Зеркало судьбы

2 сентября. Понедельник, 2010 год. Лондон. Министерство Магии. Утро, плавно переходящее в день. Юный Малфой лежал на голой земле, картинно раскинув руки. Мантия из дорогой ткани была безжалостно разорвана в нескольких местах, открывая любопытным взорам белоснежную рубашку. Грудь его часто вздымалась, что свидетельствовало о том, что молодой человек жив и лишь находится в бессознательном состоянии. Утонченные, мягкие черты его лица то и дело искажались судорогой боли и тогда из неплотно сжатых губ доносился прерывистый стон. Лицо его, обычно имевшее достаточно высокомерное выражение, что сразу выдавало в нем человека, привыкшего командовать и повелевать, было измазано в саже и сейчас больше напоминало лицо папуаса с чудо острова Чунга-чанга, чем лицо гордого английского аристократа. Рядом величественно возвышался огромный особняк, объятый черным едким дымом. Было совершенно очевидно, что этот дом пару мгновений назад был охвачен огнем, который только что потушили. Мечта всех особей женского пола, населяющих магическую Британию, в возрасте от шести до шестидесяти лет, величественно возлежал в особой позе, которую подлые завистники, лишенные аристократичной грации, обозвали бы неестественной, пряча за ядом слов зависть, такую же черную и едкую, как дым, вырывающийся из окон здания. Возле лежавшего без чувств юноши собралась многочисленная толпа зевак и любопытных. Люди в форменных мантиях командными голосами пытались навести некое подобие порядка, однако толпа, не умевшая делать ничего, кроме как толпиться, продолжала упорно напирать. Любопытство случайных зрителей было так же обусловлено и тем, что они видели тело, лежащее в пыли. А поскольку толпа никогда не упустит возможности поужасаться, чтобы потом попугать своих менее глазастых соседей, то напор любопытных, несмотря на старания министерских работников, не уменьшался. Малфой продолжал лежать все в той же картинной позе. Наконец сквозь толпу к нему удалось пробиться женщине – целительнице из больницы Святого Мунго. Быстро осмотрев своего пациента, она сказала несколько слов. Голос ее звучал отрывисто, резко. Министерские работники сумели, наконец, совладать с толпой и дали возможность целительнице спокойно заняться своей работой. Она сосредоточенно бормотала заклинания и использовала мазь, ту самую, из смеси хвостов Пухлых Заглотов, желчи гарпий и соцветий бармаглоток. Неизвестно, что произвело больший эффект: заклинания, что с усердием накладывала целительница, или смесь, имевшая чарующий аромат тухлого яйца, которой она не менее усердно мазала юного Драко Малфоя, приводя его в чувство. Плотно сомкнутые веки дрогнули, и, издав звук, который можно было бы расшифровать, как вздох, так и стон, молодой человек открыл глаза. - Где я? – слабым голосом произнес больной, слегка приподнимаясь и осматриваясь. Осознание того, что он находится не в Хогвартсе, приходило медленно, и вместе с ним приходили смятение, потрясение, ужас. Благодаря стараниям медсестры, он не ощущал боли. Первым его чувством при пробуждении была неимоверная злость. Злость на тупость и неуклюжесть Лонгботтома, который умудрился окатить его Поттера и Уизли кипяточком. Поттера было не жалко, потому что он сирота, плакать по нему некому, а для мира волшебников он надолго останется героем. Уизли было не жалко, потому что помимо него в семье Уизли было еще шестеро детей, и потерю седьмого можно было бы счесть маленькой неприятностью. В то время как он, Драко Малфой, единственный наследник состояния и фамилии знатного рода, просто обязан уцелеть во имя человечества и во имя себя самого. По крайней мере, примерно такое мировосприятие было у юного отпрыска чистокровной семьи Малфоев, с детства привыкшего к тому, что он является пупом земли и величайшей в мире ценностью. Потому, приходя в себя, он мысленно готовился жалобами и стонами проучить этого Лонгботтома, а заодно и Поттера с Уизли. С удовольствием предвкушая гнев Северуса Снейпа, который, несомненно, снимет с этих гриффиндорских неудачников по меньшей мере пятьдесят очков с каждого, Драко не оставлял надежды, что добьется исключения если не Поттера, слабость к которому питал практически весь учительский состав, то хотя бы двух его никудышных дружков, якшаться с которыми он предпочел вместо общества его изысканной особы. Однако, с каждой минутой все больше убеждаясь в том, что он находится за пределами школы волшебства и чародейства Хогвартс, Драко ощущал некоторую растерянность и поистине детскую беспомощность. - Мистер Малфой, все хорошо, позвольте, я помогу вам, - видя, что он никак не поднимается, целительница предложила ему руку. Малфой подал ей свою и с помощью этой женщины сумел встать на ноги. Взгляд, который она бросила на него, заставил Драко оцепенеть от удивления и ужаса. Это был невероятно томный, безумный, манящий взгляд. Взгляд охотницы. Казалось, что ее глаза распиливают Драко Малфоя на множество сувенирчиков ну или в лучшем случае лишают мантии. Примерно так смотрят ополоумевшие и влюбленные, что, по сути, является одним и тем же. Ибо любовь – одно из самых сильных душевных расстройств, от которого пока не изобрели лекарства. Это поразило и напугало Малфоя, так как женщина уже достигла третьего десятка лет. Ее откровенное кокетство и томный взор смутили гордого аристократа, не знавшего еще, по крайней мере, он так думал, прелестей сладострастия. Вздрогнув, он, тем не менее, продолжает смотреть на нее, ожидая ответа на свой вопрос. - Вы только что спасли семейство МакФи от нападения оставшихся пожирателей смерти и вынесли из горящего дома их трехлетнюю дочку, - произнесла женщина, в голосе которой звучала досада и обида из-за того, что ее уловки не подействовали и не разбили эту каменную стену. Она подавила завистливый вздох. Как же она завидовала той выскочке, покорившей эту неприступную крепость! Она ненавидела ее, но вместе с тем страстно желала оказаться на месте воздыхательницы этого аврора, об уме, храбрости и ловкости которого ходят слухи по всей стране и за ее пределами. – Сейчас вам лучше, и мистер и миссис МакФи хотели бы высказать вам свою признательность. Драко Малфой сделал вид или и вправду не заметил, как изменился тон целительницы. Голос утратил ласковые нотки чаровницы и стал звучать холодно. Новость поразила его, однако, как это часто бывает с людьми, оказавшимися в ситуации невероятной и невообразимой, он принял действительность за сон, и, следуя его законам, воспринимал все, как должное. Именно поэтому он кивнул и отвернулся от своей собеседницы, напрасно бросавшей на него нежные взоры. Тем временем толпа расступилась, давая дорогу бледной женщине. Слезы в три ручья стекали по ее щекам, она ринулась на Малфоя, с объятиями и рыданиями. Драко, опешивший от таких бурных проявлений чувств, неловко обнял эту женщину, успев заметить, что она находится в деликатном положении, скрыть которое не могла даже просторная мантия. Позади этой бурно рыдающей женщины стоял невысокий, пухленький мужчина, держащий на руках маленькую чумазую девочку. Очевидно, это и была та самая семья, которую он якобы спас от пожирателей. - Спасибо вам! Спасибо вам, мистер Малфой! – женщина захлебывалась в слезах, смешанных со словами благодарности, не переставая осыпать изумленного аристократа поцелуями. Драко Малфой почувствовал раздражение. В его семье столь бурное проявление чувств было не принято и считалось чем-то неприличным. Отец общался с ним неизменно холодным вежливым тоном, а мать, хоть и проявляла нежность, что было ей простительно, как женщине, делала это сдержанно, как и подобает аристократке. - Хватит! – неожиданно громко рявкнул он, и беременная женщина отступила. В глазах ее мелькнул испуг, который, впрочем, быстро сменился восторженным трепетом. - Да, да, конечно, простите нас. Вы устали, вы были ранены, а мы даже и не подумали… - мистер МакФи, повелительным жестом прервал бессвязный лепет своей супруги. - Мы хотели только выразить вам признательность, мистер Малфой, за спасение нашей малютки Мелани и пригласить вас с супругой и вашими очаровательными малютками на обед на следующей неделе. - С супругой? – Драко Малфой вновь удивился, но, вспомнив, что это лишь сон, раскланялся с самым любезным видом, какой только может позволить себе человек высокого происхождения. - Мы с супругой будем рады принять ваше приглашение, - ответил он, пожимая руку мужчине. Тот расцвел галантнейшей улыбкой джентльмена. - Превосходно, ждите на днях нашу сову. Толпа продолжала делать попытки прорваться сквозь сомкнутые ряды министерских работников. Причем их попытки участились, когда они убедились, что лежавший на земле человек - Драко Малфой. Видя это, малышка Мелани разрыдалась в руках любящего отца, и семейство поспешило удалиться. Глядя на них, Драко Малфой криво усмехнулся и поблагодарил Мерлина, что у него нет младших братьев или сестер. Как можно любить этих вечно хныкающих сопливых созданий?! Он не понимал и не желал понять. О том, что сам он когда-то был этим самым хныкающим созданием, гувернантка которого заботливо вытирала ему его аристократический нос, было благополучно забыто. Известие о том, что у него самого есть жена и дети сейчас вызывало лишь усмешку, не более. Глупый, нелепый сон, над которым можно будет потом посмеяться. Кто-то хлопнул его по плечу. Драко обернулся и узнал в человеке сильно повзрослевшего Теодора Нотта. Тот, как и сам Малфой, был в мантии аврора. - Поздравляю, дружище. Это твоя пятидесятая победа, если не ошибаюсь? – произнес он, улыбаясь вежливой, но холодной улыбкой. – Пора отправляться в Министерство, уверен, по этому случаю сегодня состоится небольшое торжество. Да и твои поклонницы наступают. Трансгрессируем же. Нотт схватил Драко за локоть и исчез с ним. За минуту до этого толпе удалось прорваться сквозь защиту, и множество девиц и женщин с визгами: «Это он! Держите его! Чур, он мой!» попытались вцепиться в трансгрессирующих. Драко, уверенный, что видит всего лишь сон, пребывал в самом спокойном расположении духа и с некоторым умилением следил за происходящим, не зная, как сильно изменилась его привычная жизнь.