Fallen angel with sinful thoughts

Резкое пробуждение не способствовало хорошему настроению, но полыхание адского пламени давало понять, что игнорировать посетителя не стоило. К нему вновь пришел его родной отец. Люцифер. Имя, повергающее верующих в страх и ужас, а последователей в благоговение. Люциусу волей неволей пришлось подниматься с постели без тени улыбки на лице. Его отец, напротив, лучился злорадным довольством, раскинувшись на широком кресле. Изучив новую способность «Контроль разума», он не сомневался, что будет часто использовать данную силу. Ему оставалось только развивать продолжительность контроля, а что для этого нужно? Верно, жертвы. Больше смертей, больше силы, так объяснял отец. Кутаясь обратно в одеяло, Люциус представлял открывшиеся перспективы. Ведь теперь он мог убивать руками других, перестав мараться самому. Детектив МакГаффин сканировал взглядом доску с портретами жертв. Нужно было закрыть это дело быстро, но чем глубже он закапывался в расследование, тем больше появлялось жертв. Стоило мысленно приписать «несчастный случай», как появлялось новое тело. Слишком много жертв в одном месте, чтобы быть простым совпадением. Убийства, представленные как случайности? МакГаффин часто приходил в особняк Вагнеров, и в одно из первых своих «изучающих» посещений познакомился с самым необъяснимым и удивительным человеком в своей жизни. Молодой мужчина стоял, высунувшись из дверного проема. Он стоял вполоборота, будто идя в другую сторону, но его лицо было повернуто, прислушиваясь к происходящему. Именно так он впервые и повстречал Люциуса, поймав его взгляд и запнувшись в разговоре с супругами Вагнер. Парень сразу же вышел из укрытия, словно не он только что скрывался в дверном проеме, подслушивая. Все слышали о таинственном сыне Вагнеров, сосланному учиться за границу, но лишь единицы встречали его. Джек лично никогда не видел его, но некоторые помнили его ребенком, пока его не увезли в интернат. Ростом он был с Чарльза, но гибкостью фигуры явно пошел в мать. Нэнси Вагнер рассеяно проследила за взглядом детектива и увидела уже идущего к ним сына. Извинившись, она увела его, но детективу совсем этого не хотелось. Парень обернулся, мимолетно осматривая его, словно приглашая за собой. Но то был блик или мираж, несущественная деталь, которую стоило бы выкинуть из головы, но вместо этого МакГаффин сделал заметку в голове, узнать больше о младшем Вагнере. Однажды он увидел миссис Вагнер, обсуждающую с Люциусом его будущее, и то, какое место он займет в обществе. Самое поразительное во всем этом было лицо парня. Люциус никак не реагировал даже не на её слова, а скорее на неё саму. Как только женщина ушла, МакГаффин позволил себе показаться, чем ни капли не удивил Вагнера. Удивился скорее сам детектив, на которого, в отличие от родной матери, уставились во всё внимание. Джек представился, на его взгляд даже слишком официально, и протянул руку для пожатия. МакГаффин с каким-то упоением смотрел на изящную ладонь, тянущуюся к его собственной руке. – Люциус Вагнер, – четко с расстановкой, но очень тихо представился парень. МакГаффин решил завязать беседу, но сразу же уткнулся в непробиваемый барьер молчания. Джек часто приходил в поместье, и для него стал важен странный односторонний диалог. Он мог проговорить с парнем достаточно долго, чтобы перестать находить слова, но недостаточно для того, чтобы Люциус что-то сказал. Вагнер всегда молчал, не чувствуя необходимости что-то отвечать. Единственное, что выдавало его смутный интерес, это взгляд. Прямой, словно спрашивающий о чем-то; исподлобья, не одобряющий сказанного; косой, когда он сомневался. Любимым взглядом детектива был пожирающий взгляд, самый мимолетный и незаметный из всех, но чувственный и горячий. Для него было удивительным времяпровождение с Люциусом, но молчание настораживало его. Сгоряча он предположил, что Люциус видел что-то связанное с убийством и замкнулся в себе, от чего МакГаффин стал относиться с подозрением к любому, от кого Люциуса воротило. Но в разговоре с Чарльзом понял, что Люциус с рождения не отличался болтливостью. Это было любопытным фактом, так как он слышал голос Люциуса, который мог говорить, но видимо не желал. Параллельно общению с Люциусом он вел расследование. С самого начала он всё спихивал на несчастные случаи из-за давления руководства и властной фигуры Чарльза Вагнера, но после отравления дело приняло иной оборот. Люциус продолжал наблюдать за попытками своего нового друга разобраться в происходящем. Сам же он путал следы своего участия, подставляя других, предпочитая не оставлять их в живых. Люциус здраво осознавал, что если убийства прекратятся, надобность в детективе отпадет, и тому незачем будет приходить. Эти мысли омрачали его настроение. Поэтому он поддерживал состояние хаоса, устраивая людские жатвы и слушая рассказы детектива. Однажды МакГаффин, обсуждая с ним особняк, упомянул погибших. Люциус тогда, внимательно разглядывая чертыхающегося детектива, решил дать подсказку. – Истина близко, но Вы ослеплены, поэтому не видите. После этого Люциус вернулся к молчанию, и как бы не старался МакГаффин разговорить парня, не получал ничего, кроме взглядов исподлобья. Чарльзу не нравилось пристальное внимание к своему сыну со стороны представителя полиции. Он опасался, что Люциус мог выдать что-то нелицеприятное об их семье. Нэнси же медленно, но неуклонно сходила с ума из-за присутствия смерти и разрушения в собственном доме. Когда погиб Томас Вагнер вследствие отравления алкоголем, в котором содержался яд, МакГаффин стал беспокоиться за благополучие Люциуса. Если раньше убивали прислугу, то сейчас принялись за членов семьи, а Вагнер, по мнению детектива, был легкой добычей для опытного убийцы. Детектив в срочном порядке приехал на осмотр тела и места преступления, а также удостовериться, что с Люциусом всё будет в порядке. Демон же не сожалел об убийстве дяди, тот дал ему неплохой запас сил, необходимый для длительного контроля разума. Увидев мельком детектива, идущего к уже не совсем живому дяде, Люциус неожиданно для себя понял, что хочет получить детектива безраздельно. Это стремление получить кого-то для себя так удивило его, что он застыл посреди коридора, обдумывая эти мысли. Он прекрасно знал, что обоим его отцам не нравится подобное положение вещей. Вагнера настораживал факт того, что его семьей интересуется полиция и боялся сплетней. Его же родной отец, Люцифер, не рассматривал людей, как чего-то стоящего внимания, хотя и находил их забавными в своем желании отстрочить смерть, но не более. Люциусу по большому счету было плевать на обоих. Он подразнивал родного отца, проводя всё возможное время с МакГаффином. Он был прекрасной альтернативой вечно занятому отцу, нестабильной матери и лебезящей прислуге. МакГаффин тоже был не против их встреч, оставаясь дольше с каждым разом. Люциус интересовал его, будоражил своим естеством, словно в нем был особый смычок для управления. Хотя детектив и понимал неправильность своих мыслей, желаний и порочных импульсов в адрес другого мужчины, но ничего поделать не мог. Люциус был магнитом с настолько сильным притяжением, что сопротивление против него не существовало вовсе. Не существовало средства, которое могло бы защитить его от Люциуса Вагнера. Не помогало ни расстояние, ни сон, ни алкоголь. И подобное положение вещей заставляло его дрожать от страха за свои действия. Детектив присел у трупа Тома, подмечая вытянутость позы, словно последнее, что пытался сделать покойник, это взять что-то… или коснуться кого-то. Убийца наблюдал? Возможно ли, что Том знал его? Одни предположения. Задумавшись, он не сразу почувствовал чужое присутствие. Только когда кто-то со спины осторожно приобнял его за плечи, подбородком устраиваясь на его макушке, явно рассматривая тело, детектив дернулся, оглядываясь, но не отстраняясь. На него смотрели знакомые черные глаза, которые буквально пригвоздили его на месте, запрещая шевелиться. Парень в это время проверял возможности контроля разума и длительность своих сил. Он чувствовал, как человек борется не только с ним, но и с самим собой за право действовать, что было только на руку Вагнеру. Он позволили себе поднять уголки губ, словно приветствуя детектива. Закончив держать детектива своей демонической силой, он плавно, как бы убирая руку, провел ладонью вниз по напряженной спине, и, не дав себе передумать и задержаться, встал неподалеку. МакГаффин испытывал смутное беспокойство от того, что повел себя крайне вольготно по отношению к Люциусу. Он ведь хотел отстраниться, но не сделал этого… Или не хотел? Мысленно костеря себя, он не сразу осознал другое, кое-что более важное. Люциус находился рядом с ним в непосредственной близости от своего мертвого дяди. – Люциус! Тебе не стоит… То, что он хотел сказать дальше, вылетело у него из головы при одном взгляде на него. Его лицо было ещё более равнодушным, чем при встрече с матерью, и от этого что-то неприятно скребло внутри него. Рациональное: «Что с ним не так?» даже не зачалось в его голове, вместо этого он подумал, что так и должно быть. Он не понимал, откуда такая абсурдная мысль могла взяться у него, но Люциус смотрел на них, детектива и покойника, с каким-то огоньком в глазах, и МакГаффин не хотел тушить «что бы это ни было» в глазах Люциуса. Только, уходя, детектив вспомнил робкую улыбку при их встрече, от чего в груди сладко заныло. Он уже хотел вернуться обратно. При следующей их встрече МакГаффин был в замешательстве. Он, надо признаться, подкрался к парню, чтобы испугать и получить хоть что-то новое, помимо «обычного Люциуса». Но прямо на его глазах перевернулся крест, на который, слегка склонив голову в бок, пристально смотрел Люциус. Джеку бы и хотелось воскликнуть и расспросить Вагнера о том, что только что произошло, но он точно знал две вещи: Люциус говорил только тогда, когда ему заблагорассудится, и парень выделял его среди толпы прочих и неважно почему. Терять его доверие и благосклонность он был не намерен, но и оставлять своё любопытство неудовлетворенным он не хотел. Детектив немного кашлянул, чтобы привлечь внимание Люциуса. Вагнер ни капли не удивленный повернулся к нему и шагнул навстречу. Они некоторое время смотрели друг на друга. И если Люциус был расслаблен, приученный к подобному, молчать и наблюдать, то МакГаффин начинал нервничать. Детектив, первым нарушив тишину, тихо спросил: – Тебе мешают кресты? Кресты не просто мешали ему, они сжимали его голову колоссальной силой, стараясь взорвать его мозги, а также тормозили его движения настолько, что он был не быстрее улитки. Говорить всё это детективу, он счел лишним, поэтому кивнул, соглашаясь. Он считал их лишними и ненужными, но обитателям дома они были нужны. Детектив невольно отшатнулся, хмурясь, на что Люциус прищурился. МакГаффин не мог объяснить «этого». Он не верил в существование сверхъестественного, а также не был религиозным, чтобы верить в одержимость и демонов, но… Как это можно было объяснить? Пытаясь хоть как-то сформулировать свои подозрения и неприятные опасения, он не сразу заметил острый взгляд черных глаз, словно его мысли были читаемы и поняты Вагнером. И, впервые на его памяти, Люциус, игнорируя его, развернулся и ушёл. Смерть садовника Антонио показала, насколько извращенным умом обладал убийца. Последующие происшествия доказывали это, от чего росло его беспокойство о Люциусе, который был беззащитен перед опасностью и смертью. Сын дьявола же всё это время наблюдал за жалкими попытками МакГаффина узнать личность преступника. Детектив был в замешательстве, но Люциус не собирался упрощать его жизнь. Тайно наблюдая за Люциусом, находящимся на занятиях с репетитором, МакГаффин ожидал всего, чего угодно, даже то, что преподаватель окажется убийцей, когда взялся за огнестрельное оружие. Но вместо мишени он выбрал не молодого человека, а свою голову. Забыв, что он не должен выдавать своего присутствия, детектив забежал в комнату. Игнорируя тело, он подбежал к Люциусу, который безучастно смотрел на труп Джеймса. Предположение о шоке было отвергнуто сразу же, как Вагнер встретил его улыбкой, здороваясь. МакГаффина передернуло до мурашек по всему телу, иррациональный ужас затопил его, от чего он отшатнулся и облокотился на стол, за которым лежал мертвец. Он только что увидел, как человек совершил самоубийство, но его не покидала мысль, что это было убийство. Люциус подошел к нему и прошептал совсем тихо: – Истина уже близка, детектив. Он тенью пошел к двери, и МакГаффин был не в силах его остановить. Сейчас он отпускал свидетеля происшествия без опросов и протоколов, нарушая правила, но он не хотел впутывать в убийства Люциуса. Парень тем временем остановился у порога и, обернувшись, оглядел мужчину. – Пока ещё слепы, – добавил он, оставляя детектива наедине с трупом. Он не удивился, приехав на место преступления и увидев тело молодой женщины в ванной. Фен в воде, электричество убило её мгновенно. Очередное самоубийство или тщательно спланированное убийство? Он уже ни в чем не был уверен. МакГаффин уже без отвращения смотрел на труп, лежащий в ванной. Он, кажется, начинал привыкать к веренице обезображенных тел в Данте-Маноре. При следующем он определенно начнет смеяться, не иначе. Люциус незаметно следил за мужчиной, и как только тот отвернулся от двери, то проскользнул в ванную. МакГаффин осматривал помещение, что позволило Люциусу подкрасться сзади. В этот раз Люциус решил действовать решительно, благо он натренировался на обитателях дома. В его голове засела заманчивая идея, которую он не мог не осуществить. Джек почувствовал, как его руки касается холодная ладонь, и дернулся от прикосновения, замечая парня. Люциус вновь взял его за руку, ведя за собой. Заинтригованный, детектив позволил себя вести, предполагая, что Вагнер покажет ему что-то важное. Люциус же вел его к себе. Где-то на периферии сознания он слышал ворчание отца, недовольного поведением сына, но Люциуса это не останавливало. Когда они оказались в комнате, Люциус заставил детектива сесть на кровать, а сам встал напротив него. Детектив нахмурился и открыл рот, желая задать вопрос, но его остановил палец, коснувшийся его сухих тонких губ. Люциус Вагнер просил его молчание в обмен, возможно, на какую-то тайну. Глаза антихриста приковали его к кровати, лишая воли. Детектив почувствовал что-то чужеродное, словно подчиняющее, ломающего его принципы, что-то нашептывающее его сокровенные мечты, которые он мог осуществить. Люциус смотрел без отрыва черными, как уголь, глазами, в которых, по мнению МакГаффина, разгорался пожар, передающийся разуму мужчины. Детектив терял нить самого себя, оставаясь под властью чего-то великого. Он путался, теряя возможность хоть как-то взаимодействовать с миром. Люциус с шумом выдохнул, расслабляясь. Его контроль разума вышел немного не таким, как он предполагал. Для увеличения времени контроля пришлось захватить только тело, но и этого оказалось предостаточно. Всё шло по его плану, главное не терять хватку сейчас, когда он поймал детектива в свои сети. Под безмолвный приказ Люциуса МакГаффин начал снимать верхнюю одежду. В это время парень, заперев дверь своей комнаты, снял жилет, прислушиваясь к горящему разуму МакГаффина, который не мог контролировать своё тело, не понимая, что происходит. Люциус подошел вплотную к сидящему детективу, ловя в глубине его зрачков панику с нарастающим вожделением. Две силы боролись в душе мужчины, и Люциусу это нравилось, он даже был готов помочь одной из сторон души Джека выиграть. За плату, конечно, он ведь не альтруист. Вагнер сел на колени МакГаффина, утыкаясь лбом в плечо, приказывая обнять его. Ощущать прикосновения было до того странно, что Люциус вздрогнул, удивляясь самому себе. В нём зарождался трепет от горячих мужских рук, обвивающих его. Как же он этого ждал. Столько планов, строящихся на хрупкости человеческих тел для всего одной цели. Получить желаемое. От одного взгляда, с которого всё и началось, до целого вороха вожделения, который один из них нечестно подавлял, скрываясь от другого. Он прикоснулся к груди МакГаффина, задумчиво поглаживая сквозь рубашку горячую кожу. Он чувствовал ритм сердца, схожего с безумными рваными мыслями детектива. Если бы он отпустил его сейчас, что бы тот сделал? Сбежал? Или всё же окунулся в порок? Люциус не собирался проверять, но можно было помечтать о втором варианте. Люциус немного наклонил голову. Легкое соприкосновение губ, и Люциус буквально услышал крик МакГаффина, одновременно протестующего ему и желающего его. Мимолетный, но приятный поцелуй, почти невинный, если не считать греховных мыслей демона и потаенных желаний человека. Толкнув мужчину на постель, Люциус расстегнул ремень чужих брюк, щелкая пряжкой, словно затвором, приговаривая к падению. Детектив не шевелился, но разум его молил то ли о продолжении, то ли о прекращении. Его просьбы слились воедино, и у Люциуса уже не было возможности понять, чего именно хотел бы его партнер. Стягивая тяжелые штаны, Люциус не думал останавливаться, даже если бы ему отдали все существующие души мира. И эта мысль привела его в исступленное состояние, он, черт возьми, желал кого-то так сильно, что плевал на свои предыдущие желания. Не думая о последствиях, Люциус ласкал тело мужчины. Ему даже не нужно было приказывать желать себя, МакГаффин давно был одержим им, подавляя самого себя. Ловя себя на задумчивом поглаживании полуэрегированного члена, Люциус осознал, что время контроля стремительно уменьшалось. Прелюдией они могли насытиться потом, когда детектив перестанет играть недотрогу, а сейчас он должен получить то, что хотел. МакГаффина. Губы тронула легкая улыбка предвкушения. Когда с одеждой, наконец, было покончено, он заставил детектива присесть и потянуться к губам парня. Люциус схватил его за широкие плечи, позволяя целовать. Они упивались этим поцелуем, для которого не хватало дыхания, но также не позволяли себе оторваться друг от друга. Люциус бы этого не допустил. Отдавая мысленные приказы, Люциус отдался ощущениям, которых ему всегда не хватало. Плотину сдерживаемых помыслов, наконец, прорвало. Они резко сменили положение. МакГаффин повалил Вагнера на спину и начал целовать шею и грудь Люциуса, который от его действий лишь вздрагивал и подавался к нему навстречу, стараясь заполучить как можно больше ласки. Выцеловывая внутреннюю сторону бедер парня, МакГаффин подставил свои пальцы к губам Люциуса, слегка надавливая и заставляя приоткрыть рот. Он послушно открыл рот и начал с энтузиазмом облизывать пальцы детектива, посасывая подрагивающие кончики, иногда немного покусывая их. Джек вытащил влажные пальцы из покрасневшего рта Люциуса и, поцеловав того в губы, подставил пальцы к анусу Вагнера, слегка надавливая, но не вводя их, кружа рядом с входом. Люциус возмущенно укусил его за нижнюю губу и подался вперед, стараясь насадиться на его пальцы. МакГаффин послушно начал вводить пальцы в парня, один за другим, целуя его, и растягивая. Люциус, стараясь отвлечься от неприятного зуда, обхватил своими ладонями лицо мужчины, прислушиваясь к чужим мыслям. Настоящий МакГаффин умудрялся сочетать в себе совершенно противоречивые вещи, мешая самому себе обрести обратно контроль. Ведь отринь он свои жалкие убеждения в неправильности происходящего, приняв свою темную сторону, хотевшую Люциуса, и сейчас был бы единственным владельцем своего тела. Но, нет же, он метался от одного к другому, умоляя остановиться, но не желая этого. Чужие пальцы растягивали Люциуса, выдавливая слабые стоны, которые настоящий МакГаффин слышал, упиваясь и боясь своей реакции на них. Джек хотел его так сильно, что образы Вагнера преследовали его во снах, искушая, а сейчас он был под ним, с ним, для него. Обнаженный и гибкий, стонущий от каждого толчка, с горящими огнем и властью глазами, приказывающий ему в голове каждое движение, от которого им обоим хорошо, обещающий всего себя – Люциус Вагнер был искушением во плоти, плавящимся в его руках. Детектив ощущал каждое прикосновение и реагировал на всё происходящее, но не мог остановиться, как бы ни хотел. Всё это было неправильным, но ужасно желаемым. И покорность Люциуса не добавляла ему самоконтроля. Почему же он не мог остановиться? С подготовкой было покончено, и МакГаффин, приподняв бедра Люциуса, начал медленно проникать в его податливое тело. Люциус едва слышно шипел и прижался к Джеку, слегка царапая его плечи. Изначально нежные и неторопливые движения стали набирать силу и скорость, Люциус трясся под ними, дрожа от возбуждения. Член внутри него набухал и пульсировал, скользя вглубь до конца, задевая изредка волнительную точку, дразня яркими ощущениями, но не давая привыкнуть к ним. Люциус не хотел терять голову, дабы не утратить контроль над Джеком, сопротивление которого уже свелось к минимуму. Он наслаждался не меньше Люциуса, ощущая влажную тесноту, приятно сжимающую его член. Плавные толчки, поцелуи, мягкие прикосновения к ребрам, груди, плечам так расслабляли и дарили неземное наслаждение, что Люциусу захотелось застонать в голос, от чего пришлось закусить горящие губы. В доме, конечно, поубавилось прислуги, но это не значит, что никто не услышит его. Люциус прильнул к МакГаффину, впиваясь зубами в шею. Угол проникновения сменился, от чего член стал чаще скользить по простате, посылаясь волны острого непрерывного наслаждения, сводящего гибкое тело с ума. Контроль стал ускользать, открывая дорогу истинному хозяину тела, но Люциус не собирался сдавать своих позиций, пока не получит желаемое. Собрав остатки демонических сил, он с яростью и жаром насаживался на подрагивающий член, доводя их обоих до исступления, теряя последний контроль над телом мужчины. Люциус выгнулся, кончая, одновременно ощущая липкую влагу внутри и выскальзывающий, опавший член МакГаффина. Люциус рвано дышал, удерживая ладонь МакГаффина, который приходил в себя. Он представлял, как именно отреагирует детектив. Непринятие, отрицание, побег – таков примерный список действий мужчины, который уже начинал осознавать произошедшее, но не торопился вставать. Люциус рядом с ним блестел глазами и смотрел украдкой, словно проверяя, на какой стадии осознанности находится его партнер. МакГаффин желал полюбоваться послеоргазменным Вагнером, но уговаривал себя не отрывать глаз от валяющейся на полу одежды. Если взглянет, то вновь потеряет себя. Опять накинется, не осознавая, не контролируя, очарованный им. Он старался не думать, не вспоминать, но образы, целостные картины, настойчиво лезли в голову. Люциус стал копошиться сбоку, но не навязывал своего присутствия, оставаясь вне поля зрения мужчины. Бродя взглядом по полу, МакГаффин заметил среди разбросанной одежды блокнот, которого он раньше не видел при парне. Тот прятал его? Неосознанно дрожа, он взял его в руки. Имена жертв, а на страницах краткие пометки об их смертях. Чей он? Он перевел взгляд на Люциуса, смотрящего на него почти в упор, не моргая. Тот был весь во внимании, ожидая реакции или вопросов детектива. – Где ты его нашел? – хрипло прошептал он, вертя в руках находку, но не отводя зачарованного взгляда от обнаженного Люциуса. На лице Вагнера расцвела улыбка, словно он получил самую вкусную конфету в мире. Даже найдя улику у него, МакГаффин не думал подозревать его. Он был предан ему, не понимая, насколько ужасен может быть сидящий перед ним человек. Естественно Люциус не ответил ему, и у МакГаффина екнуло сердце от нехороших предчувствий, которые он гнал подальше. Он вспомнил, что произошло между ними. Подскочив, детектив собрался и исчез, насколько быстро, что Люциус едва не упустил свой блокнот. По пути в участок, МакГаффин понял, что улика пропала, но возвратиться не мог. А после не было возможности. В особняке было затишье, и детектив изводился мыслями о Люциусе. Сначала он думал, что Люциус случайно нашел вещицу, потом, что тот знал убийцу и, возможно, покрывал его, так как это кто-то близкий. Мать? Отец? Беспокоился, как бы сам Люциус не стал жертвой. Изводясь до последнего, он падал в кресло и думал уже о другом Люциусе: мягком и податливом, стонущем и изгибающимся ему навстречу, чувственном с влажными губами с призывом продолжать. Детектив мог бы плакать от безысходности из-за вожделения Люциуса, если бы не приподнятый член, трущийся о жесткую ткань, призывающий к осуществлению фантазий. И это наваждение не сбросить, он не сможет сам, только один человек мог ему помочь. Дойдя до крайней точки кипения, он не выдержал и отправился в особняк. Предлог он мог придумать совершенно любой, главное увидеть, хоть краем глаза, внимательные пронзительные глаза и их обладателя. По приезде он совершенно не был готов к предстоящим событиям. Чарльз Вагнер с гвоздезабивателем в руках прострелил голову Нэнси Вагнер на глазах их сына, стоящего безмолвной тенью и наблюдающего за этим. И всё сошлось. Ответ загадки «Убийства в Данте-Маноре» был в бегах, его нахождение оставалось вопросом времени. Все его догадки подтвердились. Но что-то тревожило его, что-то не давало покоя, что-то было не так. Может слова Вагнера о своем сыне? Может странный характер убийств? Не подходящий мотив? Резко затормозив, МакГаффин резко развернулся обратно к особняку. В том блокноте были все имена. Все до единого. Мысли путались, он слышал издевающийся смех, а в голове набатом между паникой билось: «Люциус». Вздымающиеся клубы дыма, заставили его вжать педаль газа до упора, он не знал, что делать, боясь истины и своих чувств. Что было для него важнее? Справедливость или Одержимость? Он не мог ответить. Но увидев распростертого Люциуса под свирепым Чарльзом, для него всё встало на свои места. Он знал чертов ответ, но никому никогда не расскажет его. Он должен был убить последнего свидетеля, чтобы защитить Люциуса, чтобы защитить их. Люциус охотно взял его за руку, поднимаясь на ноги. На нем ни царапины, только темные тени усталости на лице. Он смотрел выжидательно, почти вопрошающе, и детектив знал, что он хотел получить. Ему хотелось спросить: «Сейчас?», но он не стал спрашивать. Он знал, что Люциус промолчит, а если бы и ответил, то был бы согласен. Поцелуй вышел иным, чем в первый раз. Более осознанным, крепким, с привкусом гари и золы. МакГаффин отстранился под недовольный взгляд Люциуса, требующего продолжения. – Дом горит, – оправдался детектив, ведя его в машину. Люциус разочарованно посмотрел на родной дом, садясь в машину рядом с детективом. Он не любил терять время попусту, поэтому решил действовать незамедлительно. Положив руку на колено детектива, Люциус глянул на вздрогнувшего мужчину. Тот отчаянно хотел его, но сохранял невозмутимое лицо, даже когда Люциус потянулся дальше, оглаживая выпуклость мужчины. – Люциус, – предостерегающе сказал детектив, намекая на неподходящий момент. Парня это не остановило, только раззадорило. МакГаффин на энтузиазм Вагнера глубоко вздохнул и прикрыл глаза, желая унять быстро бьющееся сердце и прилив крови к члену. Увы, оба действа были ему недоступны, пока Люциус был рядом. И не просто рядом, а настойчиво лаская и провоцируя на ответные действия. Сталкиваясь взглядами с Люциусом, Джек спешился, но не так как в первый их раз. Тогда его поглотило что-то мощное, а сейчас он чувствовал, как вселенная сходится в одной точке, сидящей рядом. Люциус Вагнер был его вселенной, и он не помнил, когда именно это произошло. Плюнув на последствия, он потянул рычажок, отодвигающий сидение. Люциус не преминул воспользоваться этим, быстро оказавшись на коленях детектива. Поцеловав довольного парня, МакГаффин ласково очертил руками изящную фигуру, останавливая руки на подрагивающих елозящих бедрах. Люциус выдохнул ему в рот, бродя руками по его груди, цепляясь за пуговицы. Оба старались побыстрее избавиться от ненужных частей одежды, мешающей их страсти. Люциус остался сидеть в распахнутой рубашке, расстегивая ремень партнера, пока тот снимал куртку. – Люциус? – позвал МакГаффин, закидывая куртку на заднее сиденье. Вагнер, не отвлекаясь от расстегивания чужих штанов, кивнул, показывая, что услышал мужчину. Он чувствовал, что детектива охватила робость. – Почему я? – хрипло спросил мужчина, позволяя приспустить свои штаны, оголяя вставший член. Люциус посмотрел на него, показательно приподняв брови. Для него было очевидно, что мужчина хотел знать совсем другое. Почему он единственный, кого Люциус не убил, и как произошли другие убийства. В чем был главный секрет. Но вопрос звучал до того двусмысленно, что Люциус позволил себе не давать прямого ответа. Он скромно чмокнул детектива в губы и, притянув ближе к себе, прошептал на ухо: – Ты мне нравишься. Займемся делом. Мужчина после этих слов больше не задавал вопросов, молчаливо соглашаясь с предложением демона. Жар возрастал, руки их бродили меж телами, удовлетворяя друг друга. Люциус мог наконец-то позволить себе стонать в голос, заводя МакГаффина еще сильнее. Его член терся между ног Люциуса, пока сам он подготавливал его. Тот насаживался охотно, отдаваясь самозабвенно, словно не чувствуя боли или хоть малейшего дискомфорта. Он ловил возгласы и стоны Люциуса ртом, упиваясь мягкостью его губ. Раздвигая нежные ягодицы в стороны, он осторожно протиснул свой член к разработанному анусу, мягко насаживая Вагнера на него. Люциус изогнулся, упираясь локтями о руль, чувствуя приятную тесноту внутри себя. В этот раз было всё иначе, и ему нравилось то, что он мог отпустить себя, ничего не контролируя. МакГаффин начал медленное движение, Люциус охотно покачивался в такт. Жар их тел сливался, и они наслаждались происходящим, самозабвенно целуясь. МакГаффин ласкал тело Люциуса, выискивая чувствительные места, отрываясь иногда от губ, целуя тонкую шею и слушая возбуждающие стоны, даруемые Люциусом. Вдали послышалась сирена пожарной машины. МакГаффин резко схватил Люциуса за бедра, ускоряясь и вбиваясь до предела, желая получить желаемую разрядку, необходимую им обоим. Люциус в ответ сильно сжал лицо мужчины ладонями, хрипло постанывая тому в губы, изредка посмеиваясь от нахлынувших ощущений удовольствия. Резкость их движений искрила, словно бы они пропускали через себя электричество, а приближающиеся к особняку люди придавали остроты. Мысли обоих путались, сливаясь в стремлении продолжить бесконечность однотипных движений, приносящих удовольствие. Люциус резко кончил, изливаясь на чужой живот, глубоко дыша от рваного быстрого темпа. От тесного сжатия стенок, охватывающих член, за ним последовал МакГаффин, поддерживающий Люциуса за талию. – Надо сматываться, – проинформировал детектив Люциуса, который согласно кивнул, слыша приближающуюся сирену.