like... like like

Питер может точно назвать момент, когда он понял, что влюбился в Уэйда. Это глупо, смешно и совсем не в его стиле, но это правда. Человек-паук, защитник города, человек, который может нанести и принять удар, не моргнув глазом, влюблён. Особенно глупо потому, что они не встречаются (он продолжает говорить себе, что только пока). Конечно, Уэйд частенько флиртует с Питером, когда они на заданиях, а ещё они проводят много времени вместе вне миссий, просто сидя на крыше, но Уэйд даже не знает его полное имя. Он не видел его лица. Они просто не смогут встречаться (только пока). И несмотря на это... Питер всё равно влюблён. Было ещё несколько моментов, когда этот факт должен был стать очевидным, но тогда Паркер не обратил на него внимания. Например, когда он почувствовал злость от слов Уэйда о том, насколько неважен каждый раз его смерти. Или тот восторг, когда он принёс Уэйду кленовый сироп в День Канады, чем удивил и обрадовал его. Уэйд тогда сказал «Пити, ты помнишь!» и крепко обнял его. Или тот страх, когда Уэйд небрежно сообщил ему, что теперь он будет проводить больше времени в Боливии и они не смогут так часто видеться. Все эти случаи должны были стать маленькими сигналами тревоги в голове Питера, сообщающими его глупому мозгу о том, что он попал в беду. Если бы только его паучье чутьё работало в отношениях. Но оно не работает, и именно поэтому он только сейчас слышит эти безумно запоздалые сигналы тревоги, сидя рядом с Уэйдом и слушая его бесконечные разговоры. Мозг парня, кажется, отключается. Через некоторое время он осознаёт, что пропустил всё, что сказал Уэйд. Он пытается настроиться как можно быстрее, чтобы послушать всё остальное. — Но типа не только ценности влияют на то, в какой факультет Хогвартса тебя определят, верно? Твоя личность и поступки типа тоже должны учитываться. Ведь Гриффиндорец обычно ведёт себя иначе, чем Пуффендуец. Поэтому, когда люди такие типа «Животных нельзя делить на факультеты», я такой типа «Что за бред, у животных есть личности и поступки, отличающие их от других животных». Понимаешь, Пити? Хорошо, вот тебе типа пример. Одна собака увидит белку и будет такая типа «Глупая белка, мне плевать на тебя, здесь пахнет чем-то крутым, я должна это изучить». Она типа с Когтеврана. А другая собака будет такая типа «О боже, белка! Надо догнать эту чёртову белку!» и побежит за ней. Она явно с Гриффиндора. Я не знаю, есть ли в этом типа... какой-то смысл, но я так злюсь, когда люди говорят, что животных нельзя определять на факультеты, потому что у них нет ценностей, хотя мы не знаем этого наверняка, это типа... Десять. Десять раз он сказал это слово. Питер чувствует, как начинает усмехаться и как что-то тёплое появляется у него в груди. Он без понятия, о чём говорит Уэйд, чего почти никогда не случалось — Питер искренне интересовался всем, что тот рассказывает ему, а не игнорировал, что делают некоторые другие люди. То, что наёмник после рассказа спрашивает его мнение, никогда не было проблемой. До этого момента. — Не знаю. Что думаешь, Пит? Вот дерьмо. — Оу, извини, Уэйд, я э-э... — он замолкает, пытаясь придумать оправдание, которое не сделало бы его мудаком. — Ты не слушал. — Уэйд заметно расстраивается, хотя явно пытается не показывать этого, пока достаёт ещё один кусочек пиццы из коробки. — Я понимаю. Большинство людей не слушают меня, и ты не обязан... — Нет! — почти кричит Паркер, из-за чего Уэйд удивлённо поднимает взгляд на него. — Нет, э-э... прости, я слушал или по крайней мере пытался, но... — Но иногда то странное дерьмо, о котором я говорю, не имеет смысла и супер скучное, я знаю. — Чёрт, Уэйд, нет... прекрати с этой самоунижающей ерундой, ладно? Она раздражает, и ты намного лучше этого. — Питер избегает взгляда мужчины, не желая чувствовать ощутимую неловкость между ними. — Прости. Я просто хотел сказать, что если иногда я не слушаю, то не потому что думаю, что тебя не стоит слушать. Это значит, что в моей голове сейчас другие мысли. — О боже, у тебя тоже есть маленькие коробочки?! — Уэйд, мы ведь уже обсуждали. Я без понятия, что это значит. — Точно. Они вновь погружаются в неловкое молчание, а это значит, что Питер, как настоящий идиот, кем он и является, чувствует необходимость нарушить его. — Я имел в виду... не знаю. Забудь. Белые глаза на маске Уэйда щурятся. — Это типа... паучье чутьё? Питер ничего не может с собой поделать. Он усмехается и вздыхает. Одиннадцать. — Что с твоим лицом? — спрашивает Уэйд, хмурясь. Он наклоняет голову набок и выглядит словно растерянный щенок. — Почему это происходит сейчас? — Что? Мужчина фыркает. — Я не глупый, Пит. Ты смеёшься надо мной, и я хочу знать почему. Его голос становится похож на рычание, в нём слышится гнев. Уэйд напрягается. Одной рукой он всё ещё небрежно держит кусочек пиццы, а другой играет с пряжкой кобуры, в которой находится гигантский нож. Питер знает, что Уэйд никогда не причинит ему вреда. Серьёзного вреда. Но он тоже не глупый. Уэйд непредсказуем и иногда, чувствуя себя уязвимым или ощущая угрозу, может внезапно наброситься. — Уэйд, честное слово, я не смеюсь над тобой, — спокойно отвечает Паркер. — Это всё... сложно. — Что сложно? Злость в голове мужчины не утихает. Питеру нужно быть очень, очень осторожным со своими дальнейшими словами. — Я... уф, это так глупо. Ты... ты замечал, что, когда волнуешься, начинаешь часто говорить «типа»? Ты сказал это слово одиннадцать раз за последние пять минут, почти все во время рассказа о Гарри Поттере. Я понял, что это единственный раз, когда я не слушал тебя. Я был сосредоточен на том, как это мило, и считал, сколько ты скажешь «типа». Меня радовало, что ты настолько взволнован, что даже не заметил этого. Я осознал, что со мной такое часто случается, мне нравится слушать, как ты что-то рассказываешь, радуешься чему-то. Потому что, думаю, я, может быть, влюблён в тебя, — в спешке заканчивает Питер. Ну, он пытался быть осторожным. Уэйд мультяшно чешет затылок. — Тебе нравится, как я говорю «типа»? — Э-э... да. Питер неловко смотрит на свои ноги, свисающие с крыши здания. Громкий смех нарушает шум города под ними. Уэйд смеётся, держась за живот и перекатываясь на спину. Он делает вид, будто вытирает слезинки с глаз, и хохочет громче, когда Паркер пытается поговорить с ним. — Что за... чувак, это не круто! Ты не можешь вот так просто... я только что признался... а ты смеёшься?! Уэйд уже катается по крыше, словно дёргающийся щенок. Питер не может больше терпеть это, когда мужчина оказывается на коробке с пиццей, из-за чего та вместе с соусом вываливается на поверхность крыши. — Уэйд! Он внезапно останавливается и садится, смотря на Питера так, словно ничего не случилось. — Что? — Ты вообще слышал, что я сказал в самом конце? — Конечно, — небрежно отвечает Уэйд, в это время пальцем выковыривая из зубов кусочек корочки от пиццы. — Ты влюблён в меня. Это круто. — Ну, я имею в виду... у тебя есть какие-то мысли насчёт этого? — Э-э... значит, теперь я могу потрогать твою попу? — Ладно, к чёрту всё это, — бормочет Питер и встаёт, натягивая обратно маску, которая была немного приподнята. Прежде чем стрельнуть паутиной в ближайшее здание и исчезнуть в темноте, он говорит: — Не забудь выбросить пиццу, Уэйд.

/╲/\╭( ͡°͡° ͜ʖ ͡°͡°)╮/\╱\

Питеру удаётся избегать встреч с Уэйдом целых четыре дня. Большую часть времени он проводит в своей комнате, возясь с техникой и разговаривая с самим собой. И если он совсем не появляется на улице, то это совершенно нормально для него. К сожалению, он забыл учесть тот факт, что Уэйд является крутым наёмником, зарабатывающим на жизнь охотой на людей и их убийством. — Хей, малыш, — вдруг тихо произносит глубокий голос позади него. Паркер роняет отвёртку и, развернувшись на стуле, ударяет человека кулаком в лицо. — Ай! — Какого хрена, Уэйд?! — он кричит, когда понимает, в чём дело. Уэйд в своём костюме стоит рядом с диваном и держится за нос. Питер пытается замедлить дыхание и откидывается на спинку стула. — Что ты здесь делаешь? Как ты нашёл меня? — Кажется, ты сломал мне нос. Почему ты ударил меня? — Потому что ты подкрался ко мне, а я супергерой? — Да, но я думал, твоё паучье чутьё подскажет тебе, что это всего лишь я. Питер задумывается над этим. Немного странно, что чутьё не предупредило его об опасном проникновении в квартиру, особенно учитывая то, что Уэйд, вероятно, самый опасный человек из всех, кого он знает. Оправдывая это случайностью, вызванной недосыпом и сильной увлечённостью работой с техникой, парень игнорирует эти слова. — Ответь на мой вопрос, — просит Паркер. — На какой именно? — Любой. Уэйд стоит напротив него с таким видом, будто ругает Питера за то, что тот вернулся домой слишком поздно. Он определённо не выглядит как виноватый человек, проникнувший в чужую квартиру. — Я не знаю, как ответить на «Какого хрена?». Ты имел в виду «Какого хрена с тобой происходит, Уэйд?», или, возможно, «Какого хрена ты делаешь в моей квартире?», или типа «Какого хрена Зак Снайдер делает во вселенной DC?» — Первые два варианта, очевидно. — Оу, хорошо. — Уэйд плюхается на диван, устраивая ноги на одном подлокотнике, а голову на другом. — Я давно тебя не видел, так что решил заскочить проверить. — Откуда ты вообще знаешь, где я живу? Уэйд раздражённо вздыхает. — Милашка Пити. Нежный, невинный Питер. Я наёмник. — Нехорошо вламываться в чужие дома, Уэйд. — Буду знать, — он отвечает рассеянно, будто этот факт является новостью для него. Но такой новостью, на которую ему плевать. Мужчина берёт пульт от телевизора и начинает играться с кнопками. — Как бы то ни было, ты сбежал той ночью, прежде чем мы закончили разговор. А потом не появлялся на нашем месте четыре дня. Я забеспокоился и вломился к тебе. — О, ты имеешь в виду тот разговор, когда я признался тебе в любви, а ты спросил, не можешь ли ты потрогать мою попу? Этот разговор? — Питер вздрагивает, произнося эти слова. Даже одно упоминание без подробностей невыносимо для него. — Этот, — весело отвечает мужчина. Он находит ручку на полу и теперь рисует ею сердечки на бедре прямо по своему костюму. В какой-то момент он задирает маску почти до самого носа, но Питер даже не пытается понять, зачем. — Нет, ты не можешь потрогать мою попу. — Почему? — Потому что... — он сердито мычит, — потому что ты не можешь вламываться в мою квартиру, смеяться над моими чувствами, игнорировать мои слова и вести себя как похотливый подросток. Уэйд внезапно садится и, спрыгивая с дивана, через мгновение оказывается прямо рядом с Паркером. — Я не смеялся над твоими чувствами, Питер. Его голос низкий и серьёзный, а тело напряжено. Парень никогда не видел его настолько напряжённым. Питер отодвигается от Уэйда. — А очень похоже, что именно это ты и делал. Он пытается вложить в эти слова гнев, но вместо этого звучит тихо и сломлено. — Я не смеялся. — Буду знать. Уэйд, кажется, понимает, что Питеру неловко и делает шаг назад. — И я не похотливый подросток. — Тогда почему так себя ведёшь? Питер надеется, что мужчина не замечает, как его голос ломается. Он не отвечает. Уэйд молчалив, что очень не свойственно для него. Этот тихий, сосредоточенный, напряжённый человек — не тот Уэйд, которого он знает, из-за чего Паркер нервничает. Это хуже, чем насмешки, даже хуже, чем непредсказуемость, потому что совсем не похоже на него. — В смысле гейски грубо? — Гейски? — Как не гетеро, я отказываюсь говорить «откровенно грубо» . Питер ничего не может с собой поделать. Несмотря на страх, несмотря на непонятное поведение Уэйда, он смеётся. — Это уже больше похоже. — Больше похоже на что? — с осторожностью спрашивает мужчина. Паркер ненавидит это. — На тебя. — Чего? — Ты ведёшь себя странно. — Не странно. — Да, странно. — Нет, не странно. Улыбка появляется на губах Уэйда. Маленькая, но искренняя. Питеру становится немного легче. — Да, странно. — Ну хватит. — Я победил. — Нет, не победил. — О боже, чувак, — он снова смеётся. — Серьёзно, что ты здесь делаешь? — Вляпался в драку. Это было чертовски горячо, когда ты сломал мне нос. Можешь осуждать меня, я просто мазохист, так что надеюсь, у тебя есть садистские наклонности, или ты готов... — Уэйд, — Питер прерывает резче, чем ожидал, — просто скажи мне, что происходит. Нормально. Мужчина молча смотрит на него. Он становится таким же тихим и ещё более странным, но сейчас почему-то уже не настолько некомфортно. — Что, Уэйд? — Я хочу... я хочу трогать твою попу, типа, постоянно. Питер закатывает глаза и делает шаг вперёд, словно собирается впечатать мужчину в дверь. — Да ты издеваешься надо мной. Это я и имел в виду, когда сказал, что ты ведёшь себя как похотливый... — Питер, подожди... — он нежно, но крепко хватает парня за руку чуть выше запястья. Питер не может заставить себя освободить руку, хотя это было бы легко. Уэйд делает глубокий вдох, будто готовится окунуться в ледяное озеро. — Я имел в виду, типа... я хочу быть твоим парнем. Типа, я не мог поверить, что ты влюблён в меня, и после твоих слов я был типа «о-о-о-о-о да быть не может». Я испугался и типа пошутил, потому что я всегда шучу, когда не знаю, что делать. Ты решил, типа я смеюсь над тобой, но это не так, Пит, клянусь. Я должен был сказать, что ты мне очень нравишься, и я типа хочу постоянно трогать твою попу в качестве твоего парня. Если тебя это типа устраивает. Конец моей речи. Питер глупо улыбается. — Семь. — Я... что? — Ты сказал «типа» семь раз. — И? — И, как я уже сказал на крыше до своего неловкого признания, ты говоришь «типа», когда взволнован или увлечён чем-то. Паркер улыбается и двигается ближе к мужчине, который ухмыляется. — Ну да, я взволнован тем, чтобы быть твоим парнем, Паучок-дурачок. Смеясь, Питер ещё приближается, оказывается всего в нескольких сантиметрах от Уэйда. — Хорошо, правило номер один в наших отношениях: не называй меня Паучком-дурачком. Уэйд усмехается, а Питер целует его. Уэйд целует именно так, как Питер ожидал — будто ничто во всей вселенной не имеет такого значения, как этот поцелуй. Это самый страстный, вспыльчивый, непредсказуемый человек, и всё это чувствуется сейчас. Паркер прижимается к мужчине, отчаянно желая получить от него ещё больше. Он устраивает руки на затылке Уэйда, углубляя поцелуй, а Уэйд скользит руками вниз по его спине и в итоге кладёт их на задницу. Мужчина прерывает поцелуй, чтобы отдышаться, и шепчет: — Моя спайди-попка. Питер усмехается. — Это не значит, что ты можешь лапать меня когда угодно. Закатывая глаза, он снова притягивает Паркера к себе для ещё одного поцелуя. — Знаю-знаю, Пити. Значит ли это, что ты станешь моим парнем? — Хм. — Мне нужно «да» или «нет», Пит. — Господи, да. Уэйд визжит от восторга и отрывает Паркера от пола за талию, восторженно обнимая. — Да-а-а-а. Типа типа типа типа типа типа типа типа типа типа типа типа типа типа типа типа типа! Смеясь, он грациозно опускает парня обратно на пол. — И что это такое? Только не говори, что ты уже считаешь лайки, которые мы получим на Facebook, если объявим об отношениях. Потому что мы не будем ничего выкладывать на Facebook Official. — Во-первых, — серьёзно говорит Уэйд. Но это не та серьёзность, какая была недавно, он больше совсем не напряжён. — Уже никто не говорит Facebook Official. Во-вторых, фанатки с ума сойдут, если узнают о наших прекрасных отношениях. В-третьих, ты ведь понимаешь, насколько я взволнован, по количеству «типа» в моих словах, верно? — Ага? — Ну вот, их было семнадцать, — тихо отвечает Уэйд и снова целует Паркера. — Потому что я типа... в семнадцать раз сильнее взволнован быть твоим парнем, чем вообще когда-либо волновался. Питер улыбается. Он не уверен, возможно ли влюбиться в кого-то дважды за одну неделю, но если да, то именно в этот момент он бы снова влюбился в Уэйда Уилсона.