«Ненавижу этот глупый праздник», — смотрю на украшения магазинов и понимаю, что меня сейчас стошнит от всего этого.
— Город любви, как же! Все только и знают, что готовят подарочки своим парочкам, — иду в коллеж, попутно ищу телефон в сумочке, чтобы посмотреть время. — Отлично, мы выехали слишком рано слишком рано. Что же, тогда пойду быстрее, успею ещё домашку по химии у Сабрины списать. Или сделать самой? Нет…
Захожу в коллеж и замечаю бросающиеся в глаза украшения, сердчечки. Ускоряю шаг, чтобы не видеть всего этого. Кто-нибудь, помогите мне пережить этот день!
***
— Маринетт, ты просто прелесть! — Алья кинулась на подругу с объятиями. — Какая красивая обложка для тетради!
Я повернулась в их сторону. Им повезло друг с другом. Завидую. Да, у меня есть Сабрина, но я настолько её…испортила?.. своими унижениями, что, кажется, она теперь меня боится.
— Сабрина, — она вздрогнула и повернулась ко мне.
«Неужели я так грозно это сказала?»
— Д-да, Хлоя.
«Надо быть мягче с ней»
— В общем, это тебе, — протягиваю ей небольшую коробочку.
Подруга с недоверием смотрит на вещицу. Ну не бомбу же я ей туда положила!
— Долго будешь смотреть? Сейчас передумаю дарить…
Сабрина схватила подарок и тут же развернула. Реакция не заставила себя ждать.
— Хлоя, это мне? — выражение её лица показывало восторг и удивление одновременно.
— Конечно же тебе. Храни её как зеницу ока, ведь это единственный экземпляр, сделанный моими руками, — я гордо подняла голову, сложив руки на груди. Святые квами, пора прекращать так себя вести. Хотя бы с Сабриной.
Забираю брошь из её рук и прицепляю.
— Вот! Теперь эта кофта выглядит куда лучше.
— Я тоже приготовила тебе подарок! — подруга полезла в свою сумочку.
«Мило»
— Вот! — протягивает мне браслетик из ниток, кажется, макраме. — Конечно, он не из золота, но я старалась.
Она завязывает на моей руке три узелка, при этом я чувствую, как она нервничает.
— Знаешь, — разглядываю чёрно-бело-жёлтый узор, — для меня он дороже любого золота.
Прозвенел звонок, и ребята стали рассаживаться по местам. Болтовня Маринетт и Альи жутко отвлекала от химии, но я попыталась сконцентрироваться на уроке. Помогло. Во всяком случае, часть темы я поняла.
После урока все начали дарить друг другу подарки в виде валентинок и коробочек с чем-то, на их взгляд, милым и приятным.
На Дюпен-Чен без смеха и не взглянешь: она так волнуется, чтобы вручить подарок Адриану. Да уж, мой друг точно слепой, раз не видит, как она сохнет по нему. Надо как-то намекнуть — нам ещё акуманизированной Маринетт тут не хватало. Хотя она ещё ни разу не была злодейкой. Странно немного, не так ли?.. Неужели настолько умеет контролировать свои эмоции? Ни за что бы не поверила. Судя по её поведению, она любит Адриана, а он… равнодушен к ней в этом плане.
Я усмехнулась собственным мыслям. Откуда
мне знать, что такое любовь? Нет, я обожаю своего папочку, каждый праздник дарю ему что-то, сделанное своими руками, но что насчёт… других?
С некой долей зависти и боли смотрю, как Макс дарит Сабрине открытку. Как Алья вешается на Нино, чмокая того в щёчку и отдавая подарок. Как Маринетт всё-таки удаётся перебороть себя и хотя бы просто положить открытку Адриану на стол. После этого красная Дюпен-Чен убежала из класса. Как Айван, смущённо смотрит на Милен, а её глаза переполняет счастье.
А смогу ли я быть такой, как они?
Больно
Последней каплей моего терпения стал
тугодум Адриан, который гадал как на кофейной гуще, от кого же этот конверт.
— Адриан! — я была уже на взводе от его наивности. — Я знаю тебя с детства, но не думала, что ты так долго будешь соображать, — беру тетрадь Маринетт, раскрываю её и подношу к его лицу. — Почерк сравни и поймёшь, кто отправитель!
Сама не замечаю, как просто выбегаю из класса. Сабрина что-то кричит вслед, но мне всё равно. Я бегу, а внутри что-то болит, саднит и тревожит. Я ревную? Может быть. Но я поняла, что он мне как брат, не более. Наверное, мне больно за эту Дюпен-Чен, что она влюбилась в него, а он её не замечает, ну, как девушку. Конечно, самой Дюпен-Чен я в этом не признаюсь, однако… Думаю, это больно — любить кого-то, не получая взаимности.
«Надо успокоиться! Не хватало ещё на акуму нарваться!» — и с этими мыслями достаю из кармана бридж телефон, наушники и включаю Джаггеда Стоуна. Немного, но я успокоилась, утешаемая песнями этого исполнителя.
Сколько времени я так шла — не знаю. Я просто двигалась, иногда подпевая песням так, что бы меня не услышали. Джаггеда сменили Раммштайн, как и улица сменилась на парк.
И тут от хорошего настроения не осталось и следа…
Куда бы я ни посмотрела, везде были парочки. Акума меня побери, они что, сговорились? Я иду, стараюсь никуда не смотреть, но постоянно натыкаюсь на влюблённых. Неужели и Ким, когда я ему отказала, себя так чувствовал?
Мерзко
Только от того, насколько я подло тогда с ним поступила. Ну сходила бы на свидание, что тут такого? Или хотя бы отказала помягче. Ведь не убыло бы с меня. Не поддался бы и он акуме. Меня бы не считали стервой. Не говорили, что в сговоре с Бражником. Он не оказался бы «ещё одной жертвой Бражника из-за Хлои Буржуа». Я бы не оказалась в той луже. Слишком много «бы». А его слова, что у меня и без того чёрное сердце…
От слёз уже не разбираю дороги. Вроде бы показался фонтан. Надо сесть и успокоиться, а то точно стану акуманизированной.
Я села на край фонтана и, поджав колени, сложила на них руки. Уткнулась в них лицом. Глаза были полны слёз. Вокруг сновали парочки, но я никого не замечала, только оставляла чёрные пятна от туши на рукавах жакета. Сил сдерживать себя не осталось. Содрогаясь от приступа истерики, я рыдала. А потом резко подняла заплаканное лицо и прокричала:
— Ненавижу день всех влюбленных!
Чёрная бабочка не заставила себя ждать. Только она собралась вселиться в телефон, как вдруг я выпалила:
— Уходи, акума, не до тебя мне сейчас. Правда, — я устало посмотрела на неё. Музыка всё ещё играла, на этот раз Skillet — Hero. — Да, мне плохо, но не настолько, чтобы разрушить город или что-то в этом роде. Свою печаль я сама должна пережить. Уходи! — голос уже охрип от плача и практически криков. — Просто уходи! Оставь меня одну! — акума, похоже, в шоке, так как она порхает рядом.
Делаю музыку чуть громче и снова кладу голову на руки. Концентрируюсь на музыке, на гитарном ритме, на словах песни. Полегчало. Когда я подняла голову, чтобы посмотреть на акуму, то чуть не упала назад, в фонтан.
— Куртцберг! — вышло чуть громче, чем ожидала, но это из-за музыки.
Надо же, поймал меня за руку, не дал упасть. Наушники выпали из ушей на бортик фонтана. Хорошо, что не в воду.
— Только посмотри на себя — на кого ты стала похожа?! — доставая платок из внутреннего кармана пиджака, укоризненно сказал он, а после наклонился.
Спокойно и без стеснения (мой ли это одноклассник?) вытер слёзы. Но дрожь в руках выдавала его — он нервничал. Намочил платок в воде и, взяв за руку, стал протирать рукав жакета.
— Разревелась тут, как маленькая. Я понимаю, что вы, девушки, ранимые создания, но убиваться так, что чуть не схлопотать акуму…
Дальше я перестала слышать. Он говорил и говорил, а я молча хлопала глазами и не слышала его речь. Натаниэль снова намочил платок и, покраснев, принялся вытирать разводы от туши на лице. Я уже хотела было возразить, но, взглянув на него…
Поняла, что пропала.
Просто утонула в его глазах. От прикосновений его рук было щекотно; каждый раз меня словно било током. Дышать? Вы о чём? Что это такое и как это делается? Всё, что я сейчас хотела, это вот так вот стоять, чтобы этот момент длился вечно. Какой же я дурой была, когда добивалась любви от Адриана! Но что это за ощущение внутри? Мне… приятно.
— Хлоя, ты в порядке? — беспокойно смотришь на меня. Ох, я обращаюсь к нему, к тебе, в своих мыслях. Странно… Странно.
— Ага, — едва киваю. Наверное, я перестала дышать, раз так запаниковал. Ты первый, кто проявляет ко мне такую заботу, не считая папочки. Ну, и Адриана, но там всё по-другому, не так, как сейчас.
— Раз всё хорошо, то идём? — почему я не замечала, что у тебя такая красивая улыбка?! — У Андрэ вкусное мороженое. Я угощаю.
Вот так просто взял за руку. Вот так просто я встала и позволила себя вести. Ноги не слушаются, но ты уверенно сжимаешь мою ладонь. Вновь улыбаешься, в этот раз смущённо. Возможно, я была не права насчёт дня святого Валентина…
***
Ледибаг, Кот Нуар и Рена Руж были в шоке. Мало того, что Хлоя загнала в ступор несчастную акуму, что та, чуть ли не плача улетела, так ещё позволила себе уйти в закат с Натаниэлем. Держась за руки!
— А из меня вышла хорошая сваха! Не скажи я Натаниэлю, куда убежала Хлоя… — начала Рена.
— Не скажи я вам, что она ему нравится… — перебил её Нуар.
— Радуемся, что всё хорошо закончилось, и мы избежали новой битвы, — подытожила Ледибаг.
— Интересно, а Бражник сам себя может акуманизовать? — задумчиво почесал подбородок Кот.
— Он сейчас в таком шоке, что, наверное, попивает коньяк, сидя в своей берлоге, — засмеялась Ледибаг. — Подумать только, он рассчитывал на подарок в виде акуманизированной Хлои, а тут такое… Впрочем, нужно быть осторожнее, ведь он может акуманизировать кого-то другого.
— Надеюсь они не будут так долго тупить, как вы двое, — кивнув, сердито сказала Лисица, сложив руки на груди и постукивая ножкой.
Эти самые двое виновато опустили головы.
— Что ж, — уже радостно, обняв друзей, пропела Рена, — меня ждёт мой герой. А вас двоих, я попрошу остаться тут. Вам нужно мно-о-огое обсудить, — подмигнув, она убежала, оставляя самодовольного Кота Нуара и краснеющую от смущения Ледибаг одних в парке.
