***
Мне осталось три дня, я это чувствую. Вчерашнее выступление прошло хорошо — приступов кашля почти не было. Только во время Roses, уж слишком трудные там ноты для израненных лёгких. Но, мне кажется, если бы я не ушёл вовремя со сцены, это сделало бы песню только лучше. Розы, во время песни про них… Разве не прекрасно? Я сижу в комнате и пишу это. Последнюю неделю я не расстаюсь с этим блокнотом. Хочу описать в подробностях жизнь умирающего, принести пользу. Может, это хоть как-то поможет науке найти спасение от ханахаки, не заставляя никого любить умирающего. Вот мой сегодняшний день… Я нарочно два раза коснулся Флорана. Первый раз, когда принёс ему костюм, так как знал, что ему понадобится третий жилет Сальери, Дов принципиально желал, чтобы теперь все репетиции проходили в точности как если бы сегодня была премьера. Зачем я тогда коснулся Фло, его совсем не заинтересовало. И хорошо. Второй раз — я просто упал на него. Неудачно прыгнул, голова закружилась (сейчас это уже ничуть не удивительно), и я со всего размаху приземлился на бедного Флорана. Я тогда сам до смерти испугался. К счастью, обошлось без переломов и ушибов. Конечно, после Мот долго кричал по поводу и без, нервничал и шахарался от меня. Солаля это выслушивать досталось раньше всех, и он сказал мне, что лучше он меня убьёт сейчас, всё равно ведь скоро умру от ханахаки. Я немного удивился, но в целом, перспектива была не столь ужасной. Я ответил ему: «Спасибо. Но не стоит пачкать твои руки в крови. Если я передумаю, то лучше совершу самоубийство». После Мелисса ещё долго за мной бегала, боясь, что я правда повешусь или зарежусь ножом Сальери, который я нашёл бесцельно лежащим в коридоре, и, пока нёс его в гримёрку, довёл бедную Мелиссу до полуобморка. А на счёт самих ханахаки — после прикосновений было намного лучше. Казалось, будто у меня ещё несколько месяцев жизни. Но лишь казалось... Потом всё возвращалось в прежнее ощущение, как лёгкие горят от каждого атома воздуха, попадающего в них, как вдохнуть получается столько что ноты брать едва возможно, всё внутри заполнено цветами.***
Следующий день. Я чуть не выдал себя. Флоран стоял лицом к зеркалу и занимался гримом, я стоял позади. Было ужасно сильное желание обнять Флорана, моего любимого Флорана. Жаль и одновременно счастье, что ты никогда не узнаешь, что я сейчас не кричу от ощущений в груди только ради тебя. Иначе я бы просто лежал на полу, откашливая кровь и цветы, звал кого-нибудь и просил о смерти. Но я так не сделаю. Я хочу видеть и слышать тебя до конца жизни. И не важно, что она скоро оборвется из-за тебя. Ты мой мир, Флоран. Мир, который устроил ледниковый период и из-за этого все его жители вымерли. И я подошёл к тебе. Уже поднял руки… но вовремя остановился, увидев твой удивленный взгляд в зеркале. Может, ты удивлялся не сколько предстоящим объятиям, сколько тем, как испуганно я выгляжу, протягивая руки «для страшного проклятия». — Микеле, ты что? Я сделал ещё пару глупых жестов, показывая, что я совсем идиот и никого обнимать не намерен. — Это новый танец. Может как-нибудь вставить его в рок-оперу? Я, сохраняя беззаботность, сел на диван неподалёку. Рядом сел и Флоран. Он выглядел серьёзным и обеспокоенным. Интересно, чем… — Не думай о рок-опере. Забудь о ней, прошу, — с каплей грусти сказал ты почти шёпотом. — И почему же? Она тебе надоела? — Нет. Микеле… — Флоран вздохнул и посмотрел мне в глаза, — ты умираешь. У тебя сейчас последние недели жизни… Я улыбнулся, а мысленно засмеялся. «Последние недели». У меня несколько дней! — Подумай о чём-нибудь важном. О той, которую ты любишь… Или разлюби, если уже нет шанса спастись. Я не удержался и засмеялся. — Тебя это волнует? — Да. — Потому что у меня роль Моцарта? — Нет. — Тогда почему? Флоран встал и снова пошёл к зеркалу. Встал почти вплотную к нему, так, что я не мог видеть его отражения. Притворяется, что что-то делает, но в руках у него пусто. — Ты мой друг. Лучший и единственный, — наконец сказал он. Я молчал в ответ. А что мне ответить? Я не знал, не мог поверить, что я правда близок тебе настолько. Мы делим одну гримерку, но это не делает нас друзьями. Или у тебя иные представления? Или это всё ложь, просто что б говорить со мной ни о чём? После ты резко повернулся. У тебя на лице была ужасная печаль, мне казалось, совсем не наигранная. — Ты думаешь, я брошу тебя в такой ситуации? Скажи кто она, я смогу всё изменить. Скажи, Микеле… Таким умоляющим голосом ты ещё никогда не говорил. Но ты считаешь меня другом. Не больше. И я это знаю. Я не надеюсь. — Прости, Фло. Просто смирись. Я умру. Ты резко делаешь ко мне два шага и обнимаешь, просто ложась на меня. Кажется, на секунду у меня замерло сердце. Неужели сейчас всё прекратится? Неужели ты догадался? Нет… Просто ты снова коснулся меня. Розы остались. Это не любовь. Но спасибо и на этом. Мне очень приятно. Я обнял в ответ. Ты обнимаешь меня крепко, будто в последний раз. Дышать трудно. Ты задушишь меня, или же розы проткнут мне все органы насквозь, и я умру намного быстрее. — Пожалуйста, не так сильно… Ты сразу разрываешь драгоценные прикосновения и идёшь к стулу перед зеркалом. Ты понял всё не так. Лучше бы я молчал! — Прости. Я знаю, я не могу заменить её. Я не могу тебе в этом помочь… но если я могу хоть что-то изменить, только скажи. Я выполню это. Меня опять пробирает смех. Ведь люблю я тебя за твою уверенность, что ты всегда можешь что-то изменить. Ты вносил поправки в свою роль в мюзикле, я же, последовав твоему примеру, осмелился сказать продюсерам, что Моцарту следует добавить целую песню — завершающую первый акт. Я люблю тебя за всё, Флоран. Но черт, именно сейчас у меня снова начинается приступ кашля. Цветы… много ответов. А крови намного больше. Я задыхаюсь, но не кричу. Пытаюсь хрипло вдохнуть воздуха. Скоро и это кончится… Вижу, как ты сидишь с зажмуренными глазами. Боишься крови? Или ханахаки? Нет, оно не должно тебя заразить, всё в порядке, я изучал. — Фло… — ужасно хрипло говорю я, — посмотри на меня. Пожалуйста, посмотри… Ты оборачиваешься и смотришь. Видишь меня в крови. Она везде: на лице, руках, одежде, немного испачкала диван, и пара капель на полу. Рядом лежит один бутон и две распустившиеся розы. Третью я держу в дрожащих руках. Эти цветы прекрасны… Как же хочется подарить тебе. Розы очень подходят тебе, вы похожи. Острые и иногда колкие снаружи, но нежные внутри, как бутон розы и её приятный запах. Но я понимаю, как тебе неприятно на это смотреть. Я не удержался, мне хотелось, да, признаю, мне хотелось, чтобы ты видел. Но я не должен так поступать. Тебе следует считать, что это только мои проблемы, и к тебе никакого отношения не имеют. Так нужно. Я не хочу тебе портить жизнь. Я уйду. Может, и правда зарежусь ножом Сальери. Я медленно встаю и делаю пару шагов к двери; меня шатает, словно лист на ветру. Сжимаю в руке розу, это поможет собраться. Шипы впиваются в руку, но это ничто по сравнению с тем, что происходит у меня внутри. После я убегаю под твоим взглядом, в котором больше отчаяния, чем в моём.***
И вот предпоследний день. Думаю, завтра я уже не смогу взять ручку и записать, как проходит моё существование. Ко мне никто не приходит. А ведь так волновались сначала! Немного жаль. Их жаль. Опера останется без Моцарта, и они должны будут быстро искать мне замену, потому что, как ни крути, Резенде лишь дублёр. Флоран, я люблю тебя. Но не хочу чтобы ты нашёл этот блокнот. Иначе тебе будет грустно. Я позвонил Мелиссе, мне нужно чтобы она пришла и отнесла блокнот подальше отсюда, чтобы его не прочитал Флоран. Сам я уже ничего не могу. Пришла Мелисса. Увидев меня в крови и цветах вскрикнула, заплакала. Обняла меня. Всё. Мелисса, выполни обещание Это последняя страница в блокноте. Прощайте все.***
Микеле лежал на полу. Оставалось несколько часов, он это чувствовал. Ему было страшно, но уже ничего не изменить, и это успокаивало. Ничего не исправить, но и нечего исправлять. В квартиру буквально влетел Флоран. Микеле не закрыл дверь после ухода Мелиссы, попросту желающий облегчить работу тех, кто первый придёт любоваться его мертвым телом. Моту искать Микеле в квартире не пришлось: мёртвую тишину нарушал хриплый кашель задыхающегося, и Флоран сразу побежал на звук. Локонте даже не посмотрел. Сил отрыть глаза не было. Жутко хотелось пить, но нечего. Он не позаботился об этом ранее. Микеле понимал, что Флоран прибежал сюда, как обожжённый, и понимал чем — Мелиссой, которая прочитала блокнот и рассказала обо всём. Он же просил её не делать это. Почему любопытство столь губительно? Теперь умирать на руках любимого. Это худшее, что он сотворит. И, увы, последнее. — Микеле!.. Флоран сел рядом с ним и нежно обнял. — Не умирай, Микеле. П-пожалуйста, Мик… Я люблю тебя… Я люблю… Флоран поцеловал Микеле. Локонте чувствовал, как всё стало по-другому. Как его спасли, вытащив из лап смерти буквально за пару мгновений. Как розы стали медленно засыхать в лёгких одна за другой… — Спасибо, Фло… — беззвучно прошептал он.