Стокгольмский синдром

      Эрика не помнила, как уснула, а когда куснувшая в шею тревога прокралась под дрогнувшие веки, то помещение уже полностью погрузилось во тьму. Кажется, у девушки затекла спина, и именно это заставило Томпсон испуганно распахнуть глаза и… сразу же зажмуриться от яркого свечения экрана телевизора. Ящик работал на беззвучном, а вот весь остальной дом действительно спал.       Девушка растерялась, не понимая.       Вспомнив о том, как она здесь оказалась, Эрика резко повернулась, но диван пустовал. Парень куда-то пропал. Зато конец цепочки от наручников остался лежать на сидении. Не прикованный. Свободный. Не веря в это, Эрика выпрямилась, с удивлением обнаруживая, как с плеч скатывается плед. Отдать должное внимание этой странной заботе не получается, потому что, ещё раз оглядевшись вокруг, Томпсон убедилась, что Салли действительно куда-то ушёл и оставил её одну, не прикованную.       Поколебавшись всего пару секунд, с бешено заколотившимся сердцем девушка скинула плед и осторожно поднялась с дивана, поморщившись на скрип под пятками от старых половиц.       Прислушалась.       Тишина.       Уже сделав шаг в сторону заманчиво выделяющейся контуром входной двери, Эрика забылась. Цепочка слетела вслед запястью и звякнула об пол. Девушка застыла как вкопанная, похолодев.       Сердце подскочило прыжками к горлу, а уши заложило от громкого звука в этой тишине, но никто не выскочил из-за угла с обличающим возгласом. Салливан Фишер был достаточно странным, чтобы раствориться в доме бесшумно, но вряд ли настолько доверчивым, чтобы уйти насовсем, забыв об осторожности. Однако, проглотив тихую панику и убедив себя в том, что юноша крайне лоялен, поэтому даже если поймает, то вряд ли причинит боль, Эрика осторожно подхватила кончик оков и на цыпочках двинулась вперёд.       Может, и лоялен, но как далеко это простирается? Где граница?       Дверь маячила впереди, как свет в конце туннеля. Подсвеченное телевизором беззвучие угнетало, а дом резко стал каким-то тёмным, почти чёрным. Неуютным и опасным. Пол под ногами выдавал чуть ли не каждый шаг, и дорога до двери показалась километром истерически надрывающихся нервов. Эрика не поверила сама себе, когда пальцы коснулись сколотой ручки. Затаив дыхание, девушка сжала её и осторожно повернула.       Попыталась.       Прокрутившись во вспотевшей ладони, ручка даже не дёрнулась. Заперто. Разумеется, чего она ждала..?       Там, за мутным зарешечённым окошком улица, совсем рядом — как же хотелось вырваться, закричать, разбив стекло, но… за окном также ночь, и какова вероятность, что на этом богом забытом отшибе Нокфелла её кто-то услышит? А уж тем более додумается вызвать полицию, уповая на то, что не послышалось? Ведь повторно пленница вряд ли успеет подать голос.       Обессиленно скрипнув зубами, Томпсон отпустила ручку.       Свобода всего в нескольких сантиметрах дерева и бетона, а она не может ничего.       Поджав губы, Эрика отвернулась от выхода. Значит, придётся терпеть дальше, пока не подвернётся удачный момент. А может, это он и есть? Девушка, медленно возвращаясь к дивану, снова затравленно осмотрелась. Хозяина мрачного дома не наблюдалось, возможно, стоило взять что-нибудь вроде оружия, подкараулить за углом и…       Руки задрожали от беспричинного страха. Эрика вдруг поняла, что ей страшно. Хотя до этого она почти свыклась с мыслью, что странный одноклассник теперь заведует её расписанием. Он ведь ничего не делал. Ничего плохого, почти.       Дом обступает тьмой, и Томпсон испуганно ёжится обратно в диван, кутая ноги пледом, забираясь с ними на сидение, словно старый вымышленный детский монстр под кроватью сейчас схватит за пятки и утащит во тьму. Мелькающие на экране картинки неожиданно обрываются такими же беззвучными помехами, и паника накатывает второй волной, только причины уже совсем иные. Девушка не понимает, откуда этот холод, этот страх. В конце концов, это глупо: сама себя напугала непонятно чем, а теперь ноги под одеяло? Серьёзно?       Разум отлично справляется с насмешками в свой адрес, а вот тело не слушается, и Эрика ловит себя на мысли, что ждёт возвращения Фишера больше, чем оно того требовалось. Оно вообще не требовалось, если честно, но… тихо, как же тихо и темно. Только и слышно, как капает кран в раковине на кухне, а глаза мозолит чёрно-белый шум. Зрачки девушки заметались вокруг в поисках пульта. Но его нет нигде: ни на диване, ни на полу, ни на журнальном столике, ни даже за спинкой. Зато там есть заколоченная в подвал дверь, которая в темноте теперь кажется особенно зловещей. Почему-то в комнате наверху она не ощущала этого животного страха. Там, наверху, всегда был свет, который она выключала самостоятельно, когда ложилась спать.       Точно, нужно просто включить грёбаную люстру, и всё пройдёт! Эрика неуверенно вгляделась в тёмные силуэты арок и поняла, что страшится даже шаг сделать в любой из этих чёрных углов (вот смеху-то, как будто диван спасёт её от того, что не существует!).       И девушка не выдержала.       — Салливан!.. — тихо позвала она в темноту.       Только капающий кран ответил ей с кухни. Спина покрылась мурашками. Эрика облизала резко высохшие губы, неожиданно почувствовав острое желание, чтобы парень вернулся. Просто сейчас оказался здесь. И даже его протез не такой уж и страшный, в отличие от всего… остального. Не надо было смотреть пачками все эти стрёмные ужастики с Андреа и компанией, не надо было ходить на старый вечер кино открытого кинотеатра на показ «Ведьмы из Блэр», «Сияния» и «Оно» в Хэллоуин.       — Салли..? — гораздо громче и обеспокоеннее, чем то предписывали отношения преступник/жертва.       Откуда-то сверху раздался скрип, Эрика вцепилась в плед, застыв. Шаги. Плечи напряглись, пальцы побелели, стискивая ткань.       Справа с лестницы сначала возникла в темноте белая маска, и плечи опустились в облегчении ещё до того, как голубые волосы стали отчётливо видны в тусклом свете. Эрика не думала, что будет когда-то так рада появлению парня. Она не знала, слышал ли он её зов, но заметила, как глаза за протезом внимательно и цепко осмотрели пленницу, а потом стрельнули на дверь с удивлением.       Только спустя почти минуту молчания Эрика заметила подтаявшие в одежде капли дождя на макушке и свитере Фишера.       — Что-то случилось? — осторожно спрашивает девушка. Её как бы не должно это волновать, но почему-то волнует. От Салли веет холодом и сыростью, одно колено замазано чем-то грязным.       — Антенну сшибло с крыши, — немного помолчав, ответил юноша. — Сильный ветер.       Он заметил шумовые заставки вместо передачи и прошёл мимо девушки, что-то мудря с телевизором. И как-то вокруг сразу стало по-другому. Светлее, тише, спокойнее. Неожиданно смутившись своего глупого страха, Эрика незаметно возвращает ноги обратно на пол, пока Фишер стоит к ней спиной. И мысль о том, что можно сейчас вскочить и обмотать конец цепи от наручников вокруг его шеи и попытаться придушить, какая-то скорее теоретическая, нежели желанная. Как дело привычки. Бухгалтер складывает в уме числа, покупая продукты в магазинах, инструктор по подводному плаванию рассчитывает силу прыжка для безопасного погружения, проходя мимо каждого бассейна, доктор, глядя на ранение в кино, мысленно подбирает лекарства и сроки лечения травмы, а Эрика Томпсон теперь может пересказать все предметы в комнате, годные для убийства, оглушения или нанесения ранения.       Мозг работает, тело боится, а внутри что-то неладное.       Хвостик растрёпанной морской волны перекинут через плечо, и когда Сал выпрямляется, девушка успевает заметить ещё один шрам, уходящий под ворот по шее. С языка почти срывается вопрос, но, словно предчувствуя это, юноша оборачивается, и Эрика не решается.       — Ты не голодна? — совсем не к месту спрашивает он.       — Нет.       — Тогда иди спать.       (Пожалуйста…)       Эрика хлопнула ресницами, подумав, что не так расслышала. Парень, больше ничего не сказав, вновь уселся там же, где и сидел, заставив девушку машинально вздрогнуть. Когда до Томпсон дошло, что он не шутит и действительно просит уйти её самостоятельно, она крайне осторожно встаёт с места, оставив плед, и, подхватив конец цепи, чтобы тот нечаянно не брякнул, спугнув этот странный момент, поспешила убраться. Пока Салли не опомнился. Что вообще с ним происходит?       Эрика убеждает себя, что ей плевать. Оно и к лучшему. Сейчас забыл про наручники, если ночью забудет про дверь, можно будет попытаться вылезти в окна позже или что-нибудь украсть для самообороны или побега. Или втереться в доверие сильнее, чтобы он сам допустил ошибку, выпустив за порог, а там… Уже на самом верху лестничного пролёта девушка зачем-то остановилась и обернулась через плечо.       Юноша, устало сгорбившись, сидел всё там же. Отсюда его спина казалась особенно худой, а мокрые волосы — болезненно синими. А потом Эрика затаила дыхание: Салли сдвинул протез на лоб и, прижав ладони к лицу, упёрся локтями в колени, и ей показалось, что острые плечи задрожали. Возможно, это всего лишь отблески экрана, но что там дальше, Томпсон не увидела. Неестественное стеснение куснуло её в поясницу, и, отвернувшись, девушка торопливо вернулась в свою комнату, зачем-то закрыв дверь.       Что там с лицом Фишера, она так и не разглядела, но почему-то это казалось неважным. Всё это в принципе было до ужаса не таким, ненормальным, а она не должна была этого видеть. Не должна звать того, кто её похитил, по имени, испугавшись темноты, как пятилетний ребёнок, не должна сгорать от любопытства, видя странные зарубцованные полосы на его руках и шее, и уж точно не должна беспокоиться думать о душевном состоянии психопата с пластиковым лицом.       Эрика задумчиво подняла руку в наручнике на уровень глаз и покачала длинной цепочкой в воздухе. А может, она только что просрала очень удачный шанс.       (Кого она обманывает?)       Томпсон знает, что рука бы не поднялась. Точно не сейчас. Постояв ещё немного на месте, девушка обмотала цепочку вокруг руки, чтобы ненароком не придушить саму себя во сне (вот будет забавно, ха-ха), и скользнула под одеяло. Прокручивая в голове произошедшее вперемешку с планом вылазки (ведь дверь была всё ещё не заперта), Эрика не заметила, как уснула. Свет в комнате так и остался включённым.