Второе пришествие

Ей снятся массивные врата храма и истекающий кровью символ «Врат Эдема» на них. И она просыпается. В палатку уже проникает солнечный свет, и так тепло и свежо с утра, что Деп наскоро поднимается со своей койки и выходит наружу. Всего полмесяца назад не хотелось и носа высунуть из-под тента, но с тех пор ни бури, ни дождя не случилось. Словно мир был прощён наконец, и теперь заслуженно грелся в лучах Светила. Деп стоит босиком на пороге палатки и разглядывает лагерь, который ежедневно отстраивается, превращаясь в «Новый Эдем». Едва необходимость в бункерах и пещерах отпала, люди стали стекаться сюда, в этот крошечный рай, где любой желающий может получить кров и поддержку. Не так далеко от того места, где всё началось, как любил напоминать ей Иосиф. Верные разбредаются по всей долине в поисках пищи и других выживших, и Деп частенько выбирается вместе с ними на разведку. По наставлениям Сида они игнорируют огнестрельное оружие. Им больше не нужны электричество и машины. И, честно признаться, никто от этого не страдает. Дети вырастут, не зная ничего, кроме чистоты переродившейся природы и свободы, которая станет им доступна; их родители, уже перенесшие лишения после Коллапса, привыкнут к жизни вне цивилизации здесь, в новом убежище, где не будет места для зависти, злости и предательства. Когда всего год назад Иосиф вместе с Верными повёл выживших к горам Уайттел, Деп не рассчитывала отыскать там подходящий уголок, который эти люди могли бы назвать своим домом. Но, когда выжженная земля закончилась, а витающий в низине над рекой дурман стал испаряться, она увидела место, поразившее её. С тех пор она не сомневается в решениях своего лидера. Поднимать деревню оказывается не самым простым делом. Храм и хижины вокруг строятся быстро, но проблема с едой не исчезает. Охотники не справляются, люди устают и голодают. Самые Верные эдемщики отправляются дальше на северо-запад. Спустя несколько дней Иосиф сам планирует путь к руинам дамбы в надежде отыскать там Божью помощь. Он уже не так твёрд в своих утешениях. Его проповеди коротки, хотя и звучны, поэтому люди ещё верят в чудеса. — Я должна вернуться на юг. Если не сделать этого как можно скорее, возможно, дальше уже некого будет спасать. Ночь над округом ясная и безветренная. Звёзды над «Новым Эдемом» светят ярко, будто сверхновые, и даже костры не нужны, чтобы развеять тьму. Поэтому Деп говорит с Отцом снаружи, вне стен храма. Он сидит напротив неё, на скамье, слегка улыбаясь. Но его строгий взгляд не меняется за шесть лет, и Деп не знает, радость ли ощущает, смотря ему в глаза, смятение ли. Может быть, это её знакомый первобытный страх. Но даже это не умалит его покровительства над нею. — Это будет долгий и опасный путь, — отвечает Иосиф, слегка наклоняясь вперёд. — Ты не осознаёшь последствия. Если не дойдёшь и погибнешь, я потеряю больше, чем свою «правую руку». Его слова вызывают в ней трепет и пробуждают чувство гордости. Пусть она этого и не признаёт. Скрывая усмешку, женщина отводит глаза. Ночью в деревне тихо. Горит парочка факелов на стене, и где-то за высоким частоколом поёт одинокая птица. — Но, возможно, твоё нежелание связываться с южанами — это острый отголосок прошлого? — спрашивает она осторожно. — Да, мы расстались с ними врагами, — с его губ срывается вздох. — Слишком много боли и потерь, и крови на руках, и воспоминаний осталось. Господь простит меня, но не они. В их глазах я навсегда останусь Иудой, и они не помогут нам. И нашу помощь отвергнут. Не ходи… — Но если объединимся, шансы на выживание возрастут! — А если ты ошиблась? Что, если слухи о «Процветании» — это просто сказки? Тогда твой путь будет бесполезен… Деп вымученно улыбается, берёт Иосифа за руку и сжимает в своей его тёплые пальцы. — Помнишь, как мы встретили семью Рай во время скитаний? Помнишь их дочь? Эти люди были напуганы и измучены. Совсем, как мы. Но они выстоят. Совсем, как мы. Ради своих близких они на всё пойдут. Если они забудут обиды и отринут гордыню, нам удастся спасти их. И я помогу им сделать это… от твоего имени. Лишь Бог знает, убеждает ли она его. Или он сдаётся, потому что устаёт спорить. Но она клянётся себе, что видала от него улыбки куда искреннее. Той ночью она обещает ему вернуться назад живой, а он даёт слово не покидать поселение до её возвращения. Она не сможет продолжать путь, если будет знать, что он не в безопасности — так она утверждает. И вот тогда, накануне нового дня, на рассвете, к ней приходит осознание происходящего. В нескольких футах от ворот она оборачивается и замирает на несколько мгновений, уставясь на стены «Нового Эдема». Сопровождающие уже намного впереди, но Деп не отводит взгляда от Отца, наблюдающего за ней с башенки за частоколом. Она вовсе не хочет уходить. Она никогда и не хотела уйти. За прошедший год она словно прирастает к этой земле, как ей кажется, руками и ногами. Но гаденький голос в её голове всё же шепчет об истинной причине внезапной горечи. И если бы не слёзы, застывшие в глазах, Деп могла бы разглядеть его лицо. Но она плотнее укутывается в шкуру, набрасывает капюшон на голову и догоняет троих Верных. Прочь… прочь…

***

Она частенько узнаёт места, в которых бывала раньше. Развалины заправок, магазинов и скелеты машин — вот всё, что осталось от прежнего округа. У Деп нет рации, и она не знает, кто ещё выжил, и чем ближе становится к цели, тем сильнее ощущает тревогу. К её радости «Процветание» всё же существует. К её огромному изумлению располагается оно на ранчо Иоанна Сида. Входя во врата вместе с Верными, Деп усмехается. Видел бы младший Сид, что сопротивление сделало с его бывшим домом. Однако название поселения, к большому сожалению Деп, себя не оправдывает. Женщина не снимает с лица шарф и капюшон, пока не убеждается в полной безопасности себя и своих людей. Ким Рай встречает её у восстановленного крыльца дома, выглядит она вполне грозно. Но узнаёт помощницу шерифа, и её лицо озаряет искренняя улыбка. Где-то за её спиной прячется маленькая Кармина. Деп вспоминает день, когда девочка родилась, и на мгновение содрогается от прикосновения прошлого. Ник прибегает, едва узнаёт радостные вести. Старая знакомая жива и вернулась невредимой. Только на долгие приветствия и объятия времени нет. Деп видит, в каком плачевном состоянии находится крепость, и рассказывает о том, что было с ней в бункере Датча. По мере этого рассказа лицо Ким становится всё мрачнее. Её муж и вовсе то краснеет, то бледнеет. Едва услышав об Отце, оба словно с цепи срываются. Но Ким больше всего. И Деп приходится изо всех сил держаться и выслушивать её проклятья и ругань, и все те способы, которыми она расправилась бы с Иосифом Сидом. Аргументы в пользу объединения не работают, уговоры забыть прошлое и помочь друг другу тоже. И бывшая помощница шерифа со сдерживаемой яростью покидает территорию «Процветания» под угрозы Ким Рай. Лишь за воротами она чувствует, что может отдышаться. Это была ужасная встреча, и Отец оказался прав. Всё долгое утомительное путешествие идёт насмарку. Едва она и Верные собираются уйти, откуда-то появляется Ник и хватает её за руку. — Ты прости Ким, ладно? А то ты её не знаешь! Слушай, мы думали, что ты погибла тогда. Представляешь, каково это? Осознавать, что старый друг оказался жив, но предал нас. — Предала? Ты серьёзно? — Деп не верит своим ушам. — Какая разница, что было раньше, когда речь идёт о выживании? Во имя Господа, Ник, подумай о дочери! — А я и думаю! Он промыл тебе мозги, этот психопат. Я не хочу, чтобы с нами стало то же самое. Он со всеми так делал. Я прекрасно понимаю, что могло произойти с тобой за эти годы… да уж, сидеть с Сидом в четырёх стенах — и врагу не пожелаешь! Женщина лишь мотает головой и с презрением говорит: — Нет, ты вовсе не понимаешь. Ты не знаешь, каково мне пришлось. У тебя была семья, всё это время. А у меня… Она осекается вдруг, и за эти секунды словно все годы в бункере мелькают перед глазами. Она даже дышать забывает. — А у нас никого не было, кроме друг друга. Он изменился. — Да, мы иногда… редко меняемся. Это в человеческой природе, — Ник снимает кепку и тормошит ладонью свою шевелюру. — Салага, сейчас всё, чего мы с Ким хотим — чтобы ты осталась с нами. Вместе мы могли бы поднять на ноги «Процветание»! Вернуться к былым временам, и даже лучше! Она смотрит на него, словно громом поражённая, и на мгновение представляет себе такую возможность. Вернуться к прежней жизни среди знакомых и друзей, к посиделкам у камина с выпивкой и гитарой в руках, к цивилизации, которую можно возродить своими руками!.. Когда в лицо ей дует холодный поток ветра и срывает с головы капюшон, она оборачивается к Верным. Те ожидают, молчаливые спутники, её решения, и они примут что угодно и оставят её в покое, она-то знает. Её тянет назад и тащит вперёд, только она не знает, что это за сила, и где же истина. Деп помнит Евангелие. Строки всплывают в памяти, и её сердце сжимается от тоски. «Не бойся ничего, что тебе надобно будет претерпеть. Вот, Диавол будет ввергать из среды вас в темницу, чтобы искусить, и будете иметь скорбь… Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни». Женщина замечает, что Ким Рай выходит из ворот: она скрещивает руки на груди и ждёт мужа. Тогда Деп едва слышно говорит: — Он спас меня. И я спасла его в какой-то мере. Теперь всё иначе, Ник. Бог говорит ему о всепрощении, о новом рае на Земле, и я ему верю… — А я не верю, что ты говоришь этот бред, — произносит он хмуро. — Мы твоя семья. — Больше нет. Он — единственная семья, которая у меня осталась. Это чувство — единственное, которое мы с ним понимаем, здесь, в этом переродившемся мире. — Неправда, он же душит тебя… Срываясь, она молниеносно выхватывает из-за спины лук со стрелой и целится в Ника. Долгие месяцы практики на охоте сделали своё дело, и её реакция поразительно быстра. У Деп дрожат губы, но она уверенно держит оружие в руках. — Никогда не смей так говорить! Никогда! Напряжение витает в воздухе. Стрела подрагивает на месте. Но всё тот же голос в голове нашёптывает о том, что она всё равно не выстрелит. Тогда Ким Рай просто выступает вперёд и яростно приказывает: — Убирайтесь отсюда! Вон! — её глаза сверкают от гнева. — Никогда больше не приближайтесь к нашему дому. И чтобы я впредь не видела Иосифа Сида рядом с моей дочерью, иначе лично буду отстреливать каждого эдемщика, который попадётся мне на пути! Верные безмолвно разворачиваются и шагают прочь от «Процветания». Только Деп не отводит глаза от Ким, словно напоминая ей о чём-то невысказанном. В конце концов и она уходит. Она не вернётся в «Процветание» ещё много лет, и однажды вспомнит об этом дне, как об одной из своих величайших ошибок. Уходя, женщина слышит лишь обрывок разговора Ника и его жены: — Нельзя же вот так её прогонять, после всего, что она для нас сделала! — Ты её не слышал? — возражает Ким раздражительно, и всё равно голос её выдаёт. — Она же сама сказала: не важно, что было в прошлом. Пусть и дальше считает Сида своим спасителем… это нас не касается… Дорога назад занимает у них гораздо больше времени, погода будто бы противится их возвращению. Сидя у костра и закутавшись в свою куртку, Деп смотрит на языки огня и чувствует себя пустой, незначительной. Но тогда, в бункере, ей тоже казалось, будто жизнь её прервалась, и всё напрасно. Каким-то образом Иосиф сумел её переубедить, несмотря на всё её сопротивление. Депути дрожит от холода, мысленно обругивая своих спутников. Не стоило им ночевать в низине, здесь почти морозно… Она вдруг ощущает жгучее желание вернуться домой. Поскорее, словно от этого зависит её жизнь. Она думает о том, как вернётся, увидит знакомые лица, свою крошечную хибару, и больше никогда, ни за что не уйдёт! Она даже себе не признаётся, к кому желает вернуться больше всего, но той ночью ей чудится, словно она видит в ночном небе знак, очерченный звёздами. Они зовут её домой. Но никакого чуда не происходит. И пусть её сердце наполняется радостным предвкушением встречи, едва Деп видит знакомую переправу через воду. Ворота за ней закрываются, и женщина узнаёт от эдемщиков, что Отец совсем недавно ушёл куда-то в сторону старой дамбы МакКинли. Её убеждают, что он в безопасности, и ушёл с сопровождением, но для Деп это вовсе не утешение. И стоя на коленях в храме, разглядывая его изображение на старом полотне, она твердит себе под нос снова и снова о том, что он обещал дождаться. Он пообещал… Он пообещал… Проходят дни, недели, и никаких вестей. Три раза Деп порывается добраться до дамбы, но она будто забывает туда дорогу. Без карты слишком тяжело пробраться через горы, особенно теперь, когда огонь сжёг всё вокруг, и рухнули мосты, и переправы оказались недоступны. Деп продолжает присматривать за поселением, охотиться и искать выживших… но каждый новый день неведения ложится тяжестью на душе. Несмотря на старания охотников, люди всё равно голодают, продолжая жить в ожидании Отца. И она вместе с ними. Она как все. Когда кажется, что все силы иссякают, наступает утро, когда за стенами её деревянной хибары раздаются радостные возгласы. Женщина выходит наружу, щурясь от солнца, и, привыкая к свету, видит наконец, как эдемщики окружают Иосифа. Среди них он кажется ей слишком недостижимым, эфемерным. Она бы ликовала вместе с остальными, но понимает, что он ожидает от неё вовсе не этого. Когда, поприветствовав других, он приближается к ней, Деп почти осуждающе рассматривает его и произносит: — Лучше бы тебе не обещать, нежели обещать и не исполнить. Он узнаёт строку от Проповедника из «Деяния» и едва заметно улыбается, словно он смущён, отчего у женщины будто камень с души падает. Он зовёт её в храм и там рассказывает всё, что она ожидает услышать. И даже больше. В том числе о яблоне, которая проросла на дамбе. — Я знал, что провидение застанет меня в самом уединённом месте. И именно тогда я найду решение нашим бедам, — говорит он с удивительной умиротворённостью. — И я нашёл. Деп сидит чуть позади, на койке рядом; когда он оборачивается, при солнечном свете она замечает больше седых прядей в его волосах и грустно улыбается. — Я ушёл, ожидая провидения… к тому же, я посчитал, что ты не вернёшься. Но Господь не оставил меня, и там, в моём убежище, он указал путь, — он смотрит на неё в упор, и в его взгляде есть лишь нежность и радость. — Те плоды не сделали меня сильнее, не омолодили, не сотворили и вреда, но именно тогда я увидел… я вспомнил, что должно случиться. Придёт однажды человек, который будет достоин этого дара Божьего, он защитит нас и поведёт мою паству… когда меня не станет. — Защитит? От кого? — От тех, кто пожелает нам зла. Деп не хочет знать, что будет, когда его не станет, она просто не желает думать об этом. Но он говорит с ней прямо сейчас, в этот самый момент, когда он вернулся, поэтому всё остальное уже не столь важно. Иосиф говорит, что отныне Верные смогут охотиться дольше и лучше, поэтому им всем больше не придётся голодать. Он обещает, что вскоре наступит время, когда почва станет чистой и вновь будет плодородной. И это будет рай. Так и происходит: люди живут и работают, влюбляются и растят детей под благословением Отца. Дальнейшие связи с «Процветанием» и другими жителями округа прерываются. Деп рассказывает Иосифу обо всём, что выслушала тогда от семейки Рай, и он просит её простить их, как они не смогли бы простить его. Он доверяет ей местонахождение источника их сил, даже позволяет попробовать плод с древа, и она соглашается. С тех пор он доверяет ей вести охоту, защищать «Новый Эдем» и всё, на что у него уже не хватает сил. Чтобы не быть узнанной, она надевает маску, которую Иосиф сам для неё изготавливает, и снимает её лишь наедине с ним. Она одна из немногих, с кем он делится самым сокровенным… и единственная, кто слушает его потому, что он сам этого желает. Она становится лидером для охотников, следопытом для отряда Верных, и Судьёй для Отца. Она нежится в своём существовании, наслаждается тем спокойствием, которое они вместе создали здесь, за туманной рекой, на их острове. Когда Иосиф читает проповеди, она сидит в тени, дальше от всех, но ближе всех к нему, закрывает глаза и слушает его «Слово»: — Делаем ли мы что-нибудь хорошее? Протягиваем ли другим руку помощи? Удалось ли нам покончить с голодом, нищетой, болезнями? Нет. Мы лишь брали то, что нас привлекало, и растрачивали это в погоне за банальностями. Наши короткие жизни проходили бессмысленно. Хуже того, мы обесценивали дар Господа, сжимая руки в кулаки! Мы развязывали войны, хотя могли бы помогать друг другу. Поддерживать своих братьев. Строить общество, где наши тела и души ни в чём бы не нуждались… Всё это кануло в Бездну… — он пожимает плечами, разводя руки в стороны и оглядывая свою паству. — Но вот мы здесь. Мы здоровые, и мы сильные. Мы вместе, и это то, чего у вас никогда не отнимут. Придут ещё тёмные времена, такова уж природа человеческая. Да не обольстит вас никто никак: ибо день тот не придёт, доколе не придёт прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели. Но не поддавайтесь страху! Вот наша семья, и вот наше убежище. Эдемщики благоговейно его благодарят, но он больше не купается в их признании, только сдержанно улыбается. От груза своей вины, которой он ни с кем не делится, даже со всеми чудесными плодами яблони Отец избавиться не в силах, и об этом он помнит всегда. Бывают особенно холодные ночи, и Деп разделяет их с ним. Тогда ей кажется, словно они вернулись в своё первое убежище, и ничего не изменилось с тех пор. — Лучше бы мы навсегда остались в том бункере, — признаётся он однажды печальным полушёпотом, и от этого Деп внезапно становится горько. Но она ещё не знает, что два следующих года будут последними счастливыми в их жизни. Когда во время очередной вылазки она натыкается на банду размалёванных подростков, напавших на группу из «Процветания», и наблюдает со стороны, как первые, именуя себя Рейдерами, грабят тех и убивают, её охватывают ужас и жажда справедливости. Ей удаётся выстрелить и убить двоих, а также ранить ещё одного перед тем, как Рейдеры линяют на своём самодельном громыхающем драндулете. Деп рассказывает об увиденном Иосифу, но он лишь пожимает плечами. — И сказал Господь сатане: откуда ты пришёл? И отвечал сатана Господу и сказал: я ходил по земле и обошёл её. Сбывается видение моё, — делая паузу, он выглядит печальным и отводит в сторону глаза. — Если твои друзья попросят помощи, не откажи им. Пообещай, что не отвернёшься от них, когда придёт время. Женщина долго молчит, но в конце концов даёт обещание, возвращая на лицо маску Судьи. Рейдеры, кем бы они ни были, постепенно признают в эдемщиках сильного врага. Они ненавидят Иосифа Сида за секрет, который оказывается для них недоступен. Многие из них слышали и о некоем Судье, и они боятся его, ибо знают, насколько метко он стреляет из своего лука. Время идёт, и неделя за неделей жители округа привыкают друг к другу. Деп нежится на жарком солнце, располагаясь в «позе лотоса» на одной из скал, когда отряд Верных возвращается из дозора. За непроницаемой маской они не видят её лица, оттого создаётся впечатление вечной суровости и строгости. Что ж, такой её привыкли видеть все вокруг, даже она сама, возможно. — Вам нужно это увидеть, — сообщает с тревогой один из разведчиков, и Деп спускается со скалы вместе с ним. — Мы отыскали его на дороге. Сначала решили, что он из «Процветания», но, когда заговорил сам, сомнений не осталось. — Сомнений в чём? Тогда-то она и видит перед собой ребёнка: мальчишка лет десяти, тёмные всклокоченные волосы, глаза, большие и серые, очень внимательно её разглядывают. Взгляд слишком тяжёлый и строгий для такого щуплого малыша, как ей кажется. Его одежонка потрёпана, а ботинки едва ли не на глазах разваливаются. Деп приседает перед ним на корточки и спрашивает: — Кто ты такой? Ты здесь один? — Он брёл вдоль дороги в одиночку, когда мы его отыскали, — отвечает разведчик за пацана. — В него целился падальщик, но мы успели его убить прежде, чем тот ранил мальчишку. Деп отдаёт приказ спрятать тело рейдера подальше, а сама остаётся с парнем наедине. Он кажется ей очень самостоятельным и взрослым, несмотря на возраст. — Ты здесь совсем один? Где твои родители? — Моя мама умерла, — отвечает он без тени грусти. — Она умерла от болезни по дороге сюда. — А твой отец? Кто-нибудь ещё? — У нас больше никого не было. Только это… — мальчик достаёт из кармана штанов сложенный вчетверо лист и протягивает ей. — Это написала моя мама. Она сказала, что только мой отец поймёт. Листок исписан небрежным почерком, а на краях видны масляные отпечатки. Женщина читает, и её руки отчего-то начинают дрожать. «Милый Иосиф, Итан рос атеистом, но после Коллапса я всё ему рассказала… привила любовь к твоему Слову, чтобы он стал твоим сыном… не держи на него зла за то, что я сбежала… не хватило храбрости остаться с тобой. Всегда твоя, Меган». Деп не верит и перечитывает письмо ещё два раза. Она не понимает, почему ей становится трудно дышать, так что отворачивается от мальчишки и снимает маску, ловя ртом воздух. — Вы мне поможете? — звучит позади неё голос ребёнка, и теперь в нём слышится надежда. — Я есть хочу. Возвращаются Верные и спрашивают, что же им делать дальше. Что делать с ребёнком. А Деп долго смотрит на послание в своих руках и впервые за много лет ощущает непомерную тяжесть на душе. Как и прежде, всё тот же мерзкий голосок в голове нашёптывает ей, хотя она и не слышала его уже очень давно: ты всего лишь женщина, а это всего лишь ревность. Всё было иллюзией, всё это не по-настоящему. Однако, верная своей клятве протягивать руку нуждающимся в час беды, она надевает маску и решительно оборачивается. — Возвращаемся домой, — говорит она и забирает с собой мальчишку. Если в послании обман, она это как-нибудь да выяснит. И простит Господь душу этой покойной Меган! А если правда… она подчинится воле Отца, как и прежде, и сделает всё правильно.