Швейная машинка

В отделение «ЖелДорФальгара» в Имвале постоянно требовались специалисты по возведению и укреплению арок. Крупнейший железнодорожный узел – Аса-Ллемвала – заманивал эсинбатов, обещая высокие зарплаты, проживание в коттеджах на берегу озера с кристально чистой водой и видом на хвойный лес. Желающих работать в Имвале было мало. Прохладный мир заливали бесконечные дожди. Поначалу это удивляло и радовало: жители пустыни приветствовали морось и туманы, наслаждались прогулками под зонтами, зябли, возвращались в теплый дом, где можно было обсохнуть у очага. Через месяц постоянная серость, сырость и стучащийся в окна дождь начинали раздражать. Омеги тосковали, альфы грызлись между собой, вараны тяжелели и переставляли лапы как ватные куклы. Самые умные бежали прочь, не дожидаясь воспаления брачных браслетов и выплатив неустойку за разрыв контракта, самые упрямые отрабатывали срок, возвращались в Эсант или перебирались в другой, более яркий и приветливый мир. Самые отчаянные – или же слишком ленивые, чтобы менять жизнь к лучшему – оставались в поселке близ Аса-Ллемвала, зарабатывая деньги, которые было некуда тратить, и взбадривая магию соком местных растений. Сок кичши приравнивался к наркотику. Не в Имвале – на местных жителей он никак не действовал, разве что мог вызвать легкое раздражение слизистой. В Эсанте сок кичши и любые его производные – выпаренные кристаллы, сгущенный концентрат – внесли в список запрещенных веществ еще сто пятьдесят лет назад. В последние десять лет активно обсуждался вопрос, вносить ли его в категорию «особо опасных». Экспертные комиссии спорили, Совет Цитадели медлил с выражением воли и не принимал соответствующий закон. Если бы кто-то спросил Келайна, он бы ответил: «Вносить». Кичши частенько употребляли прямо на глазах товарищей по работе или случайных прохожих: аэрозоль или капли для носа – с оговоркой о насморке или астме. Сок попадал на слизистую, быстро добирался до головного мозга и взвинчивал магические силы до невиданной высоты. Омеги воздвигали двойные, а то и тройные арки, альфы воплощали взбешенных варанов, способных встать на пути хоть у живого существа, хоть у легкой техники. За всплеском быстро наступал упадок, рука вновь тянулась к каплям или аэрозолю, и так до полного истощения магических сил. Келайн закапывал нос только один раз – когда его омегу, эсинбата Сагриса, вызвали латать крепеж опор сразу после течки. Келайн тогда еще толком не разобрался, в какое болото его закинула судьба, списал воспаленные браслеты партнеров на семейные нелады – шаг из пары в триаду бывал труден. Он взял пузырек, который сунули в руку, машинально выполнил приказ: «По капле в ноздрю», и только потом понял, что это кичши. После легкой работы и трудного отходняка он попытался призвать партнеров к здоровому образу жизни. Ни Сагрис, ни его первый альфа Зариль пламенные речи слушать не стали. Им было хорошо в своем мирке, выстроенном на каплях кичши и ежедневно омываемом дождем. Сагрис съездил на большое моление у Чаши по требованию врачей и психолога. В первый же день нашел Келайна, стоявшего в оцеплении, коснулся его запястья и увез в Имвал, улыбаясь и прислушиваясь к далеким раскатам сухой грозы. Они разделили ложе на троих – без споров и соперничества. Зариль, прочно сидевший на каплях, охотно уступал Келайну первенство – кичши изрядно уменьшал потенцию. Сагрис быстро забеременел. Он не успел навредить ребенку каплями – после первого же осмотра его уложили в больницу на сохранение, да не в Имвале, а в Эсанте. Келайн последовал за ним, а Зариль остался в озерном поселке, не желая удаляться от проверенных поставщиков. В какой-то момент Келайну показалось, что он сможет изменить судьбу. Петля на запястье утратила багровый оттенок, перестала причинять боль. Сагрис начал прислушиваться к его словам, пообещал подумать над переездом в Эсант. А потом все рухнуло. У них родилась девочка – чудесная светловолосая бета с серыми глазищами и пронзительным голосом. Келайн обрадовался, а Сагрис с Зарилем – нет. Орущую дочь в кружевном конверте с огромным белым бантом перевезли в Имвал, где Сагрис успокоил нервы аэрозолем. Зариль к ребенку не прикасался. Памперсы, кормление смесями и бессонные ночи достались Келайну. Он же и настоял, чтобы девочку назвали Фирюза – в честь мифического «камня счастья». Брачный браслет воспалился еще сильнее. Магия Келайна охраняла дочь днем и ночью – варан укладывался возле детской кроватки, бродил за малышкой, оберегая от неприятностей. Нежелание Зариля нянчиться с дочкой было понятно – достаточно одного взгляда на цвет волос, чтобы ответить, кто из двух альф отец-по-семени. Келайна расстраивало то, что у Сагриса не появилось ни любви, ни привязанности даже когда ребенок перестал только визжать и рыдать, и почти заговорил. Фирюза изъяснялась странно: глотала слова, меняла буквы местами, бесконечно тянула гласные. Он ее кое-как понимал, Сагрис – нет. Келайн вернулся на отработку смен, когда Фирюзе исполнилось полтора года. Девочку оставляли с приходящей няней, эта же няня забирала ее в дни течки Сагриса. Приспособились, привыкли. Брачные браслеты по-прежнему свидетельствовали, что в триаде нет ни любви, ни согласия, но в озерном поселке это никого не удивляло – с такой же проблемой дом через дом. Куда больше здешних обитателей беспокоило состояние моста, главной железнодорожной магистрали, связывающей Эсант и Имвал. Во времена оные мост строили с размахом, заложили два полотна, а сбоку протянули гигантский трубопровод. Трубы двухметрового диаметра перебрасывали в Эсант чистую воду, которая совершенно не ценилась в Имвале из-за избытка. С годами трубопровод заилился и заржавел, пролеты моста начали прогибаться из-за бесконечного наращивания фальгаровых арок. «ЖелДорФальгар» объявил о строительстве нового моста и двойного трубопровода, но в широко разрекламированный проект вкралась ошибка расчетов изменения климата. Над свежими опорами бушевали сухие грозы, фальгаровые арки разрастались, трескались, обрушивали только что уложенные рельсы. Похожие катаклизмы терзали прилегающую к старому мосту пустыню Ноби. Именно поэтому работники «ЖелДорФальгара» жили в Имвале – заложенные поселки в Эсанте трижды сметала стихия. Омеги латали фальгаровые арки, поддерживая мост и трубопровод в рабочем состоянии, не позволяя сегментам рухнуть в бездну межмирья. Между молниями, незаметно, подкралась беда. Арки начали сбоить, открывать проходы в произвольную точку. Первый звоночек прозвучал, когда на рельсы обрушился поток морской воды из Марилля. Второй – нешуточный, а надрывающийся сиреной – раздался после появления стаи красных муравьев. Альфы сплотились, закапали носы и отбили нашествие – вараны растерзали врагов, оставив только ошметки панцирей. В этот день в поселке отпраздновали победу. Формально. На деле все понимали, что если очередная арка разорит большой муравейник, в Аса-Ллемвала ворвется вечно голодная смерть. В Эсант полетели жалобы и доклады, из Эсанта прилетели комиссии на вертолетах. Победила жадность. Мост решили не закрывать, омегам рекомендовали умерить магический пыл. Открывать арки, дозируя силу. Рекомендация была так себе – миры соединялись, как хотели, на мост обрушивалась то вода, то снежные лавины, то муравьи, то песчаные вихри. Сагрис требовал, чтобы Келайн носил с собой пузырек с каплями. Приходилось носить, один раз даже рука потянулась, когда муравьи навалились, но справился своими силами. Фирюза росла, Сагрис все чаще выражал недовольство работой, и у Келайна зародилась надежда, что они покинут Имвал по истечению контракта. Он тешился иллюзиями: представлял себе переезд в Эсант, мысленно перебирал детские клиники и развивающие центры – Фирюзе был срочно нужен логопед, она так и разговаривала на придуманном языке, и понимать ее становилось все сложнее. Заговаривать о планах вслух Келайн не осмеливался. Может, и хорошо, что не заговорил, не трепал нервы зря. Таурх и Ашер решили проблему по-другому. Сагрис и стоявший рядом с ним Зариль провалились в спонтанную арку. Вскипающий и стремительно твердеющий фальгар отбросил Келайна на железнодорожное полотно, разросся до уродливой груши размером с два вагона и взорвался, засыпав мост осколками. Сагриса и Зариля искали трое суток. Омеги пытались открывать спонтанные арки, не сосредотачиваясь на географических координатах, просто призывая хаотичные молнии. Альфы запускали варанов в проходы, вараны возвращались, приникали к земле, молча сообщая: «Не нашли. Там никого нет». Затея со спонтанными арками была бессмысленной – закапавший или не закапавший нос Сагрис мог спокойно вывести мужа в Эсант, открыв путь на спасательную площадку. Все понимали – он бы так и сделал. Если бы попал в нормальные условия – не под снежную лавину или сель, не в центр муравейника. Пропавшими без вести их объявили на третьи сутки, после того как истек установленный законом срок благополучного возвращения. Очередная ориентировка облетела все спасательные подразделения. Теперь сотрудники экстренных и вспомогательных служб искали трупы Сагриса и Зариля. Обшаривали пустыню Эсанта, уделяя особое внимание местам постоянного появления «пустышек», проверяли окрестности транспортных развязок и трубопроводов. Келайн в поисках не участвовал. Сразу после несчастного случая ему зашили порезы и отправили домой, к дочери. Воспаленный браслет доказывал, что сердцем этот альфа своего омегу не найдет, не вытянет след из нити привязанности. А раз так – незачем под ногами путаться. Келайн прожил в озерном поселке два месяца. Ежедневно проверял сводки МЧС, гулял с дочерью, пытался учить ее буквам и устраивал домашний театр – купил три книжки с картинками-декорациями. Фирюза капризничала, из всех развлечений одобряла только бросание камней в воду – Келайн научился запускать «блинчики» – и постоянно сдирала заколки и банты, разлохмачивая льняные волосы. К третьему месяцу то ли Таурх, то ли Ашер решили, что им слишком хорошо живется. Сначала Келайна уведомили о расторжении контракта по истечению срока – это было ожидаемо, свободных альф в Аса-Ллемвале хватало, зачем держать условно женатого и обремененного ребенком? Неожиданным было другое. На осколок триады обратили внимание социальные службы. Коттедж посетили две заезжие женщины-беты, которых ужаснула прическа Фирюзы, стоявшее в гостиной пластмассовое ведерко с плоскими камушками, которое ждало прогулки на берег озера, и отсутствие свежих фруктов в холодильнике. Келайн попытался втолковать проверяющим, что местные фрукты Фирюза не ест – они слишком водянистые, а за эсантскими абрикосами и финиками они выбираются в город два раза в неделю. Слушать его никто не пожелал. Беты настрочили кучу предписаний, от которых Келайн изрядно пал духом. Фирюзу не забрали в интернат только потому, что Сагрис официально числился пропавшим без вести и мог вернуться домой в любой момент. Отобрать ребенка у омеги было очень и очень сложно – считалось, что это наносит серьезную психологическую травму вплоть до утраты контроля над магией. У альф – по умолчанию – психологических травм не бывало, поэтому Фирюзу могли забрать одним росчерком пера. Келайну приказали немедленно найти работу с высоким доходом, снять квартиру с детской и игровой комнатой, обеспечить дочери полное медицинское обследование и помощь специалистов. Проблема была в том, что в Эсанте – как и в Имвале – хватало свободных альф без довеска. А неопределенный статус «супруг пропавшего без вести» отпугивал мало-мальски серьезных работодателей. Келайн начал упаковывать вещи, пытаясь держать себя в руках, и не огрызаться на капризы дочки. Он отправил запрос в Цитадель Богов – до брака отслужил там пять лет без нареканий, авось смилостивятся и обратно возьмут. Что делать, если из Цитадели придет отказ, он старался не думать – подступали, брали в тиски бессилие и отчаяние. Мелькала мысль уйти в бега, спрятаться в одном из вольных поселений, отвергавших современную технику и не использовавших плоды торговли между мирами. И тут же становилось ясно: это плохой выход для Фирюзы. Там она будет лишена простейших бытовых благ, и, возможно, никогда не заговорит нормально – разве что затвердит десяток древних молитв. Контейнер с вещами отправился в Эсант малой скоростью, а Келайн с Фирюзой прибыли на вокзал с большой сумкой, пакетом абрикосов – а вдруг где-то притаились проверяющие? – и двумя билетами на скорый поезд. На платформе не наблюдалось ни толчеи, ни оживления – состояние моста было широко известно, пассажиры предпочитали пересекать границы миров автобусами. Келайн выбрал поезд из-за скидки на билеты – экономил выплаченный расчет. Погода смягчилась, решила подсластить отъезд – дождь унялся, в просвет между тучами выглянуло неяркое солнце. Варан отряхнулся и уселся посреди платформы. Келайн поставил сумку ему под бок. Фирюза разыскала камушек, швырнула на рельсы. Бантики съехали набок, но еще держались. Келайн перехватил пакет с абрикосами, демонстрируя его вокзальным камерам наблюдения, и обернулся, услышав шум. Из дверей вокзала вывалилась галдящая триада: двое альф, омега, два варана и чистенький мальчишка чуть старше Фирюзы, державший в руках игрушечный пистолет. Альфы выглядели как братья-близнецы: темно-русые волосы, серые глаза, тяжелые подбородки. Келайн похожее отражение видел в зеркале каждый день, ростом, размахом плеч и вараном альфам не уступал, но завистливо признал, что у них есть серьезное различие. Парочка излучала довольство жизнью и благополучие. Дело было не в качестве шмоток, не в стоимости телефонов или чемоданов. Альфы были избалованными. Делили любовь своего омеги как должное, весело препирались, хохотали, хватали его руками, с трудом удерживаясь на грани приличия. А омега этим наслаждался, принимал ухаживания, щедро одарял теплом и мужей, и сына. Грел, как раскаленная печка в мороз – даже Келайну крохи достались. Как будто невидимая рука взъерошила волосы на затылке, пообещала избавление от забот. Фирюза внимательно осмотрела триаду и направилась к мальчишке. Келайн сделал шаг, чтобы ее остановить, но омега отреагировал первым – заулыбался, присел на корточки, проговорил: – Здравствуйте, милая дама! Рад познакомиться. Меня зовут Джамиль. А вас? Келайн не знал, что лучше – сказать омеге, что Фирюза не разговаривает, или отпустить ситуацию на волю судьбы. Дочь нахмурилась, долго смотрела на омегу. Буркнула: – Фифа. – Как приятно! – просиял тот. – А это мой сын Айдар. Он не разговаривает. Позвольте, я вас друг другу представлю. Фирюза нахмурилась еще сильнее и отобрала у Айдара пистолет. Он не остался в долгу, сдернул с тощего белобрысого хвостика розовый бант и начал вертеть в руках. Альфы повторили улыбку омеги, словно увидели настоящую драгоценность – камень истинного счастья. Фирюза прицелилась и выстрелила. Дротик с присоской попал в глаз чужому варану. Альфы расхохотались. Айдар засопел, ухватил второго варана и попытался прицепить бантик ему на хвост. – Всегда хотел девочку! – радостно сообщил Келайну Джамиль. – И мне сначала сказали на УЗИ, что будет девочка. Я бы покупал ей платья и шляпки, и перчатки, и зонтики. И у нас бы была игрушечная кухня, и куклы на стульчиках... а родился Айдар. Тоже хорошо. Но платья... зонтики... а приходится покупать джинсы, пистолеты и танки. Фирюза расстреляла чужого варана. Тот картинно брякнулся на бок и задрыгал лапами. Айдар потянулся ко второму банту. Джамиль перехватил его руку, цыкнул: – Нет-нет. Бант надо поправить. Позвольте, милая Фифа? Фирюза недовольно мотнула головой. Джамиль пообещал ей новую пачку дротиков и другой пистолет, стреляющий маленькими пластиковыми пульками. Через пару минут у Фирюзы появился высокий хвост с бантом, а альфы дружно выпотрошили чемоданы и достали разнообразное игрушечное оружие. Айдар ухватил в боковом кармане пакет фиников, разорвал, роняя плоды на асфальт, протянул Фирюзе. Та церемонно согласилась, разжевала один и тут же отобрала у Келайна пакет с абрикосами. Вараны смешались в серую хвостолапую кучу, приготовившись умирать под пластиковыми пулями. Джамиль улыбался, альфы улыбались, и Келайн поймал себя на том, что улыбается им в ответ. Умар, альфа эсинбата Афдала, окликнул его издалека. Подозвал жестом, протянул небольшую сумку: – Афдал посылку родственникам собрал. Его отец на вокзал подойдет, заберет, домашней халвой тебя отблагодарит. Передай, пожалуйста. Позже – много позже – Келайн гадал: взял бы он сумку, если бы не суматоха, которую устроила триада, если бы слова Умара не перекрыл свисток приближающегося к платформе поезда? Гадал, и так и не нашел ответа. Наверное, взял бы. Ведь эта была просьба омеги, переданная через альфу. Грех не выполнить. Не взять. – Как тебя зовут? – Джамиль подошел почти вплотную, оставив детей на попечение альф. – Келайн, эсинбат. – А!.. – мимолетная морщинка прорезала лоб и тут же исчезла. – Ты из триады Сагриса? Это Фирюза? А я-то удивился, почему альфа один с ребенком. В какой вагон у тебя билеты? Нет, неважно. Пойдешь с нами, займешь соседнее купе. Келайн хотел сказать, что проводнику это может не понравиться, но Джамиль объяснил: – У нас три купе, одно для меня и сына, два – Кариму и Радже. Я договорюсь с проводником, ему-то какая разница кто и где едет. Положишь вещи, когда тронемся, зайдешь к нам. Если мост начнет падать, я открою арку на площадку, успеем выскочить. – Спасибо, эсинбат. Келайн коротко поклонился. Он понимал, что доброта омеги предназначена Фирюзе – похоже, состояние моста было еще хуже, чем говорилось вслух. Тем не менее, ему перепали щедрые крохи – Джамиль мог бы взять дочь к себе, а его отправить в другой вагон. Чтобы при экстренной эвакуации не путался под ногами. Конечно же, у триады были билеты в мягкий вагон. Келайн знал, что их в последнее время редко прицепляли к составу – только если в поезде путешествует важный гость из Эсанта. Вагон ослеплял истинно эсантской роскошью: ковры, золоченые ручки купе, светильники в виде подсвечников, статуэтки Таурха, Ашера и варанов, зеркала в лепных рамах. В вагоне было всего четыре купе, проводник светился радостью при виде дорогих гостей. Триада оккупировала одно купе, толкаясь и не желая расставаться с детьми, варанами и сумками. Альфы Джамиля откинули узкую верхнюю полку, влезли на нее вдвоем, громко надеясь, что она не оборвется. Сам Джамиль, внесший в вагон Айдара и Фирюзу, повисших на нем, как обезьянки на пальме, разместился на спальном диване. Келайну досталось огромное кресло. Он смутился – неудобно одному занимать столько места, когда альфы триады теснятся на откидной полке. Джамиль оборвал его возражения: – Они сами решают, где им лучше развлекаться. Я чту обычаи. Каждому из них куплено отдельное купе. Захотят – после моста уединятся. Карим с Раджой завозились, рискуя обрушить полку на головы Джамиля и детей, зашипели, перешептываясь, дали волю магии – один варан влез на диван и прижался к боку омеги, второй подобрался к Келайну и уставился на него немигающим взглядом. Смотреть на чужого варана не хотелось. Своего Келайн развеял перед тем, как войти в вагон – оставил на платформе горсть песка, прощаясь с Имвалом. Он и без варана чувствовал себя неловко, а уж лезть со своей магией в сплоченную триаду вообще опасался – разозлятся альфы, завяжется драка, а виноват останется чужак. Он подвинулся поближе к окну, осмелился посмотреть на Джамиля – не в упор, из-под опущенных ресниц. В свое время наставник накрепко вбил в головы группы простую истину: нужно быть сдержанным, не пялиться на омег в открытую, ни в коем случае не демонстрировать сексуальный интерес. Далеко не каждому льстит, что он – объект вожделения. Кто захочет – позволит своим альфам выражать подобные чувства. Кто предпочтет ограничить проявление спальней – найдет способы донести свою точку зрения до партнеров. Сагрис ни его, ни Зариля никогда не одергивал, но они и не пытались вести себя как альфы Джамиля. Стояли за спиной своего омеги, помалкивали, не лезли с поцелуями или советами на публике. Келайн заработал пощечину только один раз, когда они вернулись в Имвал с Фирюзой, и Сагрис взялся за аэрозоль. В голову пришла идиотская идея – подкрепить просьбу «не надо» жестом. Келайн ухватил Сагриса за запястье – не сильно, едва удерживая, и получил хлесткий удар по лицу, подкрепленный словами: «Не смей трогать меня без разрешения». Судя по всему, Джамиль был сторонником открытого выражения чувств. На платформе Карим с Раджой дергали его безо всякого стеснения, пихали в бок, обнюхивали уши и шею. Но одно дело – свои, домашние альфы, а другое дело – встреченный на вокзале незнакомец. Кто знает, может быть, заметив непочтительность, Джамиль немедленно сменит милость на гнев и выставит Келайна из купе. Келайн еще немножко подвинулся и обнаружил, что может спокойно рассматривать картину, отражающуюся в окне. Он прекрасно видел и Джамиля, и детей, а со стороны можно было подумать, что взгляд прикован к вокзалу. Смотреть на отражение было проще и удобнее. Келайн определился с возрастом: Джамилю около тридцати, плюс минус пару лет. Типичный житель Эсанта: черные волосы, темно-карие, почти черные глаза, тронутая загаром кожа. Джамиля нельзя было назвать красивым – чуть крупноватый по классическим меркам нос, вытянутое лицо. Будь он бетой, Келайн, наверное, прошел бы мимо, не задерживаясь. Но Джамиль был омегой, завораживал улыбкой, подкрепленной приятным запахом, блеском глаз, навсегда впитавших отражения молний. Еще на платформе Келайн отметил, что омега силен и высок: едва-едва уступает ростом своим альфам, и двух детей – не младенцев – внес в вагон без труда. Невольно подумалось, что Джамиль не одергивает своих альф в постели, если они проявляют напор или, разгорячившись, позволяют себе резкие движения. Сагрис всегда был подобными выходками недоволен, требовал осторожности, чаще всего избегал вязки, оставляя партнера с набухшим узлом. Поезд тронулся. Отражение раздробилось, кусочки меняющегося пейзажа расчертили лицо Джамиля хлесткими мазками. Келайн подумал, что это и к лучшему. Чужой омега привлекал, подманивал теплом и запахом. И это при воспаленном брачном браслете, который так и горел на запястье, заставляя теряться в догадках – жив ли Сагрис, или боги карают Келайна за то, что он не успел войти в арку вместе со своим омегой? Дети поссорились. Айдар попытался столкнуть Фирюзу с колен Джамиля, расхныкался. Та замахнулась на обидчика, неожиданно замерла, удержавшись от удара, и перебралась на кресло к Келайну. – Можно уже еду доставать? – свесился с верней полки Раджа. – После моста, голодающий! Или ты собрался в арку с куриной ножкой в зубах бежать? Айдар перестал всхлипывать, слез с дивана, попутно сталкивая варана на пол, и сел на кресло рядом с Фирюзой, заставив Келайна влипнуть в стену. – Меня все бросили? – удивился Джамиль. Фирюза смилостивилась и соизволила вернуться к нему, попутно оттоптав варану хвост. Айдар поплелся за ней, как приклеенный. Они кое-как поделили Джамиля, разместившись у него на коленях. Келайн задумался – а сможет ли тот открыть арку? Наверное, сможет, иначе бы велел альфам проследить за детьми. Плавный изгиб железной дороги позволил увидеть приближающийся мост. Не сам мост, а тоннель из фальгара, начинающийся на краю берега реки, зависающий в воздухе между водой и небом, и резко обрывающийся – как будто его обрубили гигантским ножом. Келайн знал, что уходящие вглубь тоннеля рельсы не исчезают, а выходят в Эсант, прорезая пустыню стальной стрелой. Знал, но смотрел на тоннель с легкой дрожью – магия омег, соединявших миры, вызывала уважение и восхищение. Раджа и Карим перестали дурачиться, спрыгнули на пол. Вараны рассыпались горстями песка, испортившего ворсистый ковер. Келайн почувствовал нарастающее напряжение, встал локоть о локоть с чужими альфами, приготовился к возможным неприятностям. Поезд въехал в тоннель. Купе затопила темнота, металлический грохот усилился, оглушая, подстегивая нервозность. Вагон тряхнуло. Купе осветила тонкая молния. Джамиль что-то пробурчал – слов было не разобрать, только нотки недовольства. Дети молчали. Это удивляло и радовало. Не хватало только свары и драки с дележом бантиков и пистолетов. Тряхнуло еще раз, сильнее, и купе залил яркий свет. Поезд благополучно выехал в Эсант. – Теперь-то можно еду доставать? – с наигранно-дурашливым недовольством спросил Раджа. – Доставай, – слабо улыбнулся Джамиль. Келайн увидел, как из его глаз уходит тревога, как расслабляются сжатые в нитку губы, и понял – пора уходить. – Позвольте спросить, эсинбат. Он решил, что лучше будет задать лишний вопрос, чем молча вызвать недовольство. – Да, конечно. – Я оставил наши вещи в соседнем купе. Мне уйти туда или занять свое место в другом вагоне, согласно билету? – Мне все равно, – Джамиль смотрел с удивлением. – Где удобно, там и располагайся. Ты заберешь Фирюзу или разрешишь ее накормить? У нас есть жареная курица, помидоры и вареные яйца. Это не я придумал! Раджа говорит, что в поезде обязательно надо есть курицу и яйца. Еще у нас сок... какой? – Абрикосовый и виноградный. Лепешки, сыр, огурцы и зелень. – Ей это можно? – Да, – кивнул Келайн. – Она может не захотеть. Я ее не заставляю. – Я не буду заставлять, – пообещал Джамиль. Келайн счел разговор оконченным и ушел в соседнее купе, к сумкам. Если понадобится, его позовут. Если Фирюза сильно раскапризничается, он услышит. Дверь в соседнем купе не закрывали, стук колес мешал разбирать каждое слово, но уловить суть разговора было можно. – Сначала надо руки помыть. Айдар, пропусти даму вперед. Гулкий звук отъезжающей двери в туалетную комнату, шорох оберточной бумаги. Просьба. – Кто-нибудь, сходите в экспресс-бар, принесите кофе с коньяком или ликером. Перенервничал, никак не отпустит. – А! Так это ты от нервов решил пофлиртовать с симпатичным альфой? Раджа или Карим? Голоса у них тоже похожи. – Побойся Ашера! Тебе после этой рекомендации врачей в каждом разговоре флирт мерещится. – А по-моему он тебе понравился! Ты его собирался накормить нашими яйцами, и накормил бы, просто он вовремя ушел. Это точно Раджа. – Ну-ну, не преувеличивай, – рассмеялся Джамиль. – Ваши яйца я бы пожалел. Только кусочек курицы и сыр. – Вот видишь! Он сам признал, что этот мрачный перец ему нравится! Нашу курицу! Наш сыр! – Не забудь, он уже отдал ему наше купе! – Да! Мы вынуждены тесниться на подвесной полке! А его он сразу посадил в кресло. – Говорят, третьего любят больше первых двух. – Мне кто-нибудь принесет кофе? Или я должен сам в бар тащиться при двух альфах? – Вот видишь! Мы ему уже не такие. Нерасторопные. – Джаль, а ты крикни перцу, он тебе живо принесет. Шум из открывшейся двери тамбура заглушил ответ. Келайн выглянул в коридор, увидел мундиры и полез в карман сумки за билетами и документами. Таможенники Эсанта садились в поезд на вокзале и проверяли пассажиров и багаж во время движения. Таможенное управление, курирующее перевозки из Аса-Ллемвала, располагалось в городе Даин-рен-Фарри, первой остановке от Имвала. Один из таможенников прошел дальше, поздоровался с Джамилем, спросил: – Что решили, эсинбат? Будут оставлять? – Нет. Полная ликвидация. Даже трубопровод дешевле новый построить. Готовьтесь к переезду. – Добрый день. Предъявите документы. Келайн протянул таможеннику приготовленные бумаги. В купе засунула морду служебная собака. Подошла к сумкам, села. – Это ваш багаж? Шейн, иди сюда, возьми документы. – Мой, – ответил Келайн, еще не понимая, во что влип. – Это моя сумка. А это... эту меня попросили передать. Сказали, на вокзале заберут. Время изменило ход. Происходящее мелькало перед глазами, как при ускоренном просмотре фильма. Таможенник заглянул в сумку Умара, вытряхнул промасленные свертки – запахло жареной едой с чесноком – и осторожно прощупал дно. Ткань взрезали, фиксируя процесс видеокамерой, в присутствии двух понятых, проводника и Раджи. Между картоном и тканевым дном были проложены плоские полиэтиленовые мешочки с каким-то белым порошком. Келайн догадался, что это не сахар, и еще раз повторил таможенникам, что сумку ему дали прямо возле поезда. Его почему-то никто не слушал. – Встаньте. Медленно снимите амулет и положите его на стол, – приказал таможенник. – Вы едете один? – С дочерью, – ответил Келайн. Он медлил, не мог заставить себя выполнить приказ. Кусочек фальгара со стершимися выступами висел у него на шее больше пятнадцати лет. Он не снимал его ни под душем, ни в супружеской постели. Потерять возможность призвать варана движением руки? – Снимите амулет и положите на стол, – повысил голос таможенник. – Шейн, свяжись с управлением, пусть пришлют соцработника забрать ребенка. – Минуточку, – Джамиль отодвинул таможенника, обратился к Келайну. – Дай мне амулет. С ним ничего не случится, я обещаю. Фифу они не заберут. Молодой человек, передайте моему альфе документы ребенка. – Не положено, эсинбат. – Вам же меньше мороки. – Эсинбат, – таможенник заговорил тише. – Не ввязывайтесь вы в эту историю. Не он первый, не он последний. Из Имвала эту дрянь килограммами везут. Деньги-то курьерам обещают хорошие. – Мне сказали, что это посылка для родственников! Келайн кое-как снял амулет, протянул Джамилю – лучше ему, чем таможенникам. Тем наплевать, уронят, растопчут, а новый потом... – Я видел, что сумку принесли на платформу. Это должно было остаться в записях вокзальных камер. Могу дать показания, если потребуется. – Ну и что, эсинбат? Даже если на платформу. Повез-то он. И даже если его втемную использовали, все равно трешку получит, закон есть закон. – Мне сказали... Келайн проводил взглядом амулет, который Джамиль положил в нагрудный карман рубашки, и вдруг понял – что бы ему ни сказали, а тюрьмы не миновать. Таможенник прав. Если следствие выяснит, что он ничего не знал о содержимом сумки, ему все равно дадут от трех до пяти лет. Только никто не будет тратить время, и возиться с делом очередного курьера. Скорее всего, Келайну влепят десятку. И он выйдет на свободу, когда Фирюзе исполнится четырнадцать лет. После этого откровения свыше Келайн потерял интерес к происходящему. Он не обрадовался, когда таможенники отдали документы Фирюзы Джамилю. Не настоял, чтобы дочку отправили в приют согласно закону – язык не повернулся. Он доверял омеге, сердцем чуял, что тот не сделает Фирюзе ничего плохого. Но всю доброту сводил на «нет» срок предполагаемой отсидки. Сколько Джамиль пронянчится с чужим ребенком? Упрямым, своевольным и капризным ребенком. На месяц-другой терпения хватит. Но не на десять же лет! Да и деньги даже омегам с неба не падают. А Келайна вряд ли переведут на поселение, чтобы он смог зарабатывать и оплачивать проживание дочери в чужом доме. В колонии отправляли бет, альф держали в тюрьмах, как склонных к побегу. Он подписал протоколы – не читая, какая разница? Завел руки за спину, позволил защелкнуть наручники. Просидел в служебном помещении до остановки в Даин-рен-Фарри, перешел в машину с зарешеченными окнами, которая отвезла его в следственный изолятор. Он даже не повернул головы, не попытался высмотреть Джамиля или Фирюзу. Зачем рвать себе сердце? Время, ускорившее ход в вагоне, отыгралось в СИЗО. Дни и ночи тянулись так медленно, что Келайну хотелось взвыть от тоски. Его держали в одиночке – других подследственных альф не было, а камеру с бетами их не сажали. Из-за разницы в силе, скорости реакции и навыков, привитых в Школе Боевых искусств. Одиночество действовало плохо. Навалились дурные мысли. Келайну стало казаться, что он слишком доверился Джамилю. Позволил забрать документы и Фирюзу, не сказал против ни единого слова. А если омега задумал что-то плохое? Теперь помешать никак не получится, никто слушать не будет, жалуйся, не жалуйся – бесполезно. Временами мерещились такие гадости, что передергивало от отвращения к себе – надо же такое придумать! А потом откатывалось и снова захлестывало... и так по кругу. На третий день, когда Келайн всерьез рассматривал идею разбить голову об стену, ему объявили о переводе в столицу. Поездка была не самой лучшей в жизни, но конвоиры не зверствовали, воды не лишали и даже покормили – сунули в отсек бумажную тарелку с горячими лепешками и сыром. Келайн впервые за три дня нормально поел. В столице его поместили в такой же следственный изолятор, как в Даин-рен-Фарри. Только не в одиночку, а в камеру с альфой, спьяну ограбившим винный магазин. Протрезвев, грабитель пришел в ужас от содеянного, всячески раскаивался и сотрудничал со следствием. Выслушав немного усеченную историю Келайна, он вздохнул: – Были бы мы с тобой при омегах, нас бы под поручительство выпустили. Сейчас новую разработку тестируют, ошейники со встроенным шокером. Ошейник с передатчиком на омеге, ошейник с разрядником на альфе. Если ты от своего омеги дальше, чем на тридцать метров отошел, шарахнет и на землю уложит. Предотвращение побега, и чтоб натворить ничего не мог, скрывшись с глаз. Но для этого нужно, чтобы омега тебя из тюрьмы забрать хотел. А за нами приходить некому. Я никому не сгодился, ты своего потерял. Келайн пожал плечами – за разбитую витрину магазина, может быть, и отпустят под поручительство. А за попытку ввоза наркотиков в Эсант – нет. А даже если бы «да»... забирать действительно некому. В возвращение Сагриса он не верил. И сомневался, что тот бы обеспокоился его судьбой. Наверное, и Фирюзу бы у Джамиля не потребовал. Она ему надоела. Это было понятно. Удивляло только то, что после заключения под стражу воспаленный брачный браслет утратил багровый окрас и начал быстро заживать, стягиваясь от широкой полосы в два пальца до тоненькой ниточки. Келайн не удерживался, расчесывал зудящую ранку и искал ответ на вопрос: «Почему у них не получилось?» Ведь он старался вести себя как положено, не смел повышать голос, злить Сагриса. Уступал, ластился. Никогда не разделял мнение: «Да куда они от нас денутся? Без члена не проживут, им секс в сто раз нужнее». Наставник правильно говорил: «Меньше гордись своим членом. Его обточенной деревяшкой заменить можно. А воду, воду вдоволь, ее ничем не заменишь. Откажутся омеги ставить арки для всех, оставят парочку только для себя, что тогда делать будешь? Членом своим драгоценным песок копать начнешь? То-то же... помнить надо, кто у нас главный». Келайн помнил. Не перечил, сглаживал конфликты, был послушным в постели. Но все равно чувствовал – Сагрису не нужен ни он, ни Зариль. Только как два члена в течку. А в остальные дни главенствовал сок кичши. Безответные размышления помогли скоротать время до вызова к следователю. Келайна заковали в наручники и повезли в Следственное Управление – удалось посмотреть на город из-за зарешеченного окна. Машина заехала во внутренний двор, Келайна быстро провели к лифту, оттуда – в казенный коридор третьего этажа. Между кабинетами сновали альфы и беты, раздавались громкие голоса, возле некоторых дверей, на банкетках, сидели посетители – или просители? Альф, вольготно развалившихся и вытянувших ноги поперек коридора, Келайн узнал сразу. Задумался: «Что они здесь делают? Ах, да, Раджа же был понятым. Здороваться или на всякий случай промолчать, чтобы ненароком не подставить под удар эсинбата Джамиля?» Раджа и Карим разрешили его сомнения. Оторвались от телефонов, загомонили: – Глянь-ка, а сиротинушка голодающий и не схуднул даже! Рожа как была шире плеч, так и осталась. – Ничего, сейчас пообедает – и на горшок. Я помидоры не помыл, а колбасу положил просроченную. Он такое не переварит. – А вдруг? Конвоиры неприязненно покосились на подобравших ноги нахалов, но замечание почему-то не сделали. Келайна втолкнули в кабинет. Он уткнулся взглядом в пожилого мужчину-бету, сидевшего за письменным столом – вероятно, следователя. Потом увидел эсинбата Джамиля, расположившегося на стуле у окна. А еще – в углу, возле кадки с огромной пальмой – Айдара и Фирюзу. От вида дочери у Келайна натурально отвисла челюсть. Розовое платье с огромной пышной юбкой. Два банта – едва ли не больше самой Фирюзы. Золоченые босоножки с яркими стразами, и – спаси, Ашер! – кружевной зонтик, облепленный разноцветными блестящими бабочками. Как Джамилю удалось все это на нее нацепить? Она же при виде платья кусается! – Красиво? – заметив его взгляд, обрадовался Джамиль. – Мы договорились: Фифа гуляет нарядная, а потом мы переодеваемся и на два часа в тир, на час на автодром. Конвоир снял с Келайна один наручник, подвел к отдельно стоящему столу, приковал пустой браслет к стальной штанге. Поклонился следователю. Стук тяжелых ботинок, закрывшаяся дверь... можно смотреть во все глаза, пока следователь не начал задавать вопросы. Келайн хотел что-нибудь сказать – хотя бы поздороваться – но не смог, только глупо заулыбался. – Гассан, я сразу его покормлю? – спросил Джамиль, повернувшись к следователю. – Можешь проверить. Тут все порезанное, ничего запрещенного. – Валяй, – махнул рукой тот. – За едой разговор лучше идет. Джамиль поставил на стол пакет, начал разворачивать свертки: кусочки вареного мяса, нарезанная колбаса, тончайшие ломти хлеба, мокрая зелень, творог в картонной баночке, помидоры, абрикосовый сок. Бутылка минеральной воды и стаканчики умостились на краю стола. – Пить хотите? – спросил Джамиль у детей. Фирюза сложила зонтик, ткнула Айдара в бок. Тот ясно и четко сказал: – Да. – Воду или сок? Второй тычок зонтиком породил ответ: – Сок. – Воистину чудо нам кто-то ниспослал, не знаю только, Таурх или Ашер. Фифа почему-то не хочет со мной разговаривать... – Она ни с кем не разговаривает, – объяснил Келайн. – Зато она Айдара чем-нибудь бьет и он мне отвечает. Логопеды три года вокруг него плясали, ни одного слова выжать не могли. А Фифа ему журналом по голове врезала, и он сразу сказал, что они на ужин будут говядину. Джамиль налил два стакана сока, вручил детям, Судя по улыбке, его ни капли не беспокоил тот факт, что чужой ребенок избивает его сына, главное – результат. Еда пахла вкусно. Келайн начал брать куски свободной рукой – все, кроме колбасы. Слова Карима он запомнил. Джамиль со следователем завели неспешную беседу, дружно осуждая руководство «ЖелДорФальгара», устроившее в Имвале притон наркоманов и наркоторговцев. – Нас туда и не допускали, – жаловался Джамиль. – Еженедельные отчеты, что с трубопроводом все в порядке, вмешательство специалистов «Эсантводоснабжения» не требуется. Раз в три года кто-нибудь добирался. Трубы скрипят, вода течет. Отдельный тоннель не нужен – привязка к мосту. Как приедешь... с души воротит. Жаловались. Писали, что работы по укреплению арок проводятся без соблюдения техники безопасности. А что толку? Все знали, что тамошние омеги работают под кичши. И альфы тоже. Там нормальные не задерживались. – И, без перехода, Келайну: – А ты, как я понимаю, не капал. Ломки нет. Келайн перестал жевать, не зная, как отреагировать. Кивнуть? А если это сочтут за подтверждение: «Да, капал»? – Ешь, – вздохнул Джамиль. – Сейчас Гассан будет задавать тебе вопросы. Приятные, неприятные – как получится. Отвечай правду. Только правду. Я нанял адвоката. Он приложит все усилия, чтобы вытащить тебя из этой истории с минимальными потерями. Результат во многом будет зависеть от твоей честности. Следователь смилостивился, позволил закончить трапезу – Келайн после слов Джамиля разнервничался и как-то незаметно съел всю колбасу; обнять детей – Айдар почему-то тоже поцеловал его в щеку; а потом велел прощаться до послезавтра – до следующего вызова на допрос. Джамиль выставил детей в коридор, к загомонившим альфам, похлопал Келайна по плечу, попрощался с Гассаном и ушел. После этого обрушился водопад вопросов. Следователь, меланхолично протирая золоченые очки, вытаскивал из него адреса поставщиков, требовал вспомнить, где и когда они пересекались с Умаром помимо работы. За два часа они перебрали всех жителей озерного поселка, и Келайн отправился в камеру, радуясь тому, что получил передышку – ему не нравилось говорить правду про чужих омег. За первым допросом последовал второй. Фирюза щеголяла в бирюзовом платье, Джамиль улыбался, Раджа с Каримом тихо обзывали Келайна перцем, но от колбасы так и не пронесло. Адвокат приехал в следственный изолятор, похвалил за честность и сообщил, что первое слушание суда будет на следующей неделе. Он почему-то пообещал, что Келайна выпустят под залог. Это прозвучало как дежурное ободрение врачей – «ты молодой, быстро заживет». А, может быть, адвокат его с кем-то перепутал. Сразу видно, что солидный и занятой – наверняка одновременно много дел. Ко дню заседания брачный браслет зажил, оставив после себя тонкую розовую нитку шрама. Келайн не знал, как к этому относиться, на всякий случай одергивал манжеты рубашки, опасаясь, что исчезновение может быть как-то опасно истолковано. Тревоги пропали зря – на суде все происходило не так, как он себе представлял. Конвоиры доставили его в зал заседаний, замкнули в решетчатой клетке со скамьей, встали рядом, пристально оглядывая собравшихся. В маленьком зале было негде яблоку упасть – Келайн улыбнулся Джамилю и детям, кивнул Радже с Каримом и адвокату, вздрогнул, когда увидел бет из соцзащиты, которые настрочили ему кучу предписаний. Следователь пришел в форме, с солидными погонами. Рядом с ним за столом сидели еще какие-то полицейские – как позже выяснилось, эксперты. При появлении судьи все встали, удар молотка объявил заседание открытым. Келайн ждал, что его опять начнут допрашивать, но жестоко ошибся. На него не обращали внимания, словно клетка и конвойные были чем-то вроде архитектурного дополнения или картины на стене. Говорил следователь. Говорили эксперты – один из них расшифровал движение губ Умара на видеозаписи и передал разговор в распоряжение суда, второй сообщил об отсутствии частиц ДНК Келайна на пакетах с порошком кичши. Фирюза с Айдаром подрались и отбыли на прогулку под присмотром Раджи и Карима – рядом с Джамилем остался огромный серый варан, от которого все, включая адвоката, отсели подальше. Судья выслушал еще одного эксперта, засвидетельствовавшего, что метод упаковки наркотика исключал быструю начинку сумки в купе поезда, вынес постановление о вызове Умара, как свидетеля, и тут же, без минутного перерыва, вызвал Джамиля. Как свидетеля защиты. – Представьтесь суду. – Джамиль ад-Хайр, ведущий специалист проекта «Горный поток», куратор магистрального трубопровода «Водопад Имвала», заместитель министра водоснабжения Эсанта. В зале воцарилась тишина. Такая почтительная и звенящая, что из приоткрытого окна стало слышно, как хохочут Фирюза и Айдар. После минуты молчание заседание понеслось в ускоренном темпе – чтобы не отнимать время у эсинбата. В этом не было ни фальши, ни наигранности. Каждый житель Эсанта знал – без торговли нефтью можно прожить. Без доставки воды – нет. Население – по сравнению с давними временами – увеличилось в разы. Собственных запасов воды не хватало даже для обеспечения минимума. Джамиль сообщил суду, что был свидетелем передачи сумки. Заявил, что оформил временное опекунство над Фирюзой, небрежно добавил, что рассматривает Келайна в качестве возможного супруга. Для превращения триады в квадру. И передал слово адвокату, который подал судье ходатайство об освобождении Келайна из-под стражи под залог независимого поручителя. Беты из соцзащиты исполнили хоровую песню о несравненных достоинствах Келайна-отца, которого ни в коем случае нельзя разлучать с ребенком. Джамиль посмотрел на часы. Судья санкционировал освобождение Келайна, определил размер суммы залога и выдвинул дополнительное условие: обязать поручителя и условно освобожденного носить GPS-контроллеры системы «Близнецы». Выслушав решение суда, Джамиль кивнул и удалился платить деньги в кассу. Заседание было объявлено закрытым. Улыбающийся адвокат подошел к клетке, сказал Келайну: – До завтра придется посидеть. Утром Джамиль с техниками в СИЗО подъедет, получите контроллеры, и будешь условно свободен. – Извините, – осторожно спросил Келайн. – А контроллеры – это что? – Ошейники, – ответил адвокат. – Его – с маячком, твой – с маячком и шокером. Отойдешь от Джамиля дальше, чем на тридцать метров – ляжешь тряпкой на асфальт. И – я тебя сразу предупреждаю – не вздумай дурить. Он и так из-за тебя неприкосновенности лишился. Если ты что-то натворишь, его вызовут на суд Цитадели. Это столица, здесь все на виду, не то, что ваш гадючник в Имвале. Понял меня? Глупости творить не будешь? А то я живо ходатайство отзову! – Что вы?! Как можно? Я... я... Несвязную речь оборвали конвойные. Лязгнула решетчатая дверь. Келайна вывели из зала, усадили в автозак и увезли в следственный изолятор. Если верить адвокату – то, всего лишь, до завтрашнего утра. Сосед-грабитель, узнав, что нашелся желающий выкупить Келайна, сначала помрачнел от зависти, потом расспросил о подробностях и начал предрекать непреодолимые проблемы. – В чужой триаде жить, и чтоб от омеги на тридцать метров не отойти? Да его альфы тебя на куски порвут и будут в своем праве. Он действительно к тебе присматривается? Хочет в семью взять? – Не знаю. Нет. Не похоже. Он мою дочку пожалел. Сосед подумал, добавил: – Сейчас пожалел. Послушает, как вы грызетесь, устанет от драк в доме, и обратно в СИЗО вернет. Или до приговора суда дотянет, а там – привет тюрьма-колония. – Как будет, так и будет, – ответил Келайн. Утром его сводили в душ, позволили собрать нехитрые пожитки и отвели в пустую комнату с маленьким зарешеченным окошком, столом и двумя стульями. Джамиль и техники приехали примерно через час. Келайн не увидел ни Раджи, ни Карима – омегу сопровождал только огромный темно-серый варан. Сначала подписали кучу бумаг. Джамиль взял на себя ответственность за любые правонарушения, которые совершит Келайн во время пребывания под залогом, подтвердил, что целиком и полностью осознает все возможные неудобства от использования системы «Близнец». Техник открыл чемоданчик, указал Джамилю на второй стул: – Присаживайтесь, пожалуйста. Расстегните воротник, мне нужен беспрепятственный доступ к шее. Помните, что, несмотря на герметичность, GPS-контроллеры могут сбоить при длительном нахождении под водой. Вы можете принимать душ и ванну, но ныряние и подводные прогулки лучше исключить. Джамиль кивнул, расстегнул рубашку до середины груди, стянул воротник к спине. Келайн, и прежде не находивший себе места, почувствовал знакомый запах, выудил нотку грядущей течки, и занервничал еще сильнее. Варан, сидевший в углу, поднялся, встал так, чтобы преградить ему дорогу и не позволить подойти к Джамилю. Ярко-алая пластиковая полоса, нафаршированная электроникой, смотрелась на шее как ожог или след от смертельной раны. Келайна передернуло – ему начало казаться, что это знак неизбежной беды. Беды еще более худшей, чем отсидка за сумку с кичши. Джамиль не выказывал нервозности. Ответил технику: – Нет, не жмет. Не надо слабее, болтаться будет. Оставьте так. Пискнул электронный замок. Техник взялся за второй ошейник, приладил его на Келайна, быстро отрегулировал размер, защелкнул, активировал. Это прошло мимо сознания, не вызвало неудобств – Келайн заворожено смотрел, как Джамиль застегивает рубашку, как край алого пластика касается кадыка, подчеркивая нежность не знавшей бритвы кожи. Ему что-то говорили, но слова пролетали мимо, не задерживаясь. Он включился в реальность, когда Джамиль встал со стула, подошел, тронул его за локоть и попросил: – Пожалуйста, выйди в коридор и отойди на тридцать метров. Нас не выпустят, пока не зафиксируют на камеру, что шокер нормально работает. Келайн обошел хлещущего хвостом серого варана, двинулся по коридору в указанную техником сторону. Когда до тяжелой железной двери остался десяток шагов, ошейник предупреждающе пискнул. Такой же звук раздался за спиной – от Джамиля. – Вперед! – подбодрил техник, зафиксировавший звук и проблеск вспышки на видеокамеру. С каждым шагом писк становился все громче, перешел в надрывный вой, вспышки из-под подбородка начали слепить глаза. Келайна продернуло – раз, другой. – Еще, вперед! – потребовал техник. Выполнение приказа обернулось разрядом, уложившим Келайна на относительно чистый линолеум. Раздались быстрые шаги – Джамиль поспешил к нему, выслушал указания техника, нажал на миниатюрную кнопку на ошейнике, отключая звук и вспышки. – Сигнал о нарушении все равно поступит на пульт. Вам придется писать объяснительную. В случае агрессивного поведения вы можете не отключать систему предотвращения побега, ошейник будет автоматически погружать объект в бессознательное состояние, посылая разряды через равные промежутки времени. – Спасибо за разъяснения, – сухо ответил Джамиль. – Надеюсь, до этого не дойдет. Ты можешь идти? Келайн поднялся на ноги, ответил: – Да. – Если более не существует никаких препятствий, я бы хотел вернуться на работу. – Конечно, эсинбат. Проверка системы закончена, можете увозить поднадзорный объект. – Отлично. Пойдем. Они покинули следственный изолятор втроем: Джамиль, Келайн и серый варан. Варан не позволил Келайну сесть на переднее сиденье машины, загнал на заднее, сам занял облюбованное место. Хмурый Джамиль уселся за руль, кратчайшим путем выбрался на трассу. Навигатор проложил кратчайший путь из пригорода к министерству водоснабжения, давал советы, пока Джамиль не отключил звук. Спросил, не поворачиваясь: – Чай или кофе? Остановимся где-нибудь, поговорим. – Мне все равно, эсинбат. Сладкая нотка течки исчезла. Джамиль продолжал пахнуть привлекательно, но сейчас Келайн прекрасно различал запахи альф, деливших тело этого омеги. Их сопровождал варан Карима. Карима взяли в дом, превращая пару в триаду. Келайн не сомневался – первым альфой и отцом Айдара был Раджа. Его запах навсегда переплелся с запахом Джамиля и запечатлелся в запахе сына. Почему не его варан отправился проследить за чужаком? Ах, да, ребенок. Скорее всего, Раджа сейчас ревностно охраняет Айдара. И – заодно – присматривает за Фирюзой. – Есть хочешь? – Нет, спасибо. Меня покормили завтраком, эсинбат. Машина свернула к отелю – огромный рекламный щит обещал постояльцам и заезжим посетителям ресторан, плавательные бассейны с прокатными шезлонгами для загара и купальни с услугами массажиста. – Нам нужно выпить кофе и спокойно поговорить, – сообщил Джамиль подбежавшему на парковку служащему. – Найдется столик в ресторане или что-то в этом роде? – Сию минуту, эсинбат. Их провели в уютный внутренний дворик, выложенный мозаичной плиткой. Зелень растений в кадках укрыла столик от нескромных глаз, работающие сплит-системы подарили блаженную прохладу – солнце подобралось к зениту и нещадно пекло. Вышколенный официант подал кофе, сладости, графины с соком и ледяной водой – обычной и минеральной. Варан улегся рядом со столиком и сверлил Келайна взглядом: магия Карима ненавидела его за двоих – за себя и за старшего альфу. Джамиль дождался, пока официант исчезнет. Достал из застегнутого кармана рубашки знакомый амулет, вложил в ладонь Келайна. – Возьми. Я проконсультировался. Ношение амулета не вредит работе GPS-контроллера, работа с магическим потоком не может вызвать внезапную активацию шокера или звукового сигнала. Но. Я прошу тебя придерживать варана, не вступать в конфликты с Раджой и Каримом. Они тепло приняли Фирюзу, дали согласие на твое проживание в моем доме. Однако они недовольны моим заявлением в суде. О том, что я рассматриваю тебя в качестве возможного супруга. Эту формулировку предложил добавить адвокат, я счел его аргументы убедительными, не подумав о реакции своих мужей. Надеюсь, что через несколько дней они перестанут злиться и пойдут на мировую. А пока я прошу тебя уступать в мелочах и не провоцировать ссоры. Келайн вспомнил слова соседа по камере: «Они тебя на куски порвут и будут в своем праве», склонил голову и ответил: – Как прикажете, эсинбат. – Можешь называть меня по имени, – разрешил Джамиль. – Я должен рассказать о нас. О нашей семье. Чтобы ты знал, чем мы связаны, почему доверяем друг другу. Какие у нас проблемы и как мы собираемся их решать. Я не хочу, чтобы ты собирал обрывки слухов и терялся в догадках. Раджа – мой первый альфа и отец Айдара. «Угадал», – подумал Келайн. – На последних месяцах беременности возросла угроза выкидыша, меня положили на сохранение. Врачи начали давать плохие прогнозы, и Раджа поехал в Цитадель. Он сжег записку с просьбой Ашеру, предложил свою жизнь в обмен на наше с ребенком здравие. Я не знаю, в клятве ли дело. Я родил легко – вопреки словам врачей, Айдар в первый месяц развивался без отклонений. А у Раджи обнаружили злокачественную опухоль. Он категорически отказался от лечения – тогда-то я и узнал об обете Ашеру. Начались крики и скандалы, два месяца мы жили в состоянии войны, с вопящим Айдаром на руках, а потом меня накрыло течкой. Раджа... я не вызвал у него желания. Он забрал ребенка, заставил меня проглотить ударную дозу блокиратора и отправил в Цитадель на смотрины. Я вернулся с Каримом. Мы не выходили из спальни неделю. Потом дурман развеялся, и подступили суровые будни. Я благодарен Кариму. Он ухитрился нас примирить, загнал Раджу в медицинский центр на лечение, возил туда передачи с Айдаром на руках и отправлял варана, чтобы тот сопровождал меня в коротких поездках. Радже сделали операцию, сейчас его анализы в норме – регенерация у альф на порядок выше, чем у омег и бет. Мы не боимся рецидива. Но лечение имело последствия. Он стал... спокойнее. В постели. Врачи считают, что я должен взять в дом еще одного альфу. Мы колеблемся. В дни моей течки Карим выкладывается полностью, Раджа помогает, как может. Мы были не готовы впускать в дом кого-то еще, делиться своими проблемами. Встреча возле поезда все изменила. Я не смог отдать Фирюзу таможенникам и соцработникам. К ней прилагаешься ты. Ты достаточно привлекателен, в моем вкусе. Ты войдешь в наш дом по решению суда. Я не знаю, чем это закончится. Просто еще раз прошу: не зли Раджу и Карима. Я их люблю, и не смогу ущемить их права ради чужака. Келайн молчал. Он не знал, что сказать – никогда бы не подумал, что двое холеных и наглых альф прошли такие передряги. Тут не определишь, кого больше бояться: Раджу, чье право первенства никогда не оспоришь, или Карима, который изгнал разлад из семьи и стал нужен обоим партнерам – взгляда на брачные браслеты достаточно, чтобы это понять. – Передача независимому поручителю будет действовать до приговора суда, – не дождавшись его ответа, снова заговорил Джамиль. – Надеюсь, что тебя не отправят в тюрьму. И что следствие не продлится слишком долго. Мне обещали, что Афдала и Умара доставят на ближайшее заседание по приказу из Цитадели. Пришлось поднять личные связи. Это принципиальный вопрос. Я считаю, что ни один омега не имеет право использовать свою власть во зло. Афдал прекрасно знал о твоей покладистости – достаточно ознакомиться с характеристикой из Школы Боевых искусств, которая вложена в трудовой файл. За такую расчетливость, за попытку использовать «втемную» и за намерение оставить ребенка сиротой надо карать. В Совете Цитадели нашлись омеги, которые со мной согласны. Мы не сможем посадить Афдала в тюрьму, но постараемся загнать его на край света, где он не достанет ни капли кичши. Это будет хоть каким-то, да наказанием. Ты выпил кофе? Сразу на работу или заедем проведать Фирюзу? – Я бы хотел ее увидеть. Если это не очень помешает вашим планам, эсинбат, – Келайн помялся, добавил. – Я не буду перечить ни Радже, ни Кариму. Я благодарен за то, что они сделали для дочки. И за то, что согласны видеть меня в доме. – Только на все подряд не соглашайся, они те еще затейники, – усмехнулся Джамиль. – Заставят по утрам на балконе кукарекать, а мне потом от соседей жалобы выслушивать придется. Они довольно быстро добрались до тенистого оазиса-парка, зажатого небоскребами. По пути Джамиль включил телефон, взорвавшийся залпом звонков и сообщений, набрал сначала номер Раджи – уточнил, дома они или гуляют, потом Карима – попросил отложить какой-то проект и рассчитать увеличение расхода технической воды на предоставленный мэрией проект фонтана-каскада. Машина остановилась на парковке. Джамиль выпустил недовольного варана, помчавшегося в парк, пошел по дорожке, потягиваясь и разминая плечи. Ошейник мелькал, притягивал взгляд, заставлял покрываться мурашками. О том, что на нем самом алеет такая же полоска пластика, способная сбить с ног, Келайн не думал – видел только Джамиля. Раджа и дети сидели возле маленького фонтана-пруда с цветочным островком. Варан Карима обнюхивал варана Раджи, безмятежно дремлющего возле воды. Айдар пытался надеть на варана кружевные перчатки. Фирюза стреляла из водяного пистолета в пару уток, рассекающих гладь фонтана. Утки к обстрелу относились равнодушно – не уплывали и даже не взмахивали крыльями. Джамиль поцеловал Раджу, бодро спросил у детей: – Как дела? Поздоровайтесь, смотрите, кого я привез! Айдар с Фирюзой атаковали Келайна, пытаясь взобраться на него одновременно, и едва не сбили с ног. Он выстоял, краем глаза заметив, как Раджа проводит пальцем по краю ошейника. Что он спросил у Джамиля, было непонятно. Читать по губам Келайн не умел. – Через час пойдем на занятие в развивающий центр, – громко сказал Раджа. – Потом пообедаем, в бассейн, оттуда по магазинам и домой. Приготовим ужин. А завтра уже подрастающее поколение отправится в детский сад. – Пойдете в сад? – бодро поинтересовался Джамиль. Дети молчали. – Там будет урок рисования. И аппликации. Пойдете? Фирюза потянулась за зонтиком. Айдар неохотно ответил: – Да. Они прошлись до площадки с аттракционами. Вараны вдоволь посплетничали, дети устремились на карусель. Раджа уселся на лавочку. Джамиль с Келайном откланялись и отбыли в министерство. Что было неожиданным, там это то, что Карим сидел за вторым столом в кабинете Джамиля и работал. Сразу же протянул ему папку, предупредил: – Сейчас Абдулла по ливневке придет. Я его три раза отправлял, он как намагниченный возвращается. Часовню Ашера опять подтопило. – Вообще это не к нам, перекинул бы ты его на сточников. – Они утверждают, что это из-за питьевой галереи. Поговори с ним сам, он меня слушать не хочет. Келайна усадили в угол, рядом с вараном Карима. Он только успевал рассматривать посетителей, как они сменялись другими – к Джамилю тек полноводный поток желающих решить какие-то проблемы. Время от времени они вставали, шли в какие-то кабинеты. Келайн старался не отставать, оставался за дверями, снова шел за Джамилем, запутавшись в лабиринтах коридоров. Пообедать спустились в столовую на первом этаже. И альфы, и омеги, и беты были весьма тактичны – никто не таращился на ошейники, не задавал глупых вопросов. Карим с Джамилем перешучивались, смеялись, читая новости с планшета. Серый варан сцепился с бурым собратом, выбравшимся из-под соседнего стола. Взбучку получил чужой альфа, а Карим остался ужасно доволен – то ли этим фактом, то ли победой в драке. К вечеру, когда они добрались домой, Келайн жаждал забиться в какой-нибудь тихий уголок – у него голова шла кругом от резкой перемены и обилия незнакомых запахов и визуальных впечатлений. Джамиль, войдя в квартиру, первым делом заглянул в игровую комнату к детям, потом попросил Раджу и Карима: «Вы с ним не ссорьтесь, ладно?» и ушел в душ. Келайн отступил в холл, ожидая нападения. Он сжал в кулаке амулет, который весь день протаскал в кармане, приготовился вызвать варана и отбиваться молча, не беспокоя шумом эсинбата. Раджа сделал вид, что не замечает вторгшегося в дом незнакомца. Карим плотоядно заулыбался. – Будь как дома! Пить хочешь? После этого вопроса он нырнул куда-то за угол, хлопнул дверцей холодильника, появился с бутылкой минеральной воды в руках. Келайн почувствовал подвох, но игнорировать показное радушие не решился. – Да, если можно. Он продолжал стискивать амулет, ощущая каждый выступ фальгара, не выглаженный кожей. Карим улыбнулся еще шире, на секунду исчез и вышел из-за угла с пластиковой миской – то ли собачьей, то ли кошачьей. Минеральная вода зашипела, мутнея от лопающихся пузырьков. Карим поставил миску на пол, подтолкнул ногой, спросил у Раджи: – Чем-нибудь помочь? Разогреть еду? – Иди, тоже прими душ, – ответил тот, отворачиваясь от Келайна и от миски. – Все готово, детей я уже покормил. Подождем Джаля и сядем за стол. Они ушли, тихо переговариваясь, оставляя незваного гостя на произвол судьбы. Келайн посмотрел на миску, медленно разжал ладонь – пока амулет не хрустнул – и опустился на пол. Теперь хотелось не только забиться в угол, но и завыть. Альфы Джамиля недвусмысленно указали его статус – пришлое животное, которое они терпят из любви к хозяину. Раздалось шлепанье босых ног. В холл вошел Айдар, огляделся по сторонам, запнулся об миску, потряс ступней, добрался до Келайна и потянул его за локоть. Пришлось идти – сняв туфли и стараясь не наступать в мокрые следы. Игровая комната была огромной. Келайн попятился, увидев крупную собаку с тремя щенками, разместившуюся в большой корзине, и тут же укорил себя за глупость. Не собака. Мягкая игрушка, точная копия длинношерстной псицы с эффектной бело-рыжей расцветкой. Относительно живым был варан Раджи с двумя бантами на лапах. Он дремал, уютно устроившись среди груды пластмассовых кубиков. Фирюза сидела на полу, вертела в руках пистолет, присматривалась к висящей на стене мишени. Чистый кусочек был крохотным – вдоль стен тянулись стеллажи с игрушками: плюшевыми варанами, дромедарами, слонами, псами и котами всевозможных размеров и расцветок. Отдельный новенький стеллаж недавно начали заполнять куклами. Келайн поежился под их укоризненными взглядами и обратил внимание на то, чем играются дети. Посреди комнаты зияли тканевыми дырами два летних зонта. С одного ободрали разноцветных бабочек, а второй пытались освежевать, обнажив половину металлического каркаса-скелета. Кругом валялись дротики с присосками и пластмассовые пульки. Дротики Келайн собрал, зарядил Фирюзе пистолет и повернулся к Айдару: – Что-то надо сделать? Без слов стало понятно, какая помощь нужна мальчишке – кружево к зонтику прикрепили хорошо, как он вообще кусок отодрать ухитрился? Келайн начал воевать с неподатливой тканью, ощущая на себе взгляд варана Раджи, и понимая, что нарывается на скандал. Порча хозяйского имущества – отличный повод для трепки. Текли минуты. Спасители зонтика не появлялись. Келайн постепенно забыл об угрозе – подбирал и заряжал дротики, связывал бабочек веревкой, которую ему принес Айдар, потом привязывал к этой же веревке банты... Джамиля он не столько услышал, сколько унюхал. Тот возник на пороге комнаты, вытирая волосы полотенцем. Тонкий махровый халат коварно съезжал набок, позволял увидеть крупный темный сосок. Келайн хотел отвернуться, потом раздумал – а вдруг омега сочтет это неуважением? Вожделения во взгляде мелькать не могло – алая полоса била по глазам, отсекала грешные мысли. Джамиль повесил полотенце на шею, частично скрывая ошейник. Осмотрел скелет зонтика, Келайна, спросил: – Тебе показали, где душ? – Я не успел, – Раджа появился у него за плечом. – В одной ванной комнате был ты, в другой – Карим. В нижние квартиры он спуститься не может. – Да, мы об этом говорили, – кивнул Джамиль и снова обратился к Келайну. – Пойдем. Я покажу тебе ту часть квартиры, по которой мы с тобой будем передвигаться, не опасаясь, что сработает сигнальная система. Мы померили расстояние шагами – приблизительно – и перегородили два коридора комодами. За них не заходи. Светлая керамическая плитка приятно холодила ноги – Келайн отправился в поездку и тюрьму в парадно-выходных туфлях, не натиравших, но давивших. Из окон тянуло сквозняком, шевелившим серо-серебристые занавеси. Миска из холла исчезла, мокрые следы кто-то подтер. Экскурсия не заняла много времени. Спальня Джамиля и альф, спальня Айдара, спальня Фирюзы, игровая комната, две гардеробные, огромная кухня-столовая. – Гостиную, мой кабинет, столовую и две спальни для гостей мы закрыли, – сообщил Джамиль. – Две лестницы вниз – это к квартирам Раджи и Карима. Если бы не ограничение в тридцать метров, ты бы мог поселиться в одной из них. Там нет ничего ценного – мы используем квартиры, как кладовки. Попросту говоря, выносим туда те вещи, которые надо бы выкинуть, но жаль. Тебе придется пользоваться одной из ванных комнат в нашей квартире. Спальни для тебя не нашлось, я хотел переместить игровую в одну из гостевых комнат, но Раджа против, говорит, что она слишком далеко, можно не уследить за детьми. Я не хочу экспериментировать. Есть проходная комната, из нее лестница наверх, в оранжерею на крыше. Мы туда почти не ходим. И уж точно не ходим ни ночью, ни рано утром. Я заказал угловой диван. Он раскладывается и собирается. В комнату поставили шкаф. Посмотри, на первое время этого хватит? Келайн слушал вполуха – залип на каплях воды, собравшихся на кончиках волос и не решавшихся стечь по шее от затылка. Во время разговора в запахе Джамиля снова появилась нотка течки. Похоже, что при внешнем спокойствии он изрядно нервничал, подталкивая организм к гормональной буре. – Хватит или что-то еще поставить? Келайн стряхнул оцепенение, взглянул на диван, столик, шкаф и искренне поблагодарил: – Этого более чем достаточно. – Лестница... Келайн пожал плечами. Лестница и лестница. Ничего страшного. – Тогда иди в душ, а потом сядем за стол. – Еда остывает, – появившийся Раджа всем своим видом продемонстрировал недовольство. – Если он идет в душ, то ест потом. Или... – Никаких «или», – ровно ответил Джамиль. – Ты прекрасно знаешь, что у меня в доме принято смывать пыль после жаркого дня и всем вместе садиться за стол. Мы не будем ломать привычный уклад. Я помогу тебе подогреть еду. Душ там. Келайн кивнул и ретировался в комнату с лестницей, где воссоединился с сумкой с вещами, которую оставил в поезде и уже не чаял увидеть. В ней нашлась чистая, пусть и замявшаяся по сгибам футболка, белье и легкие домашние брюки. Под руку попалось полотенце: как выяснилось позже, весьма кстати – в ванной не было ни одного. Гели для душа и шампуни тоже отсутствовали. Два настенных шкафчика кто-то запер, а на полочке под зеркалом оставили небольшую мочалку и кусок детского мыла. Келайн и этому порадовался, да и мылся быстро, опасаясь злить проголодавшихся альф. Ели в тяжелом молчании, как на поминках. Густой лагман был выше всех похвал, но сказать об этом Радже Келайн не решился – хотелось жить, хоть и в ошейнике, хоть и с перспективой тюрьмы. Чувствовалось, что после похвалы можно отправиться на кладбище. Тягостная трапеза закончилась, семейство затянул круговорот вечерних дел – Раджа искупал Айдара, Джамиль – Фирюзу, Карим помыл посуду и убрал на кухне. Келайну выдали Фирюзу, замотанную в огромное пушистое полотенце ядовито-розового цвета, позволили выбрать ночную рубашку и прочитать детям сказку. Айдар пришел в спальню Фирюзы, прослушал сказку, сидя в кресле, там же и заснул. Раджа унес его в спальню, а Келайн отправился в комнату с лестницей – понадеялся проскользнуть незаметно. Не получилось. В коридоре препирались Джамиль и Карим. Джамиль желал, чтобы ему принесли какие-то документы из кабинета, Карим склонял его к выполнению супружеских обязанностей. Вился вокруг, притирался то к бедру, то к заднице заметно стоящим членом, охотно позволял дергать себя за ухо, игриво покусывал за шею и невнятно уверял, что не помнит дорогу в кабинет. Джамиль вроде бы и сердился, но это была злость не на Карима – на ограничение, навязанное ошейником. Итог подвел Раджа, уложивший Айдара и оттолкнувший Келайна плечом – прочь с дороги. Он сказал: «Хватит уже, работа – не дромедар, в пустыню не убежит». Подхватил Джамиля на руки и занес в супружескую спальню. Карим вошел вслед за ними, и, прежде чем закрыть дверь, одарил Келайна многозначительным взглядом. В нем легко читалось обещание убить, если чужака застукают под дверями; превосходство над неудачливым собратом, который не пригодился хорошему омеге, и предвкушение секса – горячего, пряного, приправленного приближением течки. Келайн думал, что не заснет, но вырубился почти моментально – даже диван не разобрал и постель не застелил. Прилег на минуточку, чтобы проверить, будут ли ноги вытягиваться, и открыл глаза только рано утром. От веселого крика: – Господин мой, кофе готов! Господин, вы выключили уже третий будильник! Услада души и чресл, извольте открыть светлы очи и вкусить глоточек бодрящего нектара! Ай, господин мой, за что? Чем я вас так прогневал, что вы швыряетесь подушками! О горе мне, червю тленному... – Заткнись! – громко потребовал Джамиль, и, видимо, открыл глаза. – Таурх милостивый! Где ты взял такие штаны? А?.. А в пупке? Что это? А?.. Нет, скройся ненадолго, я должен это переварить. – Господин меня прогоняет? Господин больше не называет меня любимым альфой? Горе мне, горе! Вопли набирали силу. – Называю, только заткнись. Карим, прошу тебя, не ори. Иди пока, позавтракай. – Господин назначил меня любимым альфой! – крик сотряс стены. – Господин позволил мне взять немножечко еды! Господин мой, можно я отрежу себе кусочек сыра? – Вон! – взвыл Джамиль. – Что за представление? Прекрати немедленно. Келайн осторожно выглянул за дверь. Карим вышел из супружеской спальни – с пустым подносом и чрезвычайно довольный собой. Вид у него был такой, как будто его загримировали для съемок средневекового телевизионного сериала. Тонкие, почти прозрачные шелковые шаровары фиолетового цвета, густо подведенные глаза, связка разноцветных бус на голой груди, массивные браслеты на запястьях. Он прикрыл дверь в спальню, набрал воздуха в грудь и снова заорал: – Господин назначил меня любимым альфой! Издалека, с соседней лоджии, донесся голос: – Таурхом и Ашером тебя заклинаю, не вопи так! У нас дети проснулись. – У нас тоже, господин Ахмад! – возвестил Карим, стремительно направляясь на лоджию. – Я всех разбудил, потому что пора вставать. Я молодец! Господин назначил меня любимым альфой и позволил взять кусочек сыра! – Я тебе сейчас кусочек колбасы кину, лишь бы ты заткнулся. – Я не беру еду у чужих омег, господин Ахмад! – гордо сообщил Карим, отложил поднос, сцепил руки и крутанулся вокруг своей оси. – Я любимый альфа моего господина! Я ласковый, добрый и верный! В пупке Карима блестел огромный прозрачный камень, приклеенный двумя полосками скотча. Фальшивый бриллиант ловил солнце и пускал зайчиков, бьющих по глазам. Келайн ободряюще улыбнулся Айдару и Фирюзе, рассматривающим Карима, и спрятался в комнате – на всякий случай. Он ожидал, что Джамиль будет злиться, но тот выпил кофе, пришел в хорошее настроение, и начал укорять Карима за попрошайничество – « ты специально так орал, чтобы Ахмад кинул тебе кусок колбасы, я знаю!». Завтракали, посмеиваясь, потом повели детей в садик – Джамиль, Келайн и умытый и переодетый Карим прошли два квартала пешком, а Раджа подогнал машину. К удивлению Келайна, они отправились не в министерство, а в поездку по пустыне – Джамиль проинспектировал состояние наземных трубопроводов, искусственных каналов и водохранилищ. Главный канал – «Линию жизни» – берущий начало от цепи водохранилищ Келайн прекрасно знал. Историю прокладки канала и возведения крупнейших водохранилищ проходили в школе. Но там не было ни слова о дублирующей системе тоннелей и подземных хранилищ. В подземелья Джамиль не спускался, но проверил охрану на семи наземных пунктах и собрал отчеты. К «Жемчужине Гаэрры» – гигантской бетонной чаше, намертво врезанной в пустыню – они добрались во второй половине дня. Джамиль прочитал очередное сообщение на телефоне, нахмурился, велел Радже: – Вызови вертолет. Тот попытался оспорить распоряжение, но смолк после короткого перешептывания. Карим подслушал разговор, подсунувшись прямо к губам Джамиля, обернулся, смерил стоявшего в отдалении Келайна недовольным взглядом. Джамиль проинспектировал шлюзы, забрал очередной отчет, пообещал начальнику смены передать министру доклад о необходимости внеочередной очистки сооружения, распорядился: – Келайн, ты со мной в вертолет. Вы – как хотите. Или бросайте машину, кто-нибудь потом перегонит, или кто-то с нами, а кто-то домой за рулем. – Я отправлю с вами варана, – ответил Карим. – Мы с Раджой вернемся на машине. Это было подозрительно. Келайн занервничал и впервые поднял своего варана из песка. Варан Карима попятился – больше от неожиданности, чем от страха перед превосходящим противником. Келайн потянулся магией к магии, позволил своему варану внимательно рассмотреть варанов пары и реально оценить силы. Против двоих, наверное, не выстоять, но поодиночке – вполне. Имвал научил его быть жестким, кисейного варана муравьи сожрут и не поморщатся. Келайн знал, как позволить силе вспыхнуть кратковременным и ярким нефтяным факелом, как выпустить, а потом обуздать боевую ярость. – Только не ссорьтесь, – попросил Джамиль, глядя на варанов. Прозвучало странно – как будто он беспокоился, что поругаться могут Раджа с Каримом. А, может и не странно – мало ли какие внутренние разногласия имеются у альф, сплотившихся перед чужаком. Погрузились в вертолет, доставивший их в столицу. – Надо поговорить, – сообщил Джамиль, когда они в сопровождении варанов шли к лифту. – У меня не очень хорошие новости. Пообедаем? У Келайна екнуло сердце. Он кивнул, побрел вслед за омегой, не разбирая дороги. Разговор мог быть только об одном – Раджа с Каримом убедили Джамиля вернуть его в тюрьму. А почему полдня по пустыне возили? Скорее всего, техников, чтобы снять ошейник сразу не нашлось. Они пошли не в министерскую столовую, а в небольшое кафе неподалеку. Хозяин поклонился Джамилю, принял заказ, первым делом подал две пиалы острого супа-харчо. Джамиль тронул ложкой суп, разломил лепешку и сказал – с внезапно прорвавшимся отчаянием: – Я не знаю, когда начать. До еды или после. И так нехорошо, и так плохо. – Говорите сейчас, эсинбат, – попросил Келайн. – Ладно, – ложка отправилась на салфетку. – Я причислен к постоянному резерву МЧС. Раджа и Карим здоровы, у них крепкие вараны, я шесть лет укреплял арки на трубопроводах из Гаэрры и Имвала, прежде чем перейти на кабинетную работу. Меня перевели в министерство, когда я забеременел, обещали потом вернуть на «Горный поток», а теперь не хотят отпускать. В постоянном резерве числятся все омеги в возрасте от двадцати до сорока пяти лет – разумеется, способные возводить стабильные арки. Нас вызывают на катастрофы, на поиски пропавших без вести. Мы с мужьями искали Сагриса, когда был объявлен «Набат». Келайн смотрел на нервничающего Джамиля, ждал, когда тот перейдет к разговору об ошейниках. Зачем было нужно такое длинное вступление, он не понимал. – Ты лучше меня знаешь, что Сагриса не нашли. Келайн кивнул. – Тогда. Его и Зариля нашли позавчера. Нашли их трупы при прокладке очередной секции трубопровода «Водопад Имвала». Новый водяной путь будет проложен через Гаэрру, два арочных перехода и короткий трубопровод через плато. Джамиль замолчал, потер лоб. Посмотрел на Келайна, выговорил: – Мои соболезнования. Келайн опять кивнул – не мог сообразить, что принято отвечать в таких случаях, и снова уставился на Джамиля, ожидая, когда тот перейдет к делу. Джамиль перестал тереть лоб, посмотрел ему в глаза. Помолчали, посмотрели друг на друга. Джамиль не выдержал: – Они погибли в первый же день. Слишком толстая и слоистая арка – так бывает после приема кичши. Фальгар взорвался, нашпиговал их осколками. На плато очень холодно. Они потеряли сознание и, вероятнее всего, скончались без мучений. – Таурх и Ашер были к ним милостивы, – сказал Келайн. – Ты как будто бы не удивлен, – упрекнул его Джамиль. – А чему удивляться? – пожал плечами Келайн. – Они пропали почти три месяца назад. Если бы Сагрис был жив, он бы давно открыл арку в Имвал, чтобы пополнить запасы кичши. В тюрьме у меня зажил след от брачного браслета. Не думаю, чтобы Таурх или Ашер позволили исчезнуть метке при живом муже. – Ясно, – Джамиль вздохнул свободнее, продолжил. – Официального заключения о смерти пока нет, его выдадут в ближайшие дни после судмедэкспертизы. Сагрис не оставил завещания, его имущество и банковские счета будут поделены между тобой и Фирюзой в равных долях. Это произойдет через полгода. Думаю, к тому моменту закончится следствие и произойдет суд. Я поем? Есть хочу очень сильно. – Почему вы у меня спрашиваете, эсинбат? – Как-то неловко брать ложку после такого разговора, – признался Джамиль. – Я тоже поем. Можно? Они в два счета расправились с харчо и принялись за люля-кебаб, который принес услужливый хозяин. К десерту Келайн понял, что плохие новости заключались в смерти Сагриса, а разговор об ошейниках – если альфы смогли настоять на своем – откладывается на пару дней. Они вернулись в министерство, в кабинет. По пути Джамиль заговорил о детях: – Они подружились, я вижу. Но Айдар почему-то упрямо портит вещи и игрушки, которые покупают Фирюзе. Рвет зонтики, снимает шляпки с кукол, сооружает какие-то странные конструкции из ткани и наряжает варанов. Психолог сказал, что так выражается ревность. Я ему верю и не верю. Фирюза равнодушна к куклам и нарядам, ее привлекает оружие. Логичнее было бы ломать пистолеты и автоматы, однако Айдар к ним не прикасается. Келайн привычно пожал плечами – его грела мысль, что Фирюза получит свою долю наследства и сможет остаться в доме Джамиля, даже когда его упекут в тюрьму. Непохоже было, что омегу тяготили расходы на еду и игрушки, но мало ли как повернется дело... До приезда Раджи и Карима в кабинете перебывал десяток посетителей. Один из них с порога начал обвинять Джамиля в бездействии: – Часовню опять подтопило. Во время моления! А вы никак не найдете план водоотвода от питьевой галереи! – Абдулла! – Джамиль оперся локтями на стол, умостил подбородок на кулаках. – Вам не кажется, что вы богохульствуете? Уже неделю бегаете с претензиями, не задумываясь о том, что в нашем засушливом мире избыток воды считается явным благоволением как Таурха, так и Ашера. Возможно, покровитель варанов счел нужным организовать прорыв сточной канализации, чтобы донести какую-нибудь добрую весть до прихожан. А вы игнорируете его волю, кляузничаете, отрываете меня от важных дел... Абдулла постоял с ошеломленным выражением лица и вышел вон из кабинета, тихо прикрыв дверь. – Может, хоть на неделю отвалится, – потянулся довольный Джамиль. – Тоже мне, беда, плитку заливает на два пальца из-за суточного перепада давления. Потерпеть никто не в силах, все брось, проверь врезку. Келайн несмело улыбнулся. Запах Джамиля менялся в зависимости от настроения. Сейчас через покрывало дневных забот пробивалась сытая ночная усталость – и Раджа, и Карим исполнили супружеский долг. Возможно, Карим два раза. Это будоражило, но Келайн старался держать фривольные мысли в узде, не позволяя им забредать за порог чужой спальни. Второй вечер прошел без эксцессов. Келайн медленно привыкал к новому дому, учился пробираться в ванную и на кухню, не попадаясь на глаза Радже и Кариму. Те больше его не третировали, даже шкафчики в ванной не заперли и полотенце оставили, но Келайн помнил, что путь к еде и воде проходит мимо дверей супружеской спальни, и старался выходить из комнаты как можно реже. Исключением было время, которое он проводил с детьми. Айдар дважды снизошел до разговора, велел привязывать бантики «вот сюда» и оторвать цветочки от очередного зонтика. Варан Раджи покорно терпел примерку тканевых украшений: в первый вечер ходил, волоча за собой веревочный хвост с бабочками, во второй – с цветами. Работа у Джамиля оказалась интересной. Они все время куда-то выезжали и вылетали – то к водохранилищам, то в Имвал, то на горное плато в Гаэрре, где рабочие стыковали новый трубопровод. – Надо будет в выходные выбраться сюда с детьми, – сказал Джамиль. – Ниже есть городок с роскошным парком. Я никогда не думал, что сосны и ели так красивы в снегу – не попадал в сезон. Там можно покататься на лыжах или санях. Поедем? Раджа с Каримом, слушая такие предложения, соглашались. Келайн кивал – если Джамиль останавливал на нем взгляд. Или помалкивал. Джамиль постоянно торговался с Фирюзой, уговаривал ходить в бантах и с зонтиком взамен стрельб в тире. Иногда удачно, иногда – неудачно. За стрельбы отвечал Карим. Поначалу это напрягало, а потом стало ясно: у них с Фирюзой полное взаимопонимание, свой язык и свои планы на будущее. Карим серьезно и спокойно объяснял девочке, когда она сможет начать стрелять из настоящего пистолета, а когда – из винтовки. Посмеивался, когда Фирюза спотыкалась на словосочетании «оптический прицел», рисовался, стреляя в полумраке и с завязанными глазами, обещал, что они обязательно выберутся на охоту. – Ей не надо на охоту! – протестовал Джамиль. – Надо, – строго отвечал Карим. – Тратить годы и патроны на стрельбу только по бумажным мишеням – расточительство. Мы съездим на охоту, поставим приманки и постреляем копытных со скал. Джамиль огорченно махал рукой. Келайн не вмешивался. До охоты должен был пройти не один год, и где он в эти годы будет, сможет ли что-то запрещать – неизвестно. В субботу курьеры привезли кучу заказанных платьев, зонтиков и игрушек. Кукольный домик с миниатюрной посудой и резной мебелью, головоломки, раскраски, гибкую клавиатуру-пианино, издающую скверные звуки, настольные игры, сухой бассейн с шариками и два обучающих набора «Шитье и вязание». Айдар сразу вцепился в швейную машинку – маленькую копию настоящей, способную сострачивать куски ткани. Нашел ножницы, разрезал зонтик с рыбками и пристрочил длинные шлейфы к кружевным перчаткам. Варан Раджи скучнел на глазах, но покорно исполнял роль манекена. Келайну пришлось освежить портновские навыки – иголку в руках он держать умел, подворотнички к форме пришивал влет. Теперь освоил и нехитрое искусство наметывания. Айдар протягивал ему обрывки и обрезки ткани, складывал, командовал: «Сшей так». Порывался и сам, но Келайн до дрожи боялся иголки в руках ребенка и предпочитал сделать, что приказывают. Вечером они выбрались в один из городских парков. Фирюза сначала загнала Карима в тир, где он выбил десяток мишеней и подарил ей охапку маленьких плюшевых игрушек. Потом направилась на автодром, катать варана Карима на автомобильчике. Келайн испытал легкий укол ревности, а потом напомнил себе, что он не вызывает варана, опасаясь ссор. Дочь выбирает между вараном Карима и вараном Раджи, а варан Раджи еле ходит из-за длинных шлейфов на перчатках и галстука-воротника, и отказывается садиться в автомобильчики. Домой вернулись поздно, уставшие. Поужинали в кафе, нагулялись по аллеям от фонтана к фонтану, накатались на разных каруселях: толкали кресла «Цепочки», нарушая правила безопасного пользования аттракционами, визжали, хохотали, в общем – развлекались от души. Дома Келайн и Джамиль искупали капризничающих и зевающих детей, уложили, не прочитав сказку. Раджа и Карим ждали окончания вечерних забот с видимым нетерпением. Волнующий запах усилился еще в парке – на Джамиля пару раз оборачивались незнакомые альфы. Келайн игнорировал искушение без особых усилий: не первый раз рядом находится течный омега, которого трогать нельзя. В поселке от соседей ветром и не такое доносило, да и на работе, бывало, от запаха триады, поспешно ставившей последнюю арку, крыша немножко набекрень съезжала. Он подождал, пока триада примет душ, пробрался в дальнюю ванную комнату, вдоволь наплескался под теплой водой. Дождался, пока расслабятся мускулы, медленно опустился на пол душевой кабинки, прислонился к прохладной плитке и обхватил возбужденный член. Подперло – перед закрытыми глазами мелькали картинки: Джамиль, расстегивающий рубашку, оттягивающий воротник на спину, откидывающий голову, чтобы техник мог примерить ошейник под кадык. Джамиль, вытирающий волосы, поправляющий нескромно распахнувшийся халат. Джамиль, перегибающийся через ограждение автодрома, рука Карима на мятой льняной ткани, обрисовывающей соблазнительные ягодицы. Келайн ускорил движение, второй рукой помассировал набухающий узел, кончил, подавив стон – побоялся, что кто-нибудь услышит. Оргазм подарил короткое облегчение. Как только исчез шум в ушах, и выровнялось дыхание, накатила волна недовольства: инстинкт подталкивал – иди и возьми. Рядом омега. Не растрачивай пыл и семя зря. Ты создан для того, чтобы дарить ему удовольствие. Иди. Возьми. Пришлось шептать себе – растираясь жестким полотенцем: «Чужой. Нельзя. Это чужой». Он почти успокоился. Задавил, затолкал в тайники души злость и неуместные побуждения. А потом вышел в коридор, чтобы добраться до комнаты с лестницей, и растерял напускную сдержанность. Дверь в супружескую спальню была открыта. Сама распахнулась, или альфы не прикрыли, чтобы подразнить – ни Таурх, ни Ашер не скажут. Да и неважно это было. Келайн сделал шаг и прилип к полу. Слабо освещенный прямоугольник притягивал взгляд. Тусклый ночник размывал силуэты, размазывал движения, но не мог скрыть главного: Джамиль, откинувший голову, размерено насаживался на член лежащего на спине Карима. Возбужденный Раджа примащивался к нему сзади, успокаивал, покусывая шею, хватал зубами за ухо. Дразнился, то пристраивая свой член в пару к Кариму, то вынимая и отстраняясь. Джамиль возмущался – не тем, что в него пытаются проникнуть оба супруга, а медлительностью и затянувшимся ожиданием. Это было ясно: рука, ложившаяся на бедро Раджи, притягивала его поближе, понукала, требуя немедленных действий. Келайн закусил губу, отрезвляя себя болью. Закрыл глаза, дошел до комнаты вслепую, проглатывая рычание, клокотавшее в горле. Он опустился на колени – какой диван, когда член требует немедленного внимания? Хватило нескольких движений, будто не было эпизода в ванной. Запах и увиденная картина упрямо подталкивали к гону. Сейчас бы выпить пару капсул подавителя... но для этого надо вернуться в ванную и проинспектировать лекарства в шкафчике. – Нет, – глухо сказал себе Келайн. – Нет. Он еще раз кончил на пол – грубо стискивая набухший узел, имитируя подобие сцепки. Переполз к лестнице и оросил семенем ступеньки. На этот раз после долгой работы рукой. Отпустило. Дверь отсекала звуки, да и триада уже могла угомониться. Келайн нашел в сумке флакон с чудодейственным бальзамом – от головной боли и насморка, капнул густую жидкость в ноздри, отбивая запахи мятным концентратом, и улегся спать. Укрыв голову подушкой. Утром он первым делом обшарил обе ванные, не нашел подавителя, и, дождавшись окончания завтрака, попросил Джамиля сводить его в аптеку. Или заказать пару упаковок препарата на дом. Джамиль слегка устыдился, полыхнул минутным румянцем на щеках и сделал заказ, объяснив извиняющимся тоном: – Мы не покупаем. Без надобности. Келайн кивнул, еще раз закапал нос, вызвав раздражение у Раджи и Карима, которые приставали к мужу, отговаривая его от прогулки и оттесняя в сторону спальни. Троица уединилась, оставив Келайна с детьми – Айдар принес из гардеробной пару отцовских рубашек и осваивал швейную машинку, Фирюза продолжала совершенствовать искусство стрельбы дротиками с присосками. Среди вчерашних покупок нашелся конструктор. Келайн попытался собрать грузовик и у него почему-то получился домик с башней и на колесах. Дети не помогали, но и не мешали. Смотрели с интересом. Айдар подарил Келайну кусочек веревки – видимо, решил, что некоторые детали надо укрепить дополнительной обмоткой. Курьер доставил подавитель около полудня. Заказ принял и расплатился Раджа, отмахнувшийся от карты Келайна. Две капсулы сработали как надо: запахи и звуки потеряли остроту, улеглось возбуждение. Хоть сейчас выходи на работу. Но некуда. В обед Джамиль все-таки вытащил их на прогулку – в маленький парк-оазис неподалеку от дома. Тот, в который они приехали после тюрьмы – с прудом-фонтаном и цветочным островком. Фирюза достала пистолет и дротики, постреляла в уток, и разревелась, когда поняла, что никто не собирается нырять за боеприпасами. Айдар тоже был недоволен – его оторвали от пристрачивания кружева к воротнику рубашки, и не позволили как следует нарядить отцовского варана. Келайн пытался утихомирить Фирюзу, искал плоские камни, чтобы запустить «блинчики», и не сразу понял, почему Раджа внезапно потребовал: – Звони няне. Шутки кончились. Ты же не хочешь напугать или расстроить детей? – Нет, – мотнул головой Джамиль и отошел в сторону, выбирая нужный номер в меню телефона. Келайн отвлекся от камней и уток, заметил поселившиеся на скулах пятна румянца, болезненный блеск глаз. Джамиля накрывала гормональная волна. Течка. Сейчас бы бежать подальше, потому что никакой подавитель не рассчитан на то, чтобы находиться рядом с совокупляющейся триадой, да только далеко не убежишь в ошейнике. Келайн старательно отворачивался, стараясь не смотреть, не слушать, не принюхиваться. И, помимо воли, уловил обрывок разговора. Раджа сказал – вроде бы небрежно, без злости: «Не в нас дело. Ты из-за него течешь. Пока он сидел с детьми, чуточку улеглось. А сейчас прошлись рядом – и готово дело». Джамиль начал оправдываться. Келайн поспешил перейти на другую сторону пруда. Подальше от запаха, пробивавшегося через бальзам и подавитель, и подальше от обвинений. Няня – симпатичная полноватая женщина-бета – приехала забирать детей вместе со своим супругой. Это было счастьем, потому что Айдар пожелал забрать с собой три растерзанный зонтика, рубашки и швейную машинку. Фирюза не отстала, собрала внушительный арсенал игрушечного оружия, и пообещала не баловаться. Келайн опасался, что она откажется уезжать с незнакомцами, но этого не произошло – благодаря Айдару. Варан Раджи втиснулся в лифт вместе с детьми и няней и отбыл, всем своим видом гарантируя, что ничего плохого не случится. Келайн немного позавидовал: он сам во время течек Сагриса полностью терял контроль над магией. Еще две капсулы подавителя сняли острое желание войти в чужую спальню вслед за Джамилем и Каримом, отталкивая Раджу. Келайн прошмыгнул на кухню, запасся бутылкой воды из холодильника, ухватил два пакета чищеных орехов из плетеной салатницы и сбежал в комнату, которую уже начал называть своей. Дверь в супружескую спальню была закрыта, но триада задорно стонала на разные голоса, подстегивая воображение. Келайн завидовал Радже и Кариму до зубовного скрежета. Брать мужа вдвоем, член к члену, не ожидая протеста и одергиваний? Понимают ли они, как им повезло? Ценят ли свое счастье? Келайну всегда хотелось больше – и в дни течек Сагриса, и до, и после. Он отогнал греховные мысли и отправился исследовать лестницу в оранжерею. Джамиль объяснял, что рабочие ходят туда другим путем, через служебные помещения. Лестницы из квартир были предназначены для жильцов, желающих полюбоваться цветами и плодами. Такой же вход-выход был у эсинбата Ахмада, занимавшего соседние апартаменты. Того самого Ахмада, который обещал накормить Карима колбасой. Келайн рискнул и поднялся на несколько ступенек. На двенадцатой ошейник пискнул – тонко, предупреждающе. Пришлось поспешно отступить вниз. Неизвестно, чем дело обернется, когда Джамиль надумает покинуть спальню – расстояние может увеличиться – но пока третья ступенька, с которой видны виноградные плети, в полном распоряжении Келайна. Он открыл приложение на телефоне и начал собирать пазл, установив повышенную сложность. Кусочки выглядели одинаковыми, мысли убегали в сторону чужой спальни, День тянулся, как пешее паломничество к Цитадели. Келайн дважды поздоровался с рабочими, удивленными появлением чужака. Съел орешки. Почти выпил воду – удерживался потому, что потом придется отдавать дань природе, минуя все ту же чужую спальню. К вечеру ему надоели и пазлы, и лопающиеся разноцветные шарики, и сбор грибов на заросших кустами полянках. Вылазка на кухню и в санузел прошла относительно удачно – Келайн удержался от соблазна заглянуть в приоткрытую дверь, что-то съел, не разбирая вкуса, взял воду, выпил еще две капсулы подавителя и улегся перед телевизором. Тело сопротивлялось действию химии. Возбуждение то накатывало, то откатывало, но не исчезало совсем. Бормотание телевизора смешивалось со стонами, требованием Джамиля: «Еще!», хлопками двери, чьими-то быстрыми шагами в сторону кухни и обратно. Келайн убирал руку, тянущуюся к члену. Подозревал, что после семени, запятнавшего постель, будет невозможно противостоять искушению. Он как молитву повторял: «Нельзя! Чужой!» до тех пор, пока слова не начали звучать в голове напевным речитативом. Около полуночи он провалился в дрему – зыбкую, тревожную, прерванную скрипом двери. Обнаженный Раджа возник на пороге его комнаты. Осмотрелся, подошел к дивану. Молча потянул Келайна за руку, командуя: «Пойдем». Самоконтроль развеялся как хорошо просушенная шелуха. От Раджи пахло течным Джамилем, совокуплением и неудовлетворенной похотью. Они вошли в спальню короткой цепочкой: впереди голый Раджа, за ним полностью одетый Келайн, позволявший держать себя за запястье. Джамиль раскинулся на мятой простыне. Согнутая в колене нога открывала вид на поблескивающую от смазки промежность. Пятка елозила по ткани, добавляя складок. Карим спал в углу огромной кровати – вялый член свидетельствовал, что его выжали досуха. Раджа подтолкнул Келайна. Шепнул: «Давай! Можно!». Шепот вышиб речитатив: «Нельзя! Чужой!». Одежда полетела на пол. Келайн приник к Джамилю, начал жадно целовать и покусывать соски, скользнул рукой по бедру, осторожно подобрался к мокрой дырке. Ладонь Раджи легла на поясницу, намекая: «Действуй! Потом понежишься!». Джамиль зажмурился, пряча лихорадочный блеск глаз. Прошептал: – Раджа! – Я здесь! – отозвался тот и переместился ближе. – Не бойся. Я всегда с тобой. Келайн засмотрелся на поцелуй. Опомнился, выполнил то, для чего его позвали – вставил Джамилю по самые яйца, вызывая удивленный крик. Карим недовольно зашевелился, но не проснулся. Раджа провел пальцами по ошейнику, оторвался от губ мужа и скомандовал: – Двигайся! Не спи! Приказ вышиб заслонку, отгораживавшую поток незамутненной похоти. Келайн подхватил Джамиля под колени, подтянул к себе и заработал бедрами, ускоряясь и выбивая из напряженного тела протяжные стоны. Раджа ласкал мужа, прикусывая шею, соски, оглаживал живот, влажную головку члена. Джамиль подавался вперед, пытаясь протаранить ладонь Раджи, от этого насаживался на Келайна еще глубже и вскрикивал, отмечая сотрясающую тело дрожь удовольствия. Узел начал набухать – стремительно и неотвратимо. Келайн заколебался: «Вынуть или не вынуть?», пропустил удобный момент и провалился в чувственную бездну – не было наслаждения выше сцепки, хвала Предвечным, породившим альф и омег. Джамиль выгнулся, замер, стискивая член Келайна. Безвольно раскинул руки, позволяя Радже целовать свое тело. Охнул, когда губы коснулись головки. Кончил, вплетая пальцы в шевелюру Раджи, отмечая удовольствие тихим стоном. Карим дернул плечом, но так и не вырвался из плена усталости. – Доволен? – шепотом спросил Раджа и положил руку на живот Джамиля, словно хотел прощупать узел. – Да, – хрипло отозвался тот. – Это хорошо. А дальше будет еще лучше, – пообещал Раджа. Келайну хотелось уложить Джамиля на бок, насладиться сцепкой по полной: прикоснуться, выпросить поцелуй. Он продолжал стоять на коленях и не решался сделать лишнее движение, понимая, что этим разорвет чужую близость. Ему позволили войти, но не хозяйничать. Главным в спальне оставался Раджа, без его дозволения не было бы ни соития, ни сцепки. Видимо, Джамиль почувствовал его желание. Осторожно потянул на себя, заключая ладонь Раджи в капкан между телами, медленно повернулся, устроился в двойных объятиях, прикрыл глаза, не позволяя поймать взгляд. Раджа приник щекой к его волосам и затих. Они лежали в молчании, пока не опал узел. Джамиль высвободился, исследовал тело Келайна, ухитряясь не отстраняться от Раджи. Прикосновения и осторожные поцелуи сделали свое дело: Келайн моментально завелся, и получил разрешение на второй круг. На этот раз Джамиль уложил его на спину, уселся сверху, контролируя проникновение члена. Сразу вспомнилась подсмотренная сцена. И – да, Келайн угадал. Раджа немного выждал, позволил мужу освоиться, прогнуться в пояснице, и начал втискивать член на пару с Келайном. Они быстро поймали нужный ритм, не давая Джамилю ни секунды передышки. Спальню заполнили громкие стоны, и это наконец-таки разбудило Карима. Келайн ожидал чего угодно: крика, удара, обвинений. Карим зевнул и пробормотал: – Ты все-таки его привел? – А что делать, если Джаль такой ненасытный? – отозвался Раджа, мешая слова с тяжелыми выдохами. Карим зевнул еще громче и пожал плечами. Конечно, спокойствие было напускным. Позже, когда Раджа откатился на свободную сторону кровати и утомленно раскинул руки, Карим доказал свою заинтересованность и супружеское право делом. Это подарило Келайну небольшую передышку, а потом они взялись за Джамиля вдвоем. Трое на одного – нечестно. Даже если третий, как Раджа, проводит часть времени в созерцании. Промелькнул рассвет, миновал жаркий полдень. К вечеру, когда из соседней квартиры донеслись далекие голоса, а в оранжерее загремели собиравшие инструменты рабочие, Джамиль заметно успокоился. Предпочел поцелуи и ленивые ласки, позволяя альфам дремать. А ночью, когда Келайн попытался склонить его к очередному соитию, раздраженно сказал: – Отстаньте, затрахали! И заснул, как будто кто-то щелкнул кнопкой переключателя. Раджа улегся к нему под бок, Карим с Келайном разместились на разных краях кровати, и тоже провалились в сон. Утром Раджа приготовил быстрый завтрак – яичницу с колбасой и овощами. Джамиля не будили, выбрались из спальни на цыпочках. Ели со сковородки, голыми, прислушиваясь, не позовет ли. Не позвал, спал как убитый. Карим сварил кофе, прикрыл дверь, дозвонился до сослуживца, долго обсуждал какие-то чертежи, а потом со смехом сообщил: – Абдулла второй день под кабинетом сидит. Джаля ждет. В ливневку дополнительную врезку сделали, часовню заливать перестало. Теперь этот придурок решил, что Ашер их проклял, и требует вернуть подтопление обратно. В министерстве весь этаж открыто ржет, ходят мимо, советуют Абдулле погромче молиться. Но он же упертый. Ему Джаль нужен, чтобы проклятье снять. Раджа усмехнулся, покачал головой. Велел: – Позвони няне. Узнай, может быть, что-то нужно. Закажем или деньги переведем. – Сейчас. Карим не успел коснуться экрана. Телефон взорвался бравурным грохотом. – Тревога! – подскочил Раджа. – Я толкну Джаля, узнаю, как он. Джамиль уже выбежал из спальни с оглушительно верезжащим телефоном в руках. Завертелся сумасшедший калейдоскоп: МСЧ созывало все свободные пары, триады и квадры на ликвидацию катастрофы на железнодорожном мосту Эсант – Имвал. – Я в порядке! – сообщил Джамиль. – Одевайтесь, быстро! Раджа, проверь координаты ближайшей вертолетной площадки, сообщи диспетчеру, что нам нужен транспорт. Их забрали с крыши – эсинбат Дамиан приказал своему альфе опустить вертолет, чтобы прихватить вторую команду. Он принюхался к Джамилю, спросил: – Ты в порядке? Течка не начинается? – Закончилась, – ответил тот. – Ударными темпами, за два дня. – Свежего взял? – эсинбат делал вид, что не замечает ошейника. – Да. – Правильно. Пора было. А теперь скажи мне, какому идиоту могло придти в голову пустить по этому мосту два поезда одновременно? – Не знаю, – развел руки Джамиль. – А что там? Сообщение короткое, я ничего не понял. – С грузового поезда плохо закрепленные ящики с пивом сорвало. Один поезд со скоростью шел, второй тоже. Ну и встретились. Пассажирский вагон покорежило, стенки туннеля пробило, обломки посыпались, поезд чуть с рельсов не сошел. Оба экстренно затормозили. Опоры гуляют. Мост еле держится, спасатели подобраться не могут, чтобы пассажиров вывести. Надо крепить, чтобы вытащили, а потом пусть падает к Ашеровой матери, если не обрушится, я сам велю Надару взрывчатку заложить, чтобы эта головная боль исчезла навсегда. – Сейчас еще спонтанные арки открываться начнут, – Джамиль потер виски. – Веселенькая работенка. – Только муравьев там и не хватает, – согласился Дамиан. Сердце заколотилось как бешеное. Адреналин прогонял усталость. Келайн знал и мост, и тамошние арки, и дал себе слово: ни муравьи, ни осколки фальгара не разделят его с триадой. Он сдохнет, но ни на шаг не отойдет от Джамиля. Дело не в ошейнике. Одного омегу он на этом мосту уже потерял, и смог это пережить. Но не сможет, если что-то случится с Джамилем. Они выбрались из вертолета, и попали в гущу событий. – Вы – туда, эсинбат, – скомандовал сотрудник МЧС в ярком жилете. – Видите, проем зияет, рельсы проседать начали. А вы – сюда, помогите отделению, они к вагону подойти не могут. Дамиан двинулся к потрескавшейся стене из фальгара. Полыхнули, змеясь, молнии, добавившие мертвенного света в тоннель. Джамиль взмахом руки позвал спасателей, пошел по шпалам. Сумрак расчерчивали молнии и лучи мощных фонариков. В тоннеле царила организованная суматоха. Спасатели выводили в Имвал ошеломленных пассажиров, выносили на носилках пострадавших. Стены из фальгара потрескивали – транспортная артерия доживала последние часы, хорошо бы не минуты. Надару явно не придется тратить время и взрывчатку, и так обвалится. – Минутку! Молнии послушно образовали арку, на стене нарос слой фальгара. – Плохая трещина, – объяснил спасателям Джамиль. Они подошли к поезду, и это сразу затруднило движение – дважды пришлось цепляться за вагоны, чтобы пропустить спасаемых. – Еще через вагон полотно просело, не можем подойти ни отсюда, ни с Эсанта. Вы бы его как-то... – Приподнять не смогу, но мостик сделаю, – пообещал Джамиль, вглядываясь в оседающий на крыши вагонов фальгар. – Движение только по моей команде. Пока не дам отмашку – не суйтесь. Новая арка приросла к вагону и трескающейся стене тоннеля. – Вперед! – скомандовал Джамиль. Спасатели кинулись к вагону, вывели, вынесли пятерых, отвели в относительно безопасную зону, вернулись на проверку. Раздался отвратительный хруст. Стены начали складываться. Джамиль хладнокровно сотворил еще две арки, уменьшая тоннель до лаза. За спиной раздались крики – там тоже образовался разлом. Келайн понимал, что им везет – или дело было в том, что Джамиль не баловался кичши? – пока арки не принесли неприятных сюрпризов. Долго ли это будет продолжаться? Альфы Джамиля и сам Келайн в экипировке, с варанами и оружием. Но как отбиваться от муравьев в замкнутом пространстве, да еще с гражданскими за плечами, и – вот самая главная проблема! – как применить оружие, чтобы не разрушить стены тоннеля? Спасатели вынесли на носилках очередного пострадавшего. Сообщили: – Вагон пуст. Можем возвращаться. – Я должен укрепить проход. Джамиль развернулся, пошел в сторону кричащих и всхлипывающих пассажиров. Сузил проход тремя арками, велел: – Выходите, быстро! Бегом, кому сказал! Не удержим. Падает. Шпалы, рельсы и балки начали гулять под ногами. Они пропустили пассажиров и спасателей, протиснулись вдоль стены, заваливающейся на хвост поезда. Выскочили на залитое ослепительным светом пространство: молнии сверкали беспрерывно, десяток омег пытались замедлить падение моста, проседающего под весом наросшего за годы фальгара. Джамиль сотворил очередную арку, и – чуяло же сердце! – из нее хлынул мощный поток морской воды. Спасибо, не муравьев. Но все равно приятного мало. Организованная суматоха превратилась в откровенную панику. Кусок свода рухнул, отрезая им путь в Имвал. Келайн прыгнул к Джамилю: закрыть телом, избавить от осколков. Столкнулся с Раджой, упал под ноги Кариму. Молнии засверкали, заключая их в сияющую клетку. Железнодорожное полотно ушло из-под ног. Очередной вал морской воды потащил их по обломкам, ударил об вагон и любезно позволил провалиться в бездну. Бездна была наполнена водой – для разнообразия пресной. Келайн, чувствовавший местонахождение Джамиля, как будто перед ним развернули трехмерную карту, нырнул, попутно избавляясь от автомата, ухватил воротник рубашки и энергично потащил вверх, к воздуху. Вынырнули. Огляделись. Джамиль сплюнул воду, выкрикнул: – Где Раджа? – Мы тут, – отозвался Карим. – Подплывите чуть-чуть. Я попробую открыть проход на спасательную площадку. Получилось со второй попытки. После молний в воду всех хорошо продернуло, даже сам Джамиль выругался, а уж обычно омеги в молниях купались, не испытывая никаких неприятных ощущений. На площадку вывалились на четвереньках. Келайн крепко держал мокрого Джамиля, Раджа и Карим не расставались с автоматами. – Выбрались, – выдохнул Джамиль. – Надеюсь, там все живыми вышли. Ох и заваруха получилась! Надеюсь, тамошнему составителю расписаний вломят по полной программе. Келайн посмотрел на его запястье – к двум серым браслетам разного оттенка добавилась свежая багровая полоса. Задрал рукав, убедился: да, брачная метка. У него, у Джамиля... о, и у Раджи с Каримом тоже! Обсудить перемены в тесном кругу они не успели. Открылась арка, из которой вышел мокрый Надар с ящиком пива, а за ним не менее мокрый эсинбат Дамиан и двое альф. – Какие-то вы бесхозяйственные, – сказал Дамиан, оглядывая свежеиспеченную квадру. – Там пива было – завались, хоть бы пару банок подобрали. Надо обмыть тот факт, что насквозь прогнившее сооружение завалилось к Таурховой бабушке. – Растерялись, – улыбнулся Джамиль. – А вы знаете что? У нас же теперь дочка! Девочка! Фирюза. Я же хотел девочку! Когда беременный ходил, мне на УЗИ сначала сказали... – Я помню, – бесцеремонно оборвал его Дамиан. – Ты этой душераздирающей историей всю Цитадель достал. Теперь твоя душенька довольна? – Да! – просиял Джамиль. – Я ей покупаю платья и кружевные зонтики. Правда, она их носить не хочет, но мы иногда договариваемся. Вы знаете, какие сейчас удивительные игрушки делают? Я купил швейную машинку, почти как настоящую. А еще заказал развивающий набор «Варан и умывальник». – Это интересно, – согласился Дамиан, выжимая рубашку. – Расскажешь потом подробнее про умывальник, мне внуку подарки присматривать надо. Пиво-то берите. И позвоните кто-нибудь диспетчеру, пусть нас отсюда заберут. Жрать тут нечего и пива надолго не хватит. ...Келайн снял мокрую куртку, встряхнулся, разбрызгивая капли, и опасливо взял у Надара банку пива. Джамиль не заругался, улыбнулся, одобрительно кивнул и продолжил речь о развивающих игрушках. Мелькнула и пропала странная мысль: что Джамиль, вроде бы, и состоявшийся эсинбат – замминистра все-таки; и у него теперь тоже благословленная богами квадра, а по сравнению с Дамианом как юниор на взрослых соревнованиях. И альфы Дамиана на вид радушны и приветливы, но ни с одним из них – даже с самым молодым – Келайн бы не хотел встретиться в поединке. Интересно, станут ли они когда-нибудь такой же квадрой, или не смогут сработаться и ужиться, и будут встречаться в спальне в дни течки Джамиля, приходя из отдельных квартир? Если бы Келайну в этот момент кто-то кратко рассказал его дальнейшую судьбу, он бы или не поверил, или осторожно поцеловал мокрые следы ботинок эсинбата Дамиана. Потому что пару месяцев спустя именно Дамиан в дружеской беседе убедил министра водоснабжения Эсанта провести собрание, подписать обращение и ходатайствовать перед судом о передаче Келайна на поруки трудовому коллективу. Суд принял ходатайство во внимание, и приговор – три года тюремного заключения – был заменен отработкой на объектах водного хозяйства. А квартиру Джамиль ему так и не купил. Сначала не было свободных квартир в шаговой доступности, а потом Джамиль забыл, а Келайн не напоминал. Ему казалось, что покупка обернется тем, что его после какой-нибудь ссоры выставят из дома. Ссор не было, но Келайн помнил поговорку: «Береженого Таурх бережет, а Ашер охраняет» и благоразумно помалкивал. Эпилог – Фифочка была такая красивая! – вздохнул Джамиль, опускаясь в кресло и бросая на журнальный столик пачку газет. – Я уверен, боги радовались, глядя на фату и розочки. Жаль, что свадебное платье потом нельзя выгуливать на днях рождения или вечеринках. Может быть, мы сможем ее уговорить придти в этом платье на какой-нибудь семейный праздник? – На за что! – отчеканила Фирюза, поднявшаяся по лестнице из бывшей квартиры Карима, превратившейся в холостяцкую девичью светелку. – Тонны занавесочной ткани, два грузовика тряпочных роз, которые так и норовят отвалиться при каждом шагу! Больше никогда! Только брючные костюмы! – Фифочка, зато какие замечательные фотографии! Ты только посмотри! – Джамиль развернул газету, ткнул в иллюстрированную передовицу. – Фотки ничего так, – согласилась Фирюза. – А заголовки – стыд и позор. «Дети квадры узаконили отношения». «Сын министра водоснабжения Эсанта женился на своей сестре». Первое, что приходит в голову – брак между кровными родственниками. – Фифочка, ты же знаешь, журналистам только дай повод, они из любой мелочи скандал раздуют. – Почему-то в «Спортивном Эсанте» нашлись нужные слова! Фирюза вытащила из стопки тоненькую газетку, потрясла перед носом Джамиля. – Да, заголовок хороший, – согласился тот. – «Чемпионка Эсанта по пулевой стрельбе выходит замуж за дизайнера модной одежды». Но фото, Фифочка! Зачем они поместили на первую страницу фото золотого пистолета-пулемета, который тебе подарил Карим? Я до последнего момента надеялся, что никто не узнает о таком неподобающем подарке для невесты. Фирюза фыркнула. Карим нравоучительно проговорил: – Дарить надо полезные и нужные в хозяйстве вещи. – Спасибо, папа, – с чувством проговорила Фирюза и поцеловала его в щеку. – Ты самый лучший. – Давно хотел спросить, – вклинился в разговор Айдар, поднявшийся по лестнице из бывшей квартиры Раджи. – О подарках нынешних и давних. Помните, у нас была игрушечная швейная машинка? Ярко-красная, железная. Я на ней шил перчатки и воротники варанам. Никто не знает, ее, наверное, выкинули? Я так хотел ее найти, обыскал все три квартиры. Ее бы в моем Доме моды поставить на почетное место – и память, и символ. И Раджа, и Карим, и Джамиль пожали плечами. – Я помню, – поднялся из кресла Келайн. – Я ее убрал, когда на ней челнок сломался. Они с Айдаром вошли в комнату под лестницей, которую Келайн суеверно называл «своей». Швейная машинка стояла в антресоли платяного шкафа, сияя поцарапанным алым боком. – Пап, – Айдар стиснул его в объятьях, прижался щекой к щеке. – Спасибо! Ты самый лучший. Я ее после свадебного путешествия заберу. Узнаю, может быть можно отремонтировать. Мелодично звякнул телефон. – Машина подъехала, – сообщила Фирюза. – Хватай чемоданы, поехали. А вы тут не балуйтесь и не скучайте. Вернусь – все узнаю и все проверю. – С чемоданами помочь? – спросил Раджа. – Не надо, – отказался Айдар. – Мы много вещей не берем, сам справлюсь. Молодожены горохом скатились по лестницам – каждый по своей. В гостиной некоторое время царило молчание. Его нарушил Джамиль, задумчиво спросивший: – Интересно, как это получилось? У Фифы папа Карим, у Айдара – папа Келайн. А мы с Раджой как будто вообще не при делах. – Надо было не доставать Фифу платьицами и зонтиками и не выпутывать варана Раджи из тряпок. Ничего бы ему не сделалось, – ухмыляясь, сообщил Карим. – А еще надо было покупать меньше игрушек. Я того страховидного варана с умывальником до сих пор с дрожью вспоминаю. – Кстати, я видел новую игрушку из этой серии, – просиял Джамиль. – Называется «Верблюд и кормушка». Надо будет обязательно купить. Вы знаете, что Фифочка немножечко беременна? Альфы дружно кивнули. Келайну по секрету сказал Айдар, Кариму – Фирюза, а с Раджой они поделились секретом совершенно добровольно. На всякий случай. Джамиль просиял еще сильнее: – Это такая радость! Я уверен, Фифочка родит девочку. У нас будет внучка! Я буду покупать ей платьица, кружевные перчатки и зонтики. И шляпки, и кукольную кухню! Карим смеялся. Раджа качал головой. А Келайн подумал, что зря они считают варана с умывальником страховидным. Между прочим, он очень даже ничего. Не зря Келайн его спрятал в нижнюю антресоль. Кому-нибудь пригодится. Может быть внуку, а может быть – внучке. – Ну, что? – Джамиль оторвался от просмотра фотографий в газетах. – Закажем шампанское, устроим дебош? – Фифа велела не баловаться, – усмехнулся Раджа. – Она велела не скучать! – вернул ему улыбку Джамиль. – Задумайтесь! Дети выросли! Мы свободны! Нужно устроить хоть какой-нибудь захудалый дебош, пока у нас на руках нет внуков.