***
Он не ночевал дома три дня. Оставался после закрытия в Университете, прикрываясь обилием работы. Пытался забить голову кучей ненужных вещей. Проверил все студенческие контрольные на две недели вперед, полностью заполнил учебные журналы, составил отчет о работе за год и план на будущий. Но ничего из этого не могло поглотить его с головой и украсть ненужные мысли. Оставаясь в одиночестве после работы, он оказывался один на один со своим заклятым врагом – страхом. На третью ночь он изрядно напугал сторожа, делавшего обход по этажу, громким криком. Пришлось врать о несуществующей крысе, которая якобы, была размером с футбольный мяч и напугала его, профессора, выскочив прямо на конспект студента, который он проверял. И остаток ночи они провели в ее поисках. Кошмары наяву и во сне когда-то были неотъемлемыми спутниками жизни Эша Линкса. С тех пор, как с преступной жизнью, мафией и государственными заговорами было покончено, прошло уже почти двадцать лет. Почти ничто не бередило старые раны, и Аслан Калленриз наслаждался жизнью нормального человека: со всеми радостями и горестями, которые могут быть у самого обычного жителя этой страны. Со временем его кошмары трансформировались. Не было больше вспышек фотокамер, криков, голых и мерзких тел рядом, никто не тянул его в пропасть, и он не захлебывался в красной пучине. Иногда ему даже снился самый обычный тыквенный пирог, который его заставлял съесть директор Университета, угрожая увольнением. По сравнению с тем, что ему когда-то пришлось пережить, это не получалось даже кошмаром назвать. Но все же, очень редко, как и прежде, закрывая глаза, он вновь видел, как теряет любимых и друзей, как снова и снова становится свидетелем или палачом уже погибших близких, которые доверяли ему и которых он не смог спасти. На четвертый день он все же ушел из Университета, даже отпустив студентов с последеней пары пораньше. В учительской все равно орудовала бригада из санэпидемстанции, так что деваться было некуда. Пасмурное небо, все в темно-синих и серых тучах, висело над Нью-Йорком последнюю неделю, постоянно угрожая жителям непременным ливнем. Холодный ветер трепал последние желтые листья на деревьях и разгонял опавшие по дороге, создавая из них небольшие вихри. В это время в парке пустынно. Едва ли можно встретить редких прохожих, скорее решивших сократить путь, нежели пожелавших прогуляться среди голых деревьев и пустых скамеек. Эш бредет по привычной тропинке. Осталась пара поворотов, и он дома. Но как у него получится посмотреть в глаза Алексу? Эш уже успел бесчисленное количество раз отругать себя и пожалеть о том, что наговорил в тот вечер. Он злился вовсе не на Алекса и не из-за сигарет. Черт с ними! Просто они стали последней каплей. Даже когда Эш видел свой самый худший кошмар, просыпаясь, он всегда чувствовал руки Алекса, оберегающие и защищающие от всего на свете, и его спокойный голос возвращал Эша к действительности. К той реальности, где они счастливы вместе. Эш злился из-за собственного бессилия. Около полугода назад прозвучал диагноз – неожиданно и внезапно. Слишком сложно было поверить в происходящее в начале. Настолько это не вписывалось в их счастливую жизнь. Месяцы борьбы, лечение, госпитализация в оздоровительных центрах, но Алексу становилось все хуже и хуже. И вот, жизнь Аслана Калленриза готова превратиться в кошмар Эша Линкса, в котором он может потерять самого дорого человека.***
Алекс сидит в постели и наблюдает, как на окне начинают появляться первые капельки дождя. Эшу сложно заставить себя посмотреть ему в глаза, но Алекс смотрит на него спокойно, без осуждения. – Я вел себя как последний мудак. В глубине души Эшу хочется, чтобы Алекс возразил. Но тот кивает: – Самую малость. – Ты простишь меня? – Эш выдыхает это тихо-тихо, как будто не уверен, стоит ли спрашивать о таком. – Я и не сердился на тебя. Алекс улыбается ему широко, как привык, но Эш едва ли это замечает, порывисто припадая к нему в объятия. – Наверное, я бы вел себя так же, если бы знал, что могу потерять тебя, – тихо делится Алекс, гладя его по спине, зарываясь носом в золотистую копну волос и впервые за несколько дней Эш чувствует спокойствие в душе. Все кажется правильным, когда Алекс рядом. Тот же вечер, тот же дождь за окном тихо стучит по стеклу. Но в их квартире сухо и хорошо, уютно под толстым одеялом и в объятиях друг друга. Эш переплетает их пальцы. Ладонь Алекса теплая и сухая. Эш подносит ее к своим губам и мягко целует, прижимает руку к щеке. Все свое внимание он сосредотачивает на этом ощущении. Пытается запомнить все, до последней детали. – Не оставляй меня одного… – Ты больше не один, помнишь? Ребята, Макс, Эйджи и все другие… Они все теперь с тобой. Эш кивает и опускает взгляд на их сцепленные руки. – Скажи, чего бы тебе больше всего хотелось сейчас? – Парня, который после ссоры не пропадает на несколько дней. – Я серьезно, Алекс! – Я тоже! Эш фыркает. – Расскажи мне о своем самом заветном желании! – воодушевленно начинает он. – Помнишь, когда мы в том году были на Кубе, ты сказал, что было бы неплохо посмотреть Европу? А помнишь, мы смотрели мотокросс и ты сказал, что байки от Kawasaki самые крутые? Алекс качает головой, а Эш продолжает: – О! Еще ты как-то говорил, что всегда мечтал попробовать мороженое с куриными крылышками, о котором нам рассказывал Эйджи… Спокойный голос Алекса контрастирует с его взволнованным. – Эш, перестань вести себя так, будто я завтра умру. Я не при смерти. Успокойся, пожалуйста. У нас еще очень, очень много времени впереди. Мы успеем сделать все, что когда-то запланировали и что хотели. И побывать в других странах, и попробовать необычную кухню, и все остальное. Просто будь рядом. Для счастья мне этого достаточно. Эш виновато подается вперед и утыкается в лоб Алекса. Он должен перестать так часто поддаваться панике. – Вместе мы все преодолеем? – Да, именно так, – усмехается тот, крепко обнимая любимого. – Как бы картинно это не звучало. И Эшу остается только цепляться за это обещание и за Алекса, который изо всех сил старается сдержать ночные приступы кашля, пытаясь не разбудить его.***
Эш приезжает в больницу сразу же, как получает звонок. Слабо понимая, что ему попутно объясняет медсестра, он залетает в палату, молясь не увидеть то, чего так боялся. Но нет, все хорошо. Алекс лежит на кушетке, бледный, да. Но в сознании и улыбается ему. Лихорадка понемногу отпускает и Эш даже улыбается в ответ. Но все ухает куда-то вниз, когда Алекс пытается его поприветствовать и хрипит так, что Эш слышит, как бурлит слизь в легких. – Эш… – Алекс… Он снова силится что-то сказать, но заходится приступом кашля. – Молчи! – испуганно просит Эш, поддерживая Алекса за руки. – Подожди немного, скоро тебе должно стать легче. – Знаю, – наконец откашлявшись, Алекс опускается на подушки и грустно улыбается, и это наводит Эша совсем не на те мысли, которые имел ввиду. – Never say goodbye to me, помнишь? – Шепчет Эш и отчаянно сжимает руки Алекса. – Ты мне обещал. – Over and over, – хрипит Алекс. – Снова и снова, в этой и в каждой из жизней. Я буду рядом с тобой. Алекс смотрит в любимые зеленые глаза, сейчас мокрые, то ли от слез, то ли от ветра на улице. Он усмехается про себя, вспоминая, как когда-то, больше двадцати лет назад впервые встретился с мальчишкой с ангельским личиком и огромным обаянием. Как этот юноша стал лидером самой грозной шайки в Нью-Йорке и его смыслом в жизни. Как Эш доверил ему свою жизнь, прошлое, настоящее, открылся и завоевал его сердце. Как они с Эшем пошли на первое свидание, неловко отрицая все подколки и домыслы друзей. Как внезапно, но чертовски приятно было осознать, что чувства в равной степени взаимны. Как в их первую ночь они просто согласились поспать вместе. Алекс помнил, как они оба нерешительно мялись в тот вечер и уступали друг другу право спать у стенки. Каким неожиданным и горячим получился их первый раз и как окончательно спали все щиты, когда они рассказали друг другу о своем прошлом. Всегда и везде они были рядом. Лидер и его правая рука. Друзья. Любовники. Партнеры. Они были всем сразу друг для друга, но и кем-то большим одновременно. «В конце пути и правда видишь все самые прекрасные моменты жизни» – с улыбкой думает Алекс. Кажется, Эш что-то ему говорит?.. Кажется, он что-то обещает. Да, говорит, что он поправится и все будет хорошо. – Алекс! – зовет его Эш, из широко распахнутых глаз бегут слезы. Наверное, сказывается недосып – сегодня ночью он плохо спал. Хорошо, что никуда не нужно идти. Эш, наверное, не обидится, если Алекс поспит часок-другой? Главное, чтобы он не ушел. – Я рад, что знаю тебя. Я счастлив, что мог быть рядом с тобой… Аслан, – эти слова срываются с губ как в полубреду. А может, он и так бредит. Интересно, какой сон ему приснится? Дрожь по телу, боль в сердце, пронзительный писк аппарата закладывает уши. Через какое-то время в палату вбегают медсестры. Эша буквально отдергивают, руку Алекса он выпускает с трудом. Если бы кто-то не держал его за плечи и не уводил из палаты, он бы уже давно лежал на полу, не в силах стоять. Мира дальше собственных рук уже не существует. Он бессмысленно пялится на руки, которые только что сжимал Алекс, слышит, как суетятся в начале врачи. А потом фиксируют время смерти. Все, что есть в голове – звуки угасающего голоса любимого и слова, сказанные напоследок. «Ты так и не рассказал о своем самом заветном желании».***
Свежий ветер играет в траве, среди деревьев и в волосах. Эш уже устал убирать челку с глаз. Пускай будут скрыты. Так легче, так правильнее. Видеть только половину мира. Вторую он уже никогда не сможет разглядеть. Вместо нее пускай будут собственные волосы, лезущие в глаза. Это всяко лучше того, что может видеть сейчас Алекс, где-то там, внизу. Под землей. Эш сглатывает и опускается на колени. На земле перед надгробием лежит свежий букет. Он аккуратно и немного взволнованно поправляет цветы, будто сейчас их нужно будет вручать кому-то в торжественной обстановке. Букет, правда, разнородный, но пышный и перевязан красной ленточкой. Белые лилии и нежно-розовые гортензии составляют основу и разбавлены гвоздикой, первоцветом, колокольчиком и незабудками*. «Мне пришлось покупать их отдельно, чтобы самому составить букет, – проговаривает Эш про себя. – В магазине мне отказались собирать такой «безвкусный букет». Видимо, сколько бы времени не прошло, он так и не сможет научиться непринужденно беседовать с умершими. Особенно, стоя перед их могилами. Он столько раз видел, как люди делятся чем-то, что-то рассказывают своим родным и близким, лежавшим в земле. Как будто они стоят перед ними и слушают их. Эш так не может. Не может представить, что Алекс его слышит. А если не слышит, зачем говорить вслух? «Я надеюсь, тебе понравится». Алекс всегда любил цветы. У них дома их было немного, но все они цвели и пахли благодаря заботливым ухаживаниям Алекса. Как бы Эш не пробовал их поливать, они тут же вяли. «Я загубил все твои цветы». … «Я не могу без тебя, Алекс…». … «Ты обещал, что не попрощаешься со мной». … Ветер крепчает, становится настойчивее. Солнце, еще пару часов назад тускло светившее, спряталось за облаками окончательно. «Значит, до скорой встречи?». … «Мне пора. Надо еще заглянуть в библиотеку – подготовиться к лекциям». … Эш поднимается, отмечая, что отсидел обе ноги. «Не прощаюсь, Алекс. Я скоро вернусь». Сильный ветер дует в спину и невольно заставляет ускорить шаг. «В этой и в каждой из жизней я хочу быть рядом с тобой». Когда Эш оборачивается, на него летит ворох мокрых грязных листьев, заставляя развернуться к выходу с кладбища. «Просыпаться каждое утро и видеть твое сонное недовольное лицо». Эш плотнее кутается в шарф, прячет руки в карманы и направляется по хорошо изученному маршруту прямо до Публичной библиотеки Нью-Йорка. «Знать, что ты всегда прикроешь мою спину, а я заменю тебе и правую и левую руку, ноги, стану твоими глазами и ушами». И пусть он потратит весь день, чтобы добраться, но дойдет пешком. «Держать тебя за руку, улыбаться и смеяться с тобой». К счастью, библиотека еще работает. «Вместе переживать и бороться». Обложившись книгами, всеми нужными и не очень, Эш смотрит на потолок, что всегда так ему нравился. «Идти одной дорогой и смотреть в одном направлении». Чтобы он не говорил, но ему хочется верить, что после смерти люди все же попадают в лучший мир. Господи, пусть это будет правдой! Тогда он может быть спокоен за всех, кто покинул его. «Это и есть мое самое заветное желание».