mischievous

— Прямо тут? — морщится Сехун, осматривая маленькую темную комнату. Помещение было скудно обставлено: кровать с мятым постельным бельем, тумбочка и на ней светильник, который служил единственным источником света. Чанёль прижимался сзади своим разгоряченным телом, требуя большего, чем простая близость тел. Он хотел парня, который брезговал их маленьким убежищем от сумасшедшей толпы из фанаток Пака. Старший подтолкнул Сехуна вперед, закрывая дверь. У стены он поставил гитару, кинул на пол свою кожанку и сел на кровать. Чанёль любовался О снизу вверх, оценивая его длинные худые ноги в узких джинсах с дырками на острых коленках, его широкие худые плечи, ключицы, торчащие из-под широкого ворота вязаного свитера. Он был такой нежный, невинный и в тоже время возбуждающий. Пак чувствовал, что его стояк начинал сильно мешать ему под плотной джинсовой тканью. Он похлопал по колену. Ему казалось, что это вышло властно и как никогда привлекательно, но Сехун прыснул от смеха. Прикрывая свои пухлые розовые губки, он старался не рассмеяться в голос. Потрепанный, уставший и поддатый Чанёль после выступления совершенно не был похож на альфа-самца, скорее он напоминал старого, помятого плюшевого медведя. Хотелось его вычистить и привести в божеский вид. Пак сдался, видя веселье младшего. Он устало опустил голову и почесал затылок. — Ладно, если сегодня ты не в настроении, так иди домой. Оставь меня и мою правую руку наедине. — Музыкант тяжело вздохнул, стягивая с себя влажную от пота футболку. Он опустился на постель, поджимая по себя ноги в грязных ботинках. Сехун поморщился. Слишком чистоплотному мальчику не нравилось, когда Пак вел себя так. Его воротило от такого поведения старшего, поэтому он быстро опустился на колени и, расшнуровав тяжелые мартинсы, откинул их в угол комнаты. — Брезгливый, — недовольно буркнул Чанёль. — Не брезгливый, а приученный к порядку и чистоте, в отличие от некоторых. — Сехун, сняв свою обувь сел сбоку от старшего, продолжая: — Не люблю трахаться в грязи и бардаке, но приходится все это терпеть, потому что я кое-кого люблю. Невыносимого человека с толпой фанаток! Парень пихнул Пака в ребро, заставляя обратить на себя внимание. Сехун поправил свои волосы и потер немного сонные, затуманенные от алкоголя глаза. Он нежно провел своей немного шершавой ладонью по шее Чанёля, а потом уткнулся лицом в его щеку. Старший обнял парня, прижимая к себе. Он глубоко вздохнул, вбирая в легкие с потоком воздуха аромат тела своего возлюбленного. Горьковатый, пропитанный сигаретами и кофе с нотками горького шоколада и бренди. Музыкант сжал крепче в своих объятьях Сехуна, ведя носом по его бледной коже на шее. Парень ерзал в руках старшего, сминая ткань его футболки. — Чанёль... Пак не позволял ему шевелиться, сжимая крепче. Он пытался растворить его в себе. Его всегда напрягало, что Сехун просто не мог расслабиться. Его мышцы всегда были напряжены, брови сведены к переносице, а взгляд сосредоточен на чем-то внутри Чанёля. О не мог просто так забыться и все отпустить. Он вечно думал, Пак вечно бесился. Две противоположности сблизились уже несколько лет назад. Старший надавил на поясницу парня, заставляя его прогнуться в спине и немного сдаться. Младший залез на парня полностью, кое-как выпутавшись из его рук-тисков, сел на бедрах Чанёля. Пак смотрел, приоткрыв губы, через раз ловил спертый в комнате воздух, моргал глазами. Он обвел пальцами контур губ Сехуна, повел их ниже по подбородку, шее, поддев ворот свитера, стараясь оттянуть его ниже. Вздохнув, О снял нежелательную для Пака ткань, взъерошил свои волосы (Чанёль это очень любил). Красивый, стройный, притягательный парень сейчас сидел на старшем, и сам парень осознавал свою привлекательность. Чанёль часто спрашивал себя, достоин ли он Сехуна, и всегда отвечал себе, что да, ведь пока младший любит его, остальное не столь важно. Пак вздохнул, обводя загрубевшими от долгой игры на гитаре подушечками пальцев аккуратные розовые соски младшего. Он сжал один и потянул на себя, заставляя парня стонать, жмурясь и ерзая. Это то, что они оба любили. — Не будь сегодня вредным, — прошептал Чанёль, проводя рукой по животу О. — Я устал, поэтому давай оба просто расслабимся. Сехун вздохнул. Сегодня ему и самому хотелось быть снисходительным к Чанёлю. Он расстегнул ремень на своих джинсах, затем медленно пуговичку и еще медленнее ширинку. Парень слегка ухмылялся, смотря на очарованного им Пака. Сехун чувствовал власть, он гордился и был очень доволен собой. Он как всегда аккуратно обвел контуры его тату в виде скандинавского дракона, начинавшегося на шее и заканчивавшегося на груди. — Как всегда красиво, — прошептал парень, целуя старшего в уголок губ. Чанёль ничего не ответил, облизывая губы и поглаживая бедра младшего. Он просунул руки в его джинсы, сжимая ягодицы О. Сехун поцеловал его. Грубо и дерзко. Он так делал всегда, пытаясь показать свое превосходство. Ему хотелось доминировать, но в тоже время он обожал прогибаться и стонать под сильным телом Пака. Так было всегда, так произошло и сейчас. Он снял джинсы и боксеры, поглаживая свой стояк, кусая губы и трясь ягодицами о плотную ткань одежды Чанёля. Тот ухмыльнулся. Он снял с себя одежду, позволяя Сехуну побольше насладиться своим горячим телом, имитируя секс. Пак любовался им. Младший облизывал губы, стонал, выгибался. Он вел себя грязно, не умея до конца прятать свои эмоции, рвущиеся наружу. Парень опять прильнул к губам музыканта, кусая их до крови, слизывая красную жидкость с привкусом металла с нежной кожи, жадно целуя и отстраняясь, чтобы набрать в легкие побольше воздуха. Чанёль обжигал кожу младшего горячим дыханием, пальцами массируя дырочку О, проталкивая фаланги внутрь по очереди. Сехун жмурился от боли, сжимая руками постельное белье. — Тебе больно? — Чанёль убрал пальцы, со всей силы шлепая белую ягодицу парня. — А как ты думаешь, дурак? Пихаешь в меня на сухую... — Сехун недовольно отстранился, беглым взглядом осматривая комнату в поисках какого-нибудь геля или кремя, но все было безуспешно. — Ты можешь облизать? Пак усмехнулся, поднося свои пальцы к рту Сехуна. Парень скептически осмотрел их, размышляя будет ли это чисто, безопасно и правильно. Музыканта всегда поражало и бесило, как он мог думать в такие моменты. Нахмурившись, Чанёль грубо протолкнул пальцы в горячий рот О почти до самой глотки, заставляя их облизывать и сосать, захлебываясь в собственных слюнях. На глазах Сехуна выступили слезы, руками он хватался за плечи старшего, царапая их. Он был слишком нежным, избалованным. Чанёль медленно ввел в парня подготовленные пальцы, трахая его ими, проталкивая их глубоко, чтобы задевать простату. Паку нравилось слушать громкие стоны Сехуна, видеть его покрасневшие щеки и затуманенный взгляд. Пластичное тело извивалось на бедрах старшего, терлось своим членом о его, заставляя прикусывать губу, чтобы не выдать стоны удовольствия и не дать О победить в их глупом соревновании. Он сжимал ягодицу парня до синяков и морщился от его царапин. — Ну, Чанёль! — прошептал Сехун, ударяя своего возлюбленного в грудь. — Ты же знаешь, что победил. Давай... Хватит медлить! О сжал руку парня, убирая его пальцы из своего ануса. Смочив ладонь слюной, он как следует провел ей по члену парня. Сехун смотрел в глаза Чанёлю, подрагивая от нетерпения и удовольствия. В глубине души младший любил ему проигрывать. Любил потом наблюдать самодовольную улыбку на лице музыканта, любил его сильные руки на своем теле, засосы. Сехун и сейчас мечтал об этом, главное нужно было оставаться милым пай-мальчиком. Он сам насадился на член, выгибаясь от удовольствия. Тело стало еще более горячим, мурашки покрыли кожу, и Сехуна немного передернуло. Он сжал плечи Пака, вдавливая его в матрас и начиная медленно двигаться. О любил все делать постепенно, мучая себя и своего парня, но при этом доставляя обоим невероятное наслаждение. Чанёль обводил пальцами позвонки на его спине, пересчитывал ребра и любовался небольшой ложбинкой на животе. Он поднял руки выше, сначала поглаживая шею парня, а потом немного ее сжимая, тем самым заставляя Сехуна морщиться и ерзать. Пак сжимал запястья парня и предплечья до синяков. Царапал его белоснежную кожу, а потом неожиданно нежно прижимал к себе, слушая его стоны и всхлипы, оставляя губами красные пятна на его шее. Старший грубо двигался навстречу, иногда подминая парня под себя и трахая его грубо и сильно. Чаще Чанёль ставил своего парня на четвереньки, замедляя свои движения, позволяя ему передохнуть и уткнуться в подушку. Он запускал пальцы в его влажные волосы, внимательно следил, как маленькие капли пота скользят по его шее и спине. Сехун был невероятный. Он точно был не из этого мира... Пак кончил с рыком и протяжным глухим стоном, прикрыв глаза. Горячая, вязкая жидкость забрызгала Сехуну грудь, а маленькие капли попали ему на губы. Он их, не раздумывая, слизал, тяжело дыша и поглаживая свой еще твердый член. Парень ждал, когда Чанёль сам доведет его до разрядки. О смотрел внимательно и испытывающе, тем самым намекая старшему на незавершенное дело. Музыкант вздохнул, убирая руку Сехуна от его члена и сжимая его сам. Он дрочил грубо и быстро. Младший хныкал, извивался, тихо шепча его имя. От сильных рук Пака парень кончил быстро, пачкая себя в сперме еще больше, и, выгнувшись, спокойно опустился на постель. Он притянул к себе Чанёля, укладывая его рядом с собой, целуя его опухшие, алые губы. — Не так уж тут и мерзко, да? — тихо произнес музыкант, убирая мокрые волосы со лба Сехуна. — Ты больше противился. — Может быть, только чуть-чуть тут и не противно, — ответил парень, устало закрывая глаза и по привычке хмуря брови. Чанёль вздохнул. — Какой же ты все-таки вредный...