Слова, которых я не произнесла

      Меня не было на Его похоронах.       В этот страшный, серый день, когда все надели траур и приготовили прощальные речи, я, закинув рюкзак на плечо, вышла из своего дома и ушла. Ушла куда глаза глядят. Чтобы исчезнуть навсегда.       К моей огромной боли, мои глаза глядят только в одно место, но поняла я это только тогда, когда мои ледяные пальцы коснулись такой же ледяной ручки магазина.       Магазина, бывшего делом всей жизни человека, который был всей моей жизнью.       Не знаю, догадывался ли Он о том, какое место занимал в моей жизни. Да я и сама толком не понимала, пока та злосчастная стена не погребла мое сердце под собой.       Мои вопли, наверное, были слышны в Запретном лесу. Такой боли я не испытывала даже под пытками Беллатрисы.       Осознание потери накрывало меня постепенно, словно погребальный саван, закутывая меня в свои безжалостность и боль.       Боль… Это то, что стало моим постоянным спутником, то, что аккуратно выжгло меня изнутри. Обратило в пепел сперва сердце, потом — легкие, затем, пробежав по позвоночнику, сожгло мои руки и ноги, и, как венец конца, забилась в агонии моя душа. Словно запертая в горящем гробу, она пыталась найти выход, пыталась вырваться к тому, чье сердце больше не бьется; к тому, чьи глаза больше не посмотрят на меня; к тому, чьи губы больше не произнесут мое имя — тихо, чуть насмешливо, но нежно — к тому, чьи уши так и не услышат слов о моей любви.       Что было после осознания я не помню. Или не хочу помнить. Не знаю. В те дни перед моими глазами было только Его тело, Его глаза — Его мертвые глаза — и этого было достаточно, чтобы искать своей смерти. Звать ее в гости, умолять, угрожать, а после биться в истерике, когда дружеские руки выдергивали меня из объятий долгожданной гостьи.       Эти дни стали моей личной лестницей в ад.       Я никогда не прощу друзьям то, что позволили мне жить; что были рядом, когда я отчаянно искала Смерть.       Вот и сейчас, стоя на крыльце Его магазина, я сдерживаю бьющиеся в голове мысли о том, что я не хочу больше дышать. Мне невыносима сама мысль ходить по земле, по которой не ходит больше Он, по земле, в которой теперь лежит Его тело.       Если бы не фраза, в сердцах брошенная Гарри, я бы давно нашла возможность умереть.       «Если ты убьешь себя, то никогда больше не увидишь Его. Самоубийцам там нет места».       Одна фраза, и я жалко существую на развалинах своей жизни, так и не пытаясь найти в себе силы увидеть Его могилу.       Вот и стою сейчас на крыльце Его магазина, представляя, как гроб с Его телом стоит одиноко посреди двора Норы; как проливаются реки слез, которые Он просто ненавидел; как после долгих речей его гроб несут на руках — Джордж не позволит пользоваться магией, я знаю; как заколачивают гвозди в крышку Его гроба, а после погружают в мокрую землю. А потом случается самое страшное — на крышку Его гроба падает земля, сначала горсточки, словно прощание от родных, а после — эта земля полностью погребает его под собой. Как и та проклятая стена.       Как и осознание этого погребает меня.       Я не чувствую больше сердца, и я не чувствую больше слез, мои глаза сгорели. Совсем скоро и я уже выгорю дотла: и тогда может быть решусь-таки взглянуть на ненавистный камень с любимым именем.       На меня уже начинают обращать внимание, а я все никак не могу оторвать пальцев от ручки. Все не могу взять себя в руки, все не могу понять что же делать. Как теперь жить. И жить ли вообще? Стоит ли гипотетическая встреча с Ним всех этих страданий? Хотя, о чем я говорю? Конечно стоит!       Никогда не прощу себе, что решила подождать с объяснениями до конца войны, что смогла поверить в его неуязвимость, что допустила мысль о том, что моя любовь его убережет. Не уберегла. И я так и не сказала.       Я так боялась, что он посмеется надо мной, что придется в спешке стыдливо брать свои слова назад. Переводить все в шутку. Но судьба такая сука, что мне теперь остается только жалеть о словах, которые я так и не сказала, которые и не пришлось брать обратно.       Смотрю на небо. Все серо. Светит солнце, но все равно. Сколько прошло времени? Он уже один? Как представлю, как ему там одиноко, хочется вырыть могилу рядом и укрыть его от этого одиночества. Чертов Гарри.       Делаю глубокий вдох, но сожженные легкие не чувствуют этого. Нужно идти, нужно попрощаться. Прямо сейчас. Выхожу на мостовую и гляжу на Его окно. Сколько раз я наблюдала за Ним через это окно? Ни разу. Вот дура! Знала бы, смотрела бы часами, впитывая каждое Его движение. Бросаю последний взгляд и ухожу.       Хочу добраться туда на Ночном Рыцаре, чтобы была возможность собраться, но ничего не выходит. Не доехав до Норы пару километров, останавливаю автобус и дальше иду пешком. Мертвые ноги не чувствуют расстояния, мертвые глаза не видят закатного неба.       Когда я прихожу к Его могиле, на небе сияют звезды, а Он одинок. Не знаю, что случилось с Джорджем, но он ушел отсюда явно не по своей воле. Вздрагиваю. Холод — единственное что я чувствую. И радостно отмечаю, что это может быть могильный холод. — Привет, — шепчу я, обводя пальцами Его имя. — Паршиво все вышло, да? Как ты? Хотя, что я несу? Я пришла сказать главные слова в своей жизни, а спрашиваю у мертвого человека, как его дела. Наверное, я сошла с ума, Фред, — Его имя звенит в воздухе, но я больше не чувствую боли: я мертва внутри. — Мы все сошли. А тебя больше нет… Как нет больше и меня, представляешь? Хочешь, я поделюсь с тобой своей самой своей сокровенной тайной? Самая главная заучка Хогвартса влюблена в тебя! Нет, не так, Фред. Я, Гермиона Грейнджер, люблю тебя, Фред Уизли! Люблю давно, безгранично и навсегда. Ты даже не представляешь, как давно я хотела сказать это тебе. Признаться. Но тебя больше нет, а я есть… Я не хочу жить… Я не хочу без тебя дышать, Фред. Забери меня, пожалуйста! Я люблю тебя, Фред, я люблю тебя очень давно и очень сильно. Помнишь, как вы пели гимн за общим столом, когда меня распределили на Гриффиндор? Тогда ты мне подмигнул, а я влюбилась. Раз, и все: мое сердце твое. Прости, что я не пришла проводить тебя. Я не хочу провожать тебя, Фред, туда. Не хочу… Мерлин, Фред, почему так вышло? Почему я молчала? Тогда я думала, что так будет лучше. Очень долго молчала из-за разницы в возрасте. Представляешь? А потом… На пятом курсе я ничего не сказала, потому что Отряд отнимал много сил, и я боялась, что твой отказ меня просто убьет. На шестом курсе — не хотела отвлекать от магазина, видя как ты им горишь, не до моих признаний было. На седьмом я почти призналась, но тогда нас прервал Рон, и я посчитала это знаком, замолчав. А после — война, о каких чувствах могла идти речь? А потом… Ты умер, — шепчу я, словно это может оказаться неправдой. Но вот она, могила, передо мной, а на камне Его имя. — А я молчала. Фред, теперь ты никогда не узнаешь об этом. Никогда. Почему все так? Почему это произошло именно с тобой? Почему? — Срываюсь на крик, не чувствуя ничего, кроме пульсирующей боли там, где раньше было мое сердце.       Я не вижу ничего, кроме Его имени на этом проклятом камне. Молчание убивает, и теперь я осознаю это в полной мере. Осознаю, что буду до конца своих убогих дней жалеть о словах, которые так и не произнесла, что буду по ночам приходить и смотреть на Его имя, повторяя слова, которые Он не услышит. И единственное, что мне остается — ждать, когда Смерть придет за мной. А потом? Потом я скажу эти слова Ему и будь что будет, даже если Он посмеется — мне будет плевать. Я буду мертва. Я уже мертва. — Я люблю тебя, Фред, всегда буду, — целую каждую буковку Его имени и ухожу.       Ухожу, чтобы вернуться вновь. И очень надеюсь, что не в качестве гостьи, а в качестве соседки. Знаю, что Гарри исполнит мою просьбу в этом случае, и рядом с моим именем будут выведены слова, которые я так и не произнесла.