***
На совет собрались в полутёмных покоях, выходящих на север. За круглым столом разместились Эслинг, Элеонора и Ардерик. После недолгих уговоров свои места заняли начальник стражи и ещё двое, чьих имён Верен не расслышал. Сам он стоял за креслом Ардерика, изображая что-то вроде почётного караула, и жалел, что рядом нет Такко: вдвоём они смотрелись бы немного внушительнее. Друг обнаружился у лекаря, где уже свёл с кем-то знакомство, и у Верена немного отлегло от сердца. Свежая повязка и целебное питьё тоже сделали своё дело, и сейчас он чувствовал себя почти хорошо. — Как здоровье ваших воинов? — обратилась Элеонора к Ардерику. — Я говорила с лекарем, но сама не успела повидать больных. — Из двадцати оставшихся в живых на ногах держатся пятеро. Двое останутся калеками, а трое, по-видимому, не доживут до вечера, — мрачно ответил Ардерик. — Если остальным не станет хуже, то через пару недель у меня будет пятнадцать человек. — У нас наберётся человек пятьдесят, способных носить оружие, — начальник стражи заговорил по знаку барона. — У господина Шейна же полных две сотни. — Двести пятьдесят, не меньше, — уточнил Ардерик. — И это только те, кого мы видели. Кто знает, сколько ещё отсыпается в палатках. — Часовые со стен принесли вести, что люди Шейна строят нечто вроде застав напротив всех четырёх замковых ворот, — сообщил Эслинг, и начальник стражи кивнул в знак подтверждения. — У них не хватит людей, чтобы замкнуть кольцо вокруг замка. Но на какое-то время мы, вероятно, будем лишены возможности покидать внешние стены. — Занятный способ сообщить, что замок в осаде, — не сдержался Ардерик. — Вы могли бы атаковать эти заставы уже сейчас, воспользовавшись перевесом сил, хоть и незначительным. — Я всё же не исключаю возможности договориться, — мягко сказал барон. — Впрочем, если Шейн настроен серьёзно, ему же хуже. Эслинге строился для войны и может держать осаду вечно. — Только припасов навечно не хватит, — вступила Элеонора. — В замке собралось около трёх сотен человек. Пусть треть из них — дети и старики, которым не нужно много еды. Тем более, лучшие продукты уехали на побережье. Она бегло переглянулась с Ардериком. Барон так и не узнал, что обоз перехватили — хоть какая-то удача. — Голод нам не грозит, — возразил Эслинг, поморщившись. — Зерна запасено довольно, что должно хватить до весны, дров тоже. Мясо придётся приберечь, но молока будет вдоволь. — Неплохо для земель, переживших два неурожая и мор, — ввернул Ардерик. — А оружие в замке имеется? — Безусловно, — кивнул Эслинг и повернулся к начальнику стражи: — Дарвел, объясни господину сотнику, чем вооружены наши люди. — Луками и копьями, — произнёс стражник. — Есть ножи, щиты… — Доспехи? — Для охоты нам хватало кожаных курток. Люди господина Шейна вооружены тем же, и… — У людей Шейна превосходные мечи, а теперь ещё и арбалеты и неплохой запас стрел, — оборвал его Ардерик. — Со дня на день они выстроят мощные камнемёты. Насколько хватит толщины внешних стен? — Эслинге — родной дом Шейна, — барон хлопнул ладонью по столу, будто подтверждая свои слова, — и он должен полностью лишиться разума, чтобы разрушать эти стены. А у нас в семье не водилось безумцев. — После того, как у вас хватило ума отослать ему имперские мечи, я бы не рассчитывал на семейное благоразумие, — заметил Ардерик. — Я не отсылал ему мечи и не имею ни малейшего представления, откуда они взялись, — раздельно проговорил барон, приподнявшись над столом. — Говорю это второй и последний раз. В третий раз вы ответите за оскорбление кровью! — Господа, мы собрались здесь не для споров, — Элеонора постучала костяшками тонких пальцев по столу, призывая к тишине. — Итак, если замок осадят, мы сможем выставить для обороны шестьдесят пять человек, вооружённых охотничьими луками, копьями и десятком арбалетов. Против двухсот пятидесяти мечников и арбалетчиков, пусть и неопытных. Как вы считаете, этого достаточно? — Для обороны — вполне, — ответил начальник стражи по знаку барона. — Пожалуй, мы наберём даже сотню. Это будут не слишком искусные воины, но сражаться со стены они смогут. Мы выдержим осаду, господин Тенрик, могу ручаться. — Превосходно, Дарвел. Я знал, что могу положиться на тебя. У нас и раньше случалось недопонимание с нашими родичами с побережья. Южанам это может быть несколько непривычно, — Эслинг коротко взглянул на Ардерика, — но, как я говорил, в местной политике есть свои тонкости. Рано или поздно мы договоримся. — Но весть в Лиам всё же следует послать, — добавил стражник. — А лучше объявить о войне по всей округе. Господин Шейн опять пойдёт грабить и жечь деревни, и хорошо бы, чтобы об этом знали. Опять же, до весны-то мы дотянем, но дальше будет трудно. А так за зиму как раз собрали бы людей. Сотни три, а то и четыре — не лишняя подмога. В комнате повисла тяжёлая тишина. Попросить помощи — значило признать окончательное поражение. Даже Верен понимал: лиамцы снова пошлют весть в столицу, и достанется всем: барону за то, что покрывал предательство, баронессе за то, что сама не попросила помощи, а Рику за то, что положил всю сотню. И не видать никому из них родовых владений и щедрых наград. — Остальных хорошо бы предупредить, — сказал наконец Эслинг. — Но доверять вести голубям рискованно. Со дня на день ударят морозы, и птицы могут не добраться до места. — А посылать гонца ещё более рискованно, — заметила Элеонора. — Думаю, люди Шейна уже освоили арбалеты, а они бьют дальше и точнее луков. — Шейн не осадит Эслинге надолго, — повторил барон. — Пошумит под стенами и уйдёт. С его силами замок не взять, и он это знает. — Один вопрос, если позволите, — поднял ладонь Ардерик. — Какова вероятность, что войско камне… северян не проникнет в замок тайными ходами? Думаю, здесь никому не надо объяснять, что из старых замков всегда есть хотя бы один ход для побега? И ваш брат о нём знает? Барон с баронессой переглянулись. Элеонора слегка побледнела и сжала руки, лежавшие на столе: — Вы правы. Нужно будет изучить старые планы и осмотреть двери в подвалах. — Большая часть коридоров давно заперты и завалены, — сказал Эслинг. — Отец когда-то показывал мне… — Вы уверены, — продолжал Ардерик, — что вам известны все тайные выходы? — Отец не стал бы скрывать от меня! — снова вскипел барон, и Элеонора раздражённо дёрнула плечом: — Господа, мы напрасно тратим время. Мы хорошо знаем Шейна. Если он что-то вбил себе в голову, то не остановится. Итак, мы проверим все известные выходы и найдём старые планы, чтобы не было неожиданностей. Думаю, стоит по возможности выставить охрану на нижних этажах. Что ещё? — Я бы ещё озаботился запасом стрел, — сказал Ардерик. — И выбрал бы воинов поопытнее, чтобы учили остальных. — Мы сможем сделать арбалеты, чтобы вооружить ими всех защитников стены? — быстро спросила Элеонора. Ардерик покачал головой: — Ваш кузнец едва ли сможет выковать спусковые замки. Эта работа тоньше, чем топоры и косы, к которым он привык. — Этот дурной мир испортил всех, — вздохнула Элеонора. — Всё же попробуйте объяснить ему, что нужно. Железа хватит. Если потребуется, перекуём плуги и бороны. — Перехватила протестующий взгляд барона и твёрдо добавила: — Если не отстоять замок сейчас, весной не понадобится ни пахать, ни сеять. Эслинг вздохнул: — Что ж, решено. Вернёмся же на стену.***
На улице ощутимо похолодало и ветер усилился. Смотреть на разорённые укрепления было больно, эта боль саднила сильнее, чем рана. Стена местами устояла, но внутри всё превратилось в большое пепелище. Все постройки, от кухни до подсобных клетушек, раскатали по бревнам и сожгли. Камнемёты за ночь подогнали ближе к замку. Увидев Эслинга, Элеонору и Ардерика, северяне приветствовали их торжествующим рёвом. — Не думаю, что мы переоценили угрозу, — проронила Элеонора, оглядывая толпу, собравшуюся на расстоянии арбалетного выстрела. — Впрочем, вон идёт Шейн. Сейчас узнаем, готов он к перемирию или нет. Шейн с небольшой свитой шёл к камнемётам небрежным, прогулочным шагом. При дневном свете его можно было рассмотреть получше: рослый и широкоплечий, как барон, но не столь тучный, он двигался легко и ловко. На поясе висели длинный меч и колчан, за плечо был закинут арбалет. Несмотря на мороз, он не взял плаща и красовался в войлочной рубахе с выпуклым родовым узором, в котором вилась алая нить. Рыжие волосы выбивались из-под шлема, голубые глаза смотрели на стену с насмешкой и вызовом. В руках северяне тащили мешки. На какое-то время камнемёты оказались закрыты спинами в узорных рубахах. Затем рычаги дёрнулись, и в сторону замка полетели головы. Глухо шмякнулись о каменную кладку и рассыпались по пустоши, пятная утоптанный снег. Ардерик и Верен перегнулись через стену, забыв об опасности. Челюсти убитых были крепко подвязаны, между зубов были вбиты обломки камней. Верен приметил густую чёрную бороду и вцепился в камень в бессильной ярости. Храфн испытывал его в Нижнем Пределе, учил владеть мечом и щитом… — Мы угостили твоих людей ужином! — заорал Шейн. — Выбрали лучшие куски! Жаль, они оказались непривычны к нашей пище! Ардерик с рычанием рванулся вперёд; Верен дёрнул его за плечо, обхватил за пояс, не давая перевалиться со стены. Втроём со стражниками они оттащили сотника к лестнице. Верен встал перед ним почти вплотную, загораживая вид на пустошь. — Теперь мы знаем, что пленных они не берут, — проронила Элеонора и отвернулась. Её лицо было бледным, но глаза смотрели без страха. — Смотри, они казнили и жителей деревни. Можно только догадываться, что этим несчастным пришлось пережить перед смертью! Барон не слушал: — Дарвел! Поднимите тревогу. Пошлите весть в Лиам. И соберите всех в зале — нужно успокоить людей, оказавшихся под нашей защитой. Стражники разошлись. Ардерика кое-как затолкали в тёмный проём лестницы. Барон с баронессой остались одни, не считая слуг, державшихся в отдалении. — Шейн никогда ещё не заходил так далеко, — проговорила Элеонора. Её руки крепко сжимали край меховой накидки — оставалось сделать ещё один ход. — Раньше он грабил и разорял, но не убивал. Ты должен спустить родовое знамя. — Спустить родовое знамя?! — А как ещё показать Шейну, что барон Эслинг не разделяет его кровожадность? Эслинг шумно вздохнул: — Ты права. Впервые за восемь лет. Дарвел! Тьма, где он? Вместо ответа раздался гулкий, глубокий звук колокола. Древний сигнал к войне разнёсся далеко по пустоши, заставил северян и обитателей замка поднять головы и приковал взгляды к башне. Элеонора в который раз поблагодарила судьбу за широкую смотровую площадку, которая не давала увидеть снизу, какое знамя развевается на башне. — Вот тебе и ответ, — невесело улыбнулась она. — Я сама распоряжусь насчёт знамени, нехитрое дело. Вы с Дарвелом сейчас нужны внизу. Никто не знает подземелье Эслинге лучше вас. Барон нахмурился, но кивнул. Элеонора ужом скользнула на лестницу. Теперь нужно было догнать Ардерика и успеть перекинуться с ним парой слов наедине. Напоследок она оглянулась на пустошь. Солнце заливало снег, пожарища и разбросанные головы казнённых — таким золотом расплатился Север с имперскими воинами. Ардерика она встретила перед последним поворотом к его спальне. Он обернулся на звук её шагов, и Элеонора не узнала сотника. Широкие плечи ссутулились, с осунувшегося лица смотрели совсем мёртвые глаза. — Я подвёл вас, баронесса, — сказал он ровным голосом. — Я проиграл и битву, и Северную войну. — Нет, — Элеонора шагнула вперёд, коснулась его руки. — Это я вас подвела. Я могла сделать больше! — Чушь. Нам не хватило людей и времени выстроить укрепления крепче. Я должен был предвидеть… Он замолчал, опустил взгляд. Элеонора шагнула ещё ближе, взяла в ладони его измученное лицо и заглянула в серые глаза, будто затянутые пеленой дождя: — Ардерик, прошу вас, не отчаивайтесь. Темны ночи после Перелома, но свет прибывает с каждым днём. Мы что-нибудь придумаем. — Дождалась мелкого кивка, отступила и приказала оруженосцу: — Присмотрите за ним. И не ходите больше на стену. Я пришлю лекаря и позже приду сама.***
Верен молча поклонился и увлёк Ардерика в комнату. Усадил в скрипучее кресло и взялся растапливать камин, благо ящик для дров был полон. Временами оглядывался на Ардерика — тот, не мигая, смотрел в пол. Сухие дрова занялись быстро. Верен поднялся, чуть постоял, опершись на каминную полку. Нога снова разболелась, а перед глазами плыли цветные точки. Он перевёл дух и обернулся к Ардерику: — У камина теплее. — Тот не шелохнулся, и Верен подошёл ближе. — Нельзя отчаиваться. Что-нибудь придумаем. Сотник только покачал головой: — Нет. Мы ничего не сможем сделать. Война проиграна. Впрочем, ты мне ничего не должен. Поступи на службу к барону, а лучше — к баронессе, она подобрее. Весной тракт растает, и ты вернёшься домой. — Весной я принесу тебе клятву верности, — твёрдо сказал Верен, — и мы вернёмся вместе. Домой или куда угодно. — Некому присягать, Верен, — Ардерик поднялся и деревянно прошагал к окну. — Нет сотни — нет сотника. Верен встал перед ним, стараясь не морщиться от боли. Опустился на одно колено и дёрнул пряжку поясного ремня, на котором висел меч. Он никогда не видел, как клянутся в верности, но какая разница, какие слова говорить, если они идут от сердца? — Я клянусь служить тебе верно и преданно… — Верен! — …посвятить свой меч защите Империи… — Верен, рассветные силы, встань! — …и служить тебе до самой смерти, и пусть меня пронзит мой собственный меч, если я пойду против тебя и против чести и совести! Вот, — добавил он и сунул пояс Ардерику в руки. — Я не буду служить барону и никому другому, кроме тебя, и не коснусь оружия, пока не получу его из твоих рук. Ардерик молчал. Наконец выдохнул, сдавленно хмыкнул и коснулся ножнами плеча Верена. — Кажется, вместо сотни воинов я приобрёл одного, чья верность стоит тысячи, — горько усмехнулся он. — Встань, Верен из Красильной Заводи! Не так приносят клятвы, но ты же не отстанешь, пока я не опояшу тебя воинским поясом. — Всё равно всё наперекосяк, — смущённо бормотал Верен, пока Ардерик застёгивал на нём пряжку. Он уже почти стыдился своего порыва. Но из глаз Ардерика как будто бы уходила мертвящая пустота, а значит, всё было не зря. — Лучше уж так, чем никак. — Если удача всё-таки будет на нашей стороне, весной я приму у тебя присягу как подобает и опояшу достойным клинком, — заверил Ардерик. — Вот только в список внести не смогу — у меня больше нет ни бумаг, ни печати. — А где они были, эти бумаги? — спросил Верен. — В ларце? — Да. И я надеюсь, что он сгорел, а не попал в руки этим… Дорожный мешок Верена лежал здесь же, у спального шкафа. Ардерик молча смотрел, как Верен сноровисто развязывает узлы и достаёт дорожный письменный прибор, кубок, прочие мелочи… Ларец для бумаг лёг в руки знакомой тяжестью. Ардерик щёлкнул замком — внутри всё было на месте. Императорский указ, дорожные грамоты, учётные записи по расходам на строительство укреплений… Будто и не было страшного, унизительного сражения. Будто всё было впереди. — Я, наверное, в спешке взял всё не то, — бормотал рядом Верен. — Но кто же знал… Если бы… Я бы и шкуру взял, по которой тебя назвали… — Рассветные силы, Верен! — Ардерик с грохотом поставил ларец на каминную полку. — Я в неоплатном долгу перед тобой. Тьма с ней, со шкурой. Если будем живы — получим новые имена, которые прогремят от Ледяного моря до южных рубежей. Я не видел ночи темнее, чем эта, но с таким соратником, как ты, готов поверить в рассвет. Последние солнечные лучи покинули комнату. Тьма заволакивала гобелены, скрывая вытканных воинов и падающие крепости. Верен подкинул ещё дров в камин. Краем глаза уловил, что Ардерик скинул плащ, опустился рядом на пол и уставился на огонь. Верен поправил поленья, сел, прислонившись к стене, с наслаждением вытянув ноги и прикрыл глаза. Ногу снова дёргало и саднило. Но щемящую пустоту внутри робко заполняло тепло.