Запах

      От Сына Спарды пахнет ненавистью       Он не чувствует это, ибо его ощущения всегда подавлены собственной натурой, но другие энергоактивные ощущают этот флёр чётко. Демоны были рождены из худших человеческих эмоций и пороков, сформировались в реальности за гранью материи и своей порчей проникли в сердца своих создателей. Они питались их болью, страстью, горем и, в очень редких случаях, счастьем. Каждое из хаотических порождений умело ощущать этот эфемерный, расплывчатый «запах» эмоций, их тонкий флёр, что навсегда отпечатывается на существе — и не смывается до самой смерти.       Дочь Мундуса впервые ощутила, чем пахнет от беловолосой боевой химеры, когда вибрирующая от её прикосновений Грань Силы пробила грудину мужчины — и горячая, как кипяток, демоническая кровь зашипела на деревянном покрытии неубранной конторы.       Этот запах был слабым, почти незаметным, пустышкой и блеклой тенью самого себя. Тогда светловолосая фурия была слишком отвлечена и сосредоточена, чтобы почувствовать и понять его. Тогда по восприятию слишком било ощущение могущества мужчины, что позволил себя так ранить. Могущества, что он сам в себе подавил. Потом этот мощный, пряный мускус расслоился.       От него пахло властью. Древней, страшной и кровавой. В этом запахе было что-то гудящее, давящее на нервы как монотонный гул пчелиного роя, как стрёкот стада саранчи. Эта часть находила в ней странный отклик. Заставляла желать прикрыть его от удара и всадить по пуле в серовато синие глаза. Оказаться в объятиях и разорвать глотку клыками.       Будь на её месте кто-то другой, кто-то из Высших Демонов, то он бы сказал, что так пах в своё время первый Тёмный Рыцарь — Архипредатель Спарда.       Вместе с этим запахом древности от него веяло и первозданной нежностью. Тёплым молоком, клубникой и солнечным светом. Триш не хотела этого признавать — но в какой-то степени этот запах был и в ней. Запах «человеческой шлюхи», «подстилки предателя» — Евы. Он вызывал у демонессы не менее смешанные эмоции, чем флёр прогнившей и отрезаной правой руки Мундуса. Слишком светлый. Слишком чистый. Настолько, что было сложно поверить в его реальность.       Предпоследним открылся запах газа. Синего ровного пламени, что всегда держит себя в руках. Он стал особенно сильным, когда там, на острове, от руки Данте пал Нело Анджело, созданное Мундусом из старого врага чудовище. Им пах ровный, колотый шрам ровно над пупком.       Все эти ароматы создавали то, что Триш, Дочь Мундуса знала под именем Данте, Сына Спарды. Но одно её интриговало всегда — сам охотник не имел запаха. Так она думала до одного вечера и одной ночи. Это случилось спонтанно.       В реальность из глубины Имматериума прорвался один из Четвёрки сильнейших демонов Ада. Он воем и огнём прошёлся бы по Земле, но на пути его встали охотники полукровки — и результат был предрешён. Что мог даже такой могучий урод противопоставить порождениям Богов? Вот только — победил его не тот Данте, которого она знала. Алая чешуя. Четыре крыла. Горящие расплавленным золотом чистой ярости и жажды убийства глаза. Хвост, что нервно стучал по асфальту, играючи превращая его в шлак силой ударов и жаром. Мятежник, что буквально кипел от наполняющей его первобытной мощи. И эта аура. Аура древнего, древнейшего ночного кошмара. Одного удара отцовского подарка хватило мечнику, чтобы изгнать скверну — а потом быстро, словно в ужасе, на своих пылающих крыльях скрыться из виду. В тот момент Триш впервые почувствовала запах именно Данте.

***

      Она нашла его в агентстве, которое как никогда сейчас оправдывало своё название.       Мужчина, сбросив с себя плащ, сапоги, откинув кобуру и клинок, сидел под лестницей, собравшись в позу эмбриона и приложив ко лбу, всё ещё покрытому кровью демона, амулет с крупным красным камнем.       «Запах» ненависти волнами шёл по менталу, содрогая любого чувствительного своей глубиной и мощью до самых глубин естества. Ненависти чистой, кристализированной. Ненависти к самому себе.       К неполноценному гибриду, что не демон и не человек, что никогда не будет нужен хоть кому-то и для чего-то, что везде чужой. Отродье, ублюдок проклятого союза, приносящий лишь страдание всюду, куда шагнёт его когтистая лапа, разрушение, куда укажет взгляд. Огромный рубин брал в себя часть этого яда — но явно не достаточную. Демонесса и сама не понимала, что тогда заставило её приблизиться к химере. Частица Евы, что разрывалась при виде боли её сына, в которой была и её вина? Примитивное желание более слабого демона подмазаться к более могущественому покровителю в момент его слабости? Что-то ещё? Но как бы то ни было: она подошла и села рядом с новым Тёмным Рыцарем. Медленно, тихо и осторожно. Тот, ощутимо помедлив, лишь повалился вперёд — и уткнулся белыми волосами в прикрытый чёрным латексом живот, по прежнему не издавая ни звука. Лишь вышибая все стопоры болью и ненавистью, щедро льющейся по восприятию.       Мускулистая спина была испещрена шрамами вдоль и поперёк. Девственной кожи было меньше — и на порядок. Чуть рваный и маленький, с тонкими линиями растекающихся ожогов — от кончика Грани Силы и молний, которыми она дополнила свой удар в их первую встречу. Ровный и почти незаметный — она была уверена, что это след ледяного брата Мятежника — Ямато. И десятки других, что оставили сотни демонов не столь высокого порядка.       Выделялась из общей картины четвёрка других меток. Они были расположены симметрично — тонкие, чуть волнящиеся линии, лежащие по парам, одна на лопатках, другая на поясе. Следы развоплощённых сейчас крыльев — и на них была сконцентрирована вся первобытная ненависть, вся боль, вся ярость. Триш не думала. Она лишь наклонилась — и поцеловала мягко, нежно, но жадно, на голых инстинктах, нижний левый след. Дрожание тела полудемона и заполнение ментала оглущающими волнами страдания как отрезало, в единый миг. Демонесса облизнула проявившиеся клыки и поцеловала правый шрам, ложась на спину химеры почти всем корпусом. Данте попытался вырваться — само собой, никто ему не позволил. Инстинкты хищницы брали своё.

***

      В последствии — Триш изучила все шрамы на теле своего непутёвого напарника, само собой, милостиво позволив изучить все изгибы своей фигуры. Память у Рыцаря была дырявой — но демоница не сомневалась, что их он запомнил в совершенстве. И не сомневалась в том, что у неё самой любимой осталась именно эта четвёрка отметок. Четвёрка, что больше не пахла ненавистью. Неприязнью, возможно. Отторжением — само собой. Но было в этом «запахе» и что-то новое. Необычайно тёплое. Тепло объятий. Жар поцелуев и касаний. Понимание. Взаимная необходимость. Доказательство того, что обладатель «запаха» может приносить не только Боль и Ужас. Что он может спасать от самих себя, от Тьмы внутри душ, как он спас её. Наполнять их Светом. Направлять свою мощь на то, что считает правильным. Блондинистая дочь дьявола гордилась тем фактом, что именно её поцелуй расслоил эту ненависть — и добавил своих «ароматов» в неё, выпив всю мощь ярости и боли, показав их естественность. Хотя… может и не только, кхм, поцелуй.

В конце-концов — шрамов на этой спине её стараниями тоже добавилось немало.