на периферии

      — Стой, где стоишь.       Хриплый голос эхом отдается в темном коридоре общежития. Юноша нервно ведет плечами, замерев посреди комнаты. За спиной раздаются тяжелые шаги, с каждой минутой становясь к нему все ближе. Прикрыв глаза в попытке выровнять собственное дыхание, он чувствует, как его ладони неприятно потеют, а тошнота подкатывает к горлу. В один момент все затихает, а Джонхан слышит только бешеное биение сердца.       «Теперь бежать некуда», — на мгновение мелькает в голове, когда он медленно оборачивается к голосу позади.       — Сколько можно бегать, Джонхан? — злостно шипит Сынчоль, — Сколько, блять?!       Острая боль, тугой спиралью, пронзает затылок, когда парня со всей силы впечатывают в ближайшую стену. Изо рта вырывается задушенный вскрик. Он быстро моргает, безуспешно пытаясь остановить брызнувшие из глаз слезы, пока он пытается сфокусировать свой взгляд на разъяренном лице мужчины. Чоль резко поддается вперед, крепко прижимая к себе, не давая Джонхану ни единого шанса на побег.       Из гостиной раздается общий смех и гомон голосов — ребята сели смотреть фильм. Джонхан тоже очень хотел к ним присоединиться. Положить голову на плечо Сунёну или чуть приобнять Сынквана, полностью погружаясь в кинематографическую вселенную, забывая о всех проблемах и тревогах. Но сейчас он стоит в темноте коридора, позорно прижатый к холодной глади стен. Прижатый своей главной проблемой в лице Чхве Сынчоля. А сам лидер уже не просто злился, он приходил в дикую ярость каждый раз, когда Джонхан пытался улизнуть от него. Младший умудрялся не попадаться ему на глаза на протяжении двух недель. Двух кошмарных недель, по прошествию которых, парня попросту хотелось зажать в темном уголке и тихонько придушить. Однако сейчас Чоль видел куда более интересное развитие событий.       — Сынчоль, прошу, отпусти!       — Ну-ну, Ханни, тише. — горячее дыхание старшего опаляет чувствительную шею юноши, — Ты ведь не хочешь, чтобы донсены увидели тебя таким жалким? Чтобы они узнали какой ты сопляк, Джонхан-и?       Задушено всхлипнув, Юн послушно обмякает в руках лидера, с мольбой смотря в черный омут его глаз.       «Хватит издеваться, умоляю!» — говорили его глаза.       — Умница, — довольно хмыкает Сынчоль, одной рукой хватая Хана за его белоснежные волосы, притягивая ближе. Он чувствует, как дрожит щуплое тело в его крепких руках и ухмыляется, — Неужели уже забыл о нашей маленькой шалости в танцклассе? Ты ведь так сладко постанывал, когда я оставлял отметины на твоей шейке тогда.       Блять.       Нет, Юн помнил об этом. Помнил так, будто это произошло только вчера. Все пошло по наклонной ровно с того момента, как Сынчоль впервые впился зубами в тонкую кожу на плече Джонхана. Это был их фансайн, и фанаты восприняли это более чем положительно, видя в этом только милый фансервис между участниками группы, и ничего более. Ах, если бы все было так просто. В тот момент один только Чхве услышал судорожный вздох, слетевший с губ Хана. Подобная реакция младшего не на шутку раззадорила интерес лидера. Чхве будто сорвало крышу: подобные выходки в виде щипков и укусов от Сынчоля, участились, а Хан с ужасом осознавал, что ему, кажется, нравится чувствовать эту легкую боль. Нравится, когда эту боль приносит ему именно Сынчоль.       А потом парень поймал его в пустом танцевальном зале. Нагло прижал к настенному зеркалу, и увидел в оленьих глазах напротив блядское предвкушение. Чхве потребовалось одно мгновение... Жадно кусая и посасывая нежную кожу, лидер наблюдал, как алыми цветами на шее Джонхана расцветают синяки и следы от его укусов. Его метки. Он чувствовал слабые трепыхания, с упоением вслушиваясь в, будто бы, притворные мольбы вперемешку с жалобными всхлипами, и с издевкой шептал, что младший кажется, тот еще мазохист. Вся эта ситуация неправильная, ужасающая, грязная и смущающая. Джонхану нужно было просто собраться с силами, отпихнуть Сынчоля и убежать, но он не смог. Юноша ощущал жар чужого тела, чувствовал тяжелый взгляд, что лишал его воли заставляя тело налиться свинцом. А в черных как смоль глазах плясали демоны. Хана тогда спас (или нет?) Вону, вбегая в зал подобно урагану. Парень тогда замер на пороге, будто в замедленной съемке наблюдая, как Джонхан стремительно вырывается из крепкой хватки, и запахнувшись в свою толстовку, выбегает из помещения.       — Хён, ты ебанутый? Что ты делал с ним?!       — Заткнись, блять. — опасно сверкнул глазами Сынчоль, — Только попробуй кому-нибудь рассказать о том, что ты только что увидел.       «Разве подобное вообще возможно забыть?» — вопрос всплывший в мыслях Хана. Он избегал Чхве в надежде на то, что все утихнет и забудется. Что младший снова сможет беззаботно общаться с Сынчолем, даже не вспоминая об этом недоразумении. Вот только, мозг, день ото дня, возвращал Джохана в воспоминания того злополучного вечера. Следы от укусов давно сошли на «нет», но кожа в тех местах горела огнём, желая грубых прикосновений. Хан осознавал — как раньше уже не будет никогда. Да и, что бы Юн сказал старшему, если бы решился на разговор? «Прости меня, хён. Но, мне кажется, я мазохист. Сделаешь мне больно еще раз?». Смешно. Подсознание Джонхана само тянуло его в эти дебри, и с каждым днём становилось только хуже. Последней каплей стали беспокойные сны, в которых Сынчоль шлепал его по заднице до синяков и кровавых подтеков, а младший просил ещё и ещё, задыхаясь от собственных слез. Это походило на какое-то безумие, которому не было конца. Хан осознавал, что он нуждается в этом. Нуждается в Чхве Сынчоле и его садистских наклонностях.       — Ну так, что, неужели забыл? — вкрадчивый шепот выводит из воспоминаний.       Джонхан сжался под пронзительным взглядом, старательно отворачивая лицо в сторону.       — Нет, — хрипло, с надрывом, — но это не повод издеваться надо мной.       — Издеваться?! Кто еще над кем издевается, Джонхан-и? Я откровенно заебался бегать за тобой, меня это бесит. Но ещё больше меня бесит твое двуличие.       — Что? — возмущенно охает юноша, — Что за хрень ты несешь?! Сынчоль, может, блять, хва…       — Я об этом, — крепкая ладонь опускается на пах юноши, красноречиво сжимая возбуждение Хана сквозь ткань шорт. Младший дергается в сильной хватке испуганно выдыхая. — Ты просишь отпустить, делаешь вид, что тебе не нравятся наши игры, а сам возбужден до предела. Ты такой грязный, двуличный мальчишка, Ханни.       О, да, Юн Джонхан, ты облажался.       Возмущение младшего сходит на «нет», он лишь шумно вдыхает сквозь стиснутые зубы, и опускает взгляд, признавая поражение. Считайте, что его поймали с поличным. Да, он самый настоящий извращенец, которому нравится доминирующий Чхве Сынчоль. Чудесно, блять. Не каждый день человек признает в себе мазохиста. Все это было слишком ярко и ново для невинного младшего. Слишком грязно. Взгляд Сынчоля внезапно загорается интересом.       — Хэй, Джонхан-а… — лидер медленно поглаживает его по подбородку, проходясь большим пальцам по припухшим губам, — ты никогда не задумывался о том, что твой рот просто создан для минета?       Пиздец, приехали. Конечно Хан «часто» думал о том, что в принципе, если он берет высокие ноты, за щеку тоже может спокойно взять.       — Ты ебанутый, Чхве Сынчоль? Отпусти меня! — недовольно шипит юноша, изо всех сил дергаясь в крепком захвате лидера.       Он готов был к любой херне, что выдаст Сынчоль, но простите, минет? Хан уже думал, что вот он — Ад, но неожиданно, снизу постучали. До этих выходок Чоля, Джонхан даже порно лишний раз стеснялся смотреть, предпочитая игнорировать свое возбуждение до последнего. А тут старший, врывается в его обыкновенную (нет) жизнь со своими ненормальными выходками, сводя его с ума. Развращая.       Внезапный удар в солнечное сплетение выбивает из легких весь воздух. Хан сгибается пополам, переставая брыкаться.       — Будь послушным, — старший подтягивает его за волосы, заставляя вернуться в исходное положение. — Я кажется задал вопрос.       — Господи, конечно я не думал об этом!       — Думаю сейчас самое время, чтобы доказать тебе это, — хмыкает Чоль заталкивая младшего в ближайшую комнату. Гардеробная. Душная, маленькое помещение было не самым лучшим вариантом для совращения младшего, однако сейчас выбирать не приходится.       — Сынчоль, ты ведь шутишь? — выходит слишком сломлено и жалобно.       — Я честен с собой, а вот ты кажется, нет.       В доказательство своих слов, старший больно хватает хрупкие плечи Юна, сдавливая их. С тихим вскриком юноша покорно опускается на колени, думая о своей участи. Шансов на спасение больше не оставалось, а звать на помощь — себе дороже будет. А хочет ли Джонхан вообще помощи?       — Я должен это увидеть, — шепотом.       Щелчок выключателя и маленькая комната наполняется теплым, приглушенным светом. Теперь Сынчоль мог в полной мере лицезреть младшего, сидящего перед ним на коленях.       Кажется, все на своих местах.       Очень тяжело сохранять непоколебимость и самообладание, когда твое лицо находится на уровне чужого паха. Однако, Джонхан даже не пытается привести себя в чувство, с испугом смотря в черные глаза. А там пляшут все те же демоны. Именно в этих демонах так сильно нуждался младший.       — Открой ротик, Джонхан-а, — сипло просит Чоль быстро расправляясь с завязками на своих спортивных штанах.       Хан выдыхает сквозь стиснутые и густо краснеет, когда старший приспускает белье, доставая свой эрегированный член. Блядский Бог. Большой, налитый кровью, орган со вздувшимися венками и подтянутыми яйцами находится буквально в паре сантиметров от лица младшего. Из крупной головки сочится капля предэякулята, призывно поблескивая. Лидер мягко сжимает Джонхану щеки, чтобы тот открыл рот.       — Давай, Ханни, будь послушным. Господи.       А Джонхана трясет в лихорадит: он жмурит глаза и дышит через раз. Такое чувство, что это еще один его ненормальный сон, после которого юноша спешно побежит в ванную дрочить. Вот только не вяжется... Это чертова реальность. Юн сам не знает, отчего решил в этот раз сразу бросить все попытки сопротивления: от личного возбуждения и желания отдаться или же от осознания безвыходности положения. Мысли плывут, а он покорно приоткрывает губы и тотчас чувствует тяжесть головки на своем языке.       — Блять. Ты умница, Джонхан-и, — довольный, протяжный стон старшего отдается эхом от стен комнаты, оседая у Хана на задворках сознания. Он послушно смыкает губы на твердом стволе, неуклюже вбирая орган глубже. В нос ударяет возбуждающий запах мускуса, будоража инстинкты.       Как он докатился до этого?       Все начиналось с милого, ненавязчивого фансервиса, а теперь Джонхан стоит на коленях в маленькой душной комнате, послушно принимая в свой рот член Чхве Сынчоля под аккомпанемент грязных звуков. Пиздец, не находите? И ему совершенно не противно, нет. Ему это, блять, нравится. Он ощущает, как по подбородку стекает собственная слюна вперемешку с естественной смазкой лидера, и его кроет не на шутку. Возбуждение жаром отдается в его паху, когда Джонхан вдруг осознает: не демоны управляют Сынчолем — он сам Дьявол во плоти. Юноша был полностью в его власти, охотно принимая наказания и похвалу.       Головка упирается в горло младшего, провоцируя рвотный рефлекс. Горячие капельки слез выступают в уголках глаз, когда Хан закашливается.       — Ш-ш, не торопись. — тихо произносит Сынчоль, трепетно стирая влагу с лица младшего. Лидер хватает Джонхана за волосы, мягко толкаясь во влажный рот младшего, постепенно наращивая темп, — Блять, Ханни, твой горячий ротик и правда создан для члена. Для моего члена.       Грязные слова лидера вновь и вновь повторяются в голове юноши. Он сладко постанывает, посылая по разгоряченному органу мелкие вибрации. А старший готов кончить только от одной мысли о том, что его милый и невинный Ханни отсасывает у него, подобно грязной шлюхе. Что любой из группы может их застукать, ведь дверь не заперта. Щеки младшего залиты стыдливым румянцем, реснички подрагивают, а опухшие губки крепко сжимают его изнывающий член. И все это только для него.       Картина маслом.       — Джонхан-а, — елейным голосом тянет старший, доставая на мгновение ствол изо рта. Внезапное обращение побуждает Юна поднять на лидера затуманенный взгляд, — После того случая в зале, ты ведь ласкал себя? Ну конечно, шлюшка хотела боли?       Глаза Джонхана широко распахиваются от столь провокационных вопросов. Лицо краснеет пуще прежнего, а он, немного пометавшись, неспешно кивает в ответ.       «Да. Ты грязная блядь, Юн Джонхан» — проносится в его голове, когда он видит довольную ухмылку Сынчоля. Обычно подобное не предвещает ничего хорошего.       — Тогда покажи мне, как ты играл с собой, — продолжает Сынчоль ударяя горячей головкой по языку младшего, стремительно толкаясь обратно в горячую глубину рта.       Признаться честно, Хан в таком состоянии смутно соображал, чего от него хотят. Собрав последние крупицы своего разума, юноша приспускает шорты вместе с мокрым бельем, являя взору Сынчоля аккуратный член с алой головкой, весь истекающий смазкой. Ханни такой хрупкий и послушный мальчик, сводящий его с ума. Его мальчик. Лидер ловит себя на мысли, в следующий раз, обязательно помучает его, попробует младшего на вкус. А сегодня он сполна насладится отзывчивостью младшего.       Юноша послушно опускает руку на свой стояк, размазывая горячий предэякулят по стволу. Заглушенные стоны вырываются изо рта, когда он начинает неспешно двигать рукой в такт толчкам лидера, плавясь под его тяжелым, затуманенным взглядом.       — Хороший мальчик, — удовлетворенно хмыкает Чхве срываясь на быстрый темп. Он расстрахивает горячий рот младшего стремительно входя во всю длину. Это, блять, лучше любой порнухи.       Хан изо всех сил пытается выровнять дыхание, и несдержанно мычит, одной рукой надрачивая член, а второй сжимая собственные яички. Кажется, он окончательно теряет связь с реальность. Мазохистская натура в Джонхане набирает новые обороты. Ему невероятно стыдно и хорошо одновременно, потому что реальность в тысячи раз лучше его грязных снов. А этот довольный взгляд, этот хриплый глубокий голос — лучшая награда для Хана. Он поднимает взор на Сынчоля, встречаясь с ним взглядом. Видит в темных глазах безумство, граничащее с обожанием, и смакует этот момент. Чхве Сынчоль без ума от него.       — Ты такой грязный, Джонхан-а. За стенкой находятся твои донсены, а ты послушно отсасываешь своему лидеру, стоя на коленях, и тебе даже не стыдно. — слышится на задворках сознания, — Как ты смотришь на то, чтобы я кончил в твой горячий ротик?       Джонхан представляет шокированные лица одногруппников, что застанут их с Сынчолем за этими грязными делами, и у него окончательно срывает крышу. Он жадно, неумело сосет головку старшего, лаская её, слизывает с кончика густую смазку, влажно проходясь языком вниз по стволу, вбирая член до основания. Сынчолю хватает нескольких резких движений, чтобы содрогнуться в сладостном оргазме. Он загоняет член глубже, и с хриплым стоном спускает младшему в рот, долго, напрягая бедра до болезненных судорог. Джонхан приходит к финалу следом, чувствуя терпкий вкус спермы у себя на языке, он изливается в руку тягучими толчками. Жмурится до ярких пятен, задушено скуля, и послушно проглатывает вязкую субстанцию.       Устало облокотившись на стену, младший вытирает испачканную о шорты, пытаясь отдышаться. Челюсть неприятно ноет, колени затекли, а в уголках глаз подсыхали слезы. Кажется, ещё немного и он отключится прямо тут, привалившись спиной к прохладной глади. Это все было слишком для него.       Ну естественно. Его отодрал в рот лидер группы, а ему это пиздецки понравилось. Чем не событие?       А что, собственно, дальше?       Его веки наливаются свинцом, плечи устало сгибаются, Джонхан чувствует, как его поднимают сильные руки, крепко прижимая к груди. Чувствует, как сухие, горячие губы касаются его взмокшего лба. Слишком сопливо, слишком по-бабски, но сейчас нет сил возмущаться.       «Самый настоящий дьявол» — мысль на периферии сознания. Как можно сочетать в себе всепоглощающую похоть, и такую трепетную нежность? Это вопрос, как и многие другие, остаются без ответа.       — Сынчоль, — всхлипывает он, прикрывая глаза, — что теперь?       — Теперь ты только мой. Пожизненно. — усмехается лидер, — Кажется у меня слишком много кинков связанных с тобой, малыш.       Совершенно ненормальные отношения, нездоровая привязанность и неконтролируемая похоть.       Да, они действительно стоят друг-друга.