Грязный голубой: День открытий

Родители Толи редко когда уходят на работу со словами "только без глупостей". Толя уверенно делает вид, что не занимается дома никакими глупостями и прижимается к окну, следя за тем, как родители уходят на работу, исчезая из обозримого пространства. Как маленький ребёнок, выжидает минут двадцать, чтобы они точно не вернулись и не заметили его вороватых попыток выйти из дома. Впрочем, это всегда было для него проблемой. Сейчас же, когда руки чуть подрагивают, а по щекам бродит румянец от осознания того, что именно он собирается делать, выйти хотя бы из квартиры уже невыполнимый квест. Поэтому Толя трижды успевает поменять своё решение, мотаясь по квартире из угла в угол и подбирая то ключи, то деньги, то совершенно ненужный в этот тёплый летний день шарф. Зачем ему шарф? А хер его знает, но обязательно надо его перевесить. Вот так. Нет, не так, поаккуратнее. О, неровно стоят ботинки, надо их красиво по линеечке расставить, чтобы только оттянуть момент выхода из квартиры. Спустя полчаса Толя всё же выбирается на улицу с рюкзаком за спиной, щурясь от яркого солнца и воровато оглядываясь по сторонам, надеясь, что никто его не остановит. Потому что если остановит, то никуда Толя уже не дойдёт, спишет внезапно нарисовавшегося знакомого на знак свыше, заберётся обратно в квартиру и будет набираться сил для новой вылазки. Ему остаётся всего лишь перейти через дорогу, но тут начинают потеть ладони а в горле пересыхает. Чем дольше он смотрит на неоновую поблёскивающую вывеску сексшопа, тем больше нарастает волнение. Впрочем, когда Толя заходит в этот самый сексшоп, то волнение усиливается ещё: в полумраке, окружённый всевозможными секс-игрушками, невинный мальчик Толя краснеет пятнами, чувствуя, как горят щёки и кончики ушей, как при взгляде на полки с аккуратно разложенными вибраторами пальцы начинают подрагивать, а в горле снова пересыхает. — Вам что-то подсказать? — за спиной материализуется девушка с бейджиком "Алекс". Миценгендлер мотает головой, отказываясь от помощи и нервно сглатывая. Девушка, понимающе улыбнувшись, отходит к кассе, а Толя понимает, что вот сейчас придётся выбирать то, что вскоре будет в нём. И это не прибавляло ему уверенности в себе. Наконец минут через десять метаний по небольшому пространству толин взгляд падает на грязно-голубой силиконовый член, одиноко стоящий в углу. Краснея и крутя в кармане неизвестно откуда там взявшийся попрыгунчик, Толя с трудом находит слова, чтобы объяснить, что именно ему нужно. И чуть ли не стонет протестующе, когда приветливо улыбающаяся девушка заворачивает его выбор в ярко-красный пакет, на котором по верху идёт принт в виде чёрного кружева, как будто бы специально, чтобы все знали, откуда он идёт. Толя расплачивается, пулей выбегает из магазина, забивается в ближайший угол и быстро, словно бы от этого зависела его жизнь, запихивает член в коробке в рюкзак, а пакет вышвыривает в ближайшую мусорку, скомкав его так, чтобы он ещё минут пять не мог распрямиться. Дорогу до дома он почти не запоминает: только когда захлопывает за собой дверь и чуть ли не стекает по ней на пол, он понимает, что наконец-то в безопасности. Родителей не будет весь день, а значит, есть время перепрятать покупку так, чтобы они ни за что не догадались, что их сын вообще выходил из дома. Ну, или же опробовать игрушку на деле. По прошествии пары часов он всё ещё не до конца уверен в том, что собирается делать: голубоватый резиновый хер аккуратно возлежит на мягкой тряпочке, призванной, видимо, оберегать его от грязи и пыли. Сердце сбивается с привычного ритма, когда Толя всё же решается и, пользуясь тем, что никого нет дома, несёт сей хер в ванную и тщательно промывает, не замечая, как часто облизывает губы и как нервно сглатывает в предвкушении. Вернувшись на кровать, он чуть смазывает резиновый член приложенной в подарок вишнёвой смазкой, невольно подмечая, что даже она пахнет лучше, чем его шампунь, и осторожно, пока ещё неуверенно касается губами головки, целует её невесомо, примеряясь к размерам и вкусу. Толя сам не замечает того момента, когда аккуратная голубоватая головка члена оказывается у него во рту: на какой-то момент ему кажется, что всё происходит, как в романтических комедиях, что он был рождён именно сосать хуи, а не заниматься чем-то другим. Другого оправдания тому, почему силиконовый хер пробуждал в нём подобные желания, Миценгендлер найти не может. Чтобы в полной мере насладиться всем спектром ощущений, Толя вбирает член в рот немного глубже, языком обводит головку, слизывая отдающую вишней смазку и чуть жмурясь от удовольствия. Моментально додумывает на месте игрушки вполне себе реальный член вполне себе реального человека и невольно тихо стонет, начиная медленно двигать головой, пока что неуверенно, но с каждым движением всё сильнее заводясь. Родителей не будет ещё долго, Толя прекрасно это знает, а потому позволяет себе протяжно постанывать, стоя на кровати в коленно-локтевой, заглатывая игрушку до половины и неконтролируемо чуть двигая бёдрами, точно инстинктивно подстраиваясь под чей-то член сзади. Сосать, оказывается, гораздо приятнее, чем искать нормальную работу: по крайней мере, резиновый член не требует от него присутствия 24/7 и не ругает за проёбанные дедлайны. Толя за хорошую жизнь, Толя за то, чтобы сосать хуи. Звук сообщения ненадолго отвлекает Миценгендлера от увлекательного занятия и он подтягивает к себе телефон, смотрит на экран, не понимая поначалу, чего от него требуют. Когда же до Толи доходит, что Щеглову не удаётся заснуть и он решил завести стрим и зовёт его к себе, он улыбается широко и, быстро отписывая, что скоро заскочит, начинает сосать ещё активнее, помогая себе ладонью и постанывая, как малолетка, которую лишают девственности в ближайшем туалете её засранной шараги. Возможно, именно после так невовремя прилетевшего сообщения Толя начинает ещё яснее представлять, что сосёт он не абы кому, а Тёме, который, видимо, и не пытается ночами спать, что Толе только на руку: от того, что Артём запускает стрим, а он сам отсасывает силиконовой игрушке, представляя на её месте лучшего друга, собственный член уже чуть ли не болит от отчаянной необходимости сделать хоть что-то. Внезапно пришедшая в голову идея заставляет Толю хмыкнуть и снова потянуться за телефоном. Проходит несколько секунд, прежде чем он находит идеальный ракурс, ещё несколько секунд — и Артёму отправляется, пожалуй, одна из самых горячих фотографий, которые Толя когда-либо делал. Потому что фото, где он облизывает головку пусть даже и резинового члена, влажно поблёскивающего от его слюны, не может не быть горячей. Прибавляем к этому сверкающие глазки Толи и лёгкий румянец на щеках — и получаем картину, на которую у любой девушки встанет то, чего нет. Артём охуевает, когда до него долетает фотография. Охуевает настолько, что сначала вырубает камеру с микрофоном, а потом и только что начатый стрим, чтобы переварить тот факт, что его лучший друг шлёт ему фотографии, на который облизывает резиновый хуй. И как-то очень чётко понимает, что если выдастся случай, то он обязательно заедет к маме. И к Толе. Обязательно. Тут уж без вариантов, толиным губам слишком идут большие члены, у самого Артёма сравнительно большой недотрах, кажется, они идеально сочетаются. Сам же Толя крайне довольно улыбается, когда Щеглов отписывает ему что-то вроде "давно хотел маму навестить", и принимается насасывать ещё активнее и довольнее. А потом его фантазия крайне ярко дорисовывает тёмин член, проезжающийся по его губам, толкающийся во внутреннюю часть щеки, самого Артёма, жмурящегося и запрокидывающего голову от удовольствия. Артёма, который кусает его в шею, жёстко вбиваясь в худое тело и одной рукой придерживая резиновый член, чтобы тот мог нормально сосать. И, тоненько как-то вскрикнув, Толя вдруг кончает, сам не замечая того момента, когда точка невозврата уже пройдена и пытаться сдержать оргазм уже нет смысла.