Июнь 2014 года.
— Хочешь зайти ко мне в гости завтра, в субботу? Спрашивает Федя в самом начале тренировки. Этот вопрос для Юли стал неожиданностью. Она не думала, что он спросит про гости. Да и какой вообще может быть ответ у неё, кроме как да? Только неделю назад дедушка «отвоевал» внучку Юлю у родителей, которые захотели неожиданно переехать в Москву и забрать дочь, лишь бы она не каталась с Рябовым. Скандал был достаточно громким и переломным для жизни Юли. У нее из-за этого всю рабочую неделю не было настроения, что конечно же заметил Федя. Он был довольно чутким, из-за того что их совсем недавно поставили в пару, и старался ловить малейшие изменения в юлином настроении. — Посмотрим. Мне надо у дедушки разрешения спросить, — она пожала плечами, держа в руках сумку с коньками. Они стояли в коридоре возле зала, где обычно происходит разминка. Раннее утро, они оба только пришли на каток. И Юля как назло сделала сегодня самую дурацкую по ее мнению прическу. Два хвоста по бокам она заплела в косички и так оставила, даже не скрутив их в дульки, как ласково называл дедушка. — Хорошо, я буду ждать, — Федя улыбается. У него в руках свой рюкзак, а ещё сумка Юли, отчего-то очень тяжёлая. С коньками она так и держит в руках, из вежливости оставив себе, чтобы не грузить Рябова, который вызвался носильщиком. Словно прочитав его мысли, она отвечает, что там учебники и тетрадки. Ей сегодня к репетитору сразу после льда, домой не успеет зайти за ними. — Понял, — кратко отвечает Федя. Он посмотрел на Юлю и широко улыбнулся. — У тебя милая прическа сегодня. — Спасибо, — улыбнувшись в ответ, произносит Юля. — А мне кажется она дурацкая. — Вовсе нет. Тебе идет. Так значит, эта прическа не дурацкая, раз она понравилась Феде? Юля прям заулыбалась, отводя взгляд в сторону. Стоп. А с какой кстати она опирается на его мнение? Руководствуется его мнением? Дверь в хореографический зал открывается и оттуда выплывает малышня до восьми лет. Они здороваются с Юлей и Федей и убегают на каток, кататься на коньках под наблюдением тренера. День предстоит быть насыщенным не только в физическом плане, но и в моральном. Она же теперь целый день будет думать: а отпустит ли ее дедушка в гости или нет? Вот бы отпустил…***
В подъезде пахло вкусным ужином. Юля едва волочила ноги на второй этаж хрущёвки, полностью выжатая как лимон за целый день. Пятница самый трудный день недели для неё уже не один год, но так сильно она еще никогда не уставала. Из-за глупых мыслей всё ее занятие с репетитором пошло насмарку. Она думала и думала о том, что будет завтра, в субботу. Чем они будут заниматься? Отпустит ли ее дедушка? Разрешит ли? Репетитор даже спросила у нее про самочувствие, потому что Юля была на удивление невнимательной. Пришлось взять себя в руки, хотя мысли все равно путались. Ее прошлый партнёр держал ее на расстоянии вытянутой руки, они даже толком не общались во время, после тренировок на свободные темы. А с Федей можно было говорить о чем угодно. Он был очень начитанным и умным, любил физику, а ещё был джентльменом: вечно помогал с сумками, придерживал двери и предлагал провести до дома, когда их задерживали до темна на тренировках. Юля не понимала, почему папа так категорично относится к Феде и его семье. Даже если вспомнить то проигрышное серебро, на той самой Олимпиаде. Она все равно не понимала. На лестничном пролете запах усилился, и Плисецкая поняла, что пахнет из их квартиры. Она так давно не чувствовала этого предвкушения, запаха вкусной еды, аж на лестничной клетке. Мама редко готовила что-то кроме каш и вареного мяса. А в последнее время идея фикс — похудеть, не давала маме покоя. Похудеть должна была Юля, так как у нее был «лишний вес», который родители видели невооружённым взглядом. Папа мог попросить Якова дать дочери больше нагрузок, но и Фельцман не дурак, чтобы по первому зову исполнять требования отца Юли. Тренер здесь он, а значит никто другой не имеет право указывать, как ему тренировать детей. Юля жмёт на звонок и буквально через три секунды деда открывает входную дверь. Ещё сильнее запахло пирожками, ее любимыми. — Привет, Юленька, заходи. Дедушка забрал из рук Юли сумки и поставил их на пол, рядом с трехногим табуретом. Юля прикрыла за собой дверь и сняла ветровку. Вечером было похолодание и, после репетитора, на руках появились мурашки, пока она шла домой. Пришлось одеться. — Привет, дедуль. Пирожки жаришь? — Да, вот решил внучку побаловать. Мой руки и присаживайся, остынут! — Огооо, — медленно протянула она, снимая кроссовки и надевая удобные домашние тапочки. — А мне точно можно? — Пару штучек, да, — дедушка понимает ее без слов. — Я тебя ругать за них не буду. — Я знаю, я просто… Я ещё не привыкла, извини. Юля проходит к себе в комнату, переодевается, моет руки в ванной и выходит на кухню. Все это время она немного напряжена и думает о предложении партнёра сходить к нему в гости. Какая реакция будет у дедушки, боже, скорее бы узнать и не мучать себя ожиданием! Она выходит на кухню, поправляя ворот черной спортивной футболки. Дедушка открыл окно настежь, чтобы проветрилось в помещении. И хорошо, что открыл, свежий прохладный воздух сейчас не помешает. Николай заварил чай, поставил миску с пирожками в центр стола. С улицы доносились отдаленные крики детей, играющих на детской площадке. Шум ветра о листву высоких деревьев добавлял в кухню больше звуков. Ветер колыхал занавески. На улице ещё не включили фонари, но начинало темнеть. Сумерки. — Как тренировка? — спрашивает дедушка, а Юля, зазевавшись, едва не пропустила мимо ушей вопрос. Ответила она через чур дергано и резко: — А, да, тренировка… Нормально! — Ну хорошо, садись, кушай. — Угу. Плисецкая берет пирожок в руки, он почти не горячий, но ещё и не слишком теплый — идеальной температуры. Она кусает жареное тесто и видит свою любимую начинку — картофель и печенка. Как же вкусно! — Сильно устала за сегодня? — Угу, — бубунит она, жуя пирожок. Пока дедушка молчал, она решила рассказать, что сегодня произошло. — Меня Федя пригласил в гости, — сказала Юля и откусила пирожок. — А ты согласилась? — Я сказала, мне надо спросить у дедушки. — Ты у меня типа разрешение сейчас спрашивала? — Угу, — с набитым ртом бубнит она. — Сходи конечно, я не против. — Реально можно? — Да. На когда пригласил? — На завтра. — Хорошо. — Очень вкусно, деда! — Кушай-кушай. Дедушка не был фанатом голодовок. Он всегда выступал за здоровое питание, чтобы организм получал все необходимые ему витамины и минералы. Ему давно не нравился подход сына к воспитанию дочери. Николай знал, что Юля сидит на строгой диете, но был поражен этой строгостью. И он был очень удивлен (мягко сказано), когда Юля позвонила ему одним вечером и сказала, что родители забирают ее в Москву, а вылет завтра днём. Внучка показалась ему очень расстроеной. А спросив насчёт фигурного катания, ее голос вообще поплыл. — Родители сказали, что они нашли мне нового партнёра, в Москве. А услышав ее всхлип в конце, дедушка заверил её, что никуда она не переедет. И положил трубку. Николай приехал следующим утром, рано-рано, ни свет ни заря. Он не собирался отправлять Юлю в Москву. Ее только поставили в пару к Феде, они показывают хорошие результаты; ему сразу стало ясно, что это проделки Жени. Его не устраивало, что Федя — сын Ядугина. Он словно не мог отпустить прошлое, достойно принять поражение. Мужчина прекрасно знал характер своего сына, знал что в стрессовой ситуации он будет руководствоваться эмоциями, а не здравым смыслом. Но зачем привлекать в это Юлю? Он открывает дверь квартиры дубликатом ключа, вешает на крючок кепку-уточку. Все спят, конечно, время-то полшестого утра, едва рассветать начало. Он заваривает себе на кухне чай, открывает окно настежь, вдыхая свежий утренний воздух, и садится думать, как лучше поступить. Конечно, у него был примерный диалог с сыном, план, но повторить и добавить детали не помешало бы. Спустя минут двадцать из дальней части квартиры слышатся тихие шаги. Он не пугается, когда на пороге кухни появляется Настя, мама Юли. В отличие от нее, он не роняет чашку на пол, не визжит от испуга. Николай лишь спокойно вздыхает, слыша ещё один топот босых ног по полу коридора. Это был Женя. Он увидел папу, сидящего за столом, и ойкнул. После недолгого разговора, похожего на ссору, Евгений отдал Юлю своему отцу. Их мнения кардинально отличались. Николай не считал нужным отвозить внучку в Москву, чтобы её снова поставили к новому партнеру. А сын считал иначе. Евгений смотрел за тем, как отец ставил ближе к двери розовый юлин чемодан, как появляется Юля в коридоре, как они вместе одеваются, потому что на улице было прохладно. Молча. Дочка, только уходя, оборачивается через плечо, смотря на папу и маму. Глаза сонные до ужаса. Хлопок двери и оглушительная тишина, которую разбавляет только всхлип Насти, которая понимает что ещё не скоро увидится с дочерью. Юля слышала каждую обидную реплику отца в ее адрес, какая она толстая, что ей стоит делать чтобы похудеть, и что если она переедет к дедушке — ничего не выиграет, даже ссаный кубок России. Когда она смотрела на родителей думала лишь об одном — как она утрет им нос, когда на ее шею повесят золотую медаль с крупных соревнований. Чудом удалось найти квартиру поблизости от катка. Хозяйкой оказалась бывшая одноклассница Николая, которая с радостью сдала ему недвижимость. Дедушка переехал в нее вместе с Юлей, не планируя завершать ее фигурнокатательную карьеру, как пророчил его сын. А Юля всё-таки сходила в гости к Ядугиным, точнее к Феде. Она сделала ту самую «дурацкую» прическу, руки сами ее сделали. Юля запомнила его комплимент. А он улыбнулся, когда увидел её снова с двумя косичками. У Феди хорошие родители. Папа очень вежливый, а мама улыбчивая. Никаких грозных Ядугиных из папиных рассказов она в них не увидела. Юля с Федей ели фрукты у него в комнате, разговаривали о своих кумирах в фигурном катании, музыке, о любимой еде, цветах. Так она узнала, что ему нравится фиолетовый. А ещё бежевый. Ей тоже нравился бежевый цвет. А ещё зеленый. С ним было комфортно. Юля даже забыла, какой стресс испытывала на неделе. Когда тарелка с яблоками и абрикосами опустела, Федя предложил поиграть в игру на компьютере: — Ты играла в Аутласт? Тут дополнение вышло. — У меня нет возможности играть в игры на компе, только учеба, — Юля чувствовала себя ботанкой, когда рассказывала о таком. Ей всегда ставили условие, либо тренировки, либо учеба. О развлечениях ей было некогда думать. — Поиграем? — Давай. Надеюсь это не страшилка. Федя усмехнулся. Компьютер включился быстро. — Садись в кресло. Пальцы левой руки на WASD, правой держи мышку. — Спасибо. Ему нравилась эта игра, её сюжет, атмосфера психбольницы. Федя был уверен, что Юле тоже понравится. Пусть и немного соврал насчёт страшилки. Он рядом и если что поиграет за неё, а она будет смотреть. Конечно же, она испугалась самого первого скримера — висящий труп упал, когда главный герой открыл дверь. — Я здесь, все хорошо, — Федя накрыл ее правую руку на мышке своей. Юля сразу же одернула руку. — Давай ты играть будешь? — она сильно испугалась. — Я так и знала, что это будет страшная игра. — Извини. Садись рядом. Я буду предупреждать тебя о таких моментах. Конечно же она села с ним. На языке оставался вкус абрикосы, съеденной совсем недавно, а сердце билось часто-часто. Юля не понимала почему. То ли из-за испуга, то ли из-за того, что Федя рядом и постоянно поворачивается и смотрит виноватым взглядом на неё, интересуется все ли в порядке после того скримера, который был минут десять назад. Не в порядке. Она уже никогда не будет в порядке. Сердце до сих пор колотилось как бешеное. Наверное, именно тогда Юля поняла, что влюбилась в Федю.***
Март 2017 года.
Евгений поднимался на второй этаж хрущёвки, где жила его дочь. Они не виделись почти четыре месяца. И, конечно же, он соскучился по своей дочери. Именно поэтому взял билет на самолёт в самый последний момент. Поездом ехать восемь часов, а самолётом лететь всего два часа, есть же разница? Ему не понравилось, что Юля забыла ему позвонить. Ни ему, ни своему дедушке, ни собственной матери. Будто забыла. Отец хотел серьезно поговорить об этом и ещё насчёт проигрыша на Чемпионате Мира. Евгения разозлило это падение. Федя упал прямо на Юлю! Впервые за все эти года, что они вместе катались! Плюсков был раздасован и обрадован одновременно. Ещё в далёком две тысячи четырнадцатом, когда Рябова только поставили в пару к Плисецкой, они с женой договорились — хоть один его прокол, падение, ошибка на соревнованиях и Юле ставят нового партнёра. Они думали, что это случится быстро, на первых этапах Гран-При. Ага, щас же. Ждать пришлось целых три года. Кто же знал, что дочь Плюскова будет в паре с сыном Ядугина? Что Насте, что Евгению не хотелось видеть их перспективную дочь с таким плохим спортсменом. А когда они узнали, что они встречаются… Евгений ещё больше возненавидел этого паренька. Плюскову было искренне непонятно, почему дедушка Юли так защищает Федора и их с Юлей отношения. Мужчина закупился в магазине продуктами, потому что знал, что у Юли в холодильнике всегда пусто, и лежат только яблоки в ящиках на дне. Обычно она ходила в какую-нибудь кафешку вместе с этим Федей, при одном упоминании которого у Плюскова шел пар из ушей от злости. Плюсков не хотел. Ну вот вообще не хотел чтобы его единственная дочь занималась спортом с этим Ядугиным младшим. Его, конечно, радовало, что Юля улыбалась, находясь рядом с Фёдором, но мужчину взбесило его падение на Чемпионате Мира. И он хочет с ней серьезно поговорить насчёт перехода к другому партнёру и возможно тренеру. Ключ ловко провернулся в замочной скважине, и дверь с тихим скрипом отъехала в сторону лестничной клетки. Мужчина включает свет в коридоре, сразу заметив на коврике мужские ботинки. Евгений кривится, ставит пакеты чуть поодаль, закрывает дверь. — Значит она не одна… — шепчет сам себе он, пока медленно проходит дальше, разувшись и сняв куртку. Квартира у Юли была маленькой, без евроремонта, но находилась в непосредственной близости от катка. Вот и на облезлой, по мнению отца, кухне, был накрыт ужин: тарелки с макаронами и бутылка вина. Евгений присаживается на стул, едва сдерживая клокотавшую в груди злость. Бутылка Сассикайи. Ту, которую он найти не мог ещё с осени. Плюсков берет бутылку в руки и делает несколько больших глотков. Стекло громко приземляется на стол. Капля вина стекает по его губам, мужчина совсем неаккуратно вытирает ее тыльной стороной ладони. Ему нетрудно сложить дважды два, к чему был этот ужин, Фёдора ботинки в коридоре на ночь глядя. Нет. Этого не должно было произойти. Он решительно встаёт и направляется в спальню дочери, с намерением четвертовать ебаного Ядугина, посмевшего затащить его дочь в постель. Дверь в комнату тихо отворяется и Евгений в свете уличного фонаря видит, как Федор обнимает Юлю со спины, уткнувшись лицом в ее голое плечо. Юля лежит и пускает на свою подушку слюни. Отец находит на стене выключатель, пытается справиться со злостью. Свет озаряет комнату. Первым глаза приоткрывает Фёдор, явно не понимая отчего же такой яркий свет ночью. Юля тоже открывает глаза, сразу же смотря на отца со страхом в глазах. Федор натягивает повыше одеяло на Юлю, а сам с недовольством смотрит на Евгения. — У вас есть пять минут, чтобы одеться и придумать себе оправдание. Плюсков закрывает за собой дверь, не церемонясь с громкостью. «Теперь ее трудно будет переубедить его бросить, надо было раньше.» За дверью слышится мышиная возня, которая длится недолго, минуты две. Плюсков все это время ходит туда-сюда возле двери, продумывает свою речь, а по итогу вообще уходит в коридор. Дверь открывается, первым выходит Фёдор, а за ним, прячась за его спиной Юля. Он держит ее за руку, крепко сжимая пальцы друг друга. Евгений неприятно хмыкнул. В первую очередь ему хотелось поговорить с ним, высказать ему всё, а потом уже перейти к Юле, надавить, сделать хоть что-то, чтобы она почувствовала вину. — И вам доброе утро, Евгений, — первым начинает Федя. Плюскову приходиться немного задрать голову вверх, чтобы смотреть ему в глаза — Федя был выше на пол головы. — Какой же ты мудак, Фёдор. Не ожидал я от тебя такого. Ты в курсе, что она несовершеннолетняя? — мужчина решил не тянуть кота за хвост и спросил напрямую. — В курсе, — этот поганый Федя насмешливо вздёрнул брови вверх, улыбнулся, пропустив мимо ушей мат. — А вы в курсе, что нельзя в пол третьего утра, — он посмотрел на настенные часы, — врываться в квартиру и пугать нас этим? — А кто запрещает? — наезжает Евгений. Он собирается сказать, что законом не запрещено, но следующие слова Рябова заставляют забыть об этих мыслях. — Я, — твердо и грубо отрезал Фёдор. Отец не видел, что Юля улыбнулась за спиной Рябова. — А ты кто здесь такой, а? — Прикладывая максимальные усилия, чтобы не врезать пацаненку говорит Плюсков. Нет, он его определённо бесит. Плюскову дико хочется набить ему слащавое личико и он это сделает. — Я? — переспрашивает Федя, тыкнув себе в грудь указательным пальцем. — Да, ты! — кричит Евгений. — Житель этой квартиры, — Рябов обводит рукой коридор. — А что? — Ты? Житель? — Плюсков расхохотался. — Представьте себе. — Федя, не смеши меня! — Евгений Николаевич, мне кажется, что стоит серьезно поговорить, без смеха и прочего, — Федя говорил медленно, голос его совсем не дрожал и был тверд, как напряжение в воздухе, которое воцарилось после его слов. Юле показалось, что обстановка очень сильно накалилась. — Разве вы не за этим пришли? За серьезным разговором? — О чем поговорить? — фыркает Евгений, высоко подняв брови. — О том что ты хреновый партнёр и тебя пора заменить на нового? — Нет, не об этом, — Федя улыбается, а Юля чуть выходит из-за его спины. — О том, что вам нужно прекратить совать нос в наши с Юлей отношения, и в частности ее жизнь. Я думаю, что вы достаточно взрослый человек, чтобы всё понять без скандалов и разбирательств, как вы умеете. Мы хотим жить вместе и… — Мне все равно, — перебивает Евгений. — Я не разрешаю. — Я не спрашиваю разрешения, я держу вас, Евгений Николаевич, в курсе. Мы с Юлей живём вместе. Всё, точка. Примите это уже наконец. Плюскову дико не нравится такой расклад дел. Он молчит секунд пять, продумывая свой ответ до мелочей. — Юля, напомни, сколько тебе лет, — отец произносит это с таким холодным голосом, что Плисецкая невольно вздрагивает и, не отпуская ладонь своего парня, произносит: — Шестнадцать. — Шестнадцать… Федор, а зачем ты к ней полез в таком случае, если ей «шешнадцать»? Я могу написать заявление на тебя за растление несовершеннолетней. — Пап! — Юля резко вскочила между ним и Федей. — Вообще-то, после шестнадцати можно по желанию, если ты не знал, ну… Юля стала нервничать, Евгений понял куда надо давить. Если у него получится написать заявление то Федя будет сидеть долго и нудно, а самое главное далеко. — Евгений Николаевич, мне кажется вам стоит уйти, — Феде это уже все порядком надоело. Он устал от юлиного отца за те минуты, что он здесь находится. Хотелось просто лечь обратно в постель, прижаться к прохладному плечу Плисецкой и уснуть. — Если я уйду, то первым делом пойду в полицейский участок, где напишу на тебя заявление. — Хватит ваших пустых угроз, Евгений Николаевич! — Федя чуть повышает на него голос, полностью совладая с собой и своими нервами. — Увидишь потом, пустые они или нет, — буквально выплёвывает Евгений. — А ещё, Юля, тебе поставят нового партнёра, мы с мамой уже договорились. Яков тоже в курсе. — Пап, в смысле? — Юля смотрит на него широко раскрытыми глазами. У нее ещё были живы все воспоминания о маминых нервах во время олимпийских игр, как она злилась, что дочери поставили в партнёры Рябова. Ей не хотелось это вновь проживать. — Тебе поставят нового партнёра. — Евгений чуть приседает и упирается руками в свои колени. — И скорее это произойдет по той причине, что старого посадят, — он язвительно улыбается, кинув мимолётный взгляд на Федю. Юля смотрит на лицо отца, неприятно кривится. Хотелось врезать отцу, но нельзя. Она выше этого. Плисецкой тяжело совладать с собой и она указывает рукой на входную дверь: — Уйди из моей квартиры или я вызову полицию. Евгений опешил. Он думал, что если Юля молчит, значит она на его стороне, но нет. — Уйду. Без проблем, Юль. Не думал уж, что ради милований с ним, ты выгонишь меня, отца, из своей квартиры. Так поступают только девушки с низкой социальной ответственностью, заруби себе на… Договорить ему не дал Федя, который взял Евгения за воротник и прижал к стенке, не взирая на Юлю, которая испуганно охнула. Плюсков перешёл все границы, и если он думает, что терпение у Феди бесконечное, то он глубоко ошибается. За Юлю он в прямом смысле готов порвать, даже её отца. — Ещё раз назовёте Юлю шлюхой, — Федя рычит эти слова в лицо Евгению, крепко сжимая ладонями его кофту. Он так крепко приложил его об стенку, что у Плюскова в глазах потемнело, — даю слово, вам пиздец! — Федя рвано отпустил отца Юли, сразу взял девушку за руку, молча успокаивая. Плисецкая дрожала, как осиновый лист на осеннем ветру. Ей было страшно, она боялась, что отец кинется на Федю и завяжется драка. Она на нервах искусала губы в кровь, едва чувствуя ее вкус на языке. Евгений проморгался, медленно протер лицо ладонями. Затылок саднил, но уже меньше. Он взглянул на Юлю, которая прижималась к боку Феди, испуганно зажмурившись. Ему стало неприятно, что он пришел ночью и устроил этот сыр-бор. Но извинится он бы не смог. Язык не поворачивался — Уйди, — шепчет Юля, в оглушительной тишине квартиры. Евгений нерешительно дёргается в сторону двери, случайно взглянув на хмурого Фёдора, который, как показалось Плюскову в тот момент, действительно мог начать драку. Он мигом оделся, и, кинув сухое «ухожу», быстро вышел из квартиры Юли, забыв свои ключи в дверях. Тишина, почти оглушающая, длится долго, кажется с минуту. Вдруг слышится всхлип Юли, которая тут же уткнулась лицом в торс Феди. Рябов порывисто обнял её, прижал к себе ещё ближе. Она заплакала по многим причинам, одной не сыскать. То ли из-за того, что явился папа посреди ночи и закатил скандал, то ли из-за того что Федя пообещал за нее заступиться, если отец ещё раз назовет ее девушкой лёгкого поведения. — Все в порядке, слышишь, Юль? — Всё в порядке, — вторит она, не в силах успокоить слезы, которые намочили все щеки. — Так, — Федя ведет ее на кухню. Тут-то ее точно будет проще успокоить: со стаканом воды и салфетками от слез… Плисецкая аккуратно поставила пустой стакан на столешницу, рвано втянула в себя воздух, кажется, начав успокаиваться. Федя устало смотрел на неё с едва различимой улыбкой на губах, присев перед ней на корточки. Он держал ее холодные руки в своих теплых ладонях. — Я перенервничала. Мне стало так страшно, боже мой… — Он ушел, все в порядке. — А если он напишет заявление? — Я найму хорошего адвоката. Ты не должна переживать об этом, слышишь? — Почему не должна? — Потому что он не напишет ничего. Юля замолчала, посмотрев в сторону. Она смотрела на кухонный гарнитур на вымытую посуду в сушилке для нее. Ей казалось, что это все сон, что если ее ущипнут — она проснётся. Это кошмар. Федя прав. Ее отец не сможет даже переступить порог полицейского участка. — Он манипулятор, ты же знаешь. — Я знаю. — Тебе лучше? — Немного. — У тебя тут кровь, — шепчет Федя. Юля поворачивает голову к нему, чувствуя, что его теплая подушечка большого пальца бережно вытирает ее нижнюю губу от крови. Плисецкая смущается. Она замечает, что вся его шея покрыта ее засосами, а возле выреза домашней футболки виднеются царапины. Юля покраснела, боясь представить что у нее творится на шее. — Пойдем спать? — Пойдём, — тихо отвечает она. В постели Юля теснее прижимается к боку Феди положив голову на его плечо. Он переплетает их ноги под одеялом, целует ее щеку. И хотя он не говорил это вслух, Плисецкая чувствовала, что он тоже переживал и переживает до сих пор. Волнуется. Она приподнимается на локте, легонько поглаживает рукой его щеку, до тех пор пока Федя не поймал ее руку своей и не остановил, прижав к своей щеке. Они смотрят в глаза друг другу. Юля переживает. От одной только мысли, что его могут посадить из-за выкидонов ее отца, защемило сердце. Чего-чего, но потерять Федю ей совсем не хотелось. Юля даже представить не может, как пережила бы это, и пережила бы вообще. Она целует его, со всей нежностью. Он отвечает ей тем же, любовно целуя её поврежденную губу. Одна его рука обхватывает ее талию, прижимая ещё ближе к себе. Ей приятны его прикосновения, но она заканчивает поцелуй также быстро как его и начала. Хочется спать. — Спокойной ночи, Федь. — Спокойной, Юль.