Don't tell me

«Он смотрел на имена, вышитые справа от обугленного отверстия, оставшегося от Андромеды. Двойная линия золотого шитья соединяла Нарциссу Блэк с Люциусом Малфоем, а другая линия, вертикальная и одиночная, шла от их имён к имени Драко. — Ты в родстве с Малфоями! — Все чистокровные семьи в родстве между собой, — сказал Сириус. — Если ты готов разрешить сыну или дочери брак только с кем-то таким же чистокровным, выбор очень ограничен. Нас, таких, почти и не осталось на свете».

      Круглые очки с тёмными стёклами вошли в моду на пике послевоенной депрессии конца девяностых. Искалеченное руками Пожирателей общество распалось тогда на отрекшихся от зрения безумцев и мене удачливых видящих. Чтобы просто смотреть на этот порабощающий абсурд требовалось удивительное мужество; чтобы встать с ним лицом к лицу — приходилось обманывать зрение. Ломография, мода на декаданс, артефакты с тел умерщвлённых грязнокровок, полки с запрещенными книгами в перемешку с дорогим алкоголем — вот лишь малый список «дыр на обоях», проделанных младшим поколением в попытке унять своё чудовищное разочарование от реальности. Позднее круглая оправа ассоциировались с прокатившейся по стране волной самоубийств и, как любой эпатажный вскрик, стремительно лишились популярности, впрочем, до сих пор находились такие, что не могли примириться с миром без пары глухих стёкл — Дафна Гринграсс носила их постоянно.       Дафна появилась на свет в семье доктора Уилбера Гринграсса и его супруги Дарлин, модистки. А ровно через два года родилась Астория. «Ну та, которая светленькая; не замужем», — представляли Дафну в разговорах. — «Говорят, с отцом они не в ладах». Те же просветители могли поведать (не без осуждения), что после войны она жила в Америке, но «Ежедневный Пророк» как-то опроверг эти слухи, выпустив заметку о новой главе министерского архива, Дафне Гринграсс, «стажировавшейся в Париже», и интересующимся остались лишь бездоказательные домыслы.       Второго мая девятого, по новому стилю, года маги отмечали победу Пожирателей. Холмистая лужайка перед особняком Корбана Яксли полнилась волшебниками в дорогих мантиях. Вечерело. Меняя партнёров и наступая на всё удлиняющиеся тени, ведьмы и колдуны смешивались в хороводе светских вздохов о погоде... Все притворялись, и Дафна, дебютантка этой Церемонии, притворялась тоже. Разглядывая собравшихся сквозь круглые очки, она следила за их жестами, как опытный игрок пытающийся скомпрометировать шулера, подмечала яд, скопившийся за улыбками, и по привычке сочиняла «маркеры», для простоты связывая имена магов с названиями выбранных аперитивов.       Это тянулось нескончаемо долго. Надрывная мелодия заколдованных скрипок словно управляла временем. Ветер стих. День застрял в живой изгороди. Лучами заходящего солнца он держался за ветки, не желая кончаться до тех пор, пока молчаливые слуги в красных ливреях, а за ними и дорогие гости, по двое, по трое не начали покидать лужайку. Задержавшись на пороге особняка, сухопарый джентльмен в сопровождении Ромильды Вейн обернулся и взглядом приказал Дафне подчиниться негласным правилам Церемонии. Но Гринграсс словно в землю вросла. Наконец, оставшись перед домом одна, она закурила. Нервы-нервы-нервы… Вторящий щелчку зажигалки щелчок трансгрессии Дафна услышать не могла, скорее почувствовала. А затем увидела — в сгущающихся сумерках шёл Драко Малфой. Маг выглядел как удав, прошедший все круги ада магловской микроволновки.       — Я не имею к этому никакого отношения. И это не Стюарт, — прямо объявила Дафна, каблуком давя окурок. — Он, конечно, не великий стратег, но так феерично не подставился бы. Начальник транспортной службы, сжигающий конкурентов в каминах? А когда, третьего дня, твой чай вместо молока разбавили Напитком Живой Смерти, подозрения пали на секретаря? Или на корову?       — Здорово, что ты переживаешь за Акерли больше, чем за сестру. Астория же совсем не рисковала быть кремированной заживо. Просто погрелась бы. Феерично.       Драко скривился в ухмылке, а Дафне пришлось заткнуть рот новой сигаретой, чтобы не наговорить лишнего.       С минуту слизеринцы молча глядели в лица друг друга. Малфой, казалось, видел за дымом некий прилипший со школы образ, а Дафна смотрела поверх солнечных очков. Сухие, спутанные волосы. Залысины на висках. Щетина. Глаза — нарывы. Складки на дряблой шее, как следы от неудачных попыток удавиться и (о, Мерлин!) седина налётом пыли на платине. А ведь они ровесники. Обоим ещё и тридцати нет.       — Ты их считаешь? — Дафна выдохнула в сторону. — Покушения. Я уже спрашивала, но Ася о многом умалчивает.       — Потому что это касается только нашей семьи. >>>       Стул справа от кресла Лорда — яблоко раздора — заняв своё место, Драко затравленно оглядел присутствующих. По устоявшейся традиции хозяином праздника был Министр, но на прошлом собрании Корбана отодвинули в конец стола, словно с глаз долой, и даже в своём доме теперь он был вынужден смириться с этим унизительным положением. Итак, все Пожиратели уместились за длинным столом, оказавшись в центре так называемого Ближнего круга — обступившей их толпы магов, по отдельности мнивших себя влиятельными. Читатель «Ежедневного Пророка» легко угадал бы каждого.       Стюарт Акерли — высокий денди в первом ряду с безупречными, вьющимися до плеч волосами — всегда пах вином, но сегодня благоухал как-то через чур. Игнорируя косые взгляды снобствующих знакомых, дальних родственников и коллег (Ближний круг был тесен), Дафна протиснулась вперёд и встала рядом.       — Он получит что хочет и успокоится, — шепнула она в ответ на надломленное «Ну как прошло?».       Акерли шумно сглотнул и уткнулся носом в смоченный чем-то платочек. Чтобы не молчать, Дафна сказала:       — Я не собираюсь оставаться здесь до утра.       — Куда ты денешься, душа моя, — гнусаво промычал Стюарт. — Всё по настроению «Барыни».       — Которой нет.       — Ты поймёшь, что Он близко, когда ноги начнут подкашиваться и душу скуёт от пронизывающего холода.       — Целая дюжина дементоров, — тихо вздохнула замученная ожиданием Ромильда.       — Лестрейндж из-за них совсем чокнулась, — согласился её сухопарый спутник.       А мрачный начальник департамента по контролю за незаконным использованием заклинаний Дэвис высказался вовсе без утайки:       — А по-моему, всех за этим столом следует госпитализировать и принудительно лечить.       Забини, сидевший через один стул от Драко, аж заёрзал от возмущения. Ему пришлось выразительно покашлять, чтобы заткнуть разоткровенничавшихся коллег и призвать их к осторожности. Будто круглые очки с тёмными стёклами на носах всех шестерых вовсе никого тут не компрометировали.       В молчании минуты тянулись ещё неохотнее, чем под скрипку. От скуки Дафна крутила в пальцах инкрустированный яшмой портсигар. Ей хотелось на воздух. Грузные факелы, развешанные по стенам, словно бы сожрали весь кислород. А если кому-то приспичит посетить уборную? Что дурного случится, если она отойдёт на пару минут?       Дафна попятилась, но, повинуясь знаку Акерли, Дэвис крепко схватил её за плечи, а затем главные двери обеденной залы распахнулись и дыхание перехватило, как на морозе.       Босой. Очень худой. Сложенный из длинных серых линии.       Круг расступился, давая Дафне пристальнее рассмотреть того, кого колдовство одарило нечеловеческим черепом на змеиной шее. Говорят, после смерти последнего крестража Лорд так опасался за свою жизнь, что не выпускал палочку — это казалось правдой. Взгляды пожирателей разбрелись по углам. Никто не осмеливался, только встрепенувшаяся, как филин на жёрдочке, Лестрейндж заглядывала в красные глаза своего Повелителя с сексуальным вожделением — Азкабан забрал её молодость, в сражении при Хогвартсе Белла потеряла слух. Однако разум ведьмы истлел много раньше. И впрямь безумная.       — Хорошее начало. Тихая ночь. Все приглашённые в с-сборе, — перебирая шипящие в абсолютной тишине, Тёмный Лорд обошёл стол и меланхолично опустился в кресло. — Старые соратники. Верные слуги, — его красные глаза останавливались на каждом. — Приятно видеть в наших рядах новые, сильные лица. Впрочем, о них позже. По традиции дадим слово достопочтенному Министру. Корбан стар, как ископаемый ящер, и рискует не дожить до конца Церемонии.       Огонь факелов дрогнул, скривившись от подхалимажных смешков. Тогда Корбан Яксли встал и без бумажки затянул длинную речь. Он дал бы сто очков вперёд профессору Бинсу, который даже умерев и став призраком, не бросил своих скучных лекций. К концу монолога Долохов откровенно зевал. Лестрейндж ковыряла ногтем лакированную столешницу. А Лорд будто бы задремал, спрятав красное свечение глаз под змеиными веками.       Заслужив пару жидких оваций, Корбан раскланялся. Сел. Потом вскочил, сообразив, что ещё не получил разрешения, и все обратились к Лорду.       — Сейчас подадут закуски, а затем перейдем к деловой части, — шептал на ухо Дафне Стюарт. — Узнаем о назначениях, увольнениях, административных решениях. Слышал, он задумал ввести парселтанг в Хогвартсе. Но преподавателя нет, никто кроме него толком эту змеиную песнь и не понимает.       Из вновь распахнувшихся дверей выплыли лакеи с подносами. Дохнуло полуночной свежестью. Дафна вспомнила о планах на портсигар, пока она боролась с желанием по-тихому исчезнуть, один из слуг запнулся об угол ковра и уронил поднос с таким оглушительным грохотом, что даже Белла услышала. Долохов гаркнул, приказав неуклюжей свинье сожрать весь этот мусор. Встав на четвереньки, перепуганный до смерти юноша, не старше Акерли, склонился над разбитым графином и захрустел. Тёмный Лорд медленно начал заваливаться на бок.       И наступило гробовое молчание.       Беззвучно шевеля губами, в панике морща лицо, Лестрейндж тянула вверх стекавшую по спинке кресла фигуру. Её сухие руки — единственное, что мешало Лорду упасть, но долго удерживать его она не могла. Все вдруг уставились на Драко. А Драко умоляюще смотрел на Дафну.       Он был таким беззащитным в тот миг! Таким беспомощным! Вырвавшись из ослабевшей хватки Дэвиса, Дафна прошла во главу стола, чуть отстранила несопротивляющуюся от шока Беллу и вдавила два пальца в шею Волан-де-Морта. Ни отвращения. Ни страха. Позже, рассуждая об этой выходке, Дафна винила в своей отрешенности круживших на лужайке дементоров — лакомых до чужих эмоций существ. Серая кожа на ощупь была как подсохший на морозе пудинг; бездыханный, бескровный пудинг.       — Мёртв.       — Дитя, ты уверена? — первым пришёл в себя Яксли. Пожилой Министр смотрел на Дафну с такой детской надеждой. Он ещё не понял, что если всё так, то и он мёртв тоже.       Убрав руку, Дафна кивнула. В этот момент руки опустились и у Лестрейндж — её заклинило на выдохе, защемило, переломило в области хребта. Тело Тёмного Лорда, лишившись опоры, опрокинуло кресло и с глухим стуком рухнуло в плоскость пола. Невдалеке, в луже собственной крови, остывал так и не сумевший доесть малую горсть осколков лакей. Перед лицом последнего врага — Смерти — они были равны. Жадное пламя отражалось в битом хрустале, но ярче всего свет отражался от жадных до власти глаз Пожирателей. Террариум заворочался.       — Моё почтение, министр, Ваш убийственно скучный монолог войдет в историю, — голосом оттесняя от себя напряжение, сказала Дафна. Один за другим маги вставали из-за стола, обнажали палочки или трансгрессировали. — Переживаю, что посмертно.