* * *
Пару дней Алексей не делал абсолютно ничего. Вставал с будильником, который уже не мог расколдовать, делал себе немудрёный завтрак собственными руками и читал «Горгону», которая неизменно появлялась под его дверью. А потом ходил гулять по Москве, совершенно не представляя, чем себя занять. В первый же день этого безделья пришло письмо, что официально его отправили на пенсию, и Алексей почувствовал себя стариком. Так он и сказал пришедшему в гости Мише. — Словно мне под сотню лет! — бушевал он — тихо, чтобы не услышали соседи. Понятливый Миша запечатывал палочкой комнату, и Алексей мысленно благодарил его за это. Впрочем, приступы гнева проходили так же быстро, как и начинались. Забегала и Лара, но всегда совсем ненадолго. Им было неловко рядом друг с другом: Алексей смотрел на неё, цветущую, талантливую и думал лишь о том, что уже с неделю не брился. Кажется, ей было всё равно, но честно говоря, лучше бы не. А потом пришёл совсем неожиданный гость. Алексей открывал дверь, не спрашивая, с равнодушием человека, которому уже на себя наплевать. Но всё равно он едва не поперхнулся чаем, увидев, кто стоит перед ним. — Здравствуйте, Алексей Глебович, — сказал Чижевский. Он был не в излюбленном кричаще-красном пальто, а в чёрном, попроще. Наверное, не хотел выделяться. Алексей смотрел на него и на это пальто, и гнев поднимался в груди девятым валом. — Позлорадствовать пришёл? — Ну зачем так сразу. Может быть, я поговорить захотел. По-человечески. — Поговорить, — повторил Алексей. — Да. Впустите? Алексей сделал неопределённый жест рукой, который означал что-то вроде «да делай что хочешь», и ушёл вглубь квартиры. Он скорее ощущал, чем слышал: Чижевский тихо снимал пальто и разувался — не колдуя для себя свет. Алексею было смешно такое лицемерие. В зале они сели в кресла друг напротив друга, и Алексей поставил на стол свой стакан с чаем. Чижевский, быстро осмотревшись, явно сделал про себя какие-то выводы. Впрочем, всё и так было понятно: запылённое новостное зеркало и поникшая тирлич-трава в горшке на подоконнике говорили сами за себя. Не произнося ни слова, Чижевский встал, погладил растение. Розовые цветки напитались магией и воспряли, потянулись вверх, к руке — ластясь, словно кошка. Чижевский снова сел. — Пойми меня, — сказал он, внезапно переходя на «ты», — это было неизбежно. Тебя пришлось устранить. Не то чтобы я этого хотел в действительности... Во рту появилась горечь. Да он издевается. — Мне от этого должно стать легче? — холодно осведомился Алексей. — И на брудершафт мы, кажется, не пили. — ...У тебя иное отношение к немагам, не как у этих идиотов. Их было бы не жаль. Они недостойны магии. — А с каких это пор ты начал решать, кто достоин, а кто — нет? — Предлагаешь на самотёк пустить, пока до новой войны не дойдёт? Тут все терпеть не могут немагов — тайно ли, открыто ли… Это ещё в школах начинается, если не раньше, поверь. Да и обществу нашему давно нужен был переворот — некое качественное изменение, которое… — Чижевский остановился и махнул рукой. — Ладно, я не для того к тебе пришёл. — Ты пришёл, чтобы совесть свою успокоить. — Извиниться — вот для чего. — Чижевский пропустил его реплику мимо ушей. — Только и исключительно перед тобой. Я уважаю хороших людей, их сейчас не хватает в нашем циничном мире... просто ты мне мешал. Без единого слова Алексей взял стакан с чаем и швырнул его в стену над головой Чижевского. Тот даже не поспешил поставить щит, лишь провёл рукой по затылку, стряхивая с волос капли, снял с плеча осколок. — Ничего, — сказал он спокойно. — Я понимаю. Он поднялся и вышел из комнаты — но не в прихожую, а направился дальше по коридору, к кухне, судя по звуку его шагов. Алексей не мог встать, все члены словно судорогой свело от палящей, распирающей его ненависти. Ему казалось — стоит встать, и он убьёт Чижевского, по-немаговски, просто размозжит ему череп чем-нибудь тяжёлым. Волшебника так не убить, и он прекрасно это знал. Чем-то погремев на кухне, Чижевский вернулся, кивнул в дверях и наконец-то прошёл в прихожую. Вскоре хлопнула входная дверь, и квартира опять погрузилась в вязкую густую тишину. На негнущихся ногах Алексей дошёл до кухни и внимательно оглядел её. В середине стола стоял стакан, наполненный горячим чаем.* * *
Алексею хотелось вцепиться Мише в плечи, чтобы он говорил быстрее. А ещё — обнять. После визита Чижевского нервы были совсем ни к чёрту. Они стояли в одном из переулков Арбата, полном волшебных магазинчиков, не видимых глазу обычного человека. Чтобы войти, нужно было подмигнуть фонарному столбу с большим символом ведомства под лампой, и Алексей впервые в жизни подумал — хорошо хоть не колдовать. Он и так ощущал себя человеком без руки. В который раз за эти дни он посочувствовал Семёну, Мишиному брату. — Миш, что там с поисками кристалла? А доказательства? Ничего не нашлось? — Извини. — Тот коротко взглянул поверх очков, поджав губы. — Плохо всё, Чижевский, похоже, пронюхал, что мы под него копаем, и нас нагрузили работой, всех. Особенно меня с Ларой, и даже Сёму я толком не вижу. Какой там с его памятью работать, о чём речь!.. Миша неторопливо снял и начал протирать очки. Он делал так, когда нервничал. — Самуилыч верит ему безоговорочно, — зашептал Алексей. — Нужно подорвать его веру. Нужно… что-то. Например... — Так вы будете заходить, уважаемые? — спросила дверь магазина. Ручка в виде котла приветливо дёрнулась туда-сюда. — Извините, — кратко сказал Миша, оттаскивая за предплечье в сторону, и дверь разочарованно вздохнула. Алексей потерял нить и поднял взгляд на серое осеннее небо, как будто оно помогло бы ему вспомнить. Над головой дёргались гирлянды в виде листьев — словно их и без того мало было под ногами. По пустынной улочке прошёл домовой с бутылкой медовухи. — Мне всё не даёт покоя, что он сам к тебе приходил, — задумчиво протянул Миша. — Мне тоже. Я уже штуковину немагическую купил — для записи разговора. Мало ли. — Да, это хорошо. — Этого недостаточно. Он немаг по происхождению, он может обнаружить. Миша что-то недовольно пробурчал себе под нос, что-то про «чёртовых умников неволшебных», а потом положил ладонь на плечо. — Поищи у немагов, — пробормотал Алексей. — Та ночь, когда Сергея убили… Документы должны были остаться с их стороны. Звонки, например. Семён, может, знает, как оно там у них устроено? — Сёма всю жизнь среди нас, и ты в курсе этого. — Прости, за соломинку цепляюсь. — Да чего там. — Миша посмотрел в сторону высотки с унынием, и Алексей вдруг ему позавидовал. — Лёш, мне возвращаться пора. Там работы непочатый край. — Иди. Спасибо тебе. — Не за что пока. Алексей не стал смотреть, как Миша уходит, и открыл дверь ближайшего магазина. Вышел он оттуда минут через пять и почему-то с талисманом от нечисти, которыми всю жизнь брезговал. Он решил, посмеиваясь про себя, что ему обязательно нужно повесить такой на входную дверь. Мало ли, вдруг отпугнёт… всяких умников неволшебных из Тайной канцелярии.* * *
Чижевский вернулся буквально через два дня. Бегло осмотрел Алексея, как осматривают больных, и сразу же, в обход зала, пошёл на кухню. Алексей флегматично наблюдал, как тот инспектирует шкафчики, ищет посуду. Быстрый взмах палочкой — и чайник весело забулькал кипятком, разбрасывая по немагической плитке водяные брызги. Чижевский продолжал колдовать, хмуро и в безмолвии, словно сам не понимал, зачем пришёл, и сердился на себя же, однако ничего поделать не мог. Отчего-то Алексею казалось, что его выводы были недалеки от правды. — Почему ты просто не можешь оставить меня в покое? — спросил он, незаметно включая подслушивающее устройство в кармане своих домашних штанов. — Считай за жест доброй воли. — Доброй? Это у тебя-то? Чижевский хмыкнул в ответ. Подчиняясь движениям его рук, сама собой начала вариться паста, соус готовился в отдельной сковородке, размешивая сам себя. — Если у меня нет магии, — начал Алексей раздражённо, — это не значит, что я инвалид. — Разумеется. Чижевский кивнул очень серьёзно, но глаза его засмеялись — впервые с того момента, как он вошёл. Это был какой-то оживший бред. Враг, укравший у Алексея магию, работу и привычную жизнь, хозяйничал теперь на кухне, словно у себя дома, готовил еду — и Алексей позволял этому происходить, потому что ничего не мог сделать. Если бы Чижевский хотя бы говорил… Но он молчал, и вхолостую крутилась плёнка — ну или на что сейчас немаги разговоры записывают. Если так продолжится, то у Алексея не будет ни единого доказательства преступлений этого мерзавца. — Где-нибудь ты наверняка просчитался, — говорил Алексей, пока Чижевский для удобства засучивал рукава. — И я выведу тебя на чистую воду. Он ждал хоть какой-нибудь реакции, но услышал лишь: — Как к кинзе относишься? Алексей мысленно чертыхнулся. — Ужасно отношусь. Рецепты твоей матери, что ли? — Нет. — Чижевский облокотился на подоконник — кастрюля и сковорода пока не требовали его участия. — Она не готовила. Не могла. Алексей не знал, что ответить на это, и вынул из магического холодильного шкафа овощи и сыр. Начав резать их вручную, он поймал краем глаза движение у окна — Чижевский дёрнулся, будто хотел помочь, но передумал. Приготовленную пасту Чижевский выложил на две тарелки, полил ароматным соусом. Алексей, сидя за столом и подперев подбородок рукой, наблюдал за этим представлением. Он ощущал себя актёром в какой-то модернистской пьесе без толкового сюжета, где не было даже режиссёра, и приходилось самим решать, как играть эту то ли драму, то ли комедию. Жизнь — хреновый драматург, если уж начистоту. — Ты думаешь, я приму еду из рук врага? — спросил Алексей. Его начало это всё откровенно забавлять. — Я при тебе готовил. И смотри-ка, — он придвинул к себе нарезку, — я ем, хотя не видел толком, что ты там делаешь. Может, подмешал мне яд? Мёртвую воду? Сыворотку правды? Чижевский захрустел огурцом, и Алексей нехотя взял вилку, мысленно ставя себе двойку по Противодействию чёрной магии. В которой, к слову, в школе всегда был отличником. Ели они в молчании, хоть Алексей и пытался порой вызвать Чижевского на разговор, подобный вчерашнему. Тот лишь отмалчивался или отшучивался, словно обо всём догадался, и на лице порой появлялась слабая улыбка — будто ему тоже смешно от этих игр в кошки-мышки. Бесплодные попытки так и не увенчались успехом, и Алексей откинулся на спинку стула — заболела голова. — Зачем ты пришёл? — спросил он напрямик. С этого вопроса надо было начинать. — Перевести чужие продукты. Помочь. Помаячить перед твоим носом, чтобы ты взбесился. Выбирай, что понравится. — Здесь нет правильного ответа, — сказал Алексей, внимательно следивший за его лицом. — Как хочешь. — Я хочу, чтобы ты ушёл. Чижевский неторопливо доел, положил вилку на край тарелки и отзеркалил позу Алексея, сложив руки на коленях. — Видимо, благодарности я не дождусь. Он поднялся со вздохом, стряхнул с плеча невидимую пылинку и ушёл в коридор. Его светлая рубашка выделялась пятном на фоне тёмных обоев, дополнительно затенённых пасмурной погодой за окном. Светлое было ему не к лицу. Закрывая входную дверь, Алексей поправил пальцем качнувшийся на гвоздике талисман — сухие травы, камень с подвешенным на нём заклинанием — слабеньким, просто чтобы было. По работе Алексей таких талисманов навидался сотнями. На них недоброжелатели любили подвешивать порчу. — Ну и что ж ты не помог? — укоризненно спросил Алексей и щёлкнул ногтем по сухому венику.* * *
Утром следующего дня Алексей таки сподобился убрать на дальнюю полку шкафа форменный жилет, сделал какую-никакую уборку, заталкивая подальше всё, что было связано с магией и ведомством. Палочка окончательно перекочевала в выложенную бархатом коробку, книги заклинаний, зелий и потрепанная инструкция по управлению ступой (как она здесь вообще оказалась? ступа-то казённая) отправились на антресоли. В ближайшее время всё это ему не пригодится. Оставил Алексей только две вещи: самосмешивающий котёл, которому было наплевать, кто его владелец, и склянку с сывороткой правды. Дорогущая была, импортная, аж из Англии, но пока ни разу не подводила. Поймать бы момент… В том, что Чижевский явится снова, Алексей не сомневался, но ждать у себя он вовсе не будет. Так близко к ведомству он ещё не оказывался с того дня, как его попросили с места. Высотка была родной, как дом, в ней Алексею был знаком едва ли не каждый камень. Поэтому стоило лишь поднять голову, чтобы понять, какое из окон находится в кабинете Миши. Вряд ли тому сразу же отдадут кабинет Алексея, бюрократические проволочки есть везде, в том числе и у магов. Вход для посетителей предсказуемо был открыт, как и всегда по средам с десяти до четырёх. Пересилив себя, Алексей прошёл через магическую завесу в виде немаговской рамки металлодетектора. Та неприятно запикала — немаг как есть, ничего не изменилось. — Вы ошиблись, вход в министерство с другой стороны, — заученно проговорил охранник, поворачиваясь. — А, это вы, Алексей Глебович… — Не пустишь? — прищурившись, спросил Алексей. Молодой парень смутился, почесал лоб под форменной фуражкой. — Ну что вы в самом деле. Это я так… Охранять надо ведь от… От... Он не договорил и посторонился, пропуская. Холл ведомства ничуть не изменился, и на Алексея теперь даже никто не смотрел — от чего стало заметно легче. Золотая потускневшая эмблема ведомства маячила прямо перед глазами, волшебники то и дело подходили к стене под ней, рассматривая указатель с кабинетами. — А глава магобразования на месте? — громко спросила женщина преклонного возраста, тыкая тростью в указатель. Трость вспыхивала красным, словно внутри была палочка, которой вовсе не нравилось такое пренебрежительное обхождение. — На месте, — ответил указатель ровным голосом. — Второй этаж, кабинет двадцать восемь. Женщина ушла к лифту, и Алексей вместе с ней. — Второй этаж, — сказала она громко. Лифт громыхнул, двери начали закрываться. — Последний этаж, — произнёс Алексей и поймал любопытный взгляд в свою сторону. Многие старики могли чувствовать исходящую от человека магию — это приходило с возрастом и не ко всем, но Алексею казалось, что от него так и несёт немажеством, уж больно пристально смотрела на него эта женщина в летах. Он поёжился. Хорошо, что вышла та почти сразу. Последний этаж был огорожен решёткой, и Алексей расправил плечи, уверенно шагнув к ней. Двуглавые орлы на решетке недовольно заворочались, повернули к Алексею обе головы. — Вы что, начальника Стражей не признали? — спросил он с укоризной. — То-то же! — похвалил, едва головы орлов отвернулись и встали в привычное положение герба России. «Пробел в защите, — подумал Алексей, спокойно проходя в открывшиеся ворота. — Вот это я недосмотрел…» Тут на него уже глядели во все глаза, ещё как глядели, порой останавливаясь. Алексей кивал, видя знакомые лица — вот пара стажёров, его собственных, а это Мишины, а вот хрыч из Канцелярии, лучше бы, чтобы не заметил… Дверь кабинета Миши была приоткрыта, и он быстро вошёл, переводя дух, оглядел аскетичную обстановку. Тут тоже было всё по-прежнему, даже фотографии родителей и Семёна стояли на том же месте стола. Правда, с этого ракурса фото не было видно, но уж Алексей-то знал. Приоткрылась внутренняя дверь, ведущая в общую комнату Стражей, и оттуда выглянула Лара. — Доброе утро, Алексей Глебович. А как вы прошли? То есть… Ох. — Не извиняйся, — вздохнул он. — С орлами на решётке потом поговорите, им явно нужна воспитательная беседа или хороший, подкреплённый магией пинок. А где Миша? И дверь почему открыта? Не по уставу это. — Я просто сама только что вошла — за документами. А он на совещании. — Лара вдруг замялась. — Но мне тоже надо с вами поговорить. Может быть, пройдёмся? Голос у неё несмотря на неуверенный вид был твёрдый, почти что жёсткий, и Алексей сходу согласился. Они спустились в холл и вышли наружу. Пахло дождём и холодом, и Алексей с наслаждением встал, дыша этой прохладой. В ведомстве теперь было как-то душно для него. — На Арбат? — предложила Лара, и он кивнул. Колдовать завесу для защиты от дождя она не стала — от такой мороси даже заклинание водооталкивающее не спрячет. Равнодушные к холодным мелким каплям, падающим с неба, они не спеша прогуливались по немагическому Арбату, странно тихому, хотя даже в этот ранний час он не был безлюдным. Кафе и магазинчики заманивали вывесками, немногочисленные уличные художники прикрылись зонтиками. Алексей поднял воротник пальто — ещё одной вещи из волшебного прошлого, с которой он не был готов так просто расстаться. Было уютно идти молча, и Лара не спешила заговаривать. Наверное, хотела оказаться подальше от ведомства, где даже стены могли разбалтывать секреты. Точнее, Алексей не знал этого с уверенностью, но слухи ходили. — Я всё думаю, — начала Лара, — правильно ли поступила, согласившись на быстрое повышение до Стража. Я ведь понимаю, почему Александр Николаевич это предложил. И вы понимаете. — Даже не сомнева… — начал он, но Лара перебила: — Чтобы меня заткнуть, — закончила она. — Я ведь теперь должна быть ему благодарна. — Он просто тебя не знает. Она улыбнулась, опустив взгляд. — Михаил Владимирович придумал кое-что, — сказала она, поднимая круг тишины возле них одним незаметным движением палочки. Алексей оценил и то, как быстро Лара вытащила палочку, и уверенное движение рук. Выросла девочка. — Что именно? — Семён вспомнил одну мелочь, очень важную. Оказывается, Александр Николаевич ему приказ прислал, вроде того, или записку. Там всё было: и что делать, и как от записки избавиться. — Хорошо. И? — И от записки-то он избавиться как раз не успел. Сегодня искать с Михаилом Владимировичем будут. Алексей встал столбом посреди тротуара. — Лара! — радостно воскликнул он и тут же смешался: — ...То есть спасибо тебе за новость. Я могу чем-то помочь? Уже задавая вопрос, он осознавал, что помочь сможет разве что морально. Лара качнула головой. — Пока нет, Алексей Глебович. Она улыбнулась — всё ещё немного робко, и Алексей невольно залюбовался. Правильное, красивое лицо, росчерк красной помады на губах — Лара была чудо как хороша, но не место ей рядом с ним, неудачником. Она распрощалась и собралась уходить, но Алексей схватил за рукав. — Присмотрись к Мише, — зашептал настойчиво. — Пожалуйста. Дрогнула тонкая линия губ. Лара вырвалась, посмотрела так, будто впервые видела, и Алексей тут же ощутил себя мерзавцем. — Прости меня, — сказал он с опозданием её удаляющейся спине.* * *
Шли дни, дело не двигалось с места, а Чижевский продолжал ходить в гости, что больше походило на принудительную инспекцию. Он знал, что его не ждут и мечтают прогнать. Знал и то, что Алексей не может этого сделать. Переслушивая записанные разговоры, Алексей понимал: ничего у него на Чижевского нет. Он не реагировал ни на провокации, ни на поддёвки и казался дружелюбным, хоть это дружелюбие и было насквозь пронизанным иронией. На записях именно Алексей звучал странно — недоброжелательный хозяин, прогоняющий такого вежливого гостя. Чижевский продолжал быть вещью в себе, но порой проскальзывало что-то в его речах, что немного приоткрывало завесу тайны над его личностью и прошлым. Мать оказалась тяжелобольной, и лишь при разговорах о ней у Чижевского появлялось что-то иное в интонациях — искреннее и усталое. Отец — неизвестно, но тоже немаг. Сам Чижевский, белая ворона в семье (а иначе и быть не могло), наверняка подвергался насмешкам и в лицее. Это Алексей понял, когда тот наотрез отказался говорить про школьные годы. Слово «лицей» было сказано с неохотой, и Чижевский так его больше и не повторил. Не то чтобы эти факты умалили ненависть Алексея. Говорят, все злодеи имеют сложное детство. Просто увлекательно было наблюдать, как враг, раз за разом приходящий поиздеваться под защитой крепких прутьев решётки, понемногу выдавал себя, всю свою жизнь и облегчал поиск слабых мест. Алексей кивал, пил чай и думал: вот ещё немного — и ты, Чижевский, засыплешься. Но пока тот безошибочно различал чай с сывороткой правды и без. Очередной стакан был немедленно вылит в раковину. Чижевский вернулся, навёл себе новый чай и улыбнулся без какой-либо тени укора на лице. Для него это было не более чем игрой. Алексей неизменно улыбался в ответ, продолжая подпиливать невидимую глазу решётку.* * *
Он проснулся рывком, по привычке стал нашаривать палочку рядом, и паника едва не накрыла с головой, когда на тумбочке оказался лишь немаговский будильник. Память возвращалась медленно, рывками — такого не случилось бы, будь Алексей всё ещё Стражем. Он ударил кулаком по тумбочке. Однако что-то ведь вырвало из сна, интуиция не подводила его, старого бойца, и вскоре Алексей нашёл источник своего пробуждения — зеркальце в ящике стола. Оно дрожало, подпрыгивая, словно кто-то пытался связаться. Не «кто-то» — Миша. Это был ненадёжный канал связи, поэтому зеркалами старались не связываться. Значит, что-то случилось. Алексей быстро раскрыл зеркальце, и лицо Миши появилось напротив — взволнованное, испуганное. Вокруг него было темно, лишь палочка освещала лицо, словно тот в кладовке сидел. — Лёша, — сказал он быстро, — кажется, наворотил я дел. — Что такое? — сипло спросил Алексей. — Чижевский. Нашли мы этот чёртов приказ Семёну. Руки Алексея крепче сжались на гладком металле оправы. Неужели?.. — Почему тогда зеркалом связываешься? — Сложно повысить голос, когда говоришь полушёпотом. — Ты бы ещё блюдечком с яблоком... — Времени нет. Я его обвинил, Лара тоже, но проблема вылезла. Миша зло поджал губы. — Почерк — его, но подписи нет, отпечатка магии — тоже. А по нашим законам… Алексей молчал. Слов было слишком много, они рвались наружу все разом так неистово, что дрогнули руки. А ведь надежда, казалось, уже замаячила впереди, слабая, но как же её не хватало все эти дни. Снова провал. — Он мог подложить приказ? — спросил он, не слыша себя, напряжённо размышляя. Миша снял очки, чтобы потереть глаза. — Не знаю, — ответил он уныло. — Я уже ничего не знаю. Он словно постоянно на шаг впереди, а мы, как дураки, плетёмся за ним и дышим в спину. — У меня тоже ничего нет толкового на него, — сказал Алексей безэмоционально. — Ты скажи: у вас с Ларой сейчас проблемы? — Пока непонятно. — Я кое с кем свяжусь. Уладим. Ты только держи меня на связи, Миша. Он слабо улыбнулся. — Куда я от тебя денусь. И отключился. Алексей невидяще смотрел на зеркальце, перед глазами ещё плясали световые точки, и он попытался проморгаться. А потом подошёл к окну. Была пока не ночь — полночь он таковой не считал. Раньше, когда ещё молодой был, в это время они всей толпой стажёров только начинали гулять: сначала магический Арбат и бар «Лысый леший», где поприличнее, потом улочки на тогдашней окраине города с сомнительными забегаловками. Совмещали приятное с полезным, выпивая какие-нибудь ядрёные смеси вроде Умопомрачительного зелья пополам с водкой, но при этом присматриваясь к тамошней публике. Никто не знал, что они стажёры, никто не воспринимал их всерьёз, даже они сами. Помнилось, что на Арбате тогда было люднее, но, наверное, это ложные воспоминания. В те годы ситуация с преследованием магов была ещё хуже, чем сейчас. Алексей задёрнул штору и лёг, оставив зеркальце на тумбочке. На всякий случай. На душе всё ещё было тревожно, и сон долго теперь не шёл, но всё-таки спустя время Алексей смог заснуть — только вот снилась ему та война в девяностых, с бандитами и перестрелками, со смертью почти всех его товарищей из тогдашних Стражей. Не было покоя ни наяву, ни во сне.* * *
Чижевский явился этим же утром — отвратительно бодрый, да ещё и полуулыбка его всё не желала сходить с лица. Злость Алексея удваивалась, когда он вспоминал, чему именно Чижевский так радуется. — Оставь в покое Мишу с Ларой, — сказал Алексей без обиняков, сев в своё кресло. Чижевский привычно опустился в кресло напротив. — Не порть им карьеры. — Что ж я сделаю, если они сами старательно себя закапывают? Обвинить тайного советника самого Верховного Чародея, ай-яй! Алексей незаметно сжал кулак, сдерживая себя. Ногти впились в кожу. — Будь человеком хоть раз в жизни, Саша! Улыбка сошла с лица Чижевского, он посерьёзнел. — Да ничего я им не сделаю, — сказал он уже совершенно нормальным голосом, без этой отвратительной иронии. Серьёзный Чижевский звучал устало. — Пожурят и ладно, но повышение Михаила до твоей должности может затянуться. — Главное, чтобы оно состоялось. — Попроси. Алексею показалось — он ослышался. — Что?.. — Попроси меня, чтобы их не трогали, обоих. Или тебе не важно, что с ними будет? — А я-то думал, с тобой можно разговаривать по-людски. Чижевский откинулся на спинку кресла. — Можно. Но я люблю получать бонусы, если есть такая возможность. Тебе несложно, мне приятно. Алексей помолчал. — Знаешь что, Саша, — сказал он спокойно, — тебя давно никто не бил. А пора. Чижевский заинтересовался, подался вперёд. — Что, прямо сейчас станешь? — Я попозже. Когда ты не будешь ждать. — Плохой из тебя переговорщик, Лёша. Алексей невесело улыбнулся и медленно вдохнул, досчитал до пяти. — Оставь Лару с Мишей в покое. Прошу тебя. Наши отношения ухудшить сложно, но всё-таки есть вероятность, так что уведи куда-нибудь в шутку, я не знаю… С шуточками ты умеешь. Чижевский внимательно его изучал и ответил не сразу. Алексей весь напрягся, но наконец тот сказал: — Хорошо. Ты попросил — я сделаю. Странные интонации прозвучали в этой фразе, но Алексей не мог понять… — Что, только мне готов делать такие одолжения? Лицо Чижевского перестало что-либо выражать, стало нечитаемым. — Возможно. — Это с какой такой радости? Чижевский ничего не сказал, но взгляд его стал тяжёлым, живым весом лёг на плечи, на всё тело и остановился на губах. Алексей понял, и, водяник его дери, он должен был понять раньше — когда только начались эти хождения. Шок он загнал подальше, в закоулки своего мозга — некогда сейчас шокироваться. Алексей наклонился вперёд, напрягаясь, и Чижевский конечно же заметил — улыбка снова тронула губы, но появилась в чертах ещё и эдакая снисходительная нежность, от которой неприятно вязло во рту. — Саша, — сказал Алексей предупредительно, — вот только попробуй. — Принимаю вызов. Алексея закрутило в вихре перьев, отбросило на диван. Чижевский взметнулся к высокому потолку в своём птичьем облике — и кинулся вниз, обращаясь обратно в человека. Прежде чем он успел отойти от превращения, Алексей без промедления ударил его в лицо. Получилось неожиданно жёстко — костяшки ожгло короткой болью, а Чижевский скривился, потирая челюсть. Это дало время Алексею собраться — и ударить снова. В этой короткой борьбе преимущество заочно было не на его стороне. Всё, что он мог — это использовать свои кулаки. Пусть Алексей и выбил палочку у Чижевского из рук, но плох тот маг, что не может колдовать без неё. Алексей оказался прижатым к стене, и Чижевский часто и зло дышал почти в его приоткрытый рот. Ближе к скуле у того готовился налиться синяк. — Что ж ты так, — сказал он. — Я стараюсь не драться со слабыми и детьми. Руки он держал крепко своей магией, не вырваться. — Мне всё-таки нужно какое-то подобие согласия, я же не совсем изверг, — продолжил он, и зрачки его расширились от скрытого желания. Лицо было слишком близко, хотелось отвернуться, но Алексей сдерживался и смотрел прямо ему в глаза. — Я-то начал думать, что ты по доброте душевной, а ты лишь продолжаешь преследовать свои интересы. Да ещё и гей. Ниже падать некуда, Саша. — Вот только не притворяйся гомофобом. — Всё про меня знаешь, а? Чижевский беззлобно усмехнулся. — Разумеется. Он резко подался вперёд и наполовину поцеловал, наполовину прикусил нижнюю губу. Алексей издал тихий недовольный возглас, дёрнулся, высвобождая руку, и схватил за горло. Они замерли, словно две противоборствующие армии перед битвой — выжидая, присматриваясь. Глаза у Чижевского были совсем шальные, голова склонена набок — он ждал возможности для второго поцелуя, ждал некоего призрачного разрешения от Алексея и будто не замечал сжимающуюся руку на своём горле, лишь ноздри его раздувались, и рот был приоткрыт. Алексей слегка ослабил хватку на пробу, но тут же понял — зря. Чижевский, похоже, воспринял это как разрешение, и его горячий рот оказался слишком близко, влажное дыхание смешало мысли в голове. Чижевский целовал, совершенно равнодушный к тому, что его не целуют в ответ, проталкивал язык меж сжатых губ. Окончательно озверев, Алексей боднул его в лоб головой, схватив за волосы на затылке. — Хватит, ну, — пробормотал Чижевский невнятно, змеёй выкручиваясь из хватки. Его волосы защекотали шею, зубы вдруг оказались на мочке уха. Всего один слабый укус — и Алексей дёрнулся, издавая какой-то жалобный полустон, за который сам же себя возненавидел. Ошарашенный, он пропустил момент, когда Чижевский поднял голову. — Вот видишь, — донеслось тихое. — Иди к чёрту, — прохрипел Алексей в ответ, понимая, что его больше ничего не держит — ни магия, ни руки. — Ко всем чертям иди. Бесполезные слова, в которых уже не было смысла — скала дала трещину. Совсем тонкую, но её оказалось достаточно. Чижевский снова склонился, и этот третий поцелуй оказался продолжительнее предыдущих.* * *
Выгнав Чижевского взашей, Алексей сел на кровать и тут же встал, делая круг по комнате. Он не мог найти себе места. Попытка отвлечься на готовку тоже не увенчалась успехом — у Алексея не получалось сосредоточиться, и в конце концов он бросил все миски и сковороду, дошёл до ванной и встал перед зеркалом, разглядывая засос на шее. Алексей уже давно вышел из того возраста, когда каждая новая связь вела за собой на коротком поводке рефлексию и продолжительные размышления о том, что из этого выйдет. Уже сейчас можно было сказать: не выйдет ничего. Хорошо хоть не довёл до секса, но в какой-то момент Алексей едва не поддался, и это было самым удручающим в сложившейся ситуации. Чижевский был поразительно искренен в своей внезапной страсти и очень настойчив; Алексей не мог даже толком воспротивиться ласкам, потому что рассматривал лицо, понимая: такого Чижевского он ещё не видел. Увлекательно, как наблюдать за разгоревшимся пожаром, который обращает в пепел всё, до чего дотронется, уничтожает то, что создавалось годами. Интересно, когда это началось. Может быть, даже стоит спросить — но не раньше, чем Алексей решит, что ему теперь делать. Губы ещё покалывало — Чижевский любил кусаться. Алексей хмыкнул, ополоснул лицо ледяной водой, чтобы хоть как-то прийти в себя, а после без лишних раздумий взял зеркальце: стоит договориться с Мишей о встрече. Кажется, появилась одна идейка.* * *
— На тебе лица нет, — сказал Миша, внимательно рассматривая его. — Что случилось-то? — Не выспался просто — за вас волновался. Кто бы спрашивал. Под глазами у Миши были синяки, заметные, даже если не присматриваться, да и вообще он весь как-то поник — хотя обычно именно он подбадривал Алексея, когда тот порой падал духом. Они хорошо дополняли друг друга, на работе и вне, и порой Алексей думал: даже если бы их не свела служба в ведомстве, свело бы что-нибудь другое. — Всё наладится, — сказал Алексей, пытаясь звучать бодро. — Чижевский не даст хода вашему делу. Миша обомлел. — С чего ты решил? — Хм, договорился с ним. Я надеюсь. — Ого. — Миша в задумчивости ускорил шаг. — Спасибо тебе, Лёш. Но меня… как бы так сказать… расстраивает, что я теперь ему должен. Алексей вздохнул и потёр лоб — в общем-то да, он понимал. Сойдя с главной улицы, они завернули к метро — Мише вздумалось прокатиться. «Люблю его, — говаривал он. — Медленно, но увлекательно. И станции красивые». — Это он нам должен, и не только нам, а ещё из-за него Сергей погиб, ты не забывай. И сколько могло бы погибнуть!.. Или лишиться магии, как я. — Я и не забываю. Он брату моему голову задурил, на секундочку. — Как вы там с Семёном, кстати? — Да ничего. — Миша всё пытался совладать с автоматом по выдаче карточек и остервенело тыкал в него пальцами. — Сёма до сих пор говорит, что в гробу нас всех видал, магов. — Он обернулся. — Лёш, помоги с этой штукой! Алексей поменялся с ним местами. — Передай ему, что я понимаю как никто. — Миша невесело хмыкнул. — А автомат завис просто, сейчас отойдёт. С ними бывает. — Техника не любит магов, в который раз замечаю. На станции Миша вертел головой, как иностранец, восхищённо присвистывая, долго разглядывал поезда и указатели, а декор — ещё дольше. Алексей не мешал — он-то уже успел наглядеться. В итоге Миша его таки утащил в поезд, и они встали в конце вагона, чтобы можно было продолжить разговор, не прибегая к магии. — Когда успел с Ларой поругаться? — тихо спросил Миша. — Это просто я кретин. — Алексей отвёл взгляд. — Можешь ей это передать — не думаю, что она захочет меня видеть. — Но Лара всё равно готова тебе помогать, — возразил Миша. — Она просто человек хороший. Редкость в наши времена. Они одновременно вздохнули, и синхронный этот вздох насмешил обоих. Ну да, совсем как деды — раньше-то и трава была зеленее, и маги сильнее, и волшебство волшебней. — Так что ты придумал? — спросил Миша — в этот раз громко, потому что поезд начал набирать скорость. — Обыскать его квартиру, — просто ответил Алексей. — Я смогу его отвлечь. Надолго, и притом он даже не заметит, что его заклинания взломали, я обещаю. Миша уставился на него, словно впервые видел. — Хорошо, опустим вопрос «как». Но почему ты думаешь, что в его доме что-то есть? — Потому что он никому не доверяет, кроме себя. Алексей долго присматривался к Чижевскому, прежде чем прийти к такому выводу, но чем дальше, тем больше он уверялся в этом. Друзей у Чижевского не было, с роднёй он, кажется, виделся редко и не слишком охотно, а личная жизнь… Теперь, похоже, его личной жизнью стал Алексей. — Ладно, — негромко ответил Миша, кусая губу — они уже подъезжали к следующей станции. — Ладно, я обсужу это с Ларой. — Спасибо. — Да не за что пока, — ответил он своей обычной фразой. Двери вагона открылись, выпуская одну толпу и впуская другую. Миша склонился, рассматривая через окно станцию Смоленскую, её арки и тяжёлые люстры. — Надо хоть изредка так ездить, — повернулся он к Алексею с просветлевшим лицом. — Разнообразие. — Я давно тебе говорю. Поезд снова набирал ход, и они перехватили поудобнее поручни, готовясь к такой непривычной тряске. Что ни говори, а портальные перемещения всё же удобнее, но Миша с таким неприкрытым восторгом разглядывал вагон, что Алексей не стал этого произносить вслух.* * *
К следующей встрече с Чижевским Алексей был готов, а Лара с Мишей — тем более. У одного хмыря заранее был куплен Стиратель магии, чтобы открыть портал и не оставить следов, и наверняка таким же нелегальным изобретением воспользовался сам Чижевский, чтобы стереть с приказа Семёну отпечаток своей магии. Было что-то особенно приятное в том, чтобы побить врага его же оружием. Алексей наблюдал, как Чижевский вешает пальто на вешалку, разувается, снимая начищенные туфли. В один из этих коротких моментов, когда тот опускал голову, Алексей подал по зеркальцу в кармане сигнал, приоткрыв его и громко кашлянув. Пора. — Ждал? — спросил Чижевский с искренним интересом, проходя в коридор. — Возможно. — Я дал тебе время подумать, — донеслось уже из зала. Алексей опёрся на косяк у двери, не спеша присоединиться. — И надеюсь, ты что-нибудь решил. Алексей поддел пальцем отстающую чешуйку краски. — Знаешь, — сказал, — тебе не идут светлые рубашки. — Могу снять. — Верю, что можешь. — Алексей таки сел в излюбленное кресло напротив. — Ты же всё можешь, Саша. Поддёвку в этой фразе не разглядел бы разве что слепой, но Чижевский не обиделся; кажется, у него уже давно развился своего рода иммунитет. Огрызаться, не в силах напасть по-настоящему — это удел побеждённых. Только вот тут Чижевский немного просчитался. — Ты только скажи, — Алексей закинул ногу на ногу не своим жестом, — до или после кристалла? — О чём ты? — Стал меня хотеть. Лицо хоть и было спокойным, но Алексей заметил, как нервно раздулись ноздри. Вот же, угадал. А ведь сначала считал, что со скуки… — Каково это — желать врага? — продолжил он. — Увлекательно? — Ты мне скажи. Короткое замечание неожиданно задело, неприятно царапнуло душу, как могла бы царапнуть правда, но Алексей не придал этому значения. Он смотрел на Чижевского, сидящего напротив в явном напряжённом ожидании. Смотрел и думал, что, пожалуй, не против снять с него жилет и эту рубашку. Да, разговора сегодня явно не получится. — Хочешь — так возьми, — сказал Алексей прямо, вставая из кресла и обходя стол. Он встал вплотную, и Чижевский, словно не веря глазам, положил ладонь на бедро. — Да неужели, — сказал тот хрипло. — Разрешил он мне. Чижевский мгновенно поднялся и толкнул к стене, торопливо огладил бока, обхватил ладонями ягодицы, сжимая. Алексей сдержал порыв стряхнуть с себя эти настойчивые руки, позволил потереться пахом и лизнуть шею. Возбуждение слабо накатывало, и он всё-таки удивлённо выдохнул, когда Чижевский вдруг опустился на колени, начиная расстёгивать ширинку. Прижавшись лопатками к стене, Алексей попытался отрешиться от ощущений. Тело само отвечало на ласки, а он мыслями был далеко — вместе с Мишей и Ларой, которые, должно быть, уже проникли в квартиру. Алексей старался думать о них, представлять, что они находят наконец-то улику, которую пришлось искать так долго, и чёрт побери, как же жарко, как же хорошо становилось от этой мысли! Он улыбнулся, выдыхая и подаваясь бёдрами вперёд. Даже если не выгорит, лицо стоящего на коленях Чижевского с закрытыми глазами и влажными губами он запомнит на всю жизнь. Это того стоило. Пальцы словно сами собой скользнули в мягкие волосы, гладя по затылку.* * *
В ночном ведомстве было тихо, никто не ходил по коридору, не ворчали лешие, пришедшие в очередной раз отвоёвывать от магов и немагов родные леса. Тихо было везде, кроме последнего этажа, где в одном из кабинетов — далеко не самом большом — всё ещё горел свет. — Миша, — спросил Алексей с удивлением, открыв дверь, — откуда ты вообще знаешь лезгинку? Тот ничего не ответил и лишь смеялся, и Лара тоже улыбалась, а потом вдруг скидывала свои туфли на низком каблуке и присоединялась к танцу. Её волосы выбивались из причёски, когда она пыталась повторить движения и хваталась за Мишу в приступе смеха. — Получилось! — воскликнула она. — Но что за заклинания этот пижон навесил — ты бы видел! Вдвоём еле сняли! Она как будто забыла свою обиду на Алексея, и от сердца отлегло. Он тоже заулыбался, боясь выпустить из рук такую ценную улику — чёртов кристалл в прозрачном ящике, тот самый, который его лишил магии. Как же Чижевский всё-таки сглупил, принеся его домой после обысков. Думал, что теперь-то он в безопасности. С плеч как будто гора свалилась — Лысая, со всем драконьим заповедником впридачу. Алексей с размаху поставил ящик на стол и разом обнял обоих — и Лару, и Мишу. В нос пахнуло горьковатым ароматом духов и свежестью Мишиного одеколона. — Ну что, Миш, научишь меня танцевать? — спросил Алексей задорно, расстёгивая верхнюю пуговицу на рубашке, и Лара мгновенно уменьшила мешающее им кресло, убрала заклинанием левитации из-под ног стопки неподписанных бумаг. Никогда ещё никто не танцевал лезгинку в кабинете начальника Ведомственной Стражи, но, как говорится, всё случается впервые.* * *
Перед встречей с Чижевским Алексей держал в памяти эту сцену на бесконечной перемотке — чтобы максимально подсластить себе горькую пилюлю последнего месяца. Теперь должно стать лучше. Не должно — станет. Чижевский назначил встречу на магическом Арбате; Алексей сразу понял, что это значит, и надел любимое тяжёлое пальто из старой формы Стражей — словно возвращался в строй. В отличие от остальных встреч, где Чижевский навязывал своё присутствие, эту Алексей ждал с нетерпением. Он очень хотел наконец-то узнать не из зеркала, как выглядит лицо у проигравшего. И Чижевский ему не отказал в этом удовольствии. — Поздравляю, — сказал он, едва пройдя сквозь барьер, словно хотел как можно быстрее избавиться от этого слова, скинуть его с языка. — Слухи, похоже, расходятся быстро? — Ты даже не представляешь насколько, Лёша. — Ну нет. — Алексей позволил себе улыбнуться. — Теперь представляю. Никогда ещё они не шли вместе вот так — по улице, совсем рядом. Это было новое и приятное ощущение, не имевшее ничего общего с радостью от свершившейся мести. — Хвалю, — произнёс Чижевский, как только они миновали первый магазинчик, где их сквозь стекло рассматривали умными глазами волшебные почтовые голуби. — Простое решение, хоть и грубое, но за незаконное проникновение вас не станут судить — всё внимание сосредоточат на мне. Алексей не стал отпираться. — А ты думал, я оставлю всё как есть? Думал, мне любовь глаза застила? Чижевский улыбнулся. — Нет. Но было приятно с тобой играть, хоть игра под конец и стала нечестной — трое против одного. — Я немаг, Саша, и притом благодаря тебе, так что не считаюсь. А Лара — вчерашний стажёр. — Хорошо, убедил. Рукавом Чижевский касался руки Алексея. Здесь, в магическом переулке, где каждый барабашка знал об их открытой вражде, это выглядело почти провокационно и кричало о странности происходящего не меньше, чем цвет пальто Чижевского в мире немагов. Алексея это нисколько не задевало. — Что ты будешь делать? — спросил Чижевский. — В смысле? Поясни, Саша. — Со мной. У тебя есть улика, ты можешь подать на меня в суд, что не вернёт тебе магию. А я могу вернуть. — Почему-то я не удивлён, — пробормотал Алексей, не имея сил на новую злость. Она потухла, едва успев вспыхнуть — как пламя на сыром дереве. — Но видишь ли, если тебя осудят, то обяжут вернуть мне магию, даже смогут срок за это скостить… ну, если я похлопотаю. Хочешь? — Мне свобода дорога, — пожал плечами Чижевский. — Я вообще за решётку не хочу. Потому и спрашиваю: что ты будешь со мной делать? У тебя все карты, я в твоих руках. Скажи же, это возбуждает. — Не то слово, — согласился Алексей, с трудом пряча невольную улыбку. На них смотрели с удивлением, огибая — они шагали по самому центру тротуара и, кажется, даже в ногу, но Алексей проверять это не собирался. Он невольно глянул на Чижевского: тот был привычно красив — холёный, аккуратно причёсанный. Чижевский щурился, глядя на солнце и, казалось, совсем не переживал за свою судьбу. — Что ты будешь со мной делать? — повторил он снова, и, наконец, тень тревоги скользнула по его лицу. Алексей хмыкнул, чтобы не отвечать сразу — на деле он и правда задумался и теперь молчал, весь в сомнениях. Замолчал и Саша. Их шаги по брусчатке, мерные, как тиканье часов, начинали обратный отсчёт.