Близость

Вскоре после полуночи пошел снег. Элайджа лежал на спине, наблюдая белый танец за окном. Крупные хлопья мягко ударялись о стекло и соскальзывали вниз, создавая объемное кружево на подоконнике. Ночь в горах, тихая, яркая, морозная, хранила множество тайн. Одна из них, самая важная, самая желанная, мирно спала на соседней подушке, ее голова покоилась на его ладони, длинные темные волосы рассыпались по плечам, ресницы подрагивали во сне, одна рука на его груди, словно утверждая свои права и с таким трудом завоеванное счастье. Элайджа слушал ровное дыхание Кэтрин, сон не шел к нему, оставляя один на один с непростыми мыслями и воспоминаниями в целый миллениум. Мистик Фолс. Наши дни. - Это наше время. Пожалуйста, Элайджа.. - Катерина.. Она ждала – его поцелуя и прощения, и он понимал, что, дав первое, не сможет отказать во втором. Поэтому он поцеловал ее, но не в губы, попрощался и ушел. Это был второй раз. Пятьсот лет назад, когда все начиналось, Элайджа решил для себя, что трижды испытает ее любовь к нему, что, если однажды она обманет, предаст его, он позволит себе поверить ей снова только в третий раз. Англия. Прошлое. Позднее именно себя он винил в неосмотрительности, в том, что не был достаточно осторожен и безразличен. Они с Катериной проводили вместе столько времени, что было практически невозможно не проникнуться друг к другу запретным чувством. Элайджа долго обманывал себя, что это чувство не взаимно, незаметно и недолговечно. Катерина была молода, но не глупа. Ей с самого начала стало понятно, что ее предназначают Никлаусу, но, когда первое восхищение прошло, она не нашла в этом человеке и сотой доли той глубины, обаяния, ума, доброты и понимания, которые дарил ей другой брат. Швейцария. Наши дни. История с лекарством подошла к логическому завершению, все карты были раскрыты, и Элайджа, отыграв свою партию в этой трагедии, уехал из страны, вернулся в Европу. Она нашла его. Элайджа так и не узнал, как ей удалось вычислить его, но Кэтрин это сделала и однажды просто появилась на другой стороне улицы. «Три», - мысленно произнес Элайджа, и впустил ее в свою жизнь, наконец-то, полностью, без условий. Возможно, безотчетно стремясь возродить или повторить прошлое, он увез Кэтрин в горы, снял небольшое шале. Зима, снегопады всегда были их союзниками, даря желанные часы уединения, скрывая ото всего остального мира. Англия. Прошлое. Они тонули на дне безлунной и беззвездной зимней ночи. Катерина дрожала, то ли от озноба – в лесной хижине было холодно, то ли от волнения – она отвыкла от близости с мужчиной; отец ее дочери был первым и единственным в ее жизни, воспоминания о нем, об их близости были туманными, слишком много времени прошло. Тепло ее тела, аромат волос и кожи, чарующий голос, сами движения пьянили, лишали воли. Она шептала, что любит и доверяет ему, трогательно смелая в своей очевидной неопытности, нежная, хрупкая. Если ее и пугала нечеловеческая сила, которую Элайджа допускал порой в мгновения самых ярких вспышек страсти, то она не показывала этого, с готовностью принимая его, вбирая в себя, открываясь навстречу, следовала за ним. Вместе они раз за разом проваливались в темноту, в пустоту, затянутые в водоворот ощущений, деля на двоих сбившееся дыхание и стоны. Часто по утрам, за завтраком, Элайджа чувствовал уколы вины, видя припухшие, ярко алые губы Катерины, но ночью не мог не целовать их, перемежая поцелуи легкими укусами. Швейцария. Наши дни. Кэтрин умела заставить его потерять контроль, даже будучи человеком, теперь же, вампир, равная, силой страсти она не уступала ему. Вся многовековая сдержанность и самообладание Элайджи становились пустым звуком в кольце ее объятий. Он так хорошо помнил ее тело, все его изгибы, родинки, крохотные несовершенства, шелк кожи, но для нее близость с ним была настолько же новой, насколько и желанной. Он боролся с искушением вернуть ей воспоминания о прошлом, говоря себе, что еще не время, и понимал, что и сам не знает, когда наступит подходящее время для того, чтобы открыть ей всю правду. Два часа на машине, крутой подъем на холм по заснеженной дороге – и они оказались в уютном зимнем коттедже, совсем одни, в тысячах миль от когда-то важных людей и проблем. Элайджа бросил ключи на стол, повернулся к Кэтрин, и они столкнулись в безумном объятии, всецело отдаваясь чувству, которое веками загоняли в самые глубины сознания. Англия. Прошлое. Их отношения продолжались немногим больше трех месяцев, когда Ребекка однажды, после ужина, поймала брата за рукав и посоветовала шепотом быть осторожнее. Элайджа остро осознал, насколько очевидными для окружающих могли быть их долгие совместные прогулки с Катериной, одновременные исчезновения, редкие недвусмысленные взгляды и улыбки за общим столом. Он ужаснулся своему открытию, но испугался не за себя: разоблачение грозило смертью его любимой. Тогда он еще не знал, что Клаус готовит ее к жертвоприношению, наивно полагая, что его брат, как и он сам, видит в Катерине только прекрасную женщину, и, так же, как он, очарован и пленен ею. Они снова встретились в тот вечер, и он вновь задыхался от ее нежности и терял контроль, уже зная, что ему предстоит сделать. - Катерина.. Катерина… - Люблю тебя… Изумительно мягкие теплые губы ласкали его шею и грудь, гибкие руки оплетали, лишали рассудка, напряженным усилием воли Элайджа заставил себя отстраниться, встряхнул ее за плечи, приводя в чувство, и посмотрел в глаза. - Катерина, ты забудешь все, что было между нами. Все эти три месяца мы просто гуляли в саду, ни разу не прикоснувшись друг к другу. Я никогда не целовал тебя, мы никогда не были в этой хижине. Ты не любишь меня. Я – всего лишь брат мужчины, которому ты предназначена. Ты забудешь все, что связывало и сближало нас. Пока я не скажу тебе: вспомни. Она ушла. Вернулась в дом его брата. Вот так. Теперь все верно. Все так, как должно быть. Все так, как хочет Клаус. Элайджа закрыл глаза и, прислушиваясь к отдаленному шуму реки, прижал руку к груди напротив сердца, пытаясь заставить его замолчать. Швейцария. Наши дни. Снег перестал. Бессонница утолила жажду воспоминаний, последние угольки образов и звуков тлели на дне сознания. Решение было принято. - Катерина. Проснись. - Ммм… - Проснись, родная, мне нужно сказать тебе, это очень важно. Он спустился ниже, отодвинул тяжелое одеяло, и принялся покрывать легкими поцелуями шелковистую смуглую кожу на ее животе, лаская и щекоча, подул в пупок, прикусил и снова поцеловал. Этот ритуал пробуждения ласками нравился обоим и грозил стать традицией. Кэтрин открыла глаза, сладко потянулась, поймала Элайджу за плечо, притянула к себе. - Так нечестно. Ты начал без меня. Она поцеловала его вслепую, угодив в твердый подбородок, оба рассмеялись. - Так что ты хотел мне сказать? Элайджа зажег лампу над кроватью, убедился, что глаза Кэтрин открыты, что сон более не туманит ее сознание, наклонился ближе и прошептал: - Вспомни.