***
Оставлять Гриндевальда у себя было довольно глупо. Но ещё глупее было позволить ему снова вернуться в человеческую форму. Вряд ли бы он смог управлять людьми в виде кота. Но что если оставить его в такой форме? Где он будет жить? С самим Альбусом? Да тогда мужчина точно будет ходить на уроки с исцарапанным лицом. Да ещё и Геллерт ему шею аккуратно, бережно, так чтобы волшебник долго умирал, прокусит. И сейчас, на уроке, пока дети самостоятельно изучали новый материал, Дамблдор думал только об этом. Ничто другое не занимало его мысли. Разве что… был вопрос. А что будет, когда почешешь Геллерта за ухом? Начнет ли он мурчать? Понравится ли ему это? Или он устроит кровавое побоище прямо на уроке. И да, кот никуда не ушел. Он остался сидеть рядом с профессором, на его столе. Только не как обычные коты, разваливаясь по всему столу, нет, он сидел ровно, в той же позе, что и на комоде. Только иногда его хвост двигался в стороны, открывая вид на лапы. И Альбусу было просто безумно интересно, а какие они были на ощупь. Все давно поняли, что вряд ли кот позволит себя просто так трогать, но от этого интерес никуда не делся. Подумав всего несколько секунд, профессор все же решил проверить, протянув руку к Геллерту. И так как он сидел спиной к владельцу этого кабинета, он вроде бы не должен был знать, что его пытаются коснуться, но кажется, у него глаза были даже на затылке. Потому что он практически сразу же понял, что чужая рука приближается. Сначала он просто повел головой, как бы намекая, что не стоит этого делать, но его не поняли. Когда пальцы практически коснулись белого ушка, Гриндевальд все же отреагировал. Слегка повернувшись, он встал на задние лапы, а передними стал активно бить мужчину по руке. И получался даже слегка смешной звук. Одно только радовало, когти он хотя бы не выпустил, иначе бы уже появились мелкие царапины на руке. И эти удары не приносили никакой боли Дамблдору, но зато он понял, что лучше всего не трогать этого злого и высокомерного кота. — Кажется, он Вас недолюбливает, профессор, — отвлеклась от своей работы одна из учениц. Она не отводила взгляд от Геллерта весь урок. Лишь иногда вспоминала, что все же нужно писать тест. Зато, сам кот на нее никак не реагировал. Ученики вообще думали, что он так внимательно следит за ними, потому что ищет, кто из них может списывать, но на самом деле Гриндевальд боролся со своими кошачьими инстинктами, которые требовали: «Напади на это перо!» — Иногда, мы сами не ведаем, кого любим, а кого ненавидим, — усмехнулся Дамблдор и кивнул девушке, намекая возвращаться к своей работе. Все же, у них не так уж и много времени осталось. Зато вот Геллерт отвлекся от своих странных инстинктов и посмотрел на волшебника. Он вообще не понял, что сейчас пытался сказать Альбус. Какая тут любовь может быть, когда они находятся по разные стороны? Возможно, многие бы девицы завизжали, услышав историю о двух возлюбленных, что не могут быть вместе из-за своих взглядов и сил, но сам Гриндевальд был больше реалистом. Он не верил во всю ерунду. Им с Дамблдором нельзя быть вместе. Только если в следующей жизни. И когда последний ученик вышел из аудитории, времени на размышление практически не осталось. Они снова были одни, Геллерт был прямо перед ним, а сам Альбус не знал, что говорить. Что вообще стоило говорить человеку, которого ты должен убить, предать. А предать ли? Ведь если он разрушит клятву, то будет ли это предательство? — Я ненавижу, когда меня касаются у всех на глазах. Не смей даже такое вытворять ещё раз, — становилось даже смешно, когда профессор осознал, что ему сейчас указывает обычный кот. Ну, или не совсем обычный. Но зато сейчас, Геллерт сменил гнев на милость. Плавными шагами, он спрыгнул на колени к собеседнику, а после, передними лапами уперся о грудь. — Я не останусь в долгу, Альбус. Ты же знаешь. — Мне ничего от тебя не нужно. Может быть, это и сработало бы, когда мы были молоды, но сейчас все совсем по-другому. Я не люблю тебя, я не желаю тебя, — хоть и Дамблдор говорил уверенно, но сам понимал, что врет же. Возможно, он не столько боялся, что Гриндевальд снова вернется к своим прежним делам, сколько снова увидеть его. До сих пор помнил, что может вытворять этот дьявол. И, кажется, кот тоже распознал ложь. Опустив руки на маленькое туловище, профессор улыбнулся. Все же, шерсть была довольно мягкой. Что и следовало ждать от кота. Вот бы и характер его был такой же, но нет же, это же темный маг, у которого в душе одни иголки. Но, несмотря на это, он сейчас покорно позволял себя гладить. Мысль о том, что ни с кем другим он бы так себя не вел, просто заставляла ликовать где-то внутри. — Стоит ли мне пробовать уговорить тебя остаться? Прожить жизнь, как простой волшебник. Без этих разрушений и убийств? — говорить об этом было просто глупо, но Альбус не мог не попытаться. У него была одна особенность, он хотел закончить войну без каких-либо жертв, надеясь решить все мирным путем. Он не хотел, чтобы умирали маглы, но и не хотел смерти Геллерта. Точнее, он даже знал, что не переживет кончины своего бывшего возлюбленного. Сердце будет разбросанно по частям, и его вряд ли потом можно будет собрать воедино. — Это глупо. Ты знаешь ответ. Я не откажусь от своих целей. Я не ты, — милость кота мгновенно пропала. Он не хотел даже слышать нечто подобное. И это он показывал своими действиями. Встав снова на четыре лапы, Гриндевальд развернулся на коленях и сел теперь спиной к Дамблдору. Был ещё один вариант, как вернуть себе прежний облик. Как уговорить Альбуса. Но даже мысль об этом причиняла огромную боль. Но выбирая между двух огней, что можно вообще выбрать? Свою цель или это? — Твой золотой мальчик украл, кажется, у меня кое-что. Кое-что… наше. — О чем ты? — попытался сделать удивленный вид мужчина. Но это глупо, кот видел его насквозь. Если с остальными и срабатывал метод «недосказанности», то с Геллертом было все иначе. Ему хватило только повернуть свою голову и посмотреть на собеседника, чтобы тот понял, что лучше говорить правду. И это было не из-за страха, а скорее, из-за того, что скрывать было глупо. — Я не отдам тебе клятву. И ты ее не найдешь, даже не пытайся. — Верни мне форму, и я ее разрушу, — эти слова заставили даже на несколько секунд замолчать Дамблдора. Конечно же, он знал о всей ценности для темного мага этой самой клятвы. Пока она существует, они не могут сразиться. И из-за этого, он может спокойно осуществлять свой план, совершенно не боясь, что однажды его остановит столь же талантливый волшебник, как и он. Да, он каждый раз признавал, что Альбус один из лучших волшебников, что он видел. А тот молчал. Он потер переносицу, совершенно не понимая, что ему ответить на такое предложение. Уже несколько дней было потрачено на то, чтобы узнать ответ на вопрос: «как разрушить клятву». И этого ответа он просто не мог найти. Конечно, профессор догадывался, что уничтожить ее может только Гриндевальд, но просто отказывался признавать нечто подобное. И почему же сейчас было так больно от этого? — Обещай, — хоть Дамблдор и верил словам Геллерта, но ему нужно было услышать это «обещаю». Пусть его собеседник и был убийцей, темным волшебником, которого боялись, но профессор знал одно, Гриндевальд врать ему не станет.***
— Почему все это должен смешивать я? — Хоть Альбус и был профессором, но сейчас он до ужаса чувствовал себя на месте ученика. А все из-за того, что он уже почти час стоит с разными снадобьями, котелком и варит какое-то странное зелье, которое отвратительно пахнет. Сколько бы Дамблдор не посветил лет поискам новых знаний, ни о чем подобном он не слышал. А эта наглая пушистая морда сидела рядом и лишь кивала на очередной ингредиент. — Потому что у меня лапки. Ими безумно неудобно пользоваться. Не понимаю я анимагов, — кот прошелся по столу и остановился практически у самого края, где и лежала та самая клятва. Альбус практически сразу же ее достал, совершенно не боясь, что Геллерт ее схватит и убежит. На своих четверых точно сбежать из замка не сможет. Да и куда? — Теперь добавь это. И смени уже ложку, ей же безумно неудобно мешать. Профессор себя просто проклинал за то, что позволял командовать собой. Хотя, где-то внутри было некое удовольствие от мысли, что он подчиняется Геллерту. Ведь раньше они именно таким и занимались. И это касалось не только осуществлений общего плана. Гриндевальд был первым мужчиной у Альбуса. Первым человеком, который показал ему какое существует удовольствие. И часто эти «уроки» затрагивали тему подчинения. Но как будто кто-то был против. — Знаешь, я искренне рад, что принес все нужное в свою спальню, даже не хочу думать, что было бы если бы кто-то увидел чем мы занимаемся. Точно бы подумали, что я схожу с ума, раз с котом зелье варю, — Дамблдор развернулся и пошел к небольшой тумбочке, где хранил специальные приспособления. Он даже не стал обращать внимание на то, чем сейчас занимался Геллерт. Ему казалось, что вряд ли он может натворить нечто ужасное. Но когда он искал в шкафу ложку, немного наклонившись, он даже не думал, что может произойти за столом, где стоял котелок. Никаких звуков, ничего не было. И Альбус списывал это на то, что коты достаточно тихо ходят, или вообще, именно этот кот сидит на одном месте и ждет, пока за него выполнят всю работу. Но неожиданное прикосновение к спине развеяло все эти мысли. И касались Дамблдора не лапки, а обычная человеческая рука. Первая мысль сразу же появилась «кто-то зашел». Но ведь профессор не слышал ни хлопка двери, ни шагов, так что же тогда произошло? Пришлось за секунду придумать оправдание всем действием, надеясь только на то, что в комнату зашел тот, кто верит всем словам Альбуса. Но вот когда он развернулся, к нему лицом стоял человек совсем не из школы. И вряд ли он будет верить Дамблдору беспрекословно. Как же Геллерт изменился с их последней встречи. Он уже был не тем юношей, у которого не было щетины, мелких морщин, слишком серьезного и даже усталого взгляда. Но об этом профессор даже думать не мог. И не из-за того, что был шокирован таким резким превращением мага из кота в человека, а из-за того, что он был абсолютно голым. Это было ожидаемо, ведь вряд ли у кота будет с собой одежда. — Ты… — все, что мог произнести Дамблдор. Он проклинал себя за то, что не мог сдержать себя и не опустить взгляд ниже. Пусть годы и прошли, но тело Геллерта все так же будоражило все внутри Альбуса. Он просто не мог передать словами, что сейчас творилось внутри. Видеть тело своего бывшего возлюбленного, который за долгие годы возмужал, было практически невыносимо. — Геллерт… — Ну, здравствуй, Альбус, — усмехнулся Гриндевальд. Он даже не собирался прикрываться, чтобы хоть как-то не смущать профессора. Он был как ребенок. Краснел от малейшего вида на обнаженное мужское тело. Хотя, был даже старше самого Геллерта. Но этот вид смущающегося, с покрасневшими щеками и слегка приоткрытыми губами Дамблдора заставлял темного мага, прикусить губу, чтобы отогнать возбуждение. К счастью, это он стоит голый, а не Альбус. — Не найдется хотя бы халата? Но Дамблдор настолько растерялся, что даже не знал, что ответить на этот вопрос. Он не ждал, что отвар подействует так быстро. Он же был не готов? Или как раз таки, его можно было уже применять? Ну почему, когда он встречает именно этого человека, в голове появляется столько вопросов? И от них же так просто не избавишься. Но что было хуже всего, так это желание, что появилось практически сразу же. И сейчас, в этой комнате, где был тусклый свет, пахло какими-то травами, а рядом стоял обнаженный мужчина, Альбус не мог сопротивляться себе, своим порочным чувствам. И он сам не понял, как прикоснулся к щеке Гриндевальда, слегка проводя по ней большим пальцем. Причем, настолько осторожно, будто бы боялся сделать что-то не так. Но его собеседник был не против касаний. Он даже слегка повернул голову, чтобы коснуться губами руки Дамблдора. От такого прикосновения профессор готов был уже дрожать. Как юный девственник. И такие мысли заставляли Геллерта только усмехаться, желая получить что-то большее. Желая прикоснуться своими губами не только к руке. Но ведь такое желание возникало не только у него. И они ни за что не признаются друг другу о них в слух, но в уме, они признавали свое поражение. Поражение, которое даже время изменить не может. Гриндевальд устал ждать, положив руку на талию, он притянул ближе к себе партнера, оказавшись с ним на расстоянии практически нескольких сантиметров. И он не собирался останавливаться только на этом. Положив свою руку на щеку, точно так же как несколько секунд Альбус, темный маг преодолел это небольшое расстояние. Все точно так же, как и много лет назад, если только исключить наличие ужаснейшей растительности на лице. Губы были такими же сухими, язык Геллерта осторожно касался их, как бы намекая на то, чтобы Дамблдор раскрыл рот и ответил ему. Но как будто сам профессор этого не желал. Ему даже казалось, что из них двоих самым порочным является именно он, а не обнаженный мужчина, что целует его. Сжав чужие плечи, Альбус все же решился ответить, пытаясь прижаться, как можно ближе. Сколько лет прошло, а эти поцелуи все ещё кружили голову, заставляя дрожать. А что уже говорить про нелепое смущение? Господи, Дамблдор был полноценным мужчиной, но краснел, как маленький мальчик, когда ощущал, как страстно и пылко целует его партнер. — Нет, стой, — Альбусу пришлось оторваться от чужих губ, пришлось отстраниться, лишь бы только его не заволокла вся эта паутина ещё глубже. Он прикусил нижнюю губу, почувствовав, как по ней стекает капелька крови. Кажется, Гриндевальд слишком увлекся, прокусив тонкий слой. Но в этом не было даже ничего страшного, наоборот, этот невыносимый профессор смотрелся ещё более желанным. — Я не жду от тебя такую благодарность, — пришлось даже выпрямить руки, упираясь ладонями в грудь Геллерта, чтобы попытаться хоть как-то его сдержать. Как будто это могло помочь. — Благодарность? — усмехнулся мужчина и схватил края жилетки. Одно резкое движение и пуговицы разлетелись в разные стороны, оставляя лишь висеть обычную, серую ткань. Одежда раздражала, хотелось уже увидеть абсолютно голого партнера. Коснуться губами его тела. — Мою благодарность мы уже обсудили. И я держу свое слово. Но ты хоть понимаешь, какую боль мне принесет твоя свобода от клятвы? Я просто хочу заглушить ее. Заглушить тобой, твоим телом, взяв тебя. Альбус твердил себе, что нельзя слушать эти слова, нельзя желать своего врага, но тело не слушалось. Да что там тело, сердце так бешено стучало, давая волю эмоциям, чувствам. И все эти слова о том, что он его больше не любит и никогда не пожелает, исчезли, просто испарились, оставляя после себя лишь одну голую похоть. Гриндевальд снова притянул к себе партнера, его не могли сейчас остановить эти нелепые сопротивления. От них и толку не было, ведь сам Альбус даже не старался. Если бы он действительно не хотел, то давно достал бы свою палочку. Но пока, ни одно заклинание Геллерта ещё не прошибло. Давая волю остальным действиям. И тот не мог упустить такой шанс, запуская пальцы в длинные, огненные волосы и слегка сжимая у самых корней. Такие действия вызывали у Дамблдора бурю эмоций, но что говорить вообще о прикосновениях, когда тебя касаются чужие губы? Гриндевальд целовался грубо, но в тоже время, настолько пылко. Казалось бы, что в таких поцелуях нельзя передать какие-то чувства любви, но он мог. Они оба понимали, что за этой грубостью таится та самая запретная любовь. И когда Геллерт уже ласкал губами шею партнера, тот не выдержал. Ему хотелось поскорее почувствовать полностью все тепло чужого тела. И он сам потянулся к пуговицам своей рубашки, желая их поскорее расстегнуть. Но руки просто не слушались, да и вряд ли можно было бы сделать хоть что-то, когда возбуждение только возрастает. Профессор понимал, что пока они находятся в таком положении, пока им управляет Гриндевальд, он не сможет с себя снять хотя бы одну вещь, что уж говорить обо всем полностью. Хотя, скорее всего, им двоим было бы приятнее, если бы сам Геллерт стянул ненужные тряпки, по пути оставляя на теле все новые и новые поцелуи, или даже укусы. Только от одних мыслей об этом, Дамблдор чувствовал, как возбуждение в паху только нарастает. Но нужно было собрать всю ту волю, что оставалась, чтобы оттолкнуть темного мага. И это у Альбуса получилось. Только вот он оттолкнул его совсем не в сторону, а на кровать, заставляя лечь на нее. К счастью, она была близка. И ведь Гриндевальд совсем не ожидал такого. Он даже растерялся на несколько секунд, почувствовал под собой мягкий матрас. И Дамблдора, что стоял рядом, весь такой растрепанный, губы опухли от поцелуев, рубашка расстегнута на верхние пуговицы, а сам он тяжело дышал. Такой вид возбуждал получше, чем шлюха в дорогом борделе. Альбус не оставил партнера без внимания. Он так же оказался на кровати, но если быть точнее, то на самом Геллерте, оседлав его бедра. Но это только больше заводило самих волшебников. Особенно, когда Дамблдор наклонился, из-за чего его длинные волосы спадали на саму кровать, и поцеловал мужчину. Из-за такой позы брюки профессора только сильнее обтянули его бедра, когда он выгибал спину. Конечно же, Гриндевальд практически сразу же сжал ягодицы, с не скрытым удовольствием отвечая на поцелуй. — Руки не распускай, — какой же хриплый был сейчас голос у самого Альбуса. Но он не обращал на это внимание, его голову занимали совершенно другие мысли. Например, он хотел поскорее раздеться. И именно этим он и был занят, снимая с себя сначала серую, ненужную ткань, а после и рубашку, открывая взор на свое практически обнаженное тело. — Ты мне не можешь приказывать, Альбус. Только я тебе, — и по комнате разнесся громкий, звонкий звук шлепка. Если бы сейчас у Геллерта было больше времени, то он точно бы отшлепал за такую дерзость партнера, но сначала хотелось получить его, а на остальное он уж время выделит, пусть и придется нарушить свой график. Однако, обо всем этом можно было забыть в ту же секунду, когда Дамблдор практически наглым образом двинул бедрами, тем самым, задевая возбужденный член. — Лучше снимай штаны, пока я их не сжег в эту же секунду. Гриндевальд всегда был спокойным, но рядом с этой рыжеволосой бестией просто невозможно было сохранять безразличный вид. Да и разве это возможно, когда партнер касается своими губами бледной шеи, проводя по ней языком, касаясь губами. И Геллерт позволял все это делать, позволял ласкать свое тело, не отпуская длинные, рыжие локоны из своей хватки. Но он знал, что в подходящую секунду, он снова будет полностью управлять Альбусом. — Ты груб, — с некой обидой произнес он, желая провести языком, оставить свой поцелуй не только на шее, но и ниже. Поэтому, он опустился, оставляя легкие, практически невесомые поцелуи. Сначала возле груди, с левой стороны, именно там, где билось сердце Гриндевальда. Хотелось убедиться, что оно есть. И ниже. Возле торса. И все это время, темный маг не отпускал партнера, держа его за волосы, как будто, на поводке. Но больше внимание этот «смущенный ребенок» хотел уделить более чувствительному месту. Поэтому, для большего удобства, он все же решил разместиться между чужих ног, специально выгибаясь в спине, чтобы только сильнее дразнить Геллерта. А ведь тот и не сопротивлялся, нежно поглаживая по голове Дамблдора, как бы намекая на то, что он совсем не против таких действий. Когда Альбус обхватил губами головку члена, его партнер практически никак не отреагировал, только слегка повел головой. Это было только легкое касание, пусть и приятное. Но вряд ли кто-то из них мог позволить остановиться на достигнутом. Они хотели большего, поэтому, Дамблдор стал глубже заглатывать член, причем, так медленно, будто бы дразнил и удивлялся тому, как Гриндевальд терпит такое. Но тот просто был не в состоянии отстранить сейчас от себя волшебника. Его завораживала картина, как Альбус скользит губами по вставшему члену, а иногда полностью отстраняется, чтобы провести языком по всему основанию. И в голове было: «Пусть дразнит. Пусть этот невинный мальчик, что так легко поддается своей похоти, обманывает себя». Ведь даже ему самому было известно, что хоть сейчас именно он ласкает Геллерта, управляет всем процессом именно Гриндевальд. Если тот захочет, то все эти игры Дамблдора прекратятся в миг. Дыхание темного волшебника только участилось, говоря о том, что Альбус все правильно делает, что удовольствие своим ртом он все же может доставить. Но он сглупил, когда решил дразнить Геллерта, который это практически не терпел. Полностью отстранившись, Дамблдор снова стал оставлять поцелуи на теле партнера, лишь слегка рукой водя по его члену. Вторую же руку профессора было просто не видно. На такую «наглость», Гриндевальд тихо рыкнул. Он все же ждал большего, но Альбус решил поиграть. И пока он играл, то сильно отвлекся, потеряв бдительность. Именно этим Геллерт и воспользовался. Он схватил за руку Альбуса, толкнув его на другую часть кровати. И тот даже ахнуть не успел, как оказался снова снизу, причем, в совсем неприличной позе. Такого поворота событий Дамблдор точно не ожидал. Он даже сначала хотел было возмутиться, но как будто кто-то мог ему этого позволить. Ведь мужчина стоял в такой подходящей позе. На четвереньках, в штанах, которые так сильно обтягивали бедра. Вообще, становилось непонятно, как все же Гриндевальд ещё их не стянул с партнера. Но и это он успеет сделать. — Я не закончил! — все же, всю ту иллюзию власти у Альбуса отобрали, как конфету у маленького ребенка. Он хотел было повернуть голову, чтобы взглянуть на своего мучителя, но и этого ему не позволили, сильно прижав одной рукой голову Дамблдора к кровати. Конечно же, было терпимо, но зато он понял, что и двинуться с места сейчас не сможет. Да и лучше не стоит лишний раз дергаться, когда Гриндевальд нависает сверху. — Зато я начну, — усмехнулся темный маг и специально сначала даже ласково провел ладонью по ягодицам, а затем с такой силой шлепнул, заставляя волшебника под собой тихо вскрикнуть и сильнее сжать подушку, что находилась рядом. Геллерту не было его жаль, ведь он понимал, что его партнер сам желает таких ощущений. Жаль было одно, то что лица Альбуса было не видно, его закрывали длинные волосы, что спадали на кровать, а поправлять их никто не собирался. Было просто не до них. — Кричи громче. Я хочу слышать. Одно резкое движение и с Дамблдора легко уже стянули штаны, которые были, к счастью, расстегнуты. От одной мысли о том, что он ласкал себя, пока ублажал ртом Гриндевальда, становилось безумно приятно. Но сейчас лучше было не отвлекаться, ведь пора бы перестать мучить сразу же двоих. Они оба уже практически, безумно желали почувствовать друг друга. Взяв палочку Альбуса, что лежала рядом с кроватью, Геллерт задумался. Конечно же, она не принадлежала ему, но скорее всего, позволит воспользоваться собой для одного простого заклинания. Оно сейчас было слишком необходимо, ведь было огромное сомнение в том, что где-нибудь под подушкой у Дамблдора находится флакончик со смазкой. Он хоть и был развратником, но не до умопомрачения. Одно легкое движение и Гриндевальд спокойно вздохнул. Его, конечно же, вряд ли слушались, но влагу на своих пальцах он почувствовал, а значит, не стоило дальше тянуть. Желание было слишком сильным, и из-за этого Геллерт не собирался осторожничать, но кажется, его друг был совсем не против такого поворота событий. Когда Альбус почувствовал, как в него входят сразу же два пальца, он тихо ахнул, с такой силой сжимая простынь под собой, что становилось дальше больно. Да, он был расслаблен, но из-за долгого отсутствия партнера, он был достаточно узким, что приносило Гриндевальду отдельное удовольствие. Но разве он станет жалеть Дамблдора, осторожно входя в него? О нет, он практически сразу же стал растягивать его более резко и быстро. И для Альбуса это было не настолько ужасно по сравнению с мыслью, что сейчас он не может даже коснуться Геллерта. Тот ему не просто запрещал, он не давал даже двигаться, ведь рука с затылка никуда не делась. Темный маг просто не желал ее убирать, ведь иначе его партнер снова попытается отвлечь его, хотя, Дамблдору самому практически до безумия хотелось почувствовать в себе Геллерта. И не просто пальцы, а что-то большее. Когда Альбус стал тихо постанывать, а после и слегка вилять бедрами, Гриндевальд понял, что тот стал привыкать к слегка необычным ощущением. И только тогда он убрал свою руку, поправляя мешающиеся волосы, что до этого закрывали лицо Дамблдора. И лучше бы он этого не делал. В тот момент, когда он увидел искусанные губы, жалостливый взгляд, который говорил уже Геллерту, что его партнер уже не может терпеть, он понял, что пора прекращать с растяжкой. Все же, оставалось надеяться, что он не порвет мужчину под собой. — Я хочу касаться тебя, — прошептал Альбус, давая понять, что такая поза его совершенно не устраивает. Именно поэтому ненадолго Гриндевальд отстранился, убирая и свои пальцы. От этого даже становилось слегка неприятно самому Дамблдору. Чувствовать то, как что-то внутри растягивает тебя, эти длинные пальцы, а после терять это ощущение… От такого и с ума можно было сойти. Хотя, ему казалось, что он сошел с ума в тот момент, когда повстречался с этим дьяволом. — И только попробуй после этого сказать, что я тебя не слушаю, — фыркнул Геллерт, переворачивая достаточно резко своего партнера к себе лицом. И тот не стал чего ждать, отвечать на такие едкие слова и даже не дал больше и слова сказать Гриндевальду. А все потому что снова прижался к нему, заключая в очередной поцелуй. Пусть Альбус и не мог целоваться настолько грубо, как делал это темный маг, но от этого поцелуи не становились менее желанными. Касаться бледной кожи, оставлять на спине мелкие красные полосы, возможность просто целовать этого мужчину, обо всем этом Дамблдор перестал мечтать слишком давно. Он был готов похоронить свою страсть вместе с той любовью, что таилась в нем все эти годы, но стоило снова Геллерту появиться, как весь мир менялся. Но сейчас сил об этом думать просто не было. Особенно, когда Альбус почувствовал, как Гриндевальд входит в него. Сквозь поцелуй вряд ли можно было услышать тот стон, то ли боли, то ли какого-то удовольствия, ведь мужчины все ещё целовали друг друга, не желая отстраняться. Хотя, самого Дамблдора слегка отвлекали неприятные ощущения. Но он, словно, самого себя не понимал. Казалось, что это было больно, что его просто разрывало изнутри, и что он хочет все прекратить, но в тоже время, он чувствовал, что Геллерт в нем и от одной мысли об этом становилось приятно. Гриндевальд никогда не был ласков со своими партнерами. Им не нужно было это. Одна лишь мысль Альбуса о том, что он проводят время с темным волшебником, приводила его в восторг. Но тут было не так. Дамблдор… да, Геллерт был с ним жесток, но в какие-то моменты все же проявлял нежность и ласку. Даже сейчас, когда ему безумно хотелось вбиваться в это дрожащее тело, не заботясь о благополучии партнера, он этого не делал. А только ждал, когда сам Альбус даст согласие. И их поцелуи продолжались, ведь только они могли отвлечь профессора от неприятных чувств. Но он знал на что шел, когда позволил Гриндевальду взять себя, именно поэтому он сам попытался сделать первое, но неудачное движение. Ведь Геллерт так крепко держал его за бедра, не давая даже шелохнуться. Ох… как же этот эгоист любил контролировать все. Даже в постели, он всегда управлял, не давая возможности другим даже дернуться. — Прошу, давай же… я хочу запомнить эту ночь, когда ты снова стал моим, а я твоим, — такие слова могли сильно разозлить Гриндевальда, но Альбус ничего не боялся. Он знал, что тот не станет выплескивать сейчас своей гнев. И эта ухмылка на его лице только подтверждала все суждения. — Ты даже…- но договорить Дамблдор не смог из-за грубого толчка. Он ненадолго забылся и был не готов даже. Из-за этого он и стон не смог сдержать. — Да когда ж ты замолчишь. Я хочу слышать твои стоны, а не пустые разговоры, Альбус. Все это лишнее, ты можешь только стонать и кричать мое имя, пусть все здесь знают, кому ты принадлежишь, — хоть такие слова и могли возмутить, но профессор ничего не смог сделать. Он чувствовал в себе мужчину и то, как тот начинает двигаться. И чувства, которые Альбус стал испытывать, нельзя было просто передать. Все его упорство, наглость, жажда захватить сам процесс просто пропали, оставляя лишь ощущение. И это была не боль, а наслаждение, возможно, даже и неприятное. Гриндевальд действовал грубо, не желая пощадить своего партнера, но тому это было и не нужно. Своими действиями он сам просил продолжать. И это были не те действия, когда он закидывал ноги на бедра партнера, а те, когда он целовал шею Геллерта, оставляя на ней еле заметные следы. Но все поцелуи плохо получались, так как сильные и резкие движения Гриндевальда просто не позволяли Альбусу полностью насладиться своими ласками, которые он дарит партнеру. Но когда Геллерт слегка приподнялся, опираясь своей рукой о постель, слегка меняя позу, Дамблдору это не понравилось. Он попытался и сам приподняться, но ему не дали, прижимая рукой к кровати. Эта рука находилась на уровне груди. И постепенно она поднималась выше, к волосам, которые так любил темный волшебник. И в то время, когда он потянул локоны, что-то изменилось в самом Альбусе. Он почувствовал нечто внутри, как будто по телу начало распространяться то самое удовольствие, которое он успел забыть. И от таких ощущений он даже не смог сдержать громкий стон, откидывая голову назад. Гриндевальд практически сразу же понял в чем дело, именно поэтому он стал двигаться все в том же направлении. И черт, от одного вида на такого Дамблдора, что практически не может свободно вздохнуть из-за нахлынувшего удовольствия, все внутри замирало. Растрепанные волосы, обнаженное тело, открытая шея. Все это будило те чувства, которые давно ушли. И от понимания, что это на одну, может на две ночи, становилось тошно. Хотелось оставить свой след на Альбусе, чтобы потом он каждый день вспомнил, кому принадлежал в эту ночь. И Геллерт не собирался себя хоть как-то сдерживать от такой глупой, но соблазнительной мысли. Наклонившись, он сначала провел языком по шее, чувствуя, как чужие пальцы касаются его волос, а после.. настолько сильно впился зубами в кожу, вызывая вскрик. Гриндевальд сразу же почувствовал чужую кровь. И это только сильнее заводило его. И ведь Альбус даже не остановил его. Да, он сильнее сжал волосы партнера, но не осмелился прервать его. Тем более, когда тот отстранился от шеи, чтобы поцеловать. Кровавый поцелуй был ужасен на вкус, но никто не желал его прекращать. Наоборот, Дамблдор слегка коснулся своим языком чужих губ, чувствуя свою же кровь. И Альбус знал, что скоро начнет явно краснеть от одних воспоминаний об этом, ведь насколько это было пошло и развратно.Но сейчас, когда удовольствие только возрастает, а сам он готов кончить, не прикасаясь к своему телу, все было неважно. Когда Гриндевальд отстранился, то посмотрел в голубые глаза Дамблдора. Тот не горел особым желанием прерывать поцелуй, но чувствовал, как внутри все горит. И силы были на исходе. Все, что Альбус смог сделать, это прижаться как можно ближе к партнеру, чтобы тот чувствовал, как он дрожит и кончает от ласк принесенных этим мужчиной. И Геллерт не просто чувствовал, он понимал, ведь его разрывали похожие ощущение. Два громких стона наполнили комнату, где, кроме двух обнаженных мужчин, никого не было. И сейчас им никто и не был нужен. Они принадлежали только друг другу. Особенно, когда оргазм их достиг почти в одно и тоже время. — Я и забыл, какого это, наслаждаться твоим телом, — прошептал Геллерт, падая рядом с Альбусом, который и двух слов не мог связать. Конечно, после он отойдет, начнет ругать Гриндевальда, пока тот будет искать хоть какую-то одежду. Говорить, что у него ноет шея. Но сейчас все это было неважно, пока крепкая рука сжимала его руку. А сам он тянулся за почти невесомым поцелуем. И Дамблдор так и не узнал, кто отправил ему такой странный подарок, но он был благодарен ему. Именно за эту прекрасную ночь, что больше напоминала сражение. Что же о Гриндевальде…да, он тоже был благодарен, настолько, что даже убил того человека не в страшных муках. И не из-за ночи с Альбусом, а из-за чертовых кошачьих инстинктов.