***
Немного придя в себя и сполоснувшись в душе, Костя решил взять решение вопроса о премии летному составу в свои руки. Выгреб из Ваниной тумбочки (под страдающим взглядом ее владельца) несколько шоколадных плиток, коробку конфет и мешочек фундука и принялся складывать все это в дежурный подарочный пакет. — Тебе все равно больше не пригодится, Вань, — невинно улыбаясь, успокоил старшего товарища Костя. — Ты же худеть собрался. — Ну, ты орехи-то хоть оставь! — возмутился тот, отбирая мешочек и пряча его обратно в тумбочку. — Разошелся! Гони свои раковые палочки тоже сюда! — Нафига? Эльвира же не курит? — А чтоб и ты не курил, как Эльвира… Гони сигареты, говорю! Костя повздыхал и достал из одежного шкафа три блока «Честера». Швырнул на смятую постель. Ваня следил за ним с подозрительностью прирожденной служебной собаки. — Те, что в карманах — тоже кидай. — Ваня был неумолим. К трем блокам добавились ещё две начатые пачки. — Вот и умница! — Мужчина принялся деловито сгребать сокровища в пакет. — А то знаю я тебя, щас главбух тебя пошлет нахер, ты психанешь и сорвешься. А так — норм, обойдется. — Куда сиги мои денешь? — Костя уже почти оделся и теперь застегивал ремешки унтов. — Выбросишь? — А тебе какая разница, — фыркнул Ваня, — Вон, мужикам с буровой отдам. Иди уже! Эльвира Борисовна Чирик была в поселке человеком известным. И не только своими бухгалтерскими талантами, но ещё и тем, что способна была даже на крайнем севере в кратчайшие сроки достать все, что угодно: от ящика мандаринов до хора лилипутов с расписными балалаечками. Неповторимые речевые обороты, одесский юморок и все ещё миловидная внешность делали ее крайне приятным собеседником. Себя она называла «тетя Эля» и периодически жаловалась на преклонный возраст, хотя на вид было ей едва за сорок, а уж сил и энергии в худощавом теле хватило бы на двух молодых девок. По крайней мере, симпатичные мальчики до тридцати пользовались ее полной благосклонностью. Злые языки утверждали, что даже знают — в каких именно позах, но в порочащих связях Эльвира Борисовна замечена так и не была, а к сплетням относилась с ехидной снисходительностью поистине мудрой дамы. И вот ее-то и отправился очаровывать своим юношеским обаянием и светской болтовней Костя. Пилить до управления геологоразведки пришлось по такому лютому морозу, что гостинцы по дороге замерзли, а вместе с ними — и руки, в которых пришлось нести пакет. Хорошо хоть пурга улеглась. Привычно изучая небо, молодой пилот отметил, что завтра, скорее всего, погода позволит им взлететь, чтобы смотаться в очередной рейс на большую землю. Только ветер под вопросом, конечно… Ну да ладно! Нарушали, нарушаем и будем нарушать. Эльвира Борисовна была у себя. Над столом из-за широкоэкранного монитора виднелась жгуче-черная макушка склоненной головы и часть высокой прически. Заметив на пороге умилительную мордашку с румяными щёчками и белоснежными от инея ресницами, дама широко улыбнулась и всплеснула руками. — С наступающим, Эльвира Борисовна! — Костя снял шапку и водрузил на стол мелодично звякнувший пакет. — Счастья, здоровья, оставайтесь такой же красивой и молодой! — Константин, я вас обожаю! — главбух по-девичьи подперла щеку ладонью, разглядывая парня, выкладывающего вкусняшки из пакета. — Вы прямо знаете, чем можно порадовать взрослую тетю, у которой уже все есть: и дети, и пенсия, и остеохондроз, и острая интуиция. И вот этой острой интуицией я чую, что сейчас вы перейдете от комплиментов к делу. — Эльвира Борисовна, да я так просто, чего вы! — голубые глаза молодого пилота прямо-таки светились искренностью. — Поздравить зашёл, настроение вам поднять. Мне для вас ничего не жалко, если что нужно привезти с рейса — только маякните. Ну вы же знаете, я для вас в лепешку расшибусь… Главбух рассеянно слушала горячие заверения парня, накручивая на палец выбившуюся из прически черную прядь, но при этом думала о своем, то и дело бросая на него оценивающие взгляды и нетерпеливо барабаня по столешнице маникюром. -… И вот я вам, как самой большой души человеку, хочу задать вопрос: можно ли летному составу премию какую-нибудь выдать? За моральный ущерб от встречи семейного праздника вдали от семьи, а? А я вам тоже что-нибудь хорошее… — Хорошее? — Эльвира Борисовна прищурилась точно сытая домашняя кошка, увидевшая беззаботно скачущего воробушка и вспомнившая о своей хищной природе. — Ладно, ловлю на слове. Женщина что-то полистала в смартфоне, улыбнулась и снова плотоядно взглянула на взмокшего от волнения просителя. Курить Косте хотелось нестерпимо, на секунду он даже подумал, что его откровенно пытаются завалить на том же столе и не нашел ничего лучше чем невпопад брякнуть: — Я женат! Эльвира Борисовна заливисто рассмеялась как девчонка. — Я в курсе, Кость. И даже была на страничке вашей супруги ВКонтакте, смотрела фотографии. Очень мило, особенно все эти семейные праздники, костюмы… У вас настоящий талант перевоплощения. Лицо парня потихоньку начала заливать краска. — Вот эта фотография просто чудо! — главбух повернула смартфон экраном к Косте, и он окончательно побурел. На снимке молодая женщина в нарядном платье счастливо кружилась в танце с высокой цыганочкой. У цыганочки был качественный грим, кокетливая мушка над верхней губой, звонкие браслеты и бусы, алая роза в черном кудрявом парике, а летящие по воздуху многоярусные пестрые юбки открывали стройные ноги в… мужских летних туфлях (дамских туфель на ласты сорокпоследнего размера в провинциальном сельпо тогда просто не нашлось). Голубые глаза двухметровой цыганочки горели задором и неподдельным весельем. — У вас настоящий талант! — повторила Эльвира Борисовна. — И у меня к вам тоже есть маленький гешефт, Константин Александрович. Это роль Снегурочки. — Э-э! Я не это… не то я…это Ленка все — Костя протестующе замахал руками, но главбух поднялась из-за стола и, рявкнув «Ша!», припечатала ладонью столешницу. Золотые кольца, будто кастаньеты, отозвались звонким стуком. — Что вы так встрепенулись сердцем? Никакой похабщины! За свой моральный облик можете не волноваться. Нужно просто поздравить сотрудников, раздать подарки из мешка и станцевать в конце с Дедушкой Морозом. Сценарий на уровне детского сада, не о чем говорить! Поймите, Константин, я тоже не в восторге от того, что руководство зажимает бюджет, но давайте уже подышим друг на друга ровно до конца вахты. Тем более… — тут Эльвира Борисовна понизила голос до заговорщического шёпота: — смотрите, если я быстро найду Снегурочку, то выбью премию… — Мне? — Тю! Вообще-то себе. — Э, а как же… — Но я с вами определенно поделюсь! — торжественно провозгласила главбух. И озорно подмигнула парню. — Можем поторговаться о процентах.***
Загрузочная ведомость и центровочный график пытались вырваться из цепкой рукавичной хватки и улететь вместе с ветром, но Костя разок врезал стопке листов по центру, и та присмирела. Второй пилот прошёлся по грузовому салону, проверяя надежность крепления ящиков, подёргал швартовочные троса, попинал носком унта поддоны. — Константин Саныч, вы там все? — окликнул его Ваня из кабины. — Пора! — Да, да, щас, Иван Николаич, just a moment! — парень высунулся из-за опутанных сеткой штабелей и дал отмашку закрыть грузовую дверь. В глазах водителя погрузчика и лод-менеджера***, присутствовавших на перроне, мелькнуло неподдельное уважение к настоящим профессионалам, которые даже на престарелом биплане выглядят с иголочки и обращаются друг к другу по имени-отчеству, словно на технике первого класса. Вспыхнули БАНО и рулежная фара. Командир показал в окно технику вращательное движение, дождался благословения вытянутой руки. Четырехлопастной винт черпнул воздух, с силой отбрасывая его назад, застрекотал на малом шаге и взметнул вверх алмазную снежную пыль. Выхлопной патрубок выплюнул вдоль правого борта клуб сизого дыма, и старая «Аннушка» медленно поползла на своих трёх лыжах к исполнительному старту. — Даа, вот бывают ведь такие мужики, а! — покачал головой водитель платформы-погрузчика, провожая взглядом из-под ладони несуразный, сараистый силуэт «кукурузника», бегущего по укатанному снегу взлетно-посадочной полосы. — Которые не за бабло, а за идею. И ведь молодые сами… — Не в возрасте дело, — поморщился техник. — Это просто порода такая. Настоящие ездовые псы севера. Романтики. — Пассионарии! — вспомнил умное слово лод-менеджер, растирая задубевшие в перчатках пальцы, но на него тотчас же зашикали, чтоб своей похабной матерщиной не нарушал торжественности момента. Стоял бы он поближе — поди, и воспитательным подзатыльником бы угостили. — Серьезные пацаны, — подвёл итог техник, следя за тем, как груженый самолёт набирает высоту. И все с ним согласились. В это время в кабине два серьезных пацана одновременно и совершенно машинально чуть не нарушили зарок. Запросив выход по схеме, Ваня согласовал гирополукомпас, взял курс по маршруту, а потом, решив сделать паузу, выкатил из стоящей на полу коробочки карамельку и привычно принялся ее разворачивать, действуя зубами и одной рукой. Совершенно независимо от командира, Костя сунул руку под свое сиденье второго пилота и извлёк из тайника — плоского жестяного портсигара — сигарету, сжал фильтр губами. И уже полез в карман за зажигалкой, как уловил периферийным зрением характерное движение пальцев слева. Очевидно, и Ваня заметил посторонний предмет во рту правака. — Э, ну-ка брось бяку! — Сам брось! Обменявшись замечаниями, члены экипажа с тоской переглянулись. Иван Николаевич бесцеремонно выдернул сигарету из пухлых губ Кости и выкинул ее в щель форточки. Константин Александрович же в свою очередь лишил любимого командира вкусняшки, отобрав конфетку чуть не изо рта и быстро сунув ее себе за щеку. Поймав полный ненависти взгляд КВСа, второй пилот невинно пожал плечами: — Ну, а что? Наоборот-то можно. Мог вон тоже мою сигу сжевать, я и слова не сказал бы против. — Довыебываешься щас у меня, — буркнул Ваня. — Снегурочка, блин. Надувная. — И нахера я тебе рассказал! — досадливо поморщился Костя. — Теперь до утра мозг ебать будешь своим остроумием. — Не-а. — Чё, не будешь? Алилуйя, ёпт! — Буду, — хмыкнул командир, — и до утра. Но не мозг. Я тут как раз стратегический запас гондонов и смазки пополнил, когда ты барахло швартовал. И пока правак смущённо ржал в воротник, Иван Николаевич успел подумать о том, как же слаб человек против своих зависимостей. Всего сутки прошли с момента зарока, а они с лучшим другом готовы сцепиться всерьез на пустяковой почве. Что же дальше-то будет, блин? Пожалуй, Косте без никотина похуже будет, чем ему без сладенького, но с другой стороны, без глюкозы-то тяжело жить. Не, точно труднее, ещё и жрать охота. Хоть и правда, папироски разжевывай… Через час полета над однообразными снежными просторами кончился и чай в термосе, и Ванины яблоки — альтернативная замена дежурным бутерам. Костя на диете не сидел, а потому наворачивал хлебушек с копчёным салом так, что в наушниках трещало, а запах в кабине перебивал даже извечную бензиновую вонь. Ваня стискивал рога штурвала с такой силищей, как когда-то давно, в собственные курсантские времена. Тогда, правда, причиной выжимания соков из штурвала был страх и желание все контролировать, а сейчас — попытка взять себя в руки и не наорать на лакомящегося запретными вкусняшками правака. Какое-то время помогало. Но потом Костя захрустел оставшимися в НЗ карамельками (любимыми Ваниными конфетами!), и нервы у командира АН-2 не выдержали. — С-сукаа-а! — тоскливо и угрожающе провыл он мартовским котом в микрофон гарнитуры. — Да ты прекратишь жрать сегодня или нет, Снегурка недоделанная?! Окно, блять, открой и жуй туда!!! Заебал!!! — 87543, у вас все хорошо? — послышался в наушниках встревоженный голос диспетчера района. — Доложите место и высоту. — А… — только сейчас Иван Николаевич заметил, что, жамкая штурвал, случайно зажал тангенту внешней связи, — 87543, да, все хорошо. Извините, кнопочка залипла. — Место ему доложи и высоту, быстро! — он зыркнул на ржущего Костю. Тот быстро посерьезнел и сообщил диспечеру нужную информацию. Красный как варёный рак Иван Николаевич немного помолчал. Потом извинился перед коллегой. Костя хихикнул. — Интересно, в какой момент кнопочка залипла, а, Вань? — А что? — Ну, до разговора про смазку или… Цвет Ваниного лица вышел за границы видимого спектра и сместился в инфракрасную область. Остаток пути парни не разговаривали. От греха подальше.***
Вечером парни решили посмотреть хоккей под пивко с чипсами, но так как Ваня мучительно худел, то пиво и чипсы пришлось из программы исключить. Скрипя зубами, Костя вспомнил, как они сегодня поцапались на маршруте, сопоставил страдания друга с собственным абстинентным синдромом, сглотнул слюну, и тоже отказался от атрибутов просмотра. Когда одному хорошо, а второму, на тебя глядя, хреново — так весь кайф пропадает. Поэтому все три периода игры парни на пару давились зелёным чаем и сухофруктами. Настроения это не улучшало. Косте дико хотелось курить, а Ване — жрать. К тому же, игра оказалась неинтересной. После напряжённого дня тело и душа требовали праздника, а не тягомотины. В небогатом на развлечения рабочем поселке в лютый мороз особенного выбора не было. Но зато было то восхитительное ощущение тепла от простых посиделок в обнимку, от ненавязчивых проглаживаний по плечам и коленям. Ваня внезапно понял, что ему хотелось бы большего. Он вздохнул и уткнулся носом Косте за ухо, осторожно прикусив мягкую мочку. Поцеловал в шею. Рука привычно мазнула поперек груди, устремляясь к чувствительным бусинкам сосков парня, пощипывая их крошечными движениями пальцев — словно бы настраивая тысячные доли килогерцев неведомой радиочастоты. Молодое тело немедленно отозвалось блаженным стоном и… жёсткой хваткой за обтянутую домашними шортами Ванину задницу. Ощущения оказались весьма искушающими, длинные сильные пальцы парня сжимали ягодицы мужчины то отягивая, то массируя их, и от этих грубоватых движений внизу живота теплым комом собралось возбуждение. Следуя за лаской, Ваня перекинул ногу через Костины колени, усаживаясь на них лицом к любовнику и втягивая его упругие выпуклые губы в поцелуй. Парень подался бедрами вверх, притираясь сквозь тонкую ткань своим стоящим членом к члену мужчины и одновременно стискивая его задницу. — Городок у нас маленький, — оторвавшись от припухших губ Кости, Ваня взъерошил короткий светлый ёжик волос на макушке своего второго пилота. — Театров нема, делать нехер, вот мы и еблись все каникулы. Да? — Угу… — согласно хохотнул Костя, запрокидывая лицо и целуя мужчину в ямочку на подбородке. — Зря что ли, ты смазку покупал? Тащ командир, а разрешите сегодня быть сверху? Всю предварительную подготовку беру на себя! Мальчишка дурачился как всегда, но как же в тему он умудрялся это делать! — Мм… — смущенный Ваня не сразу нашелся с остроумным ответом, и его молчание было принято как знак согласия. Ноутбук отправился на пол, а Костя потянул мужчину вверх, заставляя встать на колени все так же лицом к себе и стащил с него шорты вместе с бельем. Вбирая член любовника до основания в рот, насаживаясь на него расслабленным горлом, парень дотянулся длинной рукой до тумбочки и кончиками пальцев вытянул оттуда коробку презервативов и флакон с остатками лубриканта. Ваня самозабвенно толкался в умелый горячий рот с глухими стонами и смоченные лубрикантом пальцы меж ягодиц заметил только когда указательный и средний уже вошли на глубину первых фаланг. Он дернулся было, но вторая ладонь Кости протестующе шлепнула по заднице, призывая к терпению. Смазки стало больше, растягивающие пальцы медленно, но верно продвигались вглубь, лаская чувствительные стенки. Ваня дрожал всем телом в крепкой хватке парня, ублажаемый с двух сторон языком и пальцами. Когда Костя отстранился, вопросительно глядя снизу вверх и похотливо облизывая неровные зубы кончиком языка, то Ваня просто рухнул на кровать и, раскинувшись в позе звезды, подмигнул и непослушными губами выговорил: — You have control! **** Костя бесшумно рассмеялся и, быстро раскатав презерватив по собственному члену, начал входить в податливое. растянутое отверстие. Обильная смазка делала трение таким сладким, что мужчина, несмотря на то, что изначально решил и пальцем не шевелить, невольно подался навстречу. — Тихо, тихо, — шепнул Костя, склоняясь и успокаивающе целуя в губы. — Повреждений нам не надо, я сам, я сам. Расслабься и получай удовольствие. Я же помню, как ты любишь… Нависая над любовником, парень подсунул тому под поясницу смятую подушку, чтобы приподнять таз, и первым же толчком остро проехался по всем чувствительным точкам, заставляя Ваню взвыть от невыносимо приятных ощущений. — Абсолютная власть… — мурлыкнул Костя, не прекращая глубоких плавных толчков и вглядываясь в лицо партнёра. Отмечая и совершенно пьяный взгляд, и зацелованную, капризно выгнутую верхнюю губу, и мокрый от пота лоб, парень кайфовал как от собственных ощущений, так и от наблюдения за реакцией близкого к разрядке любовника. — Быстрее… — шевельнулись Ванины губы, и Костя, покрепче перехватив его разведённые бедра, принялся вбиваться размашисто и быстро, шумно дыша и всеми правдами и неправдами пытаясь оттянуть собственный финал. Мужчина стонал и бился, запрокинув голову и хватая ртом воздух, внутри него все сжималось и пульсировало так, что бедный парень отчаянно укусил себя за плечо, чтобы хоть немного отвлечься от подкатывающего оргазма. Под веками крепко зажмуренных глаз вспыхивали зелёные и пурпурные кляксы, переливались сполохами при каждом движении. Теснота сделалась невыносимой, боль от укуса больше не помогала отвлечься, и в тот момент, когда огненный жгут, хлестнув по внутренностям сладкой судорогой, устремился наружу, сквозь собственный стон Костя услышал голос Вани. Вспышки сделались ярче, они пробегали по распростёртому, выгнувшемуся на пике наслаждения телу мужчины и плясали под веками парня, достигшего финала одновременно с ним. — Ох… Идеальная командная работа, — выдохнул командир АН-2, вытирая мокрое горящее лицо о наволочку. — CRM*****… совместимость в экипаже… Выше всех похвал. — Ммм, да-да… — мечтательно улыбнулся второй пилот, склоняясь к тому и целуя в губы. — CRM наше всё. — У меня глюки какие-то от тебя теперь, — признался Ваня. — Искры цветные из глаз. Никогда раньше такого не было, сколько трахались. — И у меня та же хрень… Погоди-ка… Превозмогая свинцовую усталость в нагруженных мышцах, Костя сполз с койки и, дошлепав до окна, сдвинул шторку, в щель которой пробивалось непонятное зеленое свечение. Взору обоих пилотов открылось полярное небо, подсвеченное быстро сменяющими друг друга завесами зелёного, пурпурного и ярко-фиолетового цветов. — Северное сияние… — округлил глаза Ваня, и, охая, попробовал сесть, не отрывая взгляда от чуда природы. — Это мы, что ли, нашаманили с тобой? — Не исключено, — Костя обернулся к нему и подмигнул. — Или оно — нас.***
Пока позволяла погода, к праздникам в рабочий поселок старались завезти все нужное сразу и с запасом. Маленькая «Аннушка» исправно таскала на своем крылатом горбу грузы и не только: в один из обратных рейсов парням пришлось везти в больницу на большую землю сломавшего ногу инженера Валькова. В салоне было холодно, да и пациент не относился к лежачим, так что Костя и Ваня просто соорудили бедняге мягкое «гнездо» в кабине между пьедесталами кресел экипажа — там, где в былые годы сидел на жердочке штурман с навигационной линейкой. Шум работающего двигателя в кабине был сильным, так что докричаться до кого-нибудь из парней сквозь гул и плотно пригнанные наушники гарнитуры единственный пассажир не мог при всем желании. Он и не кричал. Уколотый в дорогу обезболивающим, дядя смирно смотрел видосы на Ютубе, а когда мобильный интернет над дикими просторами резко закончился, то начал складывать на смартфоне какую-то головоломку. И все бы ничего, но тут по кабине поплыл горьковатый табачный дымок. Устав спрашивать разрешения у абсолютно игнорирующих его хозяев, гость решил, что если он — как культурный человек с высшим образованием — не станет сыпать пепел на пол и рассовывать бычки по щелям, то его маленькая радость никому проблем не создаст. К сожалению, он не учел остроту поднятой проблемы. Когда на Валькова синхронно, как по команде, вызверились оба летчика, тот растерялся. Откуда ему было знать, что командир не выносит запаха табака, а второй пилот из последних сил уже неделю держится на зароке? Драться с поломанным, конечно, никто бы не стал, но ему в таких красках пообещали организовать перелом второй ноги, что инженер быстро затушил хабарик о собственную ладонь, удивляясь строгости нравов на борту. Предыдущие знакомства с летающей братией сформировали у интеллигентного Валькова не столь восторженное мнение. Больного так впечатлило, что он в качестве извинения предложил экипажу мешок сухофруктов, который прихватил себе в больничку. Предложение было встречено на ура. Медики, явившиеся к самолёту встречать «трехсотого», немного обалдели, увидев трёх мужиков, с визгом обжирающихся курагой и крупным изюмом. — Мужики, а вы вообще откуда попали на север? — спросил Вальков на прощание. — Из летного училища… — начал Ваня, и, сообразив, что начал слишком расплывчато, пояснил — мы вот с КонстантинСанычем оба инструктора бывшие. — Ага, когда-то учили летать молодняк! — ухмыльнулся Костя. — А нас потом север позвал. И мы пошли. — Ну я так и подумал, что не простые пилотяги, — расцвел инженер. Действие анальгетика кончилось, и улыбка вышла сардонической. — Удачи вам! Здорово, что вообще остались такие… — Я же говорил — пассионарии! — драматическим шепотом просвистел технику присутствовавший при разговоре вчерашний лод-менеджер. И тот проникся. Муки абстинентного синдрома меж тем, постепенно ослабли. Ваня заценил сухофрукты вместо карамелек, а вредных вкусностей при нем второй пилот больше не употреблял. Что до Кости, то самый острый пик никотинового голода пришелся на третий день, когда парень и семечки грыз как не в себя, и очередную стену избивал, а до кучи ещё и полаялся с аэродромным техником дядей Толей. Он бы с ним ещё, пожалуй, и подрался, но резкий окрик командира вернул горячую голову на место. Конечно, сорваться тянуло обоих, но мысль о том, что нарушившему зарок придется выполнять желание второго, удерживала от соблазна. Даже когда азарта уже не оставалось. То есть понятно было, что ничего ужасного в случае проигрыша не грозит, но отступать было совершено не по-пацански. Костя тихо посмеивался над Ваней, торчащим в профиль перед зеркалом, ежедневно проверяющим, не уменьшилось ли пузо. Ехидничал, что тот ведёт себя как бабенка на диете. Хотя не признать силу воли командира АН-2 не мог. Заключительный перед праздниками рейс оказался забит под завязку, и, будь дело летом и по жаре — старенькая «Аннушка» попросту от земли не сумела бы оторваться, даже с нарушением обеих предельных центровок. А так по морозу — ничего, обошлось. Последние ящики заталкивали уже в проход между рядами, и в кабину Костя вползал по ним через узкое пространство под потолком салона, держа документы на груз в зубах, точно заправская собака, обученная подавать хозяину утреннюю газету. Ваня поржал в воротник, пообещал купить ошейник с бляхами, за что получил бумажной скаткой по стриженному затылку. Поймав сбитую гарнитуру и водрузив обратно на голову, он отобрал папку у ржущего второго пилота. — Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним! Вот сорвешься с куревом — будешь в будке у дяди Толи на цепи лаять… Костя сморщил нос: — Кстати, о дядь Толе. Сегодня ж его смена вроде. Хочу извиниться перед ним за четверг, вон… — Костя расстегнул куртку, демонстрируя бутылку темного стекла. Ваня присвистнул: — Ого, это ты с пузырем по-пластунски полз? И не разбил? Ну, прям чувствуется почерк профессионала! — Ну так! — самодовольно ухмыльнулся Костя. — В летном училище ещё и не тому научишься! — Мда… Кто не был — не знает, кто был — не забудет, как в летном училище портились люди… — припомнил Ваня популярный стишок из своей собственной курсантской юности. — Ну, запускаемся с богом… На этом веселье и закончилось. Мерзкий встречный ветер и большой вес здорово подпортили ребятам настроение. Дважды пришлось пересчитывать оставшееся полётное время и давать диспетчеру поправку времени по поворотным ПОДам, вместо 3 часов проболтались в воздухе все 4. Садились, напротив, с сильной попутной составляющей, а на пробеге долго и мучительно оттормаживались по укатанному снегу. Гребенки лыжных тормозов чертили глубокие борозды в снежной корке, а тяжёлый самолёт по инерции несся и несся, не желая останавливаться. Потом еще сама разгрузка тянулась невероятно долго. Запертые в своей кабине пилоты нервно грызли вальковскую курагу, дожидаясь, пока промеж ящиков появится просвет, через который можно будет выбраться из начавшего остывать самолёта. Хотелось уже поскорее покончить со всей этой тягомотиной и снова оказаться в тепле. Костя выскочил на перрон первым и сразу приветливо замахал дяде Толе. Из кабины Ваня, проверяющий выключение АЗСов видел, как Костя что-то с жаром втирает собеседнику, размахивая при этом руками. Как вытаскивает из-за пазухи подарок, и как лицо пожилого техника расплывается в улыбке. Вот же парень, как был всеобщим приятелем, так и остался, куда его жизнь не забросит — везде он одинаково болтлив и добродушен. Иван Николаевич умилялся, наблюдая за оживленной беседой своего второго пилота и дядечки-техника. Вот они показывают друг другу что-то на смартфоне, вот техник достает сигарету и закуривает. Ваня не придал этому значения, Костя-то в завязке. И лишь спрыгнув на землю, стал свидетелем грехопадения. Дядя Толя всего лишь решил попробовать подаренный напиток. Заценить вкус, один глоток, ничего особенного. И попросил парня подержать прикуренную сигарету, можно сказать, пепельницей поработать. Как в замедленной съёмке, Ваня видел, как поднимается к лицу Костина рука, и как тот, не прекращая рассказывать какую-то историю, машинально прикладывается губами к фильтру и делает затяжку. Через мгновение молодой пилот осознал, что именно он только что наделал и поднял виноватый взгляд на Ваню. Тот только руками развел. Уговор есть уговор. Прекрасно осознавая свои перспективы, Костя отдал злополучную сигарету утиравшему усы технику и с тоской покосился на промерзшую собачью будку рядом с синим вагончиком бытовки. Там было занято. В довершение душевных страданий Кости, в гостиничном номере на вешалке уже висел чехол с костюмом Снегурочки. Напарившийся под горячим душем КВС с интересом разглядывал второго пилота в сценическом образе: голубая шуба с белой меховой оторочкой, расписные сапожки, парик с белокурой косой и резной, украшенный жемчугом кокошник. Костя крутился перед зеркалом, одергивая шубу, чтоб она села точно по фигуре. — Так значит, это я похож на худеющую бабенку, да? — прищурился Ваня. — Кто бы говорил! — Ты чё вдруг? — дернулся от неожиданности будущий гвоздь новогодней программы для нефтяников. — Со спины подкрадываешься? — Да вот насчёт желания думаю все… — мужчина рассеянно подёргал толстую синтетическую косу с голубым бантиком на конце. — Да дядиТолин Буран мне свои будку и цепь не отдаст, я уверен! — тут же подхватил Костя. — А так ладно, ошейник у него попроси, я надену и гавкну пару раз. Чё уж тут, раз я проебался. Да и так обидно ещё… — Да пёс с ним, с ошейником! — прыснул в кулак Иван Николаевич, оценивая почти двухметровую Снегурочку в сапожищах сорокпоследнего размера. Кокошник только добавлял росту внучке Дедушки Мороза. Кто бы ни исполнял роль Деда — скорее всего, он доставал бы Снегурке до плеча. Да и прочие размеры у девчушки такие, что впору габаритные огни вешать. Внезапная мысль заставила мужчину фыркнуть ещё раз, а потом и вовсе заржать. — Короче, отставить гавкать. Слушай мое желание…***
Час спустя командир АН-2 стоял в кабинете главного бухгалтера. В категорию «симпатичных мальчиков до тридцати» он по возрасту уже не попадал, красиво говорить не умел, да ещё и по предыдущему визиту запомнился не с лучшей стороны, а потому встречен был куда прохладнее, чем недавно Костя: — А, это опять вы? Ну, мы же с вами уже обсуждали премию. Нету! — Эльвира Борисовна, я к вам с другой просьбой…тёть Эль! Главбух оценила доверительное обращение и взволнованное придыхание просителя, и предвкушая очередную интересную историю, с умилением залюбовалась на краснеющего молодого мужчину, моральных сил которого хватило только на приветствие. Потом проситель и вовсе умолк и вздохнул. — Ну не волнуйтесь вы так, тетя Эля не кусается, — с улыбкой подбодрила она. — Чем могу помочь доблестной полярной авиации? — Мне очень нужно достать… кое-что специфическое. Нельзя ли использовать ваши связи? Эльвира Борисовна лукаво прищурилась. — Вообще-то вы сами чаще бываете на большой земле, чем я, — заметила женщина, — Или вы хотите это специфическое от меня в подарок, или просто не ищете лёгких путей? У Вани возникло стойкое ощущение, что эта женщина видит его насквозь. От этого, как ни странно, стало немного легче. — Ну, там, где я бываю, немного не тот ассортимент… Да и вообще… Меня не совсем поймут, если я… — И почему же при этом вам настойчиво кажется, что я пойму вас правильно? — Эльвира Борисовна подалась вперёд, изучая малейшие изменения в лице собеседника. — Ну, вообще не вопрос, но вам придется хоть как-то дать понять мне, что именно вы хотите достать. Если оно вам неловко, то всегда есть альтернатива. Поиграем в шарады и наводящие вопросы или вы найдете в себе силы изобразить это в акварели? — Вот. Ваня положил перед нею смартфон с открытой нужной вкладкой магазина интимных товаров. Эльвира Борисовна вначале близоруко сощурилась, потом охнула, округлила карие очи и, схватив телефон, раздвинула пальцами изображение, изучая детали. Молча пролистала сверху донизу, потом прикрыла веки, словно художник, ищущий вдохновение. Ещё раз окинула свежим взглядом содержимое страницы. Бедный пилот следил за этими мимическими упражнениями почти так же внимательно, как за смещением грозовых очагов на бортовом метеолокаторе. — Рост и размер? — Эльвира Борисовна вопросительно воззрилась на растерянного такой потрясающей тактичностью Ивана Николаевича. Тот кашлянул. — Ну, на рост 190 примерно. И размер, наверное… — Я думаю, М-ка в самый раз, — неожиданно заключила эта удивительная дама. — Да, точно, не больше нашего 52-го. Решили, значит, смело дополнить сценический образ? А что, миленько и со вкусом. Правда, к цвету глаз Константина Александровича лучше подойдет другой оттенок. Во-от такой, например… Дама-бухгалтер снова принялась листать красочные фотографии изделий. — Откуда вы узнали? — щеки мужчины снова начали наливаться багрянцем высокой интенсивности. — Ну, я ведь уже заказывала шубу для нашей Снегурочки, — невинно пожала плечами Эльвира Борисовна. — И все остальные ее габариты примерно могу представить. О, а я вам не рассказывала? В юности я занималась в кружке кройки и шитья… — Нет, как вы узнали, о ком речь, я имею в виду? Эльвира Борисовна тонко улыбнулась, глядя во встревоженные и смущённые глаза собеседника. Но, не ехидно, а по-доброму. Будь она ближе, то, наверное бы, и волосы взъерошила ему на макушке с материнской нежностью. — С самого начала я почти угадала примерное направление мысли, единственной сложностью было понять — берешь себе или своему парню. Ой, вот не надо сейчас стараться делать удивлённое лицо: тетя Эля, возможно, уже и в глубоком старческом маразме, но глаза-то у нее пока что есть! — А это очень заметно, да? — с замиранием сердца спросил Ваня. — Со стороны? Ну, про меня и Константина Александровича? — Не делай мне беременную голову, мальчик! — закатила глаза женщина. — Тетя Эля взрослая, она вообще знает про жизнь сложные вещи. Например, что в летном отряде голубыми таки бывают не только рубашки. — А все остальные тоже? — Ну посмотрите, где тетя Эля и где остальные? — фыркнула главбух. — Я же не побегу, ломая ноги, делиться этой сомнительной сенсацией со всей буровой! А для всех наших мужиков-нефтяников обручальное кольцо и фотографии с женой и детьми на странице ВКонтакте будут работать за стопроцентное алиби. Все, можете обратно начинать дышать! — добавила она, глядя на обмершего от волнения командира АН-2.***
Поздравительная программа для сотрудников буровой, собравшихся в конференц-зале управления геологоразведки, состояла из официальной части часа на два, с награждениями особо отличившихся премиями (а в их числе была и госпожа Чирик), и грандиозными планами на будущее. К концу все уже стали потихоньку клевать носом. Хотелось уже перейти к банкетной части, а то и вовсе разползтись отмечать окончание года по комнатам. Публика немного оживилась, когда в зале заиграла громкая музыка, и появились Дед Мороз и Снегурочка. Основной текст был у Деда, Снегурочка же молчала и использовалась больше в качестве мини-трактора, потому что мешок подарков был реально тяжел. Хотя и была в нем всякая дребедень, мелочи и сладости. А в номере Ивана Николаевича ждал его личный новогодний сюрприз… Ваня замер на пороге номера, испытывая желание протереть глаза. Увиденное казалось ему нереальным, бредом воспалённого ума и охреневшего сознания. Как и еле слышимая на периферии тихая музыка. Напротив него, оперевшись о прикроватную тумбочку, стоял Костя. Согласно проигранному желанию, он был наряжен в викторианскую рубашку с воланами, чулки и кружевные трусики-шортики. Выбирая все эти элементы, Ваня поначалу собирался заставить проигравшего спор друга напялить шмотки для смеха. Но вкус Эльвиры Борисовны и талант перевоплощения самого Кости сыграли роскошную шутку с самим шутником. Это не было смешным или пошлым. Это не было похоже на развод на «слабо». И на шутку тоже уже не походило. Костя выглядел во всем этом… невероятно соблазнительно! Контраст широких сильных плеч и тонкого ажурного полотна рубашки, матово-бледная кожа груди, выглядывающая в просвет распущенной шнуровки; стройные длинные ноги, обтянутые белым нейлоном чулок и внушительная выпуклость в паху, подчёркнутая узором кружева — все это заставило Ваню вспыхнуть лицом и пожирать взглядом молодого любовника. Плюс к тому, образ завершали остатки грима Снегурочки — не до конца отмытые румяна на раскрасневшихся щеках, наклеенные ресницы и все ещё яркие от въевшейся стойкой помады губы. Заметив, каким взглядом на него смотрят, Костя призывно изогнулся и облизнул пальцы правой руки. Медленно провел ими по подбородку и шее, приласкал грудь, раздвигая шнуровку ещё свободнее, и, наконец, спустился по животу к паху, демонстративно медленно запуская руку под мало что скрывающее кружевное белье. Тень от накладных ресниц легла зубчатой тенью на высокие скулы, и… — Блиин… — севшим голосом простонал Ваня, — Ну разве так можно? Ноги вырвет же… Легко оттолкнувшись от опоры, парень медленно повернулся лицом к стене и небрежными движениями стряхнул расшнурованную рубашку, высвободив по очереди оба плеча и верх спины до лопаток. Кружевное полотно сползло ниже, теперь подол рубашки закрывал не только ягодицы, но и резинки чулок. Повернув лицо в профиль к плечу, Костя скосил глаз на Ваню, и Ваня забыл как дышать. С бешеной эрекцией и сердцебиением мужчина наощупь запер дверь изнутри и шагнул к искусителю. Эти несколько шагов по небольшому двухместному номеру показались Ване очень долгим путешествием, но в конце его пальцы зарылись в нежное кружево рубашки, смяв его вокруг крепких бедер парня. Жадно целуя сладкого своего мальчика в выпирающий позвонок, обводя его языком и с восторгом замечая, как сбилось Костино дыхание, мужчина прижался пахом к волнующе скрытым под бельем ягодицам, обхватил свою персональную Снегурочку обеими руками: поперек груди и между ног, не прекращая пересчитывать языком позвонки на покрывшейся мурашками спине. Сквозь кружева обхватил член Кости, принялся щекотать уздечку. Ажурное полотно немедленно намокло от горячей смазки, сочащейся из головки, Костя ахнул и наощупь стал нетерпеливо шарить рукой в поисках застёжки брюк любовника. Отвлекшись от пощипывания сосков парня, мужчина, действуя единственной свободной рукой, расстегнул молнию, приспустил штаны вместе с бельем и перешагнул через упавшие к ногам шмотки, снова прижимаясь членом к округлой заднице партнёра. Приподняв подол рубашки, Ваня увидел, что кружевные шортики — фикция, потому что сплошными они казались лишь спереди. Сзади же они оставляли открытыми ягодицы полностью. В глазах у мужчины поплыло от избытка впечатлений. — Хочу… — он инстинктивно толкнулся головкой меж обнаженных ягодиц, пачкая смазкой ложбинку и с восторгом убеждаясь, что насчёт фасона трусиков не ошибся: во время секса эту красоту можно будет и не снимать. Костя немедленно оттопырил зад, прогибаясь в пояснице мартовским кошаком. Словно пьяный, Ваня стек вниз, уселся на кучу одежды и, раздвинув полушария, нырнул меж них лицом. Лаская чувствительную дырочку языком и пальцами, проникая внутрь пульсирующей плоти, он слушал нетерпеливые стоны Кости как лучшую музыку на свете. Не избалованный подобными ласками парень от обилия ощущений еле стоял на подкашивающихся ногах, перенеся вес на руки и многострадальную тумбочку. Высвободив из-под трусов изнывающий член Кости, Ваня принялся неторопливо скользить по нему ладонью, одновременно проталкивая язык вглубь расслабившихся анальных мышц. — Кому тут ещё ноги вырвет! — только и сумел выдохнуть Костя в промежутке между отчаянным скулежом. — Я щас кончу просто! Действительно, рукой ощущалось, как тяжко налит член и как поджались яички парня, но мужчине совсем не хотелось останавливаться. И он продолжал ласкать Костю, снова ныряя в пульсирующую дырочку то языком, то снова пальцами, двигать ладонью по его члену и слушать фантастические стоны доведенного до безумия любовника. — Вань… Я…это… — Костины ноги дрожали, дышал он со всхлипами. Оставалось совсем немного до разрядки, и Ваня с каким-то остервенением несколько раз двинул ладонью по готовому излиться члену парня, сильно оттягивая кожу до основания. Измученное тело не вынесло этой сладкой пытки, Костя тихо взвыл, и по пальцам потекла раскалённая лава семени. Бедра парня конвульсивно дергались в ритме толчков изливающейся спермы, и это было настолько завораживающе-развратным зрелищем, что Ваню повело ещё сильнее. Поднырнув меж широко расставленных ног партнёра, он уселся спиной к тумбочке, оказавшись теперь развернут лицом к его паху и медленно лизнул покрытую семенем все еще чувствительную головку. Полюбовался кружевным орнаментом, нежно приласкал кончиками пальцев узкую полоску кожи между шортиками и чулками, особенно стараясь на внутренней поверхности бедер. Стянул вниз ажурное безобразие, полностью открывая опадающий член и целиком вобрал его в рот, вспоминая, как восхитительно это делал его умелый любовник. Пока что это оказалось нетрудно. — Вань, ты смерти моей хочешь, что ль? — простонал Костя, вырываясь из цепкой хватки любовника, — я же только что кончил, дай передохнуть! — А я ещё нет, — отрезал Ванин голос откуда-то снизу, из-под кружевного подола. — Ну, так трахни меня просто, и дело с концом… Совет был отличным, ибо яйца уже ломило от длительного и сильного желания, но Ваня не сдавался: — Нее, просто неинтересно. Я в одну каску не могу, мне CRM не позволяет. — Суука! Вань, хватит! Хва-а… Уступая настойчивым оральным ласкам и проглаживаниям, молодой организм снова отреагировал возбуждением. Только сейчас Ваня увидел размер члена любовника во всей красе: во рту тот помещался едва ли на половину длины. Вспомнив, как он прекрасно помещался в нем самом, Ваня расслабил горло, проталкивая головку дальше и… заходясь мучительным кашлем. Не получилось. — Вань… — теперь голос Кости звучал умоляюще. — Ну, трахни меня уже. Я снова хочу, видишь же. И мужчина сдался. Выпрямившись в полный рост, он жадно впился поцелуем в губы парня, в ритме вальсовых шагов переместился вместе с ним к ближайшей кровати и, не прекращая целовать, опрокинул того на одеяло. Спешно выпутываясь из рубашки, Ваня неотрывно пялился на разметавшееся по койке голубоглазое чудо в кружевной пене и чулках. Самое соблазнительное существо на свете, оставшись без трусов, выглядело ещё откровеннее со стоячим членом, прижатым к плоскому животу. И, забрасывая ноги парня себе на плечи, его старший партнёр был вынужден пережать собственный член у основания, чтобы позорно не спустить от одного только зрелища. А потом снова были отчаянные и нетерпеливые стоны, сбитое дыхание, жаркое и плотное трение, ощущение пульса в голове, короткие дразнящие поцелуи и острый, долгий, огромный как вселенная оргазм, один на двоих. Смешавшееся на простыне стекающее семя, чудовищная усталость и ленивая пьяная нежность, в которую после вспышки трансформируется любая самая отчаянная страсть. Мокрые и взъерошенные, друзья-любовники бездумно улыбались в темноту, не размыкая объятий. — Да… вот это я проспорил так проспорил, — еле ворочая непослушным языком, заметил Костя. — По ходу, это была самая неоднозначная сигарета в моей жизни. Ваня фыркнул. — Эх, а я ведь тоже сорвался, — и, в ответ на удивленный взгляд Кости, пояснил. — Будем считать тебя за сладкое. Очень уж в этом костюме ты на зефирку похож! /Март 2019/ ________________________________________________________________ * Здесь имеется в виду отсылка к событиям «Радиуса ноль», ** Вторые режимы полетов выполняются на скоростях меньше наивыгоднейшей и с неустойчивым равновесием на больших углах атаки. ***Load manager (искаж.) — лицо, ответственное за загрузку самолёта. **** Стандартная фразеология в экипаже, когда по какой-либо причине один из пилотов передает управление другому. По сути, английский аналог нашего: «Управление передал». ***** CRM (Crew Resource Management) — наука о психологической и профессиональной совместимости членов летного экипажа с учётом индивидуальных особенностей человека.