Возвращение

      Новый сон, словно подтверждение правильности решения, принятого Николаем Васильевичем. Гоголь стоял где-то в чаще леса. Услышав позади всхлипы, обернулся – спиной к нему стояла девушка. Распущенные золотистые волосы, простое бежевое платье. Стоило Николаю Васильевичу сделать шаг к ней – девушка медленно побрела вперёд, будто звала за собой. И Гоголь послушно следовал за незнакомкой. Ночная темнота постепенно начала рассеиваться, будто солнце восходило. Да только вскоре между деревьями замелькало пламя. Николай Васильевич со страхом осознал, что знает это место… Пламя вырывалось изо всех окон, взвиваясь дымом до самого неба, даже на немалом расстоянии чувствовался жар. Девушка остановилась напротив пылающей усадьбы, где когда-то жили Данишевские. Плачь её был более не слышен, заглушенный воем и гулом погибающего здания. Гоголь замер. Незнакомка резко развернулась, протянув к нему окровавленные руки – почти один-в-один Ева Сергеевна… Писатель распахнул глаза и, шумно выдохнув, сел в постели. Солнце едва поднимало голову от горизонта. Перед отъездом из Петербурга было принято решение заехать к Невским. Ещё вчера Гоголь планировал только проститься, но теперь планы изменились. И не пришлось бы откладывать поездку из-за этого изменения. ― … Ева Сергеевна сейчас не в том состоянии, чтобы общаться, да и может слишком болезненно отреагировать на известие о вашем отъезде, так что лучше её не тревожить… ― Сергей Максимович, как обычно, говорил спокойно и малоэмоционально. ― Куда же Вы направляетесь, Николай Васильевич, если не секрет? ― В село Диканька… Я всё понимаю, Сергей Максимович, но мне очень нужно поговорить с Евой Сергеевной… А прежде прошу вашего разрешения… ― писатель замялся и, глубоко вздохнув, продолжил, ― На то, чтобы Ева Сергеевна отправилась со мной… Тёмные брови Сергея Максимовича приподнялись. ― Что, простите? Позвольте узнать причину Вашей просьбы… ― У меня есть неоконченные дела в Диканьке, и я подумал, что Еве Сергеевне пошла бы на пользу смена обстановки… ― писатель замолчал, мысленно отчитав себя за то, что не придумал заранее какое-то более убедительное объяснение. ― Это всё? ― лицо Невского вновь стало невозмутимым. ― Смею Вам отказать, Николай Васильевич. Еве Сергеевне лучше… ― Николай Васильевич! ― послышался сверху голос девушки, затем звук распахнувшейся двери и вниз сбежала Ева. Такая, какой Гоголь увидел её впервые: босая, в ночной рубашке – она прошмыгнула мимо отца и бросилась на шею писателю, крепко обняв того. Следом спешила Настя. ― Николай Васильевич! Не уезжайте! Как же я тут… ― дрожащий голос прервался, и Ева просто расплакалась. ― Вам лучше уйти, Николай Васильевич… ― в голосе Сергея Максимовича зазвучали стальные нотки, он холодно глянул на Настю, после чего, взяв Еву за плечи, попытался отстранить её от писателя. ― Николай Васильевич уже спешит, немедленно отпусти его… ― Нет! ― взвизгнула девушка, которая, очевидно, сейчас не только прибывала в состоянии забвения разума, но и была крайне близка к настоящей истерике. Она всхлипывала, захлёбываясь воздухом и ни за что не хотела отпускать Николая Васильевича. ― Ева Сергеевна… ― зашептал Гоголь. ― Прошу Вас, успокойтесь… Послушайте меня, я отправляюсь в Диканьку… Вы говорили, что были там когда-то. Мне очень нужно, чтобы Вы поехали со мной, и в дороге я непременно всё объясню… Перестав рыдать, девушка лишь часто всхлипывала. Она чуть ослабила хватку и взглянула в лицо писателя. ― Я п…поеду с… с ва….ми… ― проговорила она, мелко дрожа. И коротко взвизгнула, когда Сергей Максимович, воспользовавшись моментом, обхватил её за талию и отдернул назад. ― Нет! Пусти меня! Я поеду с Николаем Васильевичем! ― девушка поджала ноги и сильно задергалась. Она будто стала в несколько раз сильнее обычного. Вырвавшись из рук отца, хотела было вновь броситься к Гоголю, но дорогу ей преградила Настя. Тогда Ева резко развернулась и бросилась в кухню. Сергей Максимович, Настя и Николай Васильевич поспешили следом и остановились у входа. Дрожащими руками Ева держала большой нож, прижимая острие к горлу. ― Немедленно положи нож… ― строго проговорил Сергей Максимович, первым сделав шаг вперёд. Ева резко отпрянула, прижавшись спиной к стене. ― Ес…ли Вы м…мне не позво…лите ехать с Н…Николаем В…Васильевичем… ― она часто дышала, заикаясь от волнения и продолжая всхлипывать. ― Я… Я… Я убью себя… Невский остановился, не сводя тяжелого взгляда с дочери. ― Господи, Ева Сергеевна, Да что-ж Вы делаете… Грех-то какой… Разве же стоит это того… ― Настя испуганно смотрела то на девушку, то на Сергея Максимовича. ― Ева Сергеевна, успокойтесь… ― уже сотню раз пожалев о своей неосмотрительности, Гоголь медленно направился к девушке. ― Мы обязательно уговорим Сергея Максимовича, чтобы он позволил Вам поехать… ― шаг, ещё шаг, тихо и осторожно. Николай Васильевич чувствовал, что в нынешнем состоянии девушка действительно способна на что угодно. ― Верно, Сергей Максимович? ― коротко оглянулся на Невского. Тот был похож на каменное изваяние – бледный, мрачны и холодный. ― Верно, ― сухо ответил Невский. Рука Евы медленно начала опускаться. Дымка безумия постепенно рассеялась, взгляд стал осмысленным. ― Настя, собери мои вещи… Прямо сейчас... Только самое необходимое… ― дыхание начало выравниваться. ― Простите, папенька… Я чувствую, что должна ехать… Не беспокойтесь, Настя присмотрит за мной… И я обязуюсь писать Вам как можно чаще… ― голос звучал уже почти совсем спокойно. Гоголь обернулся на Сергея Максимовича. Тот смотрел на писателя как на злейшего врага. ― Учтите, Николай Васильевич, за Еву Сергеевну Вы отвечаете головой. И если с ней что-то случится, я лично сделаю всё, чтобы Вы отправились на эшафот. Поверьте, такая возможность у меня есть…       Как только карета покинула Петербург, небо прояснилось, будто непогода была только в городе, а сразу за его пределами июнь протекал так как полагается. Из-за раннего пробуждения Николай Васильевич и Ева Сергеевна вскоре заснули, убаюканные легкой тряской. И с переменными редкими пробуждениями проспали они почти до темноты. Но и после пробуждения спутников в карете царило безмолвие ещё минут двадцать. ― Я… Наверное должен… ― начал Гоголь немного хриплым после сна и долгого молчания голосом. ― …Должен объяснить почему мне было нужно, чтобы Вы поехали… Взглянув на него, Ева кивнула. ― Если Вы помните, я рассказывал, что в том году мне довелось познакомиться с Яковом Петровичем Гуро… ― Дознавателем? Николай Васильевич кивнул ― Верно… ― на несколько секунд задумавшись, подался вперёд, ближе к собеседнице, и понизил голос. ― Послушайте, Ева Сергеевна, всё что я сейчас Вам расскажу – большая тайна и скорее похоже на вымысел, нежели на правду, но, пожалуйста, выслушайте меня… Мы с Яковом Петровичем отправились в Диканьку по одному делу… В свою очередь Ева тоже чуть наклонилась вперёд, всем своим видом показывая, что заинтересована в истории писателя и готова слушать. История о дьявольском всаднике, рассказанная Николаем Васильевичем красочно и подробно, хоть и с некоторыми отступлениями и забеганиями вперёд, произвела на девушку немалое впечатление. Она слушала, безотрывно глядя на рассказчика и даже чуть приоткрыв рот – что было явным признаком того, что всё внимание Евы приковано к повествованию. ― …И в тот раз, как только я взял перстень Вашей матери, мне пришло видение… В нём были Вы… А потом я начал видеть один и тот же сон, из которого понял, что должен вернуться в Диканьку… Но это ещё не всё. Мне является… точнее, я пока не уверен, но… Мне кажется, что это Ольга Петровна… ― Гоголь выдохнул. ― Маменька? ― после небольшой паузы переспросила Ева. Получив утвердительный кивок в ответ, задумчиво опустила глаза на рубиновый перстень, поблескивающий на большом пальце правой руки. ― Считаете меня сумасшедшим? ― нарушил затянувшееся молчание Гоголь. Он и сам бы не поверил во всё это, если бы не был непосредственным участником всех мистических событий. Очнувшись, Ева быстро подняла взгляд на писателя и помотала головой. ― Нет-нет, что Вы… Просто… Почему бы она начала Вам являться? Возможно это... Просто совпадение или… Возможно Вы не так растолковали… ― она пожала плечами. ― Хотя отчего-то мне казалось и кажется правильным решение отправиться с Вами… ― девушка вновь отвела глаза. ― Словно это заранее продумано было… К тому же, что-то ведь заставило меня даже в беспамятстве так рваться за Вами… ― по губам скользнула улыбка, глаза весело блеснули. ― Или же мы с Вами вместе окончательно сошли с ума…