Безумие

Я честно даже не помню, Что в моем бланте. Бомбей, туссин, бакарди, Даже не знаю, что в моем спрайте. Эта сука тоже не знает, что в её спрайте. Она кричит хватит, Но мне не хватит. ЛСП - Безумие

Невероятно привычный треск льда разнёсся по помещению. Еле уловимый звук казался настолько сильным, что у мужчины, наливающего себе виски, слегка заложило уши. Ему мерещилось, что звук разносился эхом по его просторному кабинету. Но это всё было лишь наваждением, поэтому, убрав упавшие на лицо сальные пряди чёрных волос, мужчина залпом выпил содержимое рокса. Застыв на мгновение и привыкая к резкому, даже приятному головокружению, мужчина налил себе ещё. И так порцию за порцией брюнет вливал в себя, пока ежедневная головная боль не отступила. Осталось только заглушить лишние мысли, боль от шрамов и свежих ран — тогда можно начинать свой день. После получаса отдыха и полудрёмы в массивном кожаном кресле чёрного цвета, взгляд алых глаз мужчины зацепился за приличную стопку документов, собравшийся за неделю его отсутствия. Оскал украсил его покрытое шрамами лицо. Он встал с места и неторопливым шагом направился к одной из дверей. Попав в смежную от кабинета комнату, мужчина взглядом обвёл помещение. В тёмной спальне везде валялись порванные вещи, поломанная мебель, следы ногтей виднелись на кожаных диванах. В эпицентре хаоса стояла кровать. Чёрное постельное бельё было смято, в некоторых местах разорвано, а лежащая на кровати женщина с длинными растрепанными волосами цвета густой карамели резко выделялась на тёмном фоне комнаты. Полупрозрачный бежевый пеньюар, сливавшийся с тоном кожи японки, едва скрывал синяки и кровоподтёки на её прекрасном теле. Женщина спала. Преждевременные морщины покрывали её усталое лицо, на скуле красовалось почти исчезнувшее пятно от синяка. Разбитая губа почти зажила, но ранка обещала оставить после себя шрам. Шрамы... Да, шрамов у этой дамы было немерено, и никто не видел нужды их считать. На прикроватной тумбочке стоял поднос с совсем нетронутой едой, а по виду исхудавшего тела женщины казалось, будто она не ела вовсе. Взглянув на поднос, зашедший мужчина сделал вывод, что его супруга спала почти всё его отсутствие. Однако свежие раны на ней говорили о том, что кто-то из офицерского состава всё же навещал хозяйку комнаты. А характерные глубокие царапины наводили мысли о личности загадочного гостя. Улыбнувшись, а точнее, оскалившись каким-то своим далёким мыслям, Занзас схватил женщину за длинные волосы и стащил с кровати, заставляя её и без того большие карие глаза широко распахнуться. Увидев того, кто потревожил её покой, японку объял страх. Даже не страх, а дичайший ужас, какой испытывают животные перед тем, как быть съеденными более сильным зверем. Душа хотела кричать, но разум знал: её муж не любит пустой шум. Когда испуганные очи, метавшиеся по комнате, зацепились за взгляд, полный бесконечного отвращения и ненависти, мужчина сплюнул на пол, прямо возле сложенных разбитых коленей. Наградив шатенку взглядом, он развернулся и направился в свой кабинет. Кареглазая послушно встала и, шатаясь, пошла следом за ним настолько быстро, насколько позволило её голодное исхудавшее тело. К работе с бумагами Скайрини Тсунаёши относилась двояко: с одной стороны, она отвлекалась от бытия, к ней никто не прикасался, а с другой, она не выполняла свои прямые обязанности по принятию решений. Всё решает Занзас. Бывшей Саваде не было понятно, что из её жизни унизительней. Мафия в её жизнь пришла, когда она была совсем зелёной. А вместе с мафией пришли и большие проблемы. Все ставили на то, что Десятый босс Вонголы изменит весь мир в лучшую сторону. Но сейчас она своими руками топила семью в крови. Иначе быть не может, ведь у руля её супруг — больной на голову Занзас. Всё, что нужно было от неё — это выпустить пламя для печати, совсем немного, столько, сколько позволят удерживающие браслеты (наручники, как она обычно их называет). Этого не хватит, чтобы сбежать, чтобы убить этого выблядка, чтобы убить каждого в этой чёртовой Варии. — Мусор, — насмешливо начал брюнет. Он подошёл к ней совсем вплотную. Грубые пальцы стиснули челюсть, заставляя поднять затравленный взгляд хозяйки наверх. Прямо в его глаза. В алых глазах итальянца всегда горело превосходство. Превосходство над ней, над его приёмным отцом, над всей Вонголой. Однако это превосходство всегда шло под руку с ненавистью. Всё же нельзя отрицать, что у этой пары были взаимные чувства, вот только отнюдь не светлые, а погрязшие в пороках и крови мафии. Они оба постоянно представляли, как убьют друг друга. Но если он не мог сделать это из-за того, что девчонка ему ещё нужна, чтобы управлять Вонголой, то она не могла, потому что боялась, что если у неё не получится, он убьёт её, её семью, друзей. Этот психопат никого не оставит, он уже находится на грани. — Довольна тем, что сняла это сраное проклятие? — всё так же глядя на неё сверху вниз, спросил он. Ах, проклятие. В голову донны начали прокрадываться воспоминания о былых временах, когда её жизнь можно было назвать если не нормальной, то хотя бы счастливой. Когда лишь одно решение поломало её существование, но спасло несколько поколений. Саваде Тсунаёщи было всего тринадцать лет, когда понятие нормальности окончательно покинуло её жизнь. К ней отправили репетитора, по совместимости лучшего киллера поколения. История была сомнительной с самого начала, и дело даже не во внешнем виде подосланного наставника, который казался не старше пяти лет, а в том, что какую-то девчонку решили поставить во главе мафии. Ладно ещё простую девочку, но эта была по-настоящему никчёмной. Вечно лохматая особа с разбитыми коленками, всего боялась, плохо училась, не имела друзей. Список можно продолжать вечно, но суть одна: такому человеку ни в жизнь не возглавить самую влиятельную в теневом мире организацию. Хоть Реборн и смог как-то слепить из неё достойного человека, однако в глазах Девятого и Внешнего советника она оставалась пешкой. Кандидатура мягкотелого бесполезного подростка была выбрана, чтобы предыдущее поколение могло остаться у руля. Обидно, конечно, ей и её Хранителями собирались просто воспользоваться, но она привыкла, даже смирилась. Какая вообще к чёрту разница, если она смогла вырваться из паутины скучной жизни. Естественно, японка всегда понимала, что должна заплатить за всё. С Занзасом её свела сама Судьба, заставив враждовать. Им пришлось сразиться за кресло босса, несмотря на то, что затея была глупой изначально. Но вопреки всем ожиданиям Тсуна победила. Тому, как ребёнок, только взявший в руки оружие, смог одержать победу над взрослым мужчиной, который уже руководил независимым отрядом убийц, можно было найти кучу объяснений. Например, то, что Скайрини был ослаблен после выхода из Колыбели, или то, что кольца его даже не приняли. Это не было важно. Важно то, что брюнет яростно ненавидел эту соплячку, а она его боялась. Хоть он и сражался за власть, она сражалась за жизнь. Чуть позже, после ещё множества приключений, в которое вошло спасение мира, Савада узнала о прошлом её репетитора и его собратьев по проклятию. Солнечный Аркобалено был крайне важен для шатенки. Благодаря ему она обрела силу, с помощью которой сможет теперь защитить семью, появление которой тоже числится в списке заслуг киллера. Он был наставником, заменил отца, что всегда был очень далеко. А когда Бьянки показала фотографию Реборна в истинном облике, то кареглазая вовсе забыла, как дышать. Он был такой красивый и могущественный. Тсунаёши была уверена, что фотография не передавала всей красы мужчины. Тогда появилась мечта, битва представителей дала надежду, а разговор с Бермудой поставил цель. Найдя способ всех спасти, она начала искать союзников. Вскоре пришло осознание: нельзя обойтись без помощи того, кто её ненавидит каждым атомом своего тела. До последнего Савада Тсунаёши не хотела обращаться к Скайрини Занзасу за помощью, но пришлось. В ту ночь в больничной палате он, оскалившись, поставил ей роковое условие. — Отвечай, шлюха, — смачная пощёчина оглушила, но и отрезвила. — Да, я довольна, — придя в себя, ответила женщина, улыбнувшись воспоминаниям. Занзасу ответ явно не понравился. Он резко и очень сильно схватил супругу за запястье и стянул с кресла, заставляя её встать на колени. Едва звук молнии на ширинке тесных брюк донёсся до ушей Тсуны, она мысленно скривилась, понимая, что от неё хотят. Делать этому ублюдку минет было отвратительней всего. Несказанно унизительно было для японки захлёбываться слюнями и спермой, заглатывая его член и не имея возможности нормально дышать. Кареглазая каждый раз боролась с желанием воспользоваться зубами, чтобы сделать мужчине больно, укусив его за половой орган. Но она знала, что за этим последует жесточайшее наказание, которое будет уж куда больней и унизительней, чем минет. Уже проходили. Поэтому лучше терпеть. ведь она уже несколько лет терпит. Ей не привыкать. Получив разрядку, Скайрини пошёл удовлетворять ещё одну свою основную потребность: потребность в регулярном алкоголе. Выпив ещё несколько стаканов, мужчина вышел из кабинета, оставляя шатенку в одиночестве. Похоже, он даже не ел. Тсунаёши, наблюдая за уходящим мужем, поймала себя на мысли, что никогда не видела его трезвым. С самой их первой встречи запах спирта и перегара всегда шлейфом следовал за итальянцем. Зависимость брюнета была очевидна любому, кто хотя бы заочно был с ним знаком. Алкоголь был с ним значительную часть его жизни, поэтому, скорее всего, не отпустит уже никогда. Как и муж не отпустит свою жену. То, как он к ней отнесётся, зависело от степени его опьянения. Чаще всего Занзас пьян до такой степени, что его не будет угрызать совесть, если он причинит боль близким людям. Но какая речь может идти о совести у виновника убийства большого количества людей. Если же его состояние будет более или менее близким к понятию трезвости, то он максимум наградит "Донну" взглядом полного презрения. Хотя он всегда смотрел на неё только так, с первой их встречи. Был ли кто-то удостоен такой же ненависти и отвращения во взгляде в той же мере, Тсунаёши не знала. Да и знать ей неоткуда. В течение довольно длительного времени она не видела никого, кроме мужа и его подчинённых. Она не могла даже свободно передвигаться по особняку, не говоря уже о его пределах. Офицеров она старалась избегать, ибо все те являлись кончеными психами, презирающие её чуть меньше, чем босс. В основном все обходились какими-то насмешками и взглядами, но, некоторые всё же опускались до "лёгкого" насилия и метания стилетов. Но это лишь малая часть от всего, что ей приходится терпеть от их босса. Девушка встала с места и подошла к столу, вытирая рот тыльной стороной ладони. Взяв в руки первый попавшийся документ из разбросанной по всему столу кипы, что прислал один из её хранителей, Тсуна прислонила его к лицу в надежде почувствовать запах хоть кого-то из её друзей. Запах бумаги вызвал разочарование, вставшее комом в горле и пощипывающее глаза от непрошеных слёз. Как же она соскучилась по семье. В последний раз мать она видела на своей свадьбе: та вытирала слёзы счастья и улыбалась, даже не подозревая, на что отправляет дочь. Отец же был очень зол, как и Девятый, но сделать ничего не мог — разве что кривить лицо на торжестве. Хранители были уверены в большой любви между Тсунаёши и Занзасом, так что просто смирились, уважая решение не просто босса, но и друга. Реборн. Он даже не пришёл, и с тех пор, как шатенка объявила об отношениях с боссом Варии, показывался только при крайней необходимости. Савада часто задавалась вопросами, касающиеся поведения и чувств бывшего репетитора, но ещё чаще она мечтала о том, как сложилась бы её жизнь, не будь в ней этого чёртова уговора с Занзасом. Скорее всего, она была бы счастливее, чем сейчас. Судорожно вздохнув и отгоняя наваждение, Тсуна бросила взгляд на документ, на котором не было её печати. Он, скорее всего, был отклонён либо просто затерялся среди этого беспорядка. Прочитав его, девушка поняла, что это приглашение на банкет в честь договора о сотрудничестве с очень влиятельной семьёй. Наверняка там будут все её хранители, возможно, даже Реборн, и она сможет мельком глянуть на них, узнать, как у них дела, в порядке ли они. Понимая, что скоро придёт Скуало за документацией, она торопливо высвободила пламя для печати. Скайрини Занзас не мог понять. Он в принципе не понимал многого. Всё же мысли он старался держать лишь на поверхностном уровне. А в те проблемы, что были сложны для понимания слишком затуманенного разума, он вкладывал свою ярость. Как правило, в виде пламени. Сила, в конце концов, спасала его чаще ума. И сейчас он не мог понять: как эта сука решилась проявить свою волю, подписав и отправив приглашение от чертовски важной семьи. Вонгола непозволительно ослабла, и чтобы держаться на плаву ещё какое-то время, она должна иметь неплохие связи. Если Десятый босс с супругом не придут на приём, на приглашение которого сами дали согласие, то это определённо вызовет кучу проблем. Скуало разъяснял ему это больше часа. Так много проблем от какой-то мелкой букашки. Только вот раздавить её рука не поднималась. Сломать пару костей? Неплохо. Затрахать её до криков боли? Отлично. Убить её? Никогда. Тогда это будет означать, что он потеряет то, что принадлежит ему. Вонголу, да, но в первую очередь эту соплячку, вокруг которой до сих пор стоит ажиотаж от не менее сопливых хранителей. От того, что все, включая этого ёбаного Реборна, пытаются сделать всё возможное, чтобы повидаться с девчонкой, становится крайне приятно и лестно. Ведь Скайрини сам запрещает ей выходить на связь с вонгольским мусором, упиваясь всеобщим отчаяньем. Ему чертовски нравилось понимать, что это только его игрушка. Отметины в виде синяков и кровоподтёков доказывали это с лихвой. Конечно, он позволял своим хранителем поиграть с его игрушкой, он не жадный, но у всего есть границы. Они могут избить её, как он сам, но трахать было дозволено только Занзасу. Брюнет создал для себя мир, в котором может добиться всего, что он хочет. Жена, которая временами проявляет волю, которую, казалось бы, он своими руками искоренил, в утопию не вписывается. Это заставляло кровь бурлить от ярости так, что желание убить эту мерзкую суку возникало так же быстро, как и исчезало. Для него ничего не стоит просто сжать ладони вокруг её шеи, насладиться хрипами, тщетными попытками спастись, синеющим лицом, а потом и обмякшим телом. Дыхание и тепло навсегда покинут тело его жены, но он сможет насладиться ей несколько раз, на прощание. А после отпустить навсегда. Не будет этого взгляда больших карих глаз, страх в котором не вылезет из-под его кожи никогда. Этот взгляд проходился табуном мушарек по спине и рукам мужчины, отчего ему хотелось расчесать всё до крови своими коротко стрижеными ногтями. Одно лишь присутствие бывшей Савады заставляло гореть старые шрамы, а её запах, ничем не примечательный, заполнял голову адской болью, словно мужчина попал в парфюмерный салон. Если она сдохнет, её не будет, она никогда не будет мысленно со своими слабаками-хранителями и с этим блядским Реборном. Это больше не будет бесить Скайрини. Не будет всех страданий, что она приносит в его дом — останутся только свои собственные. Тогда он, скорее всего, не выдержав, пустит себе пулю в лоб. Признает, что без всех ощущений, подаренных Савадой, резона жить не будет. Вонгола, к которой он так тяготел по юности, потонет вместе со своей Королевой, а все те люди, жизни которых зависят от Тсунаёши, потонут вместе с ней. И виной всему тонущий Король. Утопающий всегда старается утянуть вместе с собой как можно больше. Неожиданный, ничем не объяснимый страх начал сковывать и тело, и разум, едва ли давая шевелиться. Чувство тревоги окружило плотным коконом. Было неясно, откуда ждать опасности. Опасность была, определённо, Занзас почувствовал это каждым миллиметром своего слишком пьяного тела, но только в его голове. Но он просто сидел, ждал, пока приступ закончится, выпивая оставшийся в бутылке виски. Та пара минут, что мужчина пребывал в ожидании исхода, оказалась парой часов. И вот его отпустило. Он жив, не здоров в абсолютно любом понятии, но жив. Этой ночью он совершит много ошибок. Этой ночью Тсунаёши надеялась остаться одна. Она понимала, что этого не бывать, ведь её небольшая шалость раскрылась. Хорошо, что только спустя полторы недели. Хотя она уже получила приличный фингал от мужа ещё днём. А на руках синяки в принципе не успевали пропадать, учитывая большую любовь Скайрини хватать её за запястья и сильно их сжимать. Однако это ничто по сравнению с тем, что до получения браслетов-наручников для сдерживания пламени супруг регулярно ломал ей руки (а иногда — ноги), чтобы она не могла защититься или навредить. Жестоко и больно, но, к счастью, совсем скоро были под заказ изготовлены широкие, серебряные браслеты, намертво прикреплённые на середине предплечья. Пламя они подавляли чуть ли не до нуля, поэтому пути побега отрезаны. Самих сил и какой-либо мотивации к побегу тоже не было: регулярно ей вкалывали приличную дозу барбитуратов, из-за чего она большую часть времени спала. Хороший подарочек от мужа. Хотя бы терпеть проще, когда тебе плевать, что с тобой делают. Больно? Потерпит, иногда переносить боль становится даже приятно. Скайрини никогда не был нежным. Фенобарбитал — и её нет для мира всего около десяти часов. Не стоит обвинять Занзаса в зависимости, ведь Тсунаёши сама уже вряд ли долго протянет, не находясь в состоянии овоща. Однако лекарства и воспоминания о друзьях были не единственными зависимостями бывшей Донны. В нос ударил запах спирта прежде, чем шатенка почувствовала, как грубые мужские руки схватили её за бёдра. Женщина сразу поняла, что будет дальше, но с каждым разом переживать это было всё отвратительней и невыносимей. Занзас резко разорвал на ней пеньюар и трусики белого цвета. Резинка от порвавшихся трусов больно обожгла кожу, но Тсуна этого не заметила, так как начала кашлять и задыхаться — это супруг сжимал её шею. Тонкие руки пытались убрать помеху дыханию (скорее, от рефлекса, чем от воли к жизни) и частично своего добились: одной рукой, бывшей на горле, брюнет зажал запястья горе-жены, а второй избавлялся от брюк, вытаскивая из них ремень. Покрепче завязав её руки, он решил снять с себя всю остальную одежду. Он вошёл в неё настолько грубо, что она вскрикнула от неожиданности. Отсутствие смазки и сжимающиеся от боли внутренности бывшей Савады лишь доставляли ему удовольствие, что нельзя было сказать о его партнёрше. Она из всех сил пыталась вырваться: пиналась, ёрзала, старалась освободить руки. Голос охрип от крика, глаза опухли от слёз, а надежды на покой уходили с каждым его толчком. — Занзас, прошу тебя... — кричит она, понимая, что его ничто не остановит. — Прекрати... Но мольбы супруги не прошли мимо ушей мужчины: его только развеселили попытки побега. Этими криками можно было упиваться вечно. Они доказывали беспомощность Донны Вонголы, преклонение перед ним. Перевернув её на бок, дабы сменить позу, брюнет заметил, что его член в крови, как и постельное бельё и остатки её одежды. Он провёл пальцами по внутренней части бедра и половым губам, размазывая кровь, ухмыльнулся и резко зашёл под стон хриплого голоса. В такие моменты Тсунаёши как никогда хотела умереть. Она ждала, что ему надоест играться и он, наконец, закончит все её страдания. С каждым днём женщина теряла своё рвение к жизни, её практически ничего здесь не держало, кроме ненависти к окружению и любви к дальним друзьям. Скайрини мечтала, что муж ударит её, и это станет последний удар для неё. Последним, что она почувствует, будет боль, но именно этой боли она жаждет больше всего. С её смертью, как она считала, станет всем легче: Занзас потеряет возможность править Вонголой, Одиннадцатый босс и её Хранители смогут восстановить былое величие семьи, Хранители смогут выдохнуть и жить относительно свободной жизнью. Существование при таком унижении не стоит ни гроша. Кто знает, когда Босс Варии напьётся ещё сильнее, чем сегодня, и заставит извиваться от физического и ментального мучения сильнее, чем сегодня. И он, как и сейчас, оставит её одну с ненавистью к нему и, главное, к себе. Уже несколько недель шатенка видит странные сны, в которых она душит любимых и родных людей, а они с улыбкой умирают у неё на руках. Как ни странно, никого из Варии в этих снах не было, кроме Скуало, к которому у Тсуны не было никаких претензий. Скуало единственный из посвящённых относился к женщине мягко, с понимаем. В то же время он этого не открывал для других, будучи верным своему Боссу. Суперби поклялся верности Занзасу и держит своё слово, хоть и не одобряет его поведения. Именно у него кареглазая попросила помощи, когда почувствовала что-то неладное. Блондин же ей не отказал и, когда большая часть офицеров, включая Скайрини, разъехалась на задания, отвёл её в частную клинику своих знакомых, в которой точно никто не станет трепать языком. Тсунаёши уже неделю нездоровилось: её постоянно тошнило, голова неустанно кружилась. Она несколько раз была близка к обмороку, а задержка месячных и вовсе пугала. Она впервые за несколько лет вышла из дома, но ей было не до радости. Женщина сидела в ожидании результатов анализов, надеясь, что это не то, о чём она думает. Вдруг это очередное сотрясение мозга от недавнего побоя супруга. В общем, она надеялась на нечто подобное, но чёртова интуиция говорила именно то, чего она боялась. Пришедшие результаты анализов лишь это подтвердили. Слёзы текли, не переставая. Она не слушала врача, который активно давал рекомендации для беременных ей и Скуало. Скуало молча слушал о том, что барбитураты в крови женщины могут оказать пагубное влияние на состояние ребёнка, но мыслями он был далеко не в кабинете медика. Спокоен он был лишь до того момента, как они сели в машину. Они оба дали себе волю: шатенка зарыдала навзрыд, находясь на грани истерики, а мужчина схватился за свои длинные пряди серебристых волос. — Он... убьёт его... — между всхлипами говорила Скайрини. Ей никогда не было так страшно за себя. Она представляла, как радостно мужчина будет бить её, таскать за волосы, пинать по животу. В итоге он либо принудит сделать аборт, либо заставит выносить его ребёнка и все издёвки перейдут на него. Но страшнее было за себя. Она до замирания сердца боялась носить ребёнка мужчины, которого ненавидит, боялась материнства. Женщина понятия не имела, как относиться к ребёнку, но одно знала точно: нельзя обрекать его на ту жизнь, какой живёт сама. — Это, блять, вообще ни в какие ворота, — резко и громко выругался Второй Император Мечей. Тсуна даже отвлеклась, вспомнив, что в машине не одна. Похоже, Суперби думал в том же ключе, что и она. Об этом говорило выражение ужаса на его лице. — Этот ублюдок только озвереет, если узнает, — непривычно тихо сказал мужчина. Нет, не время паниковать, пора перестать закрывать глаза на поведение этого ублюдка, прикрываясь долгом. Занзас Скайрини уже давно перестал быть тем человеком, за которым он хотел следовать. — Слушай сюда, я помогу тебе... Платье на ней было непозволительно открытым и коротким. Оно полностью открывало спину, а кислотно-розовый цвет был настолько противным, что хотелось выколоть себе глаза. Залечивать синяки отказались, но согласились наложить иллюзию. Очередная усмешка от мужа: хоть обычные гости не заметят, но её драгоценные друзья и чёртов Реборн точно увидят правду. Поэтому пришлось постараться и наложить на лицо много тоналки, чтобы скрыть совсем свежие кровоподтёки. Браслеты с неё сняли, чтобы люди не почувствовали, что в бывшей Саваде совсем не было пламени. Однако, чтобы избежать незапланированных инцидентов, к ней приставили "охрану" в лице Скуало Суперби и Бельфегора Каваллини. Осмотрев зал, в котором собралось множество людей со всего Альянса, Скуало остановил взгляд на только пришедшей компании. Мероприятие было мужчине не по душе. Он хотел как можно скорее его покинуть, но оно было чертовски важным. Занзас, слава Богу, уже был где-то на балконе, поглощая виски в одиночестве. Тсунаёши, видимо, тоже заметила толпу из Хранителей Десятого поколения, и неосознанно отошла, вставая за спиной Суперби. Даже не смотря на неё, мужчина понимал, что Донна чуть ли не трясётся от страха. Взглянув на Каваллини, что скучающе стоял в стороне, но внимательно следил за ситуацией, Скуало направился в сторону Вонгольцев. «Бел может стать проблемой», — мысленно отметил мечник. — Вроой! Такеши, как там бейсбол? — непринуждённо весело спросил Скуало. Серьёзное выражение лица и тон голоса явно не сходились. На громкий глас варийца обернулись все в небольшой толпе. Но на него никто не обратил внимания, все взгляды были устремлены на женщину, что стояла чуть позади кричащего. Её взгляд был устремлён в пол, а вид оставлял желать лучшего. Куча косметики едва скрывала яркую гематому под глазом, как слабые иллюзии и неприлично короткое платье не скрывали отметин по всему телу. Худощавость её тела же эту картину красочно завершала. Вся компания напряжённо застыла. — Десятая, что с вами?! — Гокудера Хаято первым опомнился и подлетел к боссу, но был остановлен искусственной рукой Второго Императора Мечей. Скуало лишь покачал головой, давая понять, что не время. Атмосфера стала ещё более неловкой, всем хотелось многое друг другу сказать, но не было возможности. Хранители впервые за несколько лет встретились со своим другом. Состояние Донны говорило само за себя, и каждый чувствовал вину за то, что не мог ничего для неё сделать. Бывшая Савада наконец подняла глаза и впервые за долгое время искренне улыбнулась, радуясь долгожданной встрече. — Мне надо в дамскую комнату, — спустя пару минут молчания тихо произнесла она, обращаясь к правой руке супруга. — Я отведу, — с кивком сказал Суперби Бельфегору. Но тому уже не было дела. Блондин переговаривался с Хранителем Урагана Вонголы, наслаждаясь его вспыльчивостью. Капитану Варии что-то подсказывало не терять бдительность. Как только два человека смогли скрыться от чужих глаз, мужчина снял с себя пиджак и накинул его на плечи своей спутницы — хрупкой девушки. В ответ она благодарно улыбнулась ему уголками губ. Большой пиджак на её маленьком исхудавшем теле смотрелся крайне нелепо, но именно он, а вернее, этот жест заботы от подчинённого её мужа вселил в трясущуюся от страха Тсунаёши силы. Коридор им обоим казался бесконечным, но стоило им свернуть на развилке, как они оказались у нужной двери. — Сегодня, возможно, твой последний шанс, - непривычно тихо сказал Скуало, перед тем как Донна, кивнув, скрылась за большой дубовой дверью. Смотря ей вслед, он теребил в руках прядь своих длинных серебристых волос. Лёгкое движение левой руки, что напоминало аккуратный срыв цветка с клумбы, и встроенное в протез лезвие явило себя взору. Ещё несколько грациозных движений, что доказывали: этот человек вправе называть себя Императором мечей, и результат уже оказался на полу вместе с серебристыми волосами. Он уже давно хотел постричься. Как только Тсунаёши оказалась в помещении, которое и близко не напоминало собой уборную как минимум рабочим столом, кроватью, а как максимум отсутствием ванны, раковины и унитаза, так сразу она оказалась под прожигающим взглядом чёрных глаз. Пока Савада мысленно радовалась встрече со своей мечтой, мужчина подошёл к ней и несколько торопливо стянул с неё мужской пиджак и оглядел её общее состояние. Шатенка пыталась спрятать свою слабость в попытках унять дрожь, а брюнет тем временем вскипал от несвойственной ему ярости. — Какого чёрта, Тсуна! — сдержанный мужчина позволил себе повысить голос. В ответ она лишь на долю секунды посмотрела ему в глаза, прежде чем опустить взгляд в пол. Однако Реборн не собирался давать молчанию заполнить комнату. — Ты ни с того ни с сего ускакала в Варию, стоило тебе только стать боссом, и выскочила замуж. Ни с кем не связывалась за всё это время, а уж во внеземную любовь между тобой и Занзасом я ни за что не поверю, — он показательно провёл по ней взглядом с ног до головы, прежде чем продолжить. — И доказательство прямо передо мной. Ответь мне хотя бы на один вопрос: как ты вообще позволила так с собой обращаться? Ты была в состоянии дать отпор. — Удерживающие браслеты... и барбитураты, — пробормотала женщина, не поднимая взгляда. Киллер застыл на месте, понимая, что именно такого ответа и ожидал. Да и от очевидного насилия Занзаса в сторону своей жены удивления не было. Но тут чувство скорее напоминало волнение с подступающей яростью. — Ты же знала, что будет, — едва слышно произнёс он, медленно шагая ближе к ученице, — так зачем вышла за него? Тсуна медлила. Она ощущала холод наставника, не знала, как ему это всё сказать. Но мы не герои, чтобы умалчивать о своих героических поступках. — Чтобы он п-помог снять проклятие, — запнулась Савада, но прошептала это всё как можно уверенней. — Из-за тебя. Молчание, окутывающее пространство между ними, воцарилось бы вновь, но бледнеющая шатенка слишком быстро побежала в ванную, вход в которую располагался рядом с входной дверью. На красоту уборной с большой ванной и красной плиткой на стенах и полу никто даже не считал нужным обращать внимания. Ни Тсуна, чей скромный завтрак вышел наружу, прямо в унитаз тёмно-бордового цвета, ни Реборн, чьё удивление уже переросло в шок, в особенности после увиденной сцены, не видели какого-либо смысла в рассматривании интерьера. Всё же взяв себя в руки, он присел на корточки рядом с женщиной и утешающе погладил её по голове. Хотя у киллера и прокралась мысль о том, что его подопечная стала взрослой женщиной, он продолжал думать о ней как о той девчонке, что не могла не упасть на ровном месте. Да и вроде вполне обычный жест, но им обоим показалось, будто барьер, выросший между ними за этим года неразберихи, наконец разрушился. И кареглазая теперь может дать волю чувствам, которые она всё время так старательно прятала по углам души, чтобы никто их не увидел. Это заставило её вынырнуть из объятий с холодным туалетом и упасть в тёплые объятия бывшего Аркобалено. — Пр-прости-и... Я не смогла... Думала, что справлюсь... Но этот ребёнок... Я... боюсь его... — сквозь всхлипы и слёзы шептала она. Реборн только слушал, обнимал, дарил тепло и немного пламени солнца, залечивая её раны. Взгляд был направлен на стену, но смотрел мужчина явно куда-то через неё. Накосячил, не заметил, а ведь мог вытащить никчёмную ученицу из этой передряги гораздо раньше. Тогда бы не было этих слёз, этого ужаса, что она сейчас испытывает. Сможет ли она вообще после всего жить полноценной жизнью? Оставит ли ребёнка? Сможет ли дарить ему любовь несмотря на то, что он от мужчины, которого она презирает? Столько вопросов терзали их обоих. По истечении времени женщина смогла оправиться от истерики, после чего сидела неподвижно и тихо, так же, как и её спутник. Ни одному из них не хотелось прерывать момент: им казалось, что это может вызвать неловкость, которой нет места между учителем и ученицей. Однако прерваться пришлось. За дверью, которую сторожил Скуало, раздался шум. В нём едва ли можно было разобрать словесную перепалку, но звуки борьбы распознать не составило труда. Тсунаёши поднялась на дрожащих ногах, понимая, что Скуало, будь он даже четырежды Императором Мечей, не устоять в битве с её разъярённым мужем. И не факт, что Суперби будет сражаться на её стороне, хотя Донна Вонголы даже не сомневалась в нём. — Помоги ему, — очень тихо сказала она Реборну, прежде чем открылась дверь и в комнату не влетел мужчина, на чьём лице с каждым мгновением проявлялось всё больше старых шрамов. И как бы лучшему киллеру поколения не хотелось пойти вслед за женщиной и отправить её мужа в ад, он должен был сначала выполнить поручение Донны. Он обязательно пойдёт за ней, как только доставит серебряновласого мечника к ближайшему доктору. Или убедится, что с ним всё будет в порядке. Ухмыльнувшись своим мыслям, брюнет достал телефон, набирая очередного никчёмного ученика. — Ты грязная сука, — прорычал он, кидая шатенку на кровать в их общей спальне. Благодаря иллюзионистам в особняке Варии они оказались в мгновение ока. Не успела Тсуна привстать, как Занзас придавил её голову к кровати, а второй рукой потянул ткань платья на себя, отчего оно с треском разорвалось. Мужчина бросил розовую тряпку на пол и ощутил, как предплечье что-то обожгло: женщина пыталась убрать его руку с своего лица. И, стоило признать, нужного эффекта она добилась. Дерзкий аромат горелой плоти заставлял его кашлять, а глаза — слезиться. Кожа почернела ровно до запястья, чтобы не поранить саму атакующую. Рука болела до невозможности хоть как-то пошевелить ею. Шокированный брюнет отполз назад на коленях, пытаясь остановить приступ кашля, что позволило кареглазой встать и резво спрыгнуть с кровати. — Какого хуя ты делаешь, мусор?! — взревел Скайрини, но не успел ничего предпринять до того, как худощавая шатенка бросилась бить его горящими пламенем Посмертной Воли кулаками. Из её глаз текли слёзы не то от пламени, причиняющего боль, не то от чего-то более сложного, что комом вставало в горле. Но у Тсунаёши не было времени об этом думать — после удара в солнечное сплетение супруг лёг. Сев к нему на живот, она, убрав пламя, со всей силой слишком худого тела схватилась за его шею, сжимая её ладонями. Самым странным было то, что мужчина совсем не сопротивлялся, а лишь смотрел на жену с удивлением во взгляде. — Я так ненавижу тебя, — склонилась над брюнетом Савада. Слёзы падали из её очей, разбиваясь о остроту скул Занзаса. — Ты причинил мне столько боли. И причинишь ещё больше зла мне и нашему ребёнку, если я этого не сделаю. Я не смогла тебя спасти, только сама увязла в этом дерьме. Мы оба намучилась. Нас обоих спасёт только твоя смерть. — Хорошо... — прохрипел Скайрини. — И... Спасибо. — Прощай, — прошептала она и коснулась его губ своими в самом горьком поцелуе. Здоровая рука мужчины непривычно мягко опустилась ей на спину. Снова присев, она сжала ещё больше. Последним, что он увидел, стала его жена, облачённая в одни трусики, и её глаза, ставшими оранжевыми. Последним, что он почувствовал, было то, как по глотке расползается лёд, который уже чуть не убил его однажды. Последним, о чём он подумал, было то, что именно этого он так долго ждал и желал. А она выполнила это желание, сковав его голову во льду последней воли. Слёзы текли ручьём, когда она, находясь в гиппережиме, оторвала образовавшуюся глыбу льда от ещё тёплого тела, закончив тем самым очень печальную историю.