***
Ресторан работал только четыре дня в неделю, и благодаря этому Грантер не перегорал, с нетерпеливой радостью приступая к работе. Он мог по-прежнему воспринимать готовку как искусство, а не как навязанную рутину, и был очень рад такому раскладу вещей. Они закрывались чуть за полночь. Поднимаясь к себе, Грантер обнаружил полоску света, исходящую от двери Друзей Азбуки. В этот раз Анжольрас не работал: он заснул, мерно посапывая, на клавиатуре вместо подушки. Конгресс тоже дремал, свернувшись клубком где-то в районе острой лопатки. С появлением Грантера он проснулся, собираясь использовать хозяина как транспортное средство до третьего этажа — как всегда. Грантер вздохнул: надо его будить. Анжольрас дерганно встрепенулся, распахнув глаза. — Чт… — он поморгал, в упор глядя на нарушителя покоя, кашлянул и облизнул губу. Грантер абсолютно не готов к такому зрелищу, и он спешно отвел взгляд. — Линия аргументов у тебя слабовата, — пошутил он, кивая в сторону экрана. Анжольрас уставился на бесконечно тянущуюся линию из бессмысленного набора букв с искренним ужасом. — Да блять, — вздохнул он и, поморщившись, потер переносицу. — Такое случается, когда не спишь. Людям свойственно спать. — Курфейрак снова нагрянул, — раздраженно огрызнулся Анжольрас. — А удобные диваны, на которых можно спать, как нагрянули в эту комнату, так и не уходили, — Грантер подмигнул. Анжольрас традиционно насупился. — Знаешь-ка что? — начал повар. — Ты идешь спать, а за это я сделаю тебе веганские панкейки на завтрак. После такого заявления Анжольрас устроился спать с рекордной скоростью. Грантер решил, что это хорошо. Кажется, от его стряпни все-таки не воротят нос. Хотя поди пойми.***
Анжольрас замаячил на лестничном пролете, явно сомневаясь в каждом шаге. С верхних ступенек просматривались кухня, гостиная и библиотека, потому что единственные комнаты, удостоенные дверей, были спальнями в конце длинного коридора. — Я передумал, тебе достанется целое ничего! — злобно прошипел Грантер Конгрессу, упорно пытавшемуся сжевать его пальцы. — Тогда я поднимусь обратно, — неловко пробормотал Анжольрас. Грантер, наконец, заметил его присутствие. Непостижимым образом парень выглядел и отдохнувшим, и еще более разбитым. Темные круги под глазами почти исчезли, но на смену им пришел полный хаос на голове. — Он Конгресса ругал, — внес ясность Гаврош, кивнув на кота и склонившись, чтобы выкатить Анжольрасу стул. Эпонина лишь закатывала глаза, когда и Гаврош, и Азельма хором просили купить в кухню кресла на колесиках. В конце концов она сдалась, но порой ворчала по этому поводу. («Ты не понимаешь! Тебе даже не надо вставать, чтобы открыть холодильник! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, Эп», — жалобное нытье Гавроша не прекращалось, пока он не получил желаемое») Гаврош не пошел в школу из-за резей в животе. Он навалился на обеденный стол, жалобно скуля, а развалившийся рядом равнодушный Конгресс вылизывал короткие ноги. Эпонина уже давно ушла на работу, а Азельма — в школу. — Тогда доброе утро, — добавил Анжольрас, чуть порозовевший от смущения. — Смелое заявление, — проныл Гаврош, скривив рот. — Хотя знаешь, панкейки Грантера могли бы сделать его добрым... — Даже не думай втягивать его в это. Мне дали строжайший приказ потчевать тебя банановым пюре и ничем больше, — оборвал подростка Грантер. Он сфокусировался на переворачивании панкейка, чтобы не пялиться на лохматые кудри Анжольраса и почти оголенное плечо, выглядывающее из-за растянутого ворота футболки, и на эти ключицы, которые хотелось то ли целовать, то ли кусать, то ли рисовать. — Садись, Аполло, — добавил он. Анжольрас последовал совету. За спиной раздался возглас радости, который, думалось Грантеру, он позволил себе только из-за нехватки кофеина: гость заметил молоко кешью рядом с газетой. — Я не знал, как ты пьешь кофе, и решил взять что-нибудь на случай, если мысль об эспрессо приносит только страдания. Мне сказали, что у этого самый сливочный вкус. — Ты не пробовал? — спросил Анжольрас. Он вылил добрую половину молока в кружку, сделал огромный глоток и посветлел лицом. Грантер отрицательно помотал головой и увидел протянутую кружку в ответ. Он сделал осторожный глоток и поднял брови, осмысляя вкус. — Ну как? — с участием спросил Анжольрас. — Я никогда не пил кофе с молоком, не с чем сравнивать. Но неплохо. — Пьешь просто черный? — Нет, с тростниковым сахаром и корицей, — бросил Грантер, возвращаясь к плите. — Café de Olla*, — понимающие кивнул Анжольрас. И нет никаких причин, почему сказанная будничным тоном фраза прозвучала так соблазнительно сексуально, и все же… Гаврош издал еще один жалостливый писк. Конгресс, любящий мальчика больше, чем он когда-нибудь полюбит Грантера, забрался к нему на колени. Гаврош чихнул и забормотал что-то про способность кошек исцелять от болезней. Анжольрас, несмотря на худощавость, ел за десятерых. Поглотив почти целую тарелку, он опомнился и виновато посмотрел на Грантера: — Извини, — он опустил голову, — они слишком вкусные.***
Грантер будил спящего на диване Анжольраса почти каждый понедельник, и это становилось привычным распорядком жизни. — По тебе Комбефер не скучает? — шутливо спросил он, протягивая веганский французский тост, которым в душе очень гордился. — Он с Курфейраком думают наконец съехаться, раз уж Мариус решил разводить котов с Козеттой, а Курфейрак продолжает подбирать бездомных. Я все думал поговорить с тобой и Эпониной о моем переезде сюда. На втором этаже много свободных комнат… Что? — Ты… — Грантер запнулся, подумав, что он, возможно, очень сильно просчитался. — Разве вы с Комбефером не вместе? Анжольрас удивленно нахмурился: — Нет. Оу. — Ты думал, что мы вместе? — Типа того, — пожал плечами Грантер. — Кажется, я рассказывал тебе о их с Курфейраком серенадах в спальне. — Они достаточно часто и тебя целуют, — возразил Грантер. — Я думал, это ваши оговоренные границы дозволенного. Анжольрас смутился и замотал головой. — Нет, я один, и всегда был. Хотя теоретически готов изменить этот расклад вещей. Грантер уставился на него во все глаза. Анжольрас ответил тем же. Повар позорно сбежал, издав звук, который, как он надеялся, звучал невнятно-ободряющим, а не полным паники. Он был в панике. Он был растерян.