Ветер

Серхио Рамос и Иван Ракитич. Известные на весь мир футболисты. Играющие за враждующие клубы. Да, Реал и Барселона. И кто бы мог подумать, что два сердца, окрашенные в совершенно разные—сливочные и сине-гранатовые цвета смогут сойтись? «Это невозможно» — о нет, это как раз возможно. Они двое доказали это. И пусть отношения их были сложными, они были настолько тёплыми и нежными, что любая пара могла им позавидовать. Такие редкие встречи, но такие требовательные, долгожданные поцелуи и прикосновения, они сходили с ума, оставаясь вдвоём. Так нечасто видеться и так яро любить—это как раз про Чехо и Ивана. Как же Серхио любил маленького котёнка, Ваню! Нежная, как шёрстка кожа, русые волосы, цвета пшеницы, характер 15-летнего мальчишки, улыбка ребёнка, но такой острый взгляд во время ссор. Романтичность, любопытство, чувство юмора—всё это причины обожания Серхио Ивана. Хрупкое солнышко, *его* солнышко. —Как же я тебя обожаю! —Я тебя сильнее, Рамос. -И подходил, смыкая руки за спиной испанца. Серхио утыкался в эти любимые до боли волосы, целуя родные губы родного человека. Такие нужные СМС… —ЧЕХООООО, СРОЧНО —Что случилось? —Ничего.) —Скотина, я испугался. —Повторяй за мной! —Повторяй за мной! —Э… —Э… —Я тебя люблю! —Я тебя люблю! —Родной. —Любимый. Но, наверное, всему есть конец. И им он предстоял так же. Так неожиданно, так печально…

***

—Боже, Серхио успокойся, ты достал уже со своей ревностью! —Может это ты перестанешь лезть к этому Пике? —Рамос, это мой лучший друг, что ты несёшь? —Если это твой лучший друг, это не значит, что ты можешь с ним спать у меня за спиной! —Боже, Чехо, ты себя вообще слышишь? Какой бред ты несёшь. —Блять, ты достал, изменяешь, а теперь я ужасный! —Да пошёл бы ты нахуй! Ваня забрал ключи от машины, схватил куртку с вешалки и вышел, громко захлопнув дверь за собой. Тишину квартиры заполнил гул от хлопка двери, и двор он заполнил не меньше. Серхио остался наедине с пустотой, тишью, мыслями и двумя бокалами красного вина, которые, как бы он не надеялся никто из них уже не осушит. Он сел на диван и увидел, что Иван взял с собой телефон, он обычно лежал на стеклянном столе, а сейчас его не было. Ночной Мадрид встретил Ивана белыми фонарями и тихо шумящей зеленью деревьев. Летний ветер ласкал лицо заполненное слезами. Возможно, кто-то скажет, что это не по мужски, ха это не про Ваню. Он всегда воспринимал всё близко к сердцу, особенно если это касалось любимого. Серхио он любил, как сын родную мать. Звучит странно, но это так. Он как ребёнок обнимал, целовал испанца. Обожал, когда Рамос засыпал рядом с ним или держал его за руку. Он ненавидел ссориться. Если у них происходили размолвки, то Иван старался первым помириться, но сейчас он уже не выдержал. Вытирая глаза от слёз он шёл по прохладному асфальту, Ваня шёл просто подальше, ему хотелось убежать. Он прекрасно знал, что когда он вернётся, Серхио не будет просить прощения первым, а просто сядет в кресло и будет ждать. В этом весь характер защитника. Ни на поле, ни в жизни он не будет давать слабину и извиняться первым. Может в редких случаях… На мосту ни души, волны бьются о бетонные блоки, пытаясь их рассечь. Пена бушевала в ночной тишине. Время? 2:00, а слёзы так и катятся по мягким щекам. Смотря на весь этот пейзаж, Иван подумал тогда: «Может не возвращаться?»… (Вряд-ли он тогда знал, что и не вернётся больше) Внезапно, ночную идиллию нарушил испанский говор неподалеку. «Кого тут ещё принесёт?» подумал Иван, смахивая очередную солёную каплю с лица. Разговоры становились всё отчётливее и слышнее. По голосу можно было догадаться—ребята пьяны и сильно. Ваня решил не лезть к ним, просто стоять. Пройдут и не заметят если себя не выдавать. (Типичные мысли любого оптимиста.) Когда ребята дошли до Ивана, они вдруг остановились. Сердце хавбека забилось чаще, но компания поддатых и не думала от него отходить. Наоборот, они встали в расслабленные позы и принялись разглядывать хорвата. Ивану это не нравилось. Возможно, Он на порядок забыл о том, что Рамос рассказывал ему про хулиганов Мадрида. —Боже, сразу звони мне, как только узнаешь, что кто-то идёт рядом с тобой вечером. Или—ИВАН, убеги сразу… —Чехо, я не маленький. —Я просто волнуюсь Вань, ты мне слишком дорог, и я не хочу тебя терять. А затем Серхио просто целовал своего котёнка и относил спать, чтобы тот не вздумал уходить. Но этот раз был особенным, они поссорились и предлагать свою помощь было дебильным способом. Рамос пожалел об этом… Как и Ваня… Хорват сделал ошибку, которая стоила ему жизни. Он повернулся и сказал: —Можете отойти? Меня вы напрягаете, ага! Хулиганы не заставили ждать себя долго. Нож самый главный из них достал быстро, уже ни реакция футболиста, ни рефлексы Ивана не спасли. Уже через минуту он лежал на мостовой, пока его избивали Мадридские разбойники. О чём он думал? Он думал о Чехо… «'Зачем я так среагировал! Я же знаю Рамоса, его реакцию! Почему я его не послушал?!» Он не мог думать ни о ком и ни о чём, кроме родного человека… —Серхио… (Выдал он в пространство на выдохе, задушенным и полумрачным голосом. Но и это не скрылось от пьяных стервятников.) —Серхио? А, принцесса, так ты по мальчикам? Знаешь, мы с братанами считаем, что геев надо удалять из общества. Он усмехнулся и воткнул нож куда-то в левый бок Ивана. Тот издал истошный крик, но бесполезный. Он ушёл слишком далеко. Перед тем, как отключиться он услышал, как вибрирует его мобильник. А ещё, как тот, кто орудовал ножом прочитал абонента. —Сер-хи-о, ааааа, принцесс так вот он, щас мы… А дальше темнота, тишина, больше ни, че, го… Оказывается, Рамос, впервые в жизни решил, что виноват именно он. А его любимый сейчас неизвестно где, с ним может произойти что угодно, и он никак не поможет. Он метался по комнате, в поисках мобильника и, как только нашёл, набрал номер, который сам знал наизусть. Закусив губу, он слушал гудки, а затем понял—трубку сняли. —Ваня, это я, ты слышишь меня? Родной, я не хотел правда, не обижайся, скажи где ты, я приеду! Только прости… —Ой, а это не Иван, ы! Голос Вани Серж узнал бы с доли секунды, и это точно был не он. —С кем я говорю? -грозным и злым тоном спросил Чехо неизвестного собеседника. —Бля, братан, сейчас это неважно, сейчас важно то, что если ты хочешь глянуть на личико своей гейской принцесски, то езжай на мост, пока это милое бледнолицее создание без чувств мы в воду не столкнули… (А дальше смех и короткие гудки) Рамосу хватает полминуты, чтобы уже сидеть в машине и мчать по Мадриду на мост. Ему не стоило труда догадаться, где и что произошло с Ваней. Он сейчас на том Мосту, где Серхио признался ему в любви, где он впервые поцеловал Ваню. Он ехал, нарушая все правила и, кажется, успел… Практически бездыханное тело лежало на мостовой без сознания. Рамос подбежал и взял Ивана за такую же, как и он сам холодную руку. Хотелось кричать от боли, смотря на кровь вокруг, на ссадины и синяки от пинков. На нож в левом боку родного человека. Чехо закричал, вызвал скорую, проорал со слезами в трубку адрес и лёг ждать. Он нереально ревел от боли, он проклял всё, что мог на этом свете. Он прижался к телу Вани и обнял, погружаясь в тьму страшных снов. Он очнулся в больнице. Оказывается, из-за истерики он потерял сознание. Однако, его не волновало собственное самочувствие, первым его вопросом было: —Я приехал с избитым молодым человеком? Если, да, где он? Что с ним? Ему просто надо было услышать хоть что-то хорошее, но Дева Мария решила, что сегодня и в последующие дни не его время… (А будут ли дни вообще?) —Чехо, извините, нам жаль, но вашего *друга* больше нет… Мы пытались спасти его, но было слишком поздно, полиция сделает всё возможное, чтобы найти убийцу, вам он не звонил? Серхио… Серхио не отвечал, он уставился глазами в одну точку и вдруг взорвался слезами, как тогда на мосту. —Серхио, извините, но… —БОЖЕ, ОСТАВЬТЕ МЕНЯ! Ему ничего не хочется, он не может без Ивана. Он начинает плакать с новой силой и так до ночи, пока он попросту не уснул. Рамос игнорировал врачей, других больных, посетителей. Просто смотрел пустыми глазами в одну точку где-то в полу. Хотелось обнять… Он вспоминал их последнюю ссору, он мог сделать всё иначе! С чего он взял, что Иван изменял ему? Что за бред он нёс в тот злополучный вечер? Не сказал бы он тогда тех слов, не ушёл бы Ваня на мост, не убили бы его, они лежали бы вместе сейчас, смотрели что-то по телевизору, потягивая вино. Чехо обнимал бы своего котёнка, а котёнок нежился в татуированных руках. А сейчас, эти руки дрожат, из глаз катятся слёзы. Рамос не ест, не разговаривает, почти не двигается, только спит и плачет. Врачи не могут сделать ничего. Всё же через несколько недель, он идёт на поправку, но по прежнему пустой. Такой же пустой он выписывается и выходит из больницы. Улица встречает его таким же ветром, как был в ту ночь, несколько недель назад… Он заходит в пустую квартиру, насколько он помнил, ничего не изменилось. Взгляд упал на стеклянные бокалы с вином. Он вспомнил тот вечер с Ваней. Рамос посмотрел на кухню, разбитая ваза с цветами после той невозможно горестной ссоры. Он прошёл по квартире и посмотрел на фоторамки, с фотографиями. Вот он и Ваня маленькие, вот они пьяные в ноль, тепло и грустно становится. Он по привычке кричит на дом. —Вааааань, а ты когда пьяный такой красивый! Но вместо привычно любимого ответа и руки на талии, зловеще пугающая тишина. *** Серхио смотрит на могильную плиту. Написано: «Иван Ракитич, годы жизни: » Дальше Чехо не читает. Он садится на корточки и рассказывает «Ване» как прошёл его день, как тренировка, что учудили его ребята, как трудно быть капитаном. «Дани сегодня такой хрени сотворил, Зизу по телефону разыграл! Теперь он не играет с Бетисом, прикинь?» У него создаётся впечатление, что Ваня слышит его. Он сам не знает почему, но как-то слишком родным становится кладбище. Как-то раз он сказал уже на привычном месте. «Я где-то прочёл, что после смерти души человека рассыпаются и становятся природными явлениями или предметами, хотя ты наверное знаешь, если это так), (небольшой смешок). Как ты думаешь? Кем я буду? Я бы хотел быть ветром, представляешь, везде слоняешься, видишь всё, что происходит. Как думаешь буду я ветром?» И вдруг нежный поток воздушных струй, нежно поцеловал его щёки, словно соглашаясь со сказанным, так обычно делал Иван. Касался ладонями щёк Серхио и целовал в эти самые щёки. А потом обнимал крепко-крепко. Кто знает, может то, что прочёл Чехо, действительно, правда?