***
— Мам, к ужину не жди, сегодня едим пиццу у Хёну, — крикнул из коридора парень, надевая белые кеды и параллельно пытаясь не уронить с плеча рюкзак. — Хорошо, — с улыбкой на лице сказала немолодая брюнетка, появившись в проходе в кухню. Она вытерла руки полотенцем и поправила фартук, — Только не пейте слишком много. — Хорошо, мам, — юноша подскочил к женщине и, поцеловав ее в щеку, поторопился к двери. Когда он уже практически вышел в подъезд, его окликнули: — Кихён, мусор! — И я люблю тебя, мам, — подхватив за ручки пакет, улыбнулся он и выбежал из квартиры. Через полчаса парень уже был в университете, и хоть он и зашёл в кабинет вовремя, извиняться за опоздание все равно пришлось. Когда Кихён занял свое место на предпоследней парте, его легонько ткнули в спину ручкой, заставляя повернуться. — Кихён-а~ — протянул светловолосый парень в яркой футболке и круглых очках, — Ты же идешь сегодня? Чжухон сказал, что приведет знакомого. — Иду-иду. Не отвлекай, Мин, — шикнув на одногруппника, сказал Ки и получил ещё один тычок под лопатку. Тихо выругавшись, он достал тетрадь и обратил все внимание на доску, где уже начали появляться цифры и схемы. После пар — или четырех часов мучений по словам Минхека — вся компания парней собралась вокруг парты Кихена в ожидании, пока их маленький ботан допишет какой-то очень важный текст. — Пойдем уже, Ки, — устало потирая шею, предложил Хёну, владелец квартиры, на которой будет проходить мини-вечеринка. — Дай ему спокойно дописать, а то ещё дольше выйдет, — со смешком ответил ему красноволосый юноша с милыми ямочками. — Кстати, Чжухон-и, а где тот парень, о котором ты говорил? — спросил Минхек, который развалился на одной из парт и со скучающим видом листал ленту в телефоне. — Придет попозже, уже на тусу, - проведя рукой по своей алой шевелюре, сказал Чжу, — Он принесет выпивку и чипсов. — Он мне уже нравится, — вклинился в разговор Кихен, сладко потягиваясь, и захлопнул тетрадку, — Все, устал. Компания радостно заулюлюкала и через несколько минут покинула стены университета.***
В коридоре раздалась трель звонка, и хозяину квартиры приходится отвлечься от друзей и пойти открыть дверь. — Эм, привет, — подняв руку в приветственном жесте, поздоровался гость. — Чангюн, да? — спросил Хену и, дождавшись кивка, пропустил парнишу в квартиру, — Проходи, раздевайся. Он забрал у пришедшего пакеты и жестом указал в сторону кухни, откуда доносились оживленные разговоры. — Он пришел, — заходя на кухню, оповестил друзей Хену, — Давай, Чжу, знакомь. — О, это Чангюн, — красноволосый поприветствовал вошедшего поднятым бокалом, — Проходи-проходи! Новенький поприветствовал присутствующих и, узнав имена собеседников, сел на предложенное место. С этого момента вечеринка пошла полным ходом: шумные разговоры и веселые переругивания, которые Мин предпочитал называть дебатами. Горы еды и море выпивки, которые только разогревали компанию. Уморительные шутки Чжухона и громкий смех Чангюна, который на удивление быстро влился в коллектив. А ближе к полуночи Хену достал гитару, и заставил Кихена петь задушевные песни. — Офигеть у тебя голос мощный! — с восхищением говорил Чангюн и аплодировал, стоило гитаре стихнуть, — Тебе бы на сцену с такими данными. — Так мы и выступали, — привлек внимание компании Чжухон. В ответ ему закивали все, — Даже на ютюбе выкладывались, пока Ки после ангины не начал хрипнуть. — Врачи говорят, что голос может не восстановиться, — с грустью продолжил за него Кихен и потянулся к ещё одному куску пиццы. — А ещё велик шанс, что наш Кихен-и настолько закопается в учебу, что потеряет свои очаровательные щечки и перестанет привлекать публику, — пытаясь разрядить обстановку, пошутил Минхек и опрокинул в себя очередной шот. — Ему больше не наливать, — легонько ударив друга кулаком в плечо, ответил Ки, — Несёт чушь какую-то, я же вон, — он приподнял кусок пиццы и потряс им в воздухе, — Ем. — Чушь — не чушь, — внезапно заговорил Хену, — А ты у нас тот ещё малоежка. Когда по учебе завал, так вообще с едой общаться отказываешься. Ты не ешь во время завала, но не ешь и в обычное время. Не надо так. Он спародировал известный в интернете мем, от чего компания взорвалась смехом, а Кихен, не переставая смеяться, начал лупасить Хену по плечу. Веселье не смолкало ещё несколько часов, но за шутками и песнями никто не обратил внимания, как Кихен несколько раз возвращался из уборной с красными глазами и как заинтересовано Чангюн его разглядывал.***
После вечеринки Чангюн прочно обосновался в компании парней. Несмотря на то, что учился он в другом университете, он всегда находил время на новых друзей и даже приходил на записи и репетиции Кихена и Чжухона. Им всегда поддерживал ребят и, зная как тяжело должно быть сидеть в студии по многу часов, приносил с собой еду, особенно карамельки, игнорируя любые возражения. Минхек даже начал шутить, что Чангюн пытается откормить ребят, чтобы те не мешали ему самому покорять чарты ютюба. Естественно, никто не воспринимал шутку всерьез. Все просто находили эту заботу нового знакомого очень милой и в своей манере выражали благодарность за нее. Через несколько недель у группы, в которой учились Мин и Кихен, начался период аттестаций. Парням очень не повезло попасть на поток с экспериментальной системой оценивания, из-за чего два раза в семестр они увязали в учебниках и методичках в попытках сдать промежуточные тесты. И это несмотря на то, что сессию в полной ее форме никто не отменял. На репетиции и вечеринки больше не оставалось времени, ведь практически половина компании не вылезала из библиотеки. Однако остальные, не обремененные лишней учебной нагрузкой, старались как-то поддерживать своих заучек. К примеру, Чжухон заносил ребятам кофе перед парами, а Хену поставлял им воду и еду из автоматов при малейшей просьбе. Как он и говорил, Кихен практически ничего не ел и заметно похудел даже за неделю аттестации. Минхек объяснял это тем, что Ю не ест не столько из-за нехватки времени, сколько из-за нервов. Он был на повышенной стипендии, считал ее очень важной, и никак не мог позволить себе ухудшить успеваемость даже на промежуточных аттестациях. От этого Кихен нервничал настолько сильно, что от одного взгляда на еду его мутило. Собственно, поэтому он и придерживался особой диеты — кофе, энергетики и ничего лишнего. Родители парня были, мягко говоря, не в восторге, но ничего с этим поделать не могли. Когда период жесткой зубрежки заканчивался, парни всегда собирались у Хену, чтобы отпраздновать и вдоволь повеселиться. Этот раз не был исключением: ровно в семь вечера вся компания сидела на давно полюбившейся кухне с пиццей, выпивкой и коробочками воков. Минхек и Кихен за обе щеки уплетали накопленную еду и не забывали периодически пить за очередной забавный тост Чжухона. — С размахом пируем, девочки, — заявил уже порядком захмельневший Чжухон, откидываясь на спинку стула и охватывая взглядом стол. Еды было действительно много, парни никогда не заказывали столько, но эта аттестация была потяжелее любой сессии, так что было принято решение отпраздновать на славу. — Действительно, — с умным видом поднимая китайские палочки вверх, согласился Минхек. Он больше не мог есть, только пить, поэтому удивлённо смотрел на Кихена, который жевал жареную говядину из вока Чангюна. И это несмотря на то, что до этого Ю в одного уничтожил пиццу и два удона с морепродуктами. — Вам нужно восполнить все, что потеряли в библиотеке, — высказал свое мнение Гюн и подвинул свою коробочку с китайской едой поближе к Кихену. Тот благодарно улыбнулся и без зазрения совести продолжил свою трапезу. — И то верно, — Мин пьяно хохотнул и продолжил, — Тащи гитару, хен, будем петь! Хену показал знак окей и поплелся в комнату за музыкальным инструментом. Дальнейший вечер шел по стандартному плану: песни, тосты, смех, все такие же смешные шутки Чжухона и пьяные разговоры. Все было, как обычно, вот только один инцидент перевернул весь привычный порядок вечеринок. Когда Кихен, ушедший в туалет, не возвращался добрые минут пятнадцать, самый трезвый из ребят, Чангюн, решил его проверить. Он подошёл к двери, ведущей в уборную, и, негромко постучав, спросил, все ли там хорошо. Но ответа не последовало. Парень повторил действия ещё несколько раз, но в ответ все та же тишина. Это копошение привлекло Хену, который без особых раздумий решил открыть дверь. Вскрытие замка с внешней стороны заняло некоторое время, за которое вся оставшаяся компания собралась неподалеку и обеспокоено переговаривалась. Дверь все же поддалась, но облегчения это никому не принесло: в небольшой комнатке, сидя на полу и привалившись виском к стене, сидел обмякший Кихен. Его побледневшее лицо практически сливалось с серой настенной плиткой, на щеках виднелись дорожки высохших слез, а от уголка губ и до подбородка тянулась маленькая темно-коричневая струйка. Парни стояли в ступоре, не понимая, что делать, и весь выпитый алкоголь явно не помогал им проанализировать ситуацию. Первым очнулся Хену, он подлетел к Кихену и легонько потряс его за плечи в попытке разбудить. Успехом не увенчалось, но паника не успела захватить разум самого старшего, потому что Чжухон привлек внимание всех: — Я вызову скорую, а вы отнесите его на диван, — скомандовал он и поспешил на кухню, за телефоном. Пока Хену переносил обессиленное тело друга в гостиную, Минхек намочил небольшое полотенце, чтобы положить его на голову Кихена, а Чангюн принес стакан воды на всякий случай. Следующие полчаса проходили в напряжённом ожидании скорой. За это время парни успели протрезветь и поделиться предположениями о произошедшем. Все разом отодвинули идею о том, что Кихену поплохело из-за алкоголя и он просто уснул после, потому что такого с ним никогда не случалось, да и выпил он совсем немного. Мысль об отравлении тоже была отодвинута на второй план: они все пробовали еду друг друга, так что отравились бы так же все. От размышлений парней отвлёк звонок в дверь и пришедший врач. По результатам осмотра оказалось, что Кихен просто спит, а причину предшествующей потери сознания и рвоты определить затруднительно. Доктор заверил парней, что опасности для жизни в данный момент нет, но настоял на посещении клиники уже в более сознательном состоянии. На этом он покинул квартиру, оставив множество вопросов без ответов. Хену предложил всем остаться на ночь, а по утру отвести Кихена в больницу на нормальный осмотр. Все без раздумий согласились, но волнение так и не дало никому сомкнуть глаз этой ночью.***
После осмотра Кихена оставили в больнице под предлогом нестабильного состояния. Не удивительно, Хену и Чжухон практически тащили его ослабшее тело на себе. Они позвонили родителям Кихена и объяснили ситуацию, а затем несколько часов вместе с Минхеком и Чангюном сидели в приемном отделении, ожидая официального диагноза. Булимия. Такого не ожидал, пожалуй, никто. Все были шокированы настолько, что несколько минут просто не могли поверить в услышанное. Кихен никогда не показывал признаков заболевания, по крайней мере всем так казалось. Быстрая утомляемость, зарождающаяся хрипота голоса, колебание веса и объёма принимаемой пищи, трещинки на костяшках рук — никто этого не замечал, пока Кихен улыбался и продолжал все так же усиленно зубрить и веселиться. Практически каждый, кто сидел сейчас в коридоре клиники и пытался переварить информацию, чувствовал укол вины. Не доглядели, не уследили, не поддержали. За общими переживаниями никто и не заметил, как Чангюн молча исчез. Уже после, когда Кихену показали его палату, на тумбочке у кровати обнаружилась маленькая карамельная конфетка.***
Кихен уже несколько месяцев был в больнице. Его пытались кормить, но вредная привычка выворачивать себя наизнанку не позволяла организму надолго сохранить в себе еду. В итоге приходилось ставить капельницы, чтобы хоть как-то поддерживать жизнь в юношеском теле. Кихен запретил друзьям приходить — не хотел, чтобы они видели его слабость, но это не помешало ребятам отправлять вместе с господином и госпожой Ю небольшие гостинцы: книги, комиксы, фрукты и карамельки. Так же Чжухон продолжал присылать другу тексты их будущих песен и мелодии, что для них играл Хену, а Минхек фотографировал конспекты и старался держать друга в курсе дела, зная, как тому нравится учеба. Чангюн же иногда присылал разные видео в их общую беседу, смешные шутки, но чаще всего фотографии, где он сидит в кафе и рядом с ним пустые места для всей их компании. От подобных фото Кихен чувствовал себя странно: с одной стороны он предвкушал, как будет сидеть в этих кафешках с ребятами и весело обсуждать какой-то бред, с другой — он винил себя за то, что именно из-за него они не могут проводить время вместе за чем-то нормальным. К сожалению, дела шли не лучшим образом: Кихен таял буквально на глазах. Частые обмороки, потухший взгляд и апатия сына стали буднями семьи Ю. Врачи на любые вопросы разводили руками и говорили, что в их практике впервые встречаются такие скорые ухудшения состояния пациента. — Может, все же разрешишь пустить к тебе ребят? Они волнуются и очень хотят тебя увидеть, — говорила женщина, сидя на стуле рядом с кроватью сына и держа его руку. — Хорошо, — спустя месяцы уговоров согласился Кихен и устало прикрыл глаза. Он уснул и не увидел, как из его палаты выбегает женщина и, опустившись на колени, заходится в рыданиях.***
К Кихену пришли все, кроме Чангюна. У того пары допоздна, но он сердечно обещал прийти и принести с собой чего-то вкусного. Хену передал это другу, пока сидел у него в палате и всеми силами старался сдерживать слезы. Чжухон тоже держался, пытался травить байки и даже выбил из Кихена слабый смех, который быстро утонул в приступе кашля. Минхек же не выдержал и пяти минут, он вылетел из комнаты, сославшись на срочный звонок, и плакал в туалете маленькую бесконечность. Мысль потерять друга ужасала Мина, но Ки буквально ускользал из его объятий. Успокоив истерику и приведя себя в порядок, Мин все же решил вернуться, но не успел даже зайти в палату, потому что заметил стоящего в дверях Чангюна. У его ног лежал раскрывшийся пакет, из которого высыпались апельсины и маленькие карамельки, а сам Им неотрывно смотрел в глубь комнаты. Но не это заставило Минхека остановиться — обычно равнодушное лицо Чангюна было искажено гримасой боли, а на его щеках в свете больничных ламп блестели прозрачные дорожки слез. — Чангюн, ты.. — хотел начать Мин, но собеседник резко повернулся в его сторону и с ужасом посмотрел ему в глаза, а после сорвался с места и убежал.***
Прошло чуть меньше двух месяцев с того дня до выписки Кихена. Он все еще должен регулярно посещать врача, пить кучу лекарств и ходить на групповой тренинг, но ему больше не нужно лежать под капельницей. Выйдя из больницы, Кихен покрасился в пастельно-розовый, и теперь выглядел полностью обновленным. Пусть вес парня и общее здоровье были далеки от нормы, Ю чувствовал себя намного лучше, чем несколькими месяцами ранее, и даже постепенно начал возвращаться в творчество. Он продолжил ходить в университет, на репетиции, гулять с друзьями в парке и все так же собираться с ними у Хену. Жизнь вернулась в свою колею, вот только Чангюн, уже ставший чем-то будничным для ребят, внезапно уехал в другой город и напоминал о себе только короткими сообщениями в общем чате. Минхек решил никому не рассказывать, что видел Има в больнице в тот день, но поменял свое мнение, когда узнал о возвращении Чангюна. Тогда блондин дожидался окончания занятий и, схватив Кихена под локоть, повел того в ближайший парк. Поговорить наедине. — Мне показалось, что ты должен это знать, — закончив свой рассказ, пояснил Мин. Они сидели с Кихеном на лавочке рядом с прудом и наблюдали за проплывающими утками, — Я никому больше не говорил. — Это странно, — задумчиво произнес Ю. Он несколько минут сидел без движения, будто силясь уловить какую-то важную мысль, но, так и не поймав ее, обреченно потер шею и предложил пойти по домам. Минхек с досадой согласился, но задумчивость друга дала ему понять, что рассказ все же поселил нужные вопросы в розовую макушку.***
Следующей ночью, когда Кихен уже собирался спать, его телефон завибрировал, оповещая о новом сообщении. "Выйди на улицу." Сообщение было от Чангюна, возможно, именно поэтому Ки без промедления собрался и, крадучись пройдя коридор, выбежал из дома. У подъезда его уже ждал Им. Несмотря на прохладную летнюю ночь, на нем была легкая кожанка, когда как Кихен оделся в теплую худи. — Пойдем, — кротко бросил Гюн и, развернувшись к собеседнику спиной, отправился в сторону детской площадки. Ю поспешил за ним. Почему-то Чангюн в качестве места для разговора выбрал старые качели в тени деревьев, а не лавку под фонарем, но Кихена это мало заботило: он был слишком обеспокоен сотнями вопросов, на которых не мог найти ответы. Поэтому когда парни заняли место на подвешенных за цепи дощечках, Ю сразу же начал говорить: — Минхек рассказал мне, что ты тогда приходил, — глядя куда-то под ноги, сказал он, — Зачем? — Хотел посмотреть, как все идет, — уклончиво ответил Чангюн и легко оттолкнулся ногами от земли, раскачиваясь. — Как идет что? — напряженно замер Ки, полностью обращаясь в слух. — Твое нисхождение в ад. После этих слов Кихена пробила дрожь — насколько отчаянно и серьезно звучал голос рядом. Парень запустил пальцы в свои розовые волосы и шумно выдохнул, пытаясь унять волнение. — Но, — было начал он, но тут же замолк. Слова разлетались из его головы, словно бабочки, оставляя одну, прибитую гвоздиком мысль, — Почему? — Видеть тебя в таком состоянии было, — Чангюн запнулся на мгновение, — Больно. Непривычно больно. Поэтому я ушел. "Поэтому я не сдержал слез", — понял невысказанное Кихен, и его дыхание перехватило от нахлынувших в миг эмоций. Легкие будто набились песком, и так трудно вздохнуть, что на глаза навернулись слезы. Паника, ранее ворочавшаяся на затворках сознания, накрыла Кихена с головой, и мир вокруг расплылся на множество ярких пятен, забирая вместе с контурами все восприятие. Эти мгновения растягивались для Кихена в вечность, сводя с ума. Но все в миг закончилось: мир начал обретать привычные очертания, ощущения, что так внезапно пропали минутой ранее, вернулись, оглушая своей яркостью. Особенно четко ощущались такие теплые ладони на мокрых щеках и мягкие губы на его, искусанных. Кихен посмотрел перед собой и увидел полный нежности взгляд абсолютно черных демонических глаз. И он понял. Все понял. Что над ним смиловился один из сыновей Люцифера. Тот, что с такой легкостью губил его ранее, а сейчас так нежно старался спасти. Слезы с новой силой покатились по щекам Кихена, когда он закрыл глаза и ответил на поцелуй, чуть подаваясь вперед. Здравый смысл подсказывал, что это все неправильно, что все закончится плохо. Но осторожные пальцы, стирающие соленые капли с покрасневших щек, обещали, что все будет хорошо.