Спокойно

Жизнь на ранчо ни в коей мере нельзя назвать спокойной. Во-первых, дел всегда невпроворот. Только кажется, что у спецагентов тяжелая жизнь: попробуй вставать ни свет ни заря и целый день работать по хозяйству. Джоди уже не раз шутила, что почти готова вернуться на прежнюю работу, но все знают, что это всего лишь неудачная, болезненная шутка, после которой на Джоди полдня нет лица. Еще она шутит, что после того, как однажды едва не замерзла до смерти, стала гораздо легче переносить жару, а потом старательно выжимает майку, и Джей советует ей раздеться совсем, за что получает по макушке. Если Кори замечает это, то всегда останавливается полюбоваться на столь дивное зрелище: прежде никто не смел так развязно вести себя с его старшим братом. Никакие духи, прорвавшиеся из Инфрамира, больше не беспокоят их, а беспокоит засуха, продолжающаяся больше обычного, внезапный падеж скота и тысячи прочих вещей, кажущихся совсем незначительными, особенно в сравнении с недавним прошлым Джоди. Но этих вещей так много, что Джоди крутится с утра до вечера, и только поздней ночью падает на постель и засыпает так крепко, как прежде, кажется, никогда не спала. Впрочем, засыпает она не сразу, потому что почти всегда к ней приходит Джей. С Джеем тоже никогда не бывает спокойно. У него слишком взрывном характер, совсем как у какого-нибудь дикого жеребца. Правда, как оказалось, у Джоди талант к объезжанию жеребцов, но Джея не так-то легко укротить, хоть Кори и поражается время от времени переменам его характера. Впрочем, Джоди вовсе не собирается его укрощать. Время от времени — почти по календарю — они ссорятся; это неизбежно для них двоих — и порой Джей покидает ранчо, чтобы проветрить голову, но Джоди почти не беспокоится из-за этого. Не потому, что ей все равно, просто она знает: Джей вернется рано или поздно, и скорее рано, и не потому, что он ни за что надолго не покинет родовое гнездо из-за какой-то ерунды. Просто она знает, что он точно вернется, и очень скоро — безо всяких доказательств; надежность в нем странным образом соседствует со вспыльчивость, но второе быстро забывается, а первое незримо сопутствует каждому шагу. Джоди не остается в долгу и за словом в карман не лезет, и с ранчо в разгаре ссоры не уходит только лишь потому, что устала убегать — ей легче переждать бурю в своей комнате. Тем более, она знает, что через считанные часы в ее спальне снова окажется Джей. Джоди по-прежнему снятся кошмары. Иногда она срывает голос, крича во сне. Тогда Джей будит ее и щекочет, чтобы рассмешить, — она до сих пор боится щекотки и смеется сперва натужно, потом по-настоящему — просто оттого, что просыпается в знакомой постели, и она не одна под одеялом, и за окном уже занимается рассвет, который несет новые заботы. Нужно будет столько успеть: и перетаскать мешки с сеном, и вскопать землю на огороде, а может быть, даже придется съездить в город. Джоди прекрасно управляется с мотоциклом, но она предпочтет сесть позади Джея и обнять его поперек груди. Она вернется на ранчо без сожаления. Это почти странно: всю жизнь ее удерживали в нескольких комнатах, а теперь она по собственной воле заточила себя на клочке земли, но это первое место, где ей хочется быть. Иногда ей кажется, что Джей и Кори специально оставляют ей побольше дел, чтобы у нее не было времени вспоминать. Если так — она не против. Гораздо лучше, когда мышцы ломит от топора и лопаты, чем от изнуряющих тренировок, где она стреляет по манекенам и колотит на ринге амбалов втрое больше себя. Да и мышцы ее уже не такие, как прежде, и точность прицела наверняка подвела бы, и даже с парашютом она уже не прыгнула бы так легко, зато теперь она умеет проращивать зерна и переводить коня с рыси на галоп в одну секунду. Джей, не просыпаясь, поворачивается на бок, и Джожи приобнимает его одной рукой. Она уже знает, что завтра они с ног собьются, разыскивая заблудившееся стадо овец, а потом они с Джеем опять неудачно сострят друг над другом и демонстративно разойдутся в разные стороны, чтобы помириться несколькими часами позже, и от этих мыслей ей никогда еще не было так спокойно.