it's only the beginning

— Спишь? — шепчет Джун, неслышно прикрывая за собой дверь, входя в их общую с Хансолем комнату в общежитии UNB. Соль не отвечает. Но сквозь внешне непроглядную тьму январской ночи пробивается ненавязчивый свет ночного фонаря. Значит танцор ещё не спит. Он всегда плотно закрывает шторы перед сном. Даже если останется хоть маленькая щёлка света, его сон будет поверхностным. Ли успел близко познакомиться с привычками парня, полюбить и принять их, даже если они кардинально отличались от его собственных или казались ему странными. Пусть чудны́ми, но такими любимыми. Весь сам он горячо любим младшим. Если Джи не спит, то это означает, что либо он расстроен чем-то, либо разозлён. Джунён поджимает губы в немом беспокойстве, украдкой поглядывая на старшего. Наконец тот поворачивается, в полумраке сложно разобрать, досадная или счастливая улыбка подёрнула кончики этих губ. Дневной свет, сменённый сейчас светом искусственным, помогает видеть образ не в целом, а подетально. Акцентировать внимание лишь на контурах, на основных отличительных и таких привлекательных чертах лица Хансоля. Фонарь деликатно очерчивает мягкую линию скул и пухлых губ, аккуратный подбородок. Есть в этом парне что-то аристократичное и возвышенное, но не высокомерное. Этот томительно-печальный образ танцора спирает дыхание, заставляя терять дар речи и просто эстетически наслаждаться. — Сегодня последняя ночь в общежитии, — в голосе однозначно ощущаются горько-сладкие нотки. Слишком много всего было связано с этим маленьким, но таким уютным помещением. Соль помнит первый въезд, как обставлялся здесь, ловил снисходительно-умилительные улыбки Джуна в свою сторону, как первое время смущался даже элементарно находиться на одной территории с младшим. Ощущал неловкость и романтический подтекст, просто дыша вместе с рэпером одним воздухом. Помнит, как не мог уснуть первые ночи, весь дрожа внутренне от чего-то неясного, что бередило его душу и сознание. Джун помнит одолевавшую так некстати бессонницу на первых порах. Неловкие взгляды. Как часто ему приходилось выходить из комнаты или отворачиваться, когда Джи стеснялся сделать что-то совершенно простое и естественное при парне. Помнит и свой последующий глубокий сон, когда то, что между ними зарождалось, наконец окрепло и смогло обрести внешнюю форму в виде нежных слов, тёплых объятий и сладких поцелуев. Мысленно прокрутив все те воспоминания, сопровождавшие их нахождение в группе, младший вздыхает глубоко и шумно. Печально, но вместе с тем в некоторой степени одухотворённо. Сев на край кровати, он берёт руку старшего в свои, разжав напряжённые пальцы танцора, он принимается поглаживать большим пальцем тыльную сторону ладони и каждую костяшку на руке парня. Есть то, что сделает эту ночь не только самой печальной, но и самой прекрасной. После недолгой паузы, мягко перебирая пальцы Хансоля, Джунён проговаривает, глядя прямо в глаза: — Но для нас двоих всё только начинается… Младший видит внезапный отблеск в глазах старшего, ресницы Соля, как ему кажется, вздрагивают. Старший приоткрывает в изумлении рот, но, не найдясь, что сказать, просто притягивает к себе свободной рукой Ли за затылок и благодарно накрывает его губы своими, зарываясь пальцами в мягкие волосы рэпера и слегка сжимая их. — Я люблю тебя… — касаясь мягко своими устами губ младшего, шепчет старший на одном полувдохе. Не позволяя ничего ответить и, не дай бог, не согласиться с собственным заключением, ошеломлённого и безумно счастливого парня Хансоль мгновенно увлёкает в новый поцелуй. В такой, что Джун чувствует, неожиданно для себя самого, как из него словно высасывают все физические силы, наполняя вместо этого его тело изнутри безграничным ощущением света, тепла, счастья и трепетной неги. Младший внезапно весь вздрагивает до кончиков пальцев, чувствуя медленное, но нарастающее где-то глубоко внутри сладкое томление. Разве можно с одного лишь поцелуя так терять голову и ощущать настоящее опьянение? Просто наконец-то старший озвучил вслух, что любит его. Оба негласно знали это. Не было и малейшей тени сомнения. С того дня всё изменилось, словно с чёрно-белого стало исключительно цветным и ярким. Всепоглощающим и всеобъемлющим. Беспредельное счастье, казалось, словно сейчас разорвёт Джунёну грудную клетку, если он не прокричит слова любви в ответ. Жаль, что они не одни в общежитии. Опрокинув навзничь обоих и пользуясь временно разомкнутыми из-за неожиданности губами, младший наконец проговаривает свои слова чётко и твёрдо. Сейчас они звучат неожиданно громко в полнейшей тишине ночи: — Я так… люблю тебя. И теперь ты никуда от меня не денешься, Джи Хансоль, — старший не только чувствует мёртвую хватку на собственных плечах, но и то, что всё перед глазами внезапно застилает странная пелена. Не то от непонятно откуда взявшихся в уголках глаз слёз, не то от принятой, едва не смертельно допустимой, дозы любви. Джи ничего не успевает сообразить, хоть как-то прийти в себя, как губы любимого уже жадно целуют его, а руки обнимают за талию. Хватка Ли ослабевает, но она всё ещё по-собственнически сильна. Обычно после пары таких поцелуев всё прекращалось. Слишком быстро сносило голову непонятным и не совсем пристойным желанием. Которого оба старательно избегали. Не секрет, что подростковые годы обоих были отданы всецело стажёрству, задвигая глубоко на задворки какие-либо мысли романтического характера. Поэтому у парней практически не было опыта. Но сейчас младший поразительно решителен, преисполнен уверенности в своих действиях. Старший, скорее всего, растерялся бы, ещё очень нескоро подведя первым к такому шагу. Когда-нибудь в будущем он возьмёт всё в свои руки, но точно не сейчас. И только одному Джунёну известно, насколько ему страшно и как он боится всё испортить, сделать неправильно, неприятно или больно. Вдруг только он один по-настоящему хочет этого? Что если это неприемлемо, и Хансоль лишь героически пытается стерпеть эту наглую выходку? Но постоянно сбегать невозможно. Невозможно постоянно мучить себя. Поэтому сегодня всё иначе. По-другому. Соль обхватывает руками Джуна за шею, отвечая на поцелуй решительно и страстно. И лишь когда оба едва не заходятся кашлем от предательской нехватки воздуха, старший, интуитивно чувствуя внезапную заминку младшего, касается кончиками пальцев его подбородка, заглядывая в едва видимые в темноте глаза. — Я правда хочу этого. Рэпер улыбается, касаясь подбородком и щекой дрожащих пальцев танцора, ласково целует их. Он совсем не переживает, что ему за 20. И что это всё происходит, вернее произойдёт, только сейчас. Соль доверяет ему, а это самое главное и дорогое, что может дать любимый человек. Не только свою душу и тело, но и доверие. Первый раз всегда страшно и больно. Всем известная истина. Но имеет ли это значение, если так будет лишь поначалу? Рваный стон и внезапная вспышка боли до мушек перед глазами. Он был готов и не готов одновременно. У Ли словно что-то обрывается в душе. Но ради него Джи стерпел бы любую боль. А эта таковой и не считается вовсе, когда тебя целуют так самозабвенно и трепетно касаются. Соль делает пару глубоких циклов дыхания и сам подаётся вперёд, навстречу чему бы то ни было. Неужели есть что-то ещё более восхитительное, чем просто обнажённое соприкосновение тел или горячие вдохи-выдохи в губы? Танцор это постыдно осознаёт, когда наконец понимает, ради чего истинно пришлось терпеть всю эту боль. Дискомфорт уже не такой острый, и он постепенно отходит на второй план. Джунён — и яд смертельный, и самый действенный антидот. Если Хансоль и желает умереть, то только подобной смертью. Когда чувствуешь себя словно каждой частичкой мира, каждой молекулой воздуха. Одновременно везде и всюду, и вместе с тем нигде. И ты будто не ты. А другой человек. Тот, что напротив сейчас, тот, что самый любимый. Крайне странное, но неподдельное, неповторимое чувство. Захватывающее с головы до ног, всё естество, без остатка, до каждого участка кожи, до каждой клетки тела. Если бы мог любить сильнее, любил бы. Любил бы в каждой из своих жизней, прожитых и будущих. Что если и любил всегда? Всегда знал. С мгновения первой встречи на шоу. Со звука шагов, что заставили сердце забиться чаще, а глаза встретиться с судьбой. Соль захвачен им, захвачен в плен чувств к этому парню. Стал их бесправным рабом. Самовольным мазохистом. Удовольствие сквозь боль. Непринадлежность себе сквозь сладкое ощущение собственничества. Сгорать, умирать в его руках и возвращаться к жизни снова. Почему нельзя транслировать свои мысли сразу из головы на бумагу или электронный носитель? Джун написал бы сейчас самый лучший рэп в своей жизни, самую лучшую песню из всех существующих. Мощнейшее вдохновение из всех возможных — это Джи Хансоль в момент близости. И как бы старший ни блистал на сцене, самый совершенный танец Соля всё равно доступен лишь для него одного. Самые лучшие движения сейчас. Когда он двигается под стать телу младшего. Интуитивно, в унисон. Так крепко обнимает, отдаётся без остатка. Почти без толики смущения. Что там про вокальные способности? В полной мере, конечно, их не оценить: наличествуют непрошеные слушатели, достаточно тонкие стены и абсолютно естественное сейчас смущение. Но вздохи-полустоны Джи прекраснее любой спетой песни. Иногда несдерживаемые, они перетекают в полноценные стоны. Движение за движением. Ощущение приближения к смыслу жизни, всецелого её осознания, прозрения. Словно мгновение, и оба растворятся друг в друге, перестав существовать. Последняя особенно крупная дрожь, и тело под Джунёном расслабленно обмякает в его руках с не слишком громким, но почему-то таким пьяняще-оглушающим рэпера стоном. Также внезапно захватываемый лихорадкой с последующей слабостью младший устало наваливается на старшего. Пытается осознать произошедшее. Несмотря на безумно постыдный и до невозможности приятный поступок, ощущение ирреальности происходящего ещё не покидает. Но поцелуй младшего, такой внезапно мягкий и непривычно робкий, постепенно возвращает к текущему моменту жизни. Что не стала хуже, напротив, ещё ярче, будто до сюрреалистичности. До не до конца выветрившиеся из головы эйфории и наличия остатков наркотиков в крови. Им ещё предстоит узнать, насколько любовь многогранна. Сегодня они лишь прикоснулись к ней, вдохнули аромат ещё не полностью раскрывшегося своей пышностью и благоуханием цветка. Для UNB всё подошло к концу. Но для них двоих — это начало всему.