Запахи и звуки

“Эта история произошла в те давние времена, когда солнце сияло ярче, ветер дул ласковей, а кожа наших предков всё ещё отливала златом. Пепел не окрасил наши сердца и души, не перекроил наши древние земли, и Вварденфелл был куда плодороднее и богаче — и куда желаннее для захватчиков. Мы дружим с нордами — до поры, — и эту дружбу следует уважать, покуда она приносит нам пользу. Но было не всегда. Мы воевали, мы несколько раз красили нордской кровью окрестности Ур-Горы, но окончательно прогнал н'вахов — всех н'вахов! — хортатор Индорил Неревар. Не сразу удалось дать отпор захватчикам, и долгие годы царили они на ресдайнской земле, не зная стыда. Был Неревар тогда не могучим ханом, но молодым и голодным мером, готовым день изо дня терпеть неудачи, чтобы в итоге добиться победы. Порой ему приходилось не только сражаться, но и прятаться, когда сражения становились убийственно безнадёжны, и случилось так: Шёл Неревар по Эшленду, пытаясь скрыться от погони, и по сторонам не смотрел — и слышит вдруг отчаянный плач, каким плачут лишь маленькие, безвинно обиженные дети. Долго он озирался, пытаясь найти несчастного мера, попавшего в беду, но не нашёл никого, кроме шалка с перебитой лапкой. — Что с тобой, горемыка? — спросил его Неревар, ибо пять дней путешествовал по Эшленду один и порядком соскучился по тому, как звучит мерская речь. Не ждал Неревар, что шалк хоть как-то откликнется, и чуть во всю голову не поседел, когда услышал ответ. — Ревнивый супруг захотел наказать меня за придуманную им же самим историю, – жалобным девичьим голоском проговорила шалк. — Подкараулил — и цап! Хорошо хоть, что сил у меня было поболе, а то не ему, а мне пришлось бы в могилу лечь. Но не могу я с такой ногой оказаться дома! Вот кабы нашёлся герой, что помог бы мне с раной, и моим малым деточкам не придётся расти сиротами. А так… никогда я уже, наверное, их не увижу. Не мог Неревар пройти мимо такого страдания — вылечил шалку раны, потратив последнее зелье, и накормил впрок. Ночью во время стоянки пропала Нереварова спутница, но он не особенно горевал — дел было невпроворот. Как же он удивился, когда через недельку-другую шалк, увенчанная адамантиновой диадемой, нашла его на полпути к стоянке Зайнаб! — Ты был добр ко мне, Неревар, — сказала благодарная шалк. — И поэтому я покажу тебе, где хранятся главные сокровища этой земли. Долго ходила шалк подле Неревара, указывая на рудные жилы да схроны с оружием, спрятанные в горах и защищённые нордскими песне-чарами. Теперь ему было чем вооружить...” Шеба слушает, пытается изобразить интерес. Сказки у деда скучные, но можно надеяться: вот он, подобревший от общества внучки и звуков своего голоса, сейчас как достанет подарок! Монетку, тянучку, рисовый пирожок… главное, чтоб не лакрицу — редкая гадость. Но дед, не закончив рассказ, задремал — на полуслове, как был, развалившись в кресле! Не получив ни шиша, Шеба морщится и, встретившись взглядом с бабкой, — сколько она тут стоит?.. — видит, как в зеркале, на её лице недовольство. — Не вздумай пытаться общаться с дикими шалками, — поучает та, уводя внучку из комнаты и бросая на спящего деда укоризненные взгляды. — Чёрный шалк плюнет тебе кислотой в лицо, а красный его сожжёт, и оба будут правы. Глупость надо наказывать. Не знаю, водились ли говорящие твари во времена Неревара, но сейчас их не встретишь, если грибами и шейном не станешь приманивать… Да и не стоит надеяться, что какой-то там волшебный зверёк решит за тебя все проблемы. Шеба кивает. Никому, даже Азуре, богине гаданий и пророческих знаков, или жрецам-мотылькам, вслепую летящим на истину Сердца, не дано знать, что готовит грядущее. Вот и Шеба пока не знает, что ей суждено стать свидетельницей событий куда более невероятных, чем явление говорящего шалка. Чего будет стоить одно только Сопряжение планов! Получив от бабки лакрицу, Шеба не унывает: понимает, что Вамос отдаст за неё даже новенький кинжал, если правильно разыграть карты. Шеба — не пропадёт.