Зеленый лед

      Ударом для Тони стали похороны Пеппер. Нет, это была не первая его потеря. Первым ушел Роуди, за ним — Хэппи, и из близких людей у Тони осталась только Пеппер, милая, добрая, дорогая сердцу Пеппер. Они вместе похоронили и многих из Мстителей. Тони понимал, что они, как когда-то давно сказал Роджерс, солдаты и, что рано или поздно, он похоронит их всех. Однажды пришла телеграмма откуда-то из России, где было сказано, что не стало капитана ФСБ Натальи Альяновны Романовой. С того, что Наташа вернулась на родину, к своим корням, никто даже не удивился. Клинта Бартона хоронили всей Америкой, под почетный караул, гимн и приспущенные флаги, как истинного патриота и героя войны. Беннер просто ушел. Вот он утром в лаборатории работает над каким-то исследованием, а к вечеру его уже нет на территории штата Нью-Йорк. Агенты Щ.И.Т.а нашли его в какой-то пещере в Канаде, следили за ним, но в контакт не вступали. А потом сообщили, что Халк покончил жизнь самоубийством разорвав себя пополам. Ванда, после инцидента с Хель, вернулась в Заковию. Поговаривали, что она помогала беженцам и беднякам, а потом в один из дней доктор Стрэндж просто перестал ощущать ее магию.              К восьмидесяти годам Пеппер начинает угасать на глазах. После инфаркта ее успевают спасти, но врачи не дают светлых прогнозов. В какой-то момент Вирджиния перестает вставать с кровати, а Хель не отходит от нее. Пеппер шутит, что, когда у твоей кровати целыми днями напролет сидит сама Смерть — вряд ли это добрый знак. Хель лишь молча кивает, размазывая слезы по щекам. Хель не трогает ее, нет, она боится, что случайно может ускорить процесс, но Хель всегда с ней. Щ.И.Т. присылает своих агентов из медицинской службы, чтобы те ухаживали за больной. Вряд ли можно было объяснить сиделке из обычной, хоть и частной, больницы, почему Тони Старк выглядит от силы на пятьдесят лет. Вирджиния страдала еще где-то год. Вместе с ней страдала и вся ее семья. На Натали было больно смотреть, она больше не выезжала на работу, занимаясь исследованиями дома — боялась пропустить момент, когда ее матери не станет, а по ночам вместо объятий мужа, она по старой детской привычке пряталась в комнате Рагнара. Он сидел рядом с ней все ночи напролет, обнимал Натали и не спал — сторожил ее сон, чтобы не один кошмар не добрался до уставшего сознания сестры. Локи был с Тони все это время. Он вел себя как всегда, не давая им поблажек на то, что Пеппер с каждым днем становилось хуже. И на самом деле, все были благодарны ему за это, что хоть что-то в их жизни оставалось неизменным даже если это всего лишь вечный сарказм Локи. В один из дней, Тони как сейчас помнил — он был в мастерской, а на часах показывало пятнадцать тридцать, П.Я.Т.Н.И.Ц.а вызвала их всех в спальню Пеппер. Они собрались в комнате, не понимая зачем их созвали: Вирджиния спала под действием очередных лекарств. И тогда Хель встала со своего кресла, обошла кровать и взяла Пеппер за руку. Хель исчезла в черной вспышке телепортации и ровно в этот же момент мониторы жизнеобеспечения зафиксировали остановку сердца. Вирджиния ушла во сне, в собственной кровати, в окружении любящей ее семьи. Это была хорошая смерть, мирная, но все-таки смерть.              Тони замыкается в себе, прячется в мастерской игнорируя весь мир вокруг. Пеппер для него была константой, чем-то, что всегда было рядом. Она защищала и оберегала его пока Железный человек защищал и оберегал весь мир. Как научиться жить без верной подруги — он просто не знал. Тони не появляется на похоронах, которые приходится организовывать Натали. Он игнорирует дочь, когда она приходит за ним в мастерскую. Тони игнорирует и Роджерса, когда тот по просьбе Натали пытается растормошить его. А вот Рагнар и Хель вели себя так словно это нормально. Нормально, что их отец заперся в подвале, не выходит оттуда вообще уже какой месяц к ряду и не хочет никого видеть. Натали злилась на них, пытаясь доказать, что они не правы, но все ее доводы разбивались об их асгардское воспитание и совершенно другое мировоззрение. «Ему просто нужно побыть одному», — говорил Рагнар на истерики своей сестры. А Локи, а что Локи? Локи дает Тони время насладиться этой болью. Только Старку жить с этим, Локи никогда не поймет, что Пеппер значила для Тони, как и Тони никогда не поймет, что, например, Фригга значила для Локи. И это нормально, считал Локи, учиться жить дальше самому. Локи даже уходит в Асгард несколько раз, оставляя Старка одного. Верная П.Я.Т.Н.И.Ц.а каждый раз озвучивала вслух, что мистер Локи открыл портал и исчез, но Старк игнорировал и это. А через полгода Тони просто призывает броню, шифрует канал связи с П.Я.Т.Н.И.Ц.ей и исчезает с радаров. Натали устает злиться понимая, что в тот день потеряла обоих родителей.              Локи находит его в особняке в пригороде Осло, что Тони когда-то купил для Натали. Все дома у Старка как один по своей структуре похожи на его дом в Малибу. Локи спускается в подвал где находится мастерская, тихо подходит к Тони со спины и кладет руки ему на плечи. Старк напряжен, но от мягких прикосновений Локи он расслабляется, откидывается чуть назад, упираясь спиной куда-то в живот Локи. Старк устал, устал от всего — устал страдать, устал жить один, но и от шумной жизни в Нью-Йорке он тоже устал. Так они и остаются в этом доме вдвоем, даже прислугу Тони распустил. Локи не лезет ни с советами, ни с нотациями, ни с соболезнованиями, и Тони за это ему очень благодарен. Если у Старка потом спросят, что он помнит о месяцах, прожитых вдвоем с Локи в пригороде Осло, то он не сможет ответить — о таком не говорят. Они могли не выходить из спальни несколько дней, Локи в одной рубахе, не вставая с кровати любовался видами на леса Норвегии, что открывались из панорамных окон. Они часто молчали, но это была уютная тишина. Локи нежился в руках своего человека, прижимался к нему во сне. Они часто ходили гулять, Локи очень нравилось в Норвегии. Они могли заблудиться и бродить по лесной глуши несколько часов и тогда, когда Тони замерзал, Локи всегда набрасывал ему на плечи свою накидку из черного меха. Сам же Локи холода не чувствовал вообще, ему было очень комфортно в вечной стуже. Это было странно для Тони ведь в Асгарде Локи всегда мерз, но для Локи этот холод был разным — в Асгарде у него мерзла сама душа. Месяцы, проведенные вдвоем в тишине норвежских лесов, для Тони были, пожалуй, самыми комфортными в его жизни. Он никогда не чувствовал себя таким умиротворенным, как глядя на задумчивого Локи в темноте их спальни. За это время Тони и сам успел привести свои мысли в порядок и о многом подумать. Тони никогда не просил Локи о бессмертии. Старка бы устроила обычная жизнь и смерть в указанный судьбой срок, но Локи, как и всегда, решил все за них двоих. Если честно, Тони не знал зачем он нужен Локи. Как протест? Как вызов Тору? Они никогда не говорили о любви. Тони вообще всю жизнь старался избегать этого слова, люди разбрасывались им на каждом шагу и за словом «люблю» больше ничего не стояло. Их тянуло друг к другу, они страстно желали друг друга, им было комфортно вместе и интересно, но любовь? Бросьте, любви в этом мире не существует. Локи, нет, Локи это не любовь. Любовь может пройти, забыться, человека можно разлюбить и полюбить кого-то еще. Их отношения лучше всего описывало емкое слово «зависимость». Локи — это помешательство. Без Локи хочется выть, а руны на руке ноют от боли не давая работать, напоминая, что чего-то в твоей жизни не хватает. Локи — это часть тебя, часть твоей души, которую уже нельзя выкорчевать из себя. И это еще хуже, чем любовь. Это навсегда. Поэтому, когда спустя пару месяцев их совместного изгнания в заснеженных фьордах Норвегии, Локи спрашивает, отправится ли Старк с ним в Асгард, покинув Мидгард навсегда — Тони готов к этому. Готов и согласен абсолютно на все. Услышав ответ Локи исчезает в зеленой вспышке портала, оставив Старка одного.              Тор не сомневался — рано или поздно Локи придет к нему. Его друг, Тони Старк, Железный человек, больше не старел и до сих пор выглядел так же, как и при их первой встрече, разве что волос седых стало больше, да взгляд выдавал в нем то, что человек прожил уже очень долгую жизнь. После смерти его подруги Пеппер, Тор был уверен, что это лишь вопрос времени, когда именно Локи придет к нему на поклон. Тор считал, что Локи приворожил его друга, Локи заколдовал его, Локи проклял его и привязал к себе. Не мог его друг, тот Тони Старк которого он знал, по собственной воле остаться с Локи. Просто не мог ведь Локи зло, зло в чистом виде, хитрое и лживое до самого своего основания и пусть он уже не раз доказал то, что он на их стороне, этот факт совершенно не отменял того, что душа у Локи была гнилая насквозь. Но Локи не приходит после смерти Пеппер, после похорон — тоже. Он появлялся в Асгарде несколько раз, в один из них даже остался почти на месяц, но вел себя так словно и не случилось ничего. Вот только слуги начинают шептаться, что из палат Локи слышатся странные звуки будто он ломает там стены и двигает мебель. «Готовится», — думает Тор. В чертоге у Локи и так несколько спален, приемная зала, библиотека и даже терраса, на которую выходили окна из спальни Локи. С ним живет Рагнар и Хель, они в свое время отказались от отдельных палат, а еще, возможно, для Слейпнира там тоже есть отдельная комната, Тор не был в этом уверен. Сам Тор не бывал в чертоге Локи дальше общей залы. Палаты Локи были сложным переплетением из множества комнат, даже у самого Тора было меньше пространства в его покоях — чертог Локи занимал пол этажа. Тор не сомневался, что теперь там будет еще и мастерская с лабораторией, чтобы его ручному человеку не было скучно. А еще он надеялся, что там появится новая спальня, но внутренний голос смеялся над Тором — она им не нужна. После очередного визита в Асгард, Локи снова исчез, а Хеймдалль доложил Тору, что Тони Старк переехал жить в Норвегию. Хеймдалль не мог видеть ледяных великанов, он не видел и Локи, но Тор чувствовал, что тот сейчас тоже где-то в Норвегии. Локи не появляется в Асгарде еще несколько месяцев, пока не возвращается однажды ночью. Тору докладывают на утро, что принц Локи вернулся, но и тогда Локи не приходит к нему. На протяжении нескольких недель Локи ходит вокруг да около словно пытается что-то сказать, но не может найти подходящих слов. А может боится ответа. Тор не знает, как ответить Локи если тот придет к нему с просьбой. А Локи приходит. На третью неделю он, что-то решив для себя, приходит во время военного совета в тронном зале.       — Тор, — зовет брата Локи, — нам надо поговорить. Наедине.       Тор одним движением руки отпускает благородных асов и стражу. Когда тяжелые двери тронной залы закрылись за последним из них, Тор поднимается на пьедестал и садится на золотой трон. Локи пришел говорить не с братом, Локи пришел говорить со своим царем. Но говорить Локи не спешит, слегка хмурится, подбирая слова, а Тор молчит, он никуда не спешит.       — Старк, — говорит Локи после долгой паузы, — разреши ему остаться в Асгарде.       — Зачем я должен это делать? — пожимает плечами Тор.       — Проклятье, что я наложил на него, — Локи хмурится, он не хочет рассказывать Тору смысл действия своего заклятия, — из-за него он не стареет.       — И ты хочешь, чтобы я поверил, что у вас все серьезно? Что ты его не заколдовал? Не приворожил?       — На него не подействует такая магия, — спокойно отвечает Локи, — реактор у него в груди фонит создавая помехи для такого рода гипноза.       — Ты проклял его, Локи, — продолжает Тор, — на глазах у всех его друзей — проклял.       Локи морщится.       — Проклятье, — говорит он, — не влияет на эмоциональное состояние. Если бы он хотел, он бы и с проклятьем мог меня ненавидеть.       Тор не верит его словам. Его еще с детства учили, что трикстерам и колдунам нельзя верить, нельзя верить тому, кто добровольно отказался от великого пира в Вальхалле. Тор еще тогда не мог понять почему Локи выбрал магию, а не любое другое благородное искусство. О том, что магии Локи учила их мать — Тор старался не вспоминать.       Пауза затянулась и Локи уже готов был жалеть, что вообще решил спрашивать разрешение. Лучше бы он привел Старка так, без согласия Тора, в надежде, что тот не станет изгонять из золотых земель Асгарда своего доброго друга. А Тор тем временем встает со своего трона, подходит к Локи и берет его за подбородок, смотрит Локи прямо в глаза.       — Я разрешу ему остаться в Асгарде навсегда, — говорит Тор, — но с одним условием. Ты станешь моим. Хотя бы на одну ночь.       Тор чувствует, как Локи перестает дышать, а потом растворяется в зеленой вспышке и оказывается у Тора за спиной.       —Я подумаю, — тихо отвечает Локи и направляется в сторону дверей, но Тор окликает его.       — Локи, почему он? — этот вопрос мучает Тора с того самого момента, как он вообще узнал об этих двоих.       Локи не останавливается, доходит до дверей и только на выходе из тронной залы бросает через плечо:       — Мы с ним идеальное совпадение психологических травм и комплексов неполноценности. Мы — одинаковые. Тебе этого никогда не понять.       Локи выходит за дверь, но Тор не слышит его шагов — Локи растворяется в зеленой вспышке телепортации покидая Асгард.              Локи отсутствовал несколько недель, за это время Тони снова наладил общение с детьми. Натали лишь тяжело вздыхала от выходок отца, а Рагнар и Хель просто открыли портал и сразу же оказались рядом с Тони. Целыми днями они втроем занимались всякой ерундой, которая не была доступна им во времена их детства: играли вместе, смотрели старые фильмы, спорили какая версия Стар Трека лучше. Но каждый раз как Тони посещала какая-нибудь идея и он запирался в мастерской — Рагнар и Хель не тревожили его. Даже если Тони не выходил из мастерской на протяжении нескольких дней, дети уважали его желание побыть одному и не мешали. Локи появился на третью неделю. Просто молча вышел из портала в зеленом сиянии сразу в мастерской, за спиной у Старка. Тот сидел за столом и что-то мастерил из металлических деталей. Локи обошел его справа и резким движением смел со стола все, что на нем лежало. Машинное масло, что до этого также стояло на столе, разлилось по полу наполняя комнату своим едким запахом. Старк не успел возмутиться, Локи забрал из его рук деталь, закинул ее куда-то себе за спину и сел перед Тони на столе, широко расставив ноги. Локи дотронулся пальцем до губ Тони, жестом призывая молчать. С Локи что-то было не так, Тони видел это, но спрашивать сейчас было бесполезно — Локи просто не ответит. Отказывать Локи было чревато всегда, а отказывать ему, когда его что-то тревожило — тем более. Локи мягко провел рукой по щеке Тони, а потом притянул к себе для поцелуя. О мягкости можно было забыть, у них всегда так — если страсть, то сжигает тебя без остатка. Тони ненавидел многослойные асгардские одежды, а Локи в этот раз не спешил помогать и даже в какой-то степени мешал, прижимаясь к Старку сильнее. Терпения у Тони хватило только на камзол, а вот рубахе повезло меньше — он только развязывает на ней шнурок так, что она сползла Локи на одно плечо, оголяя его, чем Тони сразу же и воспользовался, оставляя на бледной коже следы от засосов и укусов. А вот майку с Тони Локи наоборот срывает быстро, царапая тому спину ногтями, хватаясь за плечи Старка, как утопающий. Руки Локи все время в движении, то нежно очерчивая линии рун на груди Тони, то до боли сжимая его плечи. Когда Тони входит в него, Локи начинает что-то неразборчиво шептать. И как только дыхания хватило? Магия окружает их, вьется в воздухе, освещая комнату мягким зеленым переливом. Тони чувствует, как сквозь него проходят потоки магии, сжимаясь вокруг шеи, растекаясь жаром по лицу. Локи заканчивает свое заклинание и на его шее появляется вязь золотых рун, проступает на щеках и веках. Красиво. У Тони перехватывает дыхание от того, как это красиво. Локи аккуратно дотрагивается до щеки Старка, пальцами повторяя контуры рун — таких же, как и у него. В мастерской тихо, только стол жалобно скрипел, возмущаясь от такого обращения. Говорить не было сил, даже стонать было больно. Тони в отместку только крепче прижимает Локи к себе, тот беззвучно смеется, а плечи трясутся как на грани истерики. Локи позволяет в этот вечер делать с собой все, что захочет Тони, но Старка не покидает стойкое ощущение тревоги. Просто так Локи не стал бы связывать их печатями заклинания. Через несколько часов Локи хоть и нехотя, но выбирается из объятий Тони и собирает с пола мастерской свои вещи. Тони, сидя на холодном полу, смотрит за тем, как Локи медленно одевается.       — Локи, — зовет его Старк, но тот не отзывается.       Тони заходится в приступе кашля, печати сжимают горло, не давая нормально говорить. Это скоро пройдет, а к утру печати и вовсе исчезнут, но Тони не знает об этом. Старк хватает Локи за руку, но тот отдергивает ее. Открывая портал, чтобы оставить Старка одного наедине с вопросами, Локи даже не оборачивается. Зеленый камзол так и остался лежать на полу мастерской.              Когда Тор ночью приходит в свой чертог, Локи уже ждет его там. Он стоит в полной темноте у прохода на широкий балкон и смотрит на панорамы Асгарда, из палат их царя открывался самый лучший вид. Локи стоит неестественно прямо с напряженной спиной, босой, одетый в простые льняные штаны и рубаху, естественно, зеленого цвета. На плечи Локи накинул накидку из бурого меха, что была всегда с ним, когда он носил в себе Рагнара, Тор помнил эту вещицу, он сам подарил ее. Локи кутался в нее, держа правой рукой, словно эта накидка могла защитить его от того, что будет дальше. Не могла. Тор тихо подходит к нему и обнимает за плечи. Локи вздрагивает. Тор прекрасно помнил, каким худым был его брат, но когда трогаешь его вот так — это ощущается совсем по-другому. Тор видит, как сквозь рубаху проступают его острые ключицы и от этого мутнеет в голове. Тор проводит носом по волосам Локи вдыхая его аромат, в нос ему сразу же ударяет чужой, мерзкий запах. Он едкий, смешанный с чем-то густым, вязким. Локи пахнет как машинное масло, как металл, угарный газ и едкая техническая краска. Локи — не Сиф. Он пришел к нему не после душистых ванн, он пришел к нему после бурного секса со своим человеком. Даже сейчас Локи остается собой. Хочешь меня? Ну так получай. Грязного, запятнанного другим мужчиной. Даже надломленный и смирившийся со своей судьбой Локи словно говорил: «Все еще хочешь меня? Так будем спать втроем — я, ты и мой смертный». Тор злится, рычит и со всей силы швыряет Локи на кровать. И в этот момент он видит его лицо. Локи смотрит на него совершенно безразлично, без тени эмоций на лице, словно не он сейчас пришел продавать себя, как уличная девка. По шее Локи, как ошейник, тянется вязь золотых рун, поднимаясь по щекам и обрисовывая веки. Это было бы красиво, как золотые тени, если бы это не было печатями. Тор сегодня не услышит и звука от Локи, он не увидит его слез — Локи не подарит ему такой чести, он не даст себя сломать, даже если для этого придется наложить на себя так ненавистные ему печати. Локи все еще держит правой рукой свою накидку, но рукав задрался и Тор видит переливающиеся золотом руны союза, что тянутся по всему его предплечью. Тор сразу же вспоминает фразу, сказанную когда-то двергом: «Рататоск утверждает, что лично видел, как Локи давал обеты у корней Иггдрасиля». Ярость застилает Тору глаза, и он набрасывается на Локи, прижимая его к кровати, срывая все эти одежды с него. Меховая накидка падает куда-то на пол, а вот с рубахой Тор с первого раза справиться не может, он рвет на ней завязки, и она чуть спадает с Локи открывая вид на узкие плечи. По плечам тянется розовая вязь свежих засосов, словно его смертный не хотел его отпускать. Локи смотрит на Тора гордо, даже сейчас, прижатый к кровати, в порванной одежде — смотрит на Тора свысока, считая себя лучше Тора во всем. Тор со злости, не сдерживаясь, переворачивает Локи на живот, со всей силы вбивая его лицом в подушку, заставляя встать на четвереньки выпятив зад. Локи царапает его руки, но Тор физически сильнее. Тор помнил Локи другим, он помнил, как Локи ходил за ним по пятам, ловил каждое его слово, чуть ли не в рот заглядывал. Тор помнил, что Локи его боготворил, он готов был пасть к его ногам от одного только слова Тора. Это было всего каких-то пятьдесят лет назад, что такое пятьдесят лет для аса? И тут руки Тора обжигает лед. Он от неожиданности отдергивает их от головы Локи и тот выпрямляет свои руки, отрываясь от подушки, судорожно хватая ртом воздух. Локи смотрит на Тора через плечо своими красными глазами ледяного великана и смеется. Безумно, но еле слышно.       — Я согласился с тобой переспать, брат, — ехидно тянет Локи, делая акцент на последнем слове, — но не соглашался, чтобы ты меня душил.       И тут в голову Тору приходит странная мысль, которую он говорит вслух:       — А твой смертный вообще знает, что ты чудовище? Хоть раз брал тебя таким?       Локи смеется, садится на колени, прогибается в пояснице и с легким прищуром внимательно смотрит на Тора через плечо.       — Ооо, он обожает, когда я такой, — тянет слова Локи и это выглядит слишком соблазнительно, очень сексуально, — говорит, что я красивый, — продолжает он, тихо смеясь, — говорит, я так еще уже.       Тор со злости ударяет Локи головой о спинку кровати, но смеяться Локи не перестает, даже размазывая свою кровь по разбитому лбу. Тор срывает с Локи штаны, а тот обнимает подушку стараясь унять свой приступ безумного смеха, но когда слышит глухое рычание Тора — только смеется сильнее. По ногам Локи стекает чужая сперма, он не дал сегодня своему смертному выйти из себя. Помнишь, да, Тор? Если хочешь меня — то хочешь нас двоих. Тор наотмашь бьет Локи, выбивая из него весь воздух и входит в него без подготовки. Локи пытается вырваться, чтобы хотя бы поменять позу, но Тор не дает ему, он левой рукой снова вдавливает его головой в подушку, а другой больно держит Локи за предплечье правой руки. Руны союза у Локи горят, переливаются сначала золотым свечением, а потом начинают кровоточить. Локи только что нарушил данные им обеты. Локи пытается вырвать хотя бы руку, но Тор держит крепко. Локи со своим смертным перепробовал много всего, Старк вообще любил, как он называл их, ролевые игры, но Старк никогда не был с ним по-настоящему груб. Локи больно, он не знает от чего больше — от сломанных рун, от железной хватки Тора или от саднящих ощущений внизу спины. Локи слышит у себя в голове, как Старк, держась за кровоточащие руны на своей руке, зовет его, просит объяснить, что происходит, Локи невпопад отрицательно качает головой, радуясь тому, что наложил на себя чары. Если бы не они, он бы сейчас уже проиграл Тору. Локи выпускает холод обжигая и себя и Тора, пытаясь прийти в себя и ему это почти удается ровно до того момента, так Тор стонет ему прямо на ухо:       — Врет твой смертный, ничего ты не узкий.       Локи приходит в себя от этой фразы, безумно смеется и шепчет Тору в ответ:       — Так слезай раз не нравится.       Тор снова ударяет Локи, но тот уже не чувствует боли, Локи не чувствует уже ничего, он только слышит молитвы своего смертного у себя в голове и с каждым его словом становится чуточку сильнее. Если он и переживет эту ночь, то только из-за него. Тор бьет его снова и снова, а Локи лишь безумно хохочет, а после очередного удара, дергает Тора за волосы и зло шепчет тому прямо в лицо:       — А Сиф ты тоже бьешь? Ну что ты, братец, с дамами так нельзя.       От нового удара Локи отключается на несколько секунд, но Тор выпускает молнии из рук, которые прошивают острой болью правую руку Локи и тот быстро приходит в себя. Руны, от взаимодействия с чужой божественной силой, начинают просто пылать. Локи готов закричать от боли, но не может и он только злобно шипит. Тора не волнует, что чувствует его партнер, его это никогда не волновало — ни с женой, ни с Джейн, ни с одним из асов, с которыми он спал. Когда Тор кончает, не выходя из Локи, по его телу снова расходится разряд молний, он не может их контролировать. Локи тошнит только от одной мысли о том, что сейчас сделал Тор, но он не дает себе расслабиться. Локи собирает в себе всю свою силу, призывает свою магию и опрокидывает Тора на спину, садится на него сверху, призывает из портала кинжал и быстро начинает читать какое-то заклинание. У Тора немеют руки, он не может пошевелиться, если бы Локи действительно сопротивлялся, Тор бы к нему даже подойти не смог. Локи сильный, действительно сильный, и из-за того, что душа его поделена на две части — он стал еще сильнее. Тор понимает, что все, что только что сейчас произошло — было именно потому, что Локи разрешил. Каждый удар, каждый толчок, каждое оскорбление было только потому, что Локи позволил. Локи вырезает на груди Тора руны вторя своему заклинанию, Тор не знает на каком оно языке. Руны горят, пылают красным, а остывая, становятся черными, как сама тьма. Древние руны ведьм из Железных лесов, руны самого Йотунхейма, руны проклятий.       — Помни, Тор, царь Асгарда, — шипит Локи Тору на ухо, — ты дал клятву на крови. Если ты нарушишь ее — Вальхалла никогда не откроет пред тобой свои врата. Помни, предатели попадают прямо в ядовитую пасть Хельхейма.       Локи встает с кровати, оставляя ошарашенного Тора лежать на ней. Тот смотрит на брата удивленно, а Локи в лунном свете выглядит как нельзя царственно и гордо, не скрывая свое отвращение и презрение. Тор смотрит, как Локи слизывает кровь с правой руки, давая рунам обета проявиться вновь. Такого Локи хочется еще сильнее вот только принадлежит он другому и твоим, Тор, не будет уже никогда. Локи собирает по комнате свои вещи, как ни в чем не бывало одевается и выходит из спальни Тора. Палаты в Асгарде — это всегда несколько комнат связанных между собой и покинув спальню, Локи оказывается в приемной зале. Сиф сидит с ногами в кресле и беззвучно плачет, уткнувшись себе в колени. Муж позвал ее сегодня, чтобы они вместе провели эту ночь. Она не слышала всего, нет, она пришла где-то под середину, но то, что она узнала — было для нее слишком. Локи гордо идет в сторону выхода, но останавливается рядом с Сиф. Она поднимает на него глаза и то, что она видит — она бы не хотела видеть никогда. Локи растрепанный, весь в синяках и ожогах, в порванной одежде, держит меховую накидку левой рукой, а по правой без остановки капает кровь. Руки у Локи трясутся, но выражение лица отрешенное, словно он не чувствует абсолютно ни-че-го. По ногам же на пол у него капает сперма ее мужа и Сиф чувствует сейчас только одно — отвращение. Отвращение к самой себе, отвращение к Тору ведь она вышла замуж за монстра. Отвращение к тому, что они только что разрушили не одну и даже не две жизни. Жизни, которые им совсем не принадлежали.       — Я предупреждал тебя, Сиф, — тихо говорит Локи, — с Тором тебя ждет только море из слез.       Локи выходит из комнаты и прежде чем закрыть дверь, он слышит, как Тор зовет свою жену в спальню. Он будет брать ее всю ночь, на грязных, окровавленных простынях, прокручивая в голове видение гордого и несломленного Локи. Он будет больно вбивать Сиф в подушки, представляя на ее месте другого. Того, кто его уже не будет никогда.              Выйдя из палат Тора, Локи растворяется в зеленой вспышке телепортации. Локи перемещается сразу в свои покои, в ванную комнату. Детей в Асгарде нет, они еще несколько дней назад остались у отца в Мидгарде, но Локи все равно ставит вокруг ванной комнаты непроницаемый барьер. Локи скидывает с себя одежду и смотрит на свое отражение в зеркале. Мерзко. Такого Локи Старк точно не назвал бы красивым. Локи смеется тяжело и рвано. Ему больно, он практически не чувствует правую руку. А еще грязь. Он чувствует себя безумно грязным. Отвратительным. В ванне уже набрана ледяная вода и Локи опускается в нее тихо шипя. Он читает заклинания, снимая с себя печати. Правая рука покрывается льдом, останавливая кровь. Локи осматривает ее, руны потемнели, они больше не отливаются чистым золотом, теперь они мутные, отравленные его ложью, его изменой, но все еще целые. Локи не сдерживает себя: он смеется безумно, размазывая слезы по щекам, кричит в пустоту, а звук отражается от кафельных стен и идет эхом. В вспышке его истерики все вокруг кроме воды, в которой он сидит, покрывается толстым слоем льда, который будет таять несколько недель. Локи кричит пока голос не срывается и тогда он рыдает уже без звука лишь хватая воздух ртом. По всему телу остались ожоги от молний Тора, они лопаются от ледяной воды и становится только хуже. Локи хочется все бросить, сорваться в Мидгард, чтобы его смертный стер с него чужие едкие прикосновения, но он останавливает себя. Локи бьет руками по воде, пытаясь сделать себе еще больнее. Он не знает, как теперь смотреть в глаза Старку, как не врать ему ведь если он узнает правду — они уже не смогут как прежде, уже ничего не сможет быть как прежде. Локи надеется, что ожоги затянутся, уйдут без следа иначе смертный будет задавать вопросы, а Локи будет врать и от лжи этой, густой и горькой, их руны будут темнеть. От каждого едкого слова, впитывая в себя все это вранье, пока не превратятся в черные, пока не треснут и не обратятся в пыль оставляя после себя отвратительные, страшные шрамы.              От Локи не было вестей несколько дней. Тони не был глупым, и он сложил два и два: эти печати от которых сильно чесались глаза и Тони не мог нормально говорить, кровоточащие руны союза у него на руке, а еще незадолго до этого Хель говорила, что Локи будет просить у Тора разрешить Тони жить с ними в Асгарде. Тони знал, что Тор чувствует к Локи далеко не братскую любовь и легко мог представить, что Тор попросит взамен. Руны у него на руке больше не переливались золотом в солнечном свете, а лишь как-то блекло подсвечивались, напоминая о себе. Все это время, в Асгарде, Локи не вставал с кровати, укрытый десятками одеял, в гнезде из подушек, кутаясь в накидку из черного меха, что ему подарил Рагнар. Локи окутал себя несколькими целебными заклинаниями, но даже с повышенной регенерацией ледяного великана процесс шел слишком медленно ведь раны были нанесены божественной силой самого царя Асгарда. Локи слышал, как его звал Старк, как он хотел с ним поговорить, но Локи старался отключиться от его молитв. Получалось не то, чтобы хорошо, скорее вообще не получалось. А потом Тони говорит детям возвращаться в Асгард, прощается с Натали по телефону и садится в свою машину. Он уезжает из особняка в предместье Осло и едет в свою хижину в лесу, настраивает там ловушку, которую строил для поимки бога хитрости и коварства, и нанеся на последний из столбов имя Локи своей кровью — призывает его.       Локи появляется в синем свечении. Сутулый, голова опущена, кутается в черный мех, прячет руки.       — Иди ко мне, — тихо говорит Тони.       Локи отрицательно мотает головой, сильнее кутаясь в меховую накидку, натягивая капюшон на лицо.       — Ничего уже не будет как прежде, — тихо говорит Локи, делая большие паузы между словами, чтобы голос не дрожал, — твой Локи предатель и лжец.       — Мой Локи, — говорит Тони и подходит к Локи сам, насильно обнимая его, притягивая к себе, — самый красивый из всех.       Тони опускает капюшон, но Локи снова натягивает его на голову. Старк ловит в воздухе его руку, Локи пытается вырваться, но делает это скорее для вида, чем всерьез. Костяшки все в синяках, он разбил их о кафель в ванной, а по внутренней части кисти тянулись тонкие извилистые ожоги. Тони задирает рукав рубахи Локи и видит на предплечьях обширные ожоги, оставленные молниями Тора. Тони закрывает глаза. Считает до десяти пытаясь успокоиться. Его всего трясет от злости и Локи неправильно поняв это — пытается вырвать руку. Но Тони не дает, держит нежно, но крепко. Тони прижимает израненную руку Локи к губам, целует шрамы. Локи забывает, как дышать, и перестает вырываться. Тони берет вторую руку, так же задирает рукав рубахи, но уже до локтя, и целует каждую руну, что когда-то нанесли им древние Норны. Тони стирает с одного из столбов имя Локи, легко берет его на руки — тот, как всегда по старой привычке, магией уменьшил свой вес — и уносит его в спальню. Комната не то, чтобы большая, больше похожа на каморку, где только полуторная кровать и влезла, но так даже лучше, так они будут ближе друг к другу. Тони кладет Локи на кровать, а тот выглядит чуть ли не еще прекраснее, чем обычно. Черные волосы разметались по простыни, а взгляд немного растерянный, даже какой-то потерянный. Тони нравится, красиво. Он расстегивает брошь, что держит накидку на плечах Локи, выпутывая его из нее. Локи резко садится, выставляет вперед ногу и тихо говорит:       — Не надо.       Но Тони не слушает. Ведет рукой по ноге, слегка щекочет ее, забирается рукой под штанину, легко задирая наверх. Тони не смотрит на ногу Локи, он смотрит только ему в глаза, но чувствует рукой, что и на ней тоже есть тонкие витиеватые ожоги. Локи взгляд не отводит, но чувствует себя просто невыносимо. Эта нежность — это пытка. Он проигрывал у себя в голове сотни вариантов развития событий, но Старк, как всегда, удивил его. Лучше бы кричал, лучше бы полез драться или кинул в него чем-нибудь, лучше бы игнорировал, лучше бы злился чем вот так, чем так нежно.       Тони аккуратно раздевает Локи, чтобы не причинить ему лишней боли. У Локи трясутся руки, все это «слишком» для него, и чтобы не потерять связь с реальностью, чтобы не раствориться в ситуации, он со всей силы впивается руками в черный мех накидки. Она трещит по швам, но выдерживает такое обращение с собой. Голый Локи сейчас вряд ли приятная картина, он знает это: слишком худой, ребра торчат, а позвонки на спине можно пальцами пересчитать. Хель выжала из него все соки, когда он носил ее в себе, и от некогда подтянутого мускулистого тела остались одни кости. Локи за все эти годы так и не смог вернуться в прежнюю форму. К тому же все тело в ожогах и синяках от побоев, они уже начали желтеть и из-за этого выглядели еще отвратительнее. Тони проводит рукой по щеке Локи и тихо говорит:       — Красивый.       Локи откидывается на кровать, закрывает руками лицо и хрипло смеется.       — Лжец, — повторяет он, — какой же ты лжец.       А сам знает, что в этих словах нет и капли лжи, Тони действительно так думает и это — хуже всего.       — Ты слепец, — говорит Локи, притягивая Тони к себе за плечи, — умный глупый человек, какой же ты слепец.       Тони видимо и правда глупый, поглупел почти пятьдесят лет назад, когда впервые увидел Локи — именно Локи, тогда в баре. О чем Тони и шепчет ему на ухо, а Локи смеется, наконец-то нормально, легко и светло.       Тони сцеловывает все его раны, ожоги и синяки, Локи требует большего, нетерпеливо притягивая Старка к себе. Тони сначала противится, но Локи слишком настойчив, он хотел этого с самого начала еще несколько дней назад. Тони берет его мягко и нежно, он никогда не был с ним таким внимательным и чутким. Локи извивается в его объятиях, требуя сильнее, но Тони не слушает его. Пытка нежностью заканчивается под утро, когда Локи уже не понимает где небо, а где земля, он полностью растворился в этих ощущениях.       Локи сидит на кровати голый, немного потерянный, а когда приходит в себя, с криком «Дурак!» кидает в Тони свою рубаху. Тони смеется, уворачивается от снаряда и притягивает Локи к себе. Тот больше не вырывается, устраивается в объятиях Тони удобнее, берет в свою его левую руку и поворачивает внутренней стороной к себе. Руны горят ярче, чем раньше, переливаются, искрятся золотом, словно и не было ничего. До этого руны сливались с кожей были едва заметны, а сейчас они горели как какие-то драгоценные камни. Локи тихо смеется. Старк не знает, но руны отражают силу их связи.       Они проводят в хижине на окраине мира несколько дней, но она совершенно не пригодна для житья, в ней нет ничего кроме ловушки из рун, да спальни, что Тони пристроил в последнюю ее реконструкцию. В Асгард они решают отправиться по радужному мосту, зайти, так сказать, с парадного входа. Локи преображает свою одежду в повседневный зеленый камзол со вставками из доспех, накидка из шкуры черного зверя — обязательный атрибут. Тони же решает, что он и так неотразим: в джинсах и старой футболке Black Sabbath. Локи переносит их в пригород Осло и оттуда зовет Хеймдалля. В Асгард они входят вместе, рядом, плечом к плечу, как равные.              Тони потерялся во времени. В Асгарде казалось, что время и не движется вовсе, асы как замерли в нем, не старея и не меняясь. И только по редким разговорам с Натали, Тони видел, что время в Мидгарде спешит, не желая останавливаться. Они с Локи придумали, как с помощью магии и науки наладить видеосвязь с Мидгардом — так Тони мог поддерживать связь с дочерью. Натали, его вечно занятая делами компании Натали, выходила на связь не так часто, как им обоим того хотелось бы. Из разговоров с ней Тони узнал, что прошло на самом деле уже три года с того момента, как он исчез в портале радужного моста, что Роджерс все еще супергеройничает, а его самого — национального героя Тони Старка похоронили со всеми почестями: с парадом в центре Нью-Йорка, спущенными флагами и речью самого президента, которого, к слову, Тони даже не знал. Натали больше не злилась на отца, она смирилась с той мыслью, что он покинул ее и в тайне надеялась, что они еще не раз встретятся. Она понимала, что так будет лучше для него ведь даже она постареет и умрет, а он из-за проклятья так и будет жить пока жив Локи. Когда Натали выходила на связь, они собирались в общей зале палат Локи всей семьей. Хель, казалось, радовалась этому больше всех, она, в отличии от Рагнара, не могла видеться с сестрой в ее снах. Локи всегда оставался в тени, отступая вглубь комнаты, облокачиваясь на одну из стен — оставляя таким образом Старка наедине с детьми, но всегда присутствуя на случай если заклинание вырвется из-под контроля. В одну из таких видеовстреч Натали и рассказала отцу правду. Она наконец-то рассказала ему о том, что тоже владеет Экстремис и именно из-за нее не может забеременеть. Нановирус отторгал все, что было чуждо организму Натали и ей нужна была помощь отца, одна она не смогла с этим справиться. В ту ночь Хель спряталась в комнате Рагнара, прижимаясь к брату и закрывая уши руками. А из спальни их родителей доносились крики, звон разбитого стекла и какой-то грохот. «Ты знал, ты все это время знал», — кричал Тони громя комнату, а Локи лишь сидел с ногами на кровати глядя куда-то в пустоту. «Ты врал! Ты врал мне почти сорок лет!», — продолжал Старк, но в ответ лишь услышал тихое:       — Я никогда не вру.       Тони понимал, глубоко в душе понимал, что Локи в какой-то степени прав. Тони никогда не спрашивал его о Натали и тем более об Экстремис — Локи не врал, Локи просто не рассказал ему чужую тайну.       — Я рассказал если бы ты спросил, — единственное, что отвечает Локи на всю эту злость.       И Тони знает, что не прав, Локи свойственно увиливать, уходить от прямых ответов, но врать — нет, он никогда не врет и Тони понимает, что, если бы ему хоть раз пришла в голову мысль, хоть маленький шанс того, что Натали тоже заражена Экстремис — Локи бы ответил. Не смотря на ссору, уснул Тони прижимая к себе свое божество потому что злости уже не осталось, а может и не было вовсе ведь злился он больше на себя самого. Осталась только проблема Натали, которую они обязательно решат. Тони знал об Экстремис все, вернее, он думал, что знал об Экстремис все. Как оказалось, он упустил одну маленькую деталь — нановирус мог передаваться по наследству. Но Тони не был бы Тони Старком, если бы не взял себя в руки и не заперся в мастерской. Буквально через пару недель он уже знал, что именно нужно сделать, чтобы помочь Натали. Для этого ей необходимо было прибыть в Асгард и здесь им помог уже Роджерс. Стив связался с Тором сославшись на то, что давно не видел своих друзей, далее что-то объяснять Тору было уже не нужно — он тут же был готов открыть радужный мост, чтобы его друзья Мстители смогли прибыть в Асгард, чем они и воспользовались и вместе с этой шумной оравой супергероев из Мидгарда прибыла и Натали. Тор — радушный хозяин и тут же закатил для своих друзей пир. Тони тоже был рад видеть их всех, эти три года он редко выходил из палат Локи предпочитая все свое время проводить с детьми.       На пиру, что закатил Тор в тронной зале, присутствуют только близкие друзья: тройка доблестных воинов, Сиф с детьми, да Мстители. Локи не хотел идти, но Тор вызвал его в принудительном порядке. Тони сел рядом с Натали, напротив Локи. Они вообще старались не появляться перед Тором вместе, чтобы не накалять обстановку. Хоть Локи и уверял его, что Тор не сможет прогнать Старка из-за проклятия, рисковать никто из них все равно не хотел.       За шумными разговорами никто и не заметил, как быстро опьянел Тор. То ли из-за меда, то ли из-за веселой компании, но марево алкоголя быстро затуманило рассудок Тора. Сиф попыталась его успокоить, но Тор лишь прикрикнул на нее — не женщине ему указывать. Пьяные россказни Тора были даже смешными пока он не начал переходить на личности. Досталось, конечно же, Локи.       — Дочь Старка! — громко произнес Тор. — И каково это быть смертной сестрой чудовищ?       Тони поморщился, за три года в Асгарде он привык, что все считают его детей монстрами, но Тор никогда их так не называл. По крайней мере при всех.       — Все мы чудовища, — спокойно отвечает Натали.       Тор громко смеется, отпивает мед из кубка и продолжает:       — А как ты называешь Локи? Мамочкой или папочкой?       Вот только ответ Тора не интересует, он тут же начинает рассказывать какую-то историю из их детства. Локи хмурится, он тоже помнит эту историю, вот только видели они ее с Тором по-разному, что Тор находил смешным и забавным, для Локи было чем-то постыдным и унизительным. Тор перескакивает с истории на историю, не заканчивая ни одной.       — Интересно, — громко заявляет он, — чтобы подумали наши родители узнай они, что ты возлежал с мужами? — Тор снова прикладывается к кубку и смеется, — и даже со мной!       Вольштагг поперхнулся медом, и в тронной зале все резко замолчали.       — Ты сейчас кого пытался опозорить? Меня? Себя? А может Леди Сиф? — спокойно отвечает на это заявление Локи.       — Хочешь сказать, что твой смертный… — но договорить Тор не успевает, Тони перебивает его.       — Да я в курсе, — совершенно будничным тоном говорит Старк, даже не прекращая есть, — у нас нет секретов.       — Секреты есть только у тебя, — ехидно замечает Локи, а глаза хитрющие, улыбаются, смотрит на Старка прямо, не отводя взгляд.       — Всего то одна маленькая ложь, mon chéri, и я за нее уже расплатился. Хотя если после каждой моей лжи у нас будет такой дикий секс — я стану патологическим вруном.       Этот разговор прерывает Сиф. Она громко ставит кубок на стол и резко поднимается со своего места. Леди Сиф обидно и противно от того, что ее муж даже не скрывает своей связи с Локи. Леди Сиф, шурша юбками своего платья, покидает тронный зал, оставляя мужа наедине со своей глупостью. Ей хочется плакать от обиды за свою испорченную жизнь, но она пообещала себе, что ни один мужчина больше не увидит ее слез.       — Я на твоем месте, дядя, пошел бы за ней, — замечает со своего места Рагнар, — а еще больше не ложился бы спать. Никогда.       В неловкой звенящей тишине тронной залы, Рагнар лишь ехидно добавляет:       — Как хорошо, что мы все не на твоем месте.              Тор и правда не может больше спать, ему постоянно снятся кошмары. Нет, сны не были о конце мира или каких-нибудь жутких войнах. Сны не были темными и мрачными, они не были мерзкими, жуткими или противными. Они были светлыми, пропитанными насквозь волшебством и нежностью. И это было хуже всего. Тор перестал спать, а по ночам так и слышал у себя в голове, как Рагнар повторяет:       — Я на твоем месте, дядя, больше не ложился бы спать.       Тор видит во снах Локи. Молодого Локи, безумного Локи, Локи во всех его проявлениях, как Локи трикстера, как Локи бога хитрости и коварства, как Локи — женщину, но что самое ужасное — Локи в его снах счастлив. Абсолютно, на все сто процентов счастлив. Счастлив не с ним, не с Тором, а со своим про́клятым смертным. Тор видит их первую встречу на каком-то приеме, как Тони просто глаз не может оторвать от Леди Локи, постоянно ища ее взглядом в толпе. Такой взгляд ни с чем не спутаешь — зарождающийся интерес, зарождающаяся страсть. Между ними искра, это и слепому видно, вот только Локи — хитрит, смотрит из-под длинных ресниц так холодно словно ему это все и не интересно вовсе. Манит. Играет. Приковывает к себе внимание. На такого Локи любой бы повелся, Тор бы — тоже. Первым бы прибежал, лишь бы оказаться в его плену.       Этот сон не единственный. Он видит их не по порядку, Тор не знает от чего зависит его пытка. Следующий сон сияет солнечным светом, переливается всеми цветами радуги. Льюсальвхейм, думает Тор, он узнал этот мир. Тор видит, как Локи отдается смертному без остатка, жарко стонет его имя, сжимает у того на спине одежду. Асгардский кафтан, такой же, как выбрали Старку на праздник по случаю рождения Моди. Тор помнил этот вечер, Локи тогда танцевал с Сиф, а потом исчез. Теперь Тору было ясно — куда и зачем. А главное — с кем.       Тору плохо от этих снов, плохо и больно. Для него Локи — его собственность, который может принадлежать только ему. На деле же он не принадлежит Тору, он принадлежит кому-то еще помимо себя самого. Тор практически в каждом сне видит, как его друг, его добрый друг и товарищ, который помог ему не в одной славной битве, и его младший брат, с которым они росли и пакостничали в детстве — спят друг с другом. У Тора создалось впечатление, что стоит их закрыть в одной комнате, как эти двое сразу же начнут ублажать друг друга. Это страсть, Тор, страсть в которой ты ничего не смыслишь, шепчут ему его видения. Тор правда начал думать, что им друг от друга нужно только удовольствие, пока в одну из ночей ему не приснился новый кошмар. Самый добрый и нежный из всех. Он увидел Локи, Леди Локи, которая сидела на кровати в своих покоях, с сыном на коленях, таким еще маленьким, смешным. Рагнару от силы года три, Тор помнил, что племянник в то время не выходил из палат Локи вообще, боялся всего на свете. Леди Локи переплетает пальцы с ладошкой сына, прижимает его к себе крепко-крепко, а сама смотрит куда-то в пустоту. Локи очень тихо рассказывает сыну про отца: о том, как Старк не замечает ничего вокруг, когда работает в мастерской, как может буквально за ночь освоить новую для себя науку, как из мусора может собрать новое устройство, которое обязательно спасет кому-то жизнь. Локи рассказывает сыну про отца долго, несколько часов, не упуская ни одной детали. Рагнар просит показать его, наколдовать хотя бы иллюзию, но Локи лишь качает головой. А потом в шутку отвечает сыну, что, если Рагнар хочет увидеть отца — тому достаточно посмотреть в зеркало. На такого Локи больно смотреть. Тор видит, как у того плачет душа от одиночества, когда он все крепче прижимает сына к себе. Рагнар и правда похож на Старка, вот только в своем истинном ледяном обличии, и как Тор раньше этого не замечал.       Были сны, которые просто искрились от счастья и от этих снов у Тора наутро всегда было паршивое настроение, ему хотелось, чтобы причиной этого счастья — был он. Он видит, как Рагнар лежит на большой кровати, простыни все скомканы, покрывало валяется где-то на полу. Рагнар обнимает Локи за бедра, прижимаясь к ней как в детстве. Его не смущает, что Локи, Леди Локи — нагая. Она выглядит так, словно у нее только что был бурный секс, растрепанная, в свежих засосах, царапинах и синяках. Локи рассеянно смотрит в большие панорамные окна, перебирая одной рукой волосы сына. Тор узнал это место — это был особняк Старка в пригороде Нью-Йорка. Рагнар в этот момент больше всего похож на ребенка, улыбается так тепло и открыто. Он больше у Локи не один. Их теперь двое — осталось только дождаться.       Но один сон отличался от других. Там не было ни Тони Старка, ни его детей, только Тор и Локи. Они еще дети, им было, наверное, всего лет восемь по человеческим меркам или около того, им только недавно разрешили покидать покои Фригги и начать обучение боевым искусствам. Они, два брата, тогда еще родных два брата, стоят в тронном зале перед Одином слушая его наставления. Тор помнил этот день. «Настанет день, когда один из Вас будет защищать этот вселенский мир. Лишь один из вас взойдет на трон, но вы оба — рождены царями», — говорит Один. Вот только сон — не его воспоминание и Тор видит мир не своими глазами и даже не со стороны, как было до этого. Он видит все глазами Локи: широкую, уже тогда, спину Тора, который стоит впереди, отца, Одина, на пьедестале у трона. Мир искрится, переливается какими-то нереальными цветами, Тор никогда не видел ничего подобного — золото трона какое-то блеклое, незначительное, словно и не из золота вовсе, а вот чернота оперения Хугина и Мунина наоборот — сверкает, переливается, горит изнутри. Они идут по коридору вдвоем, Тор слышит себя со стороны, как маленький Тор выдумывает, что победит всех врагов Асгарда, но Локи — не слушает. Он идет на шаг позади думая о чем-то своем. Локи поднимает взгляд с пола и резко останавливается. Коридор насквозь пересекает огромная ветка какого-то дерева, пробивая пол и теряется где-то в потолке. Тор не видит этого, мальчишка проходит ветку насквозь даже не замечая ее. Локи стоит как молнией пораженный, а по ветке легко бежит белка. Она останавливается на середине, садится и поворачивает голову в сторону Локи. Смотрит на ребенка пристально, внимательно, Рататоск чувствует, что этот ребенок видит его. Белка, радостно стрекоча, бросается вверх по ветке, ему нужно успеть всем рассказать, что в Асгарде есть мальчик, который может видеть Иггдрасиль. Рататоск очень любит сплетни. Тор окликает Локи и тот вздрагивает, пятится назад и бежит в противоположную сторону. Локи напуган, он не знает, что это и почему Тор этого не видит. Локи бежит по коридорам в покои матери, но ее там нет. Он выбегает на балкон, но и на широких золоченых террасах ее тоже нет. Вместо этого он видит, как недалеко от него, в воздухе, вибрирует и сверкает какая-то линия. Локи протягивает руку, от линии отрываются зеленые искры, бегут по его пальцам. Они отдают теплом и слегка щекочут его, кажется, что они зовут его. Локи отдергивает руку, он еще не знает, что это — ему понадобится достаточно много лет, чтобы научиться пользоваться трещинами между мирами. Локи в панике бежит в библиотеку и находит Фриггу именно там. Материнскому сердцу не надо что-то объяснять, она бросает чтение и подходит к Локи, она видит, что с ее сыном что-то не так. Локи путается в словах, не знает, как объяснить, но из «дерево», «белка», «все искрится» — Фригга понимает и так. Ее сын, ее дорогой мальчик, видит саму суть этого мира. Фригга берет со стола лист бумаги и идет с Локи на террасу, они садятся на скамейку в тени, подальше от любопытных глаз. Фригга мнет лист бумаги, зажимает его между ладоней, а потом шепчет какие-то странные слова. Локи видит, как по ее рукам начинает струиться какое-то золотое свечение, как руны, что она только что произнесла, появляются в воздухе и начинаются парить вокруг ее рук, сжимаясь в круг. Фригга открывает ладони и в воздух взлетает птичка из бумаги. Локи смотрит на это как завороженный, провожая маленькую птичку взглядом, а Фригга обнимает его в этот момент. Она тихо говорит, что это — нормально, что, если Локи хочет — она поможет ему, научит, покажет, как пользоваться этой силой. Она говорит, что Локи видит мир по-другому, не так как все, но и она — видит его тоже иначе. Ведь им доступно то, чего нет у других. У них есть магия.       Когда терпеть нет уже никаких сил, Тор зовет Рагнара к себе. Не как дядя, не как друг, Тор зовет его к себе как его царь, смотрит сверху и приказывает.       — Избавь меня от них, — говорит Тор с высоты своего трона.       Рагнар вопросительно изгибает бровь, он прекрасно знает зачем его позвали, но не сказанное вслух не может стать настоящим. Так его учил Локи, так его учили мудрые Норны, так его учил сам Иггдрасиль.       — Ты прекрасно знаешь, о чем я, Рагнар, — увиливает Тор, великий правитель никогда не признает свою слабость.       — Во снах мы видим то, что беспокоит нас больше всего, — отвечает Рагнар, — я вижу детство полное боли и одиночества, я вижу кровь своей мертвой не рожденной сестры, я вижу презрение в чужих глазах только из-за того, что я — другой, из-за того, что я — Локинсон. А что видите вы, дядя?       Но Тор молчит, не отвечает и Рагнар грустно улыбнувшись в ответ, покидает тронную залу. Почти у дверей он оборачивается и бросает через плечо:       — Когда вы признаетесь хотя бы самому себе — тогда мы с вами поговорим.       Но выйти из тронного зала Рагнар не успевает, Тор окликает его.       — Мир, — вдруг устало говорит Тор, — вы с Хель тоже видите его по-другому?       Рагнар молчит, выдерживает паузу подбирая слова.       — Не так, как Локи, но да — по-другому, — говорит он наконец и выходит из тронной залы.       Рагнар оставляет Тора наедине со своими кошмарами. Тор боится Рагнара и не из-за его сил или его происхождения. Нет, Тор боится Рагнара потому что при взгляде на этого ребенка кажется, что он намного старше и мудрее тебя. И это жутко.              Магни и Моди не дают Хель прохода, но она словно не замечает их ухаживаний. Она с куда большим интересом проводит время сама с собой, чем в их компании. Братья постоянно ругаются и дерутся, каждому кажется, что именно из-за второго Хель не обращает на него внимания. Драки эти порой были очень кровавые, Моди во всю пользуется своим преимуществом — божественностью. Воин из Магни лучше и сильнее, но в бою против Моди вся его сила сходит на нет. Сиф уже давно поняла, что дева из пророчества Локи — это Хель. Прекрасная дева с ледяным сердцем. Сиф пытается вразумить мальчишек, все-таки Хель их двоюродная сестра, но они только и отвечали, что «Сводная. Она сводная двоюродная сестра», а значит их это не остановит. Останавливал их только Локи, при одном его появлении братья вели себя тихо и покорно, но стоило Локи исчезнуть из их поля зрения, как война начиналась с удвоенной силой. Хель была уже взрослой. Нет, по меркам Асгарда она все еще оставалась в том возрасте, когда из палат матери дети не выходят, но из-за того, что Хель полукровка, она уже выглядела как полноценный взрослый ас. И Хель очень красива это не отрицает никто. Даже Хеймдалль признавал, что он не встречал бога красивее. Хель всегда ходила в черных асгардских платьях в пол, расшитых золотой или изумрудной нитью, с корсетами и вставками доспех. Она никогда не снимала свой венец из черного золота, что путался в густых темных кудрях. Хель носила такие прически, что закрывали ее левую часть лица практически целиком, так, что та не бросалась в глаза. Она вообще привыкла держаться ко всем правой своей стороной, Локи не нравилась эта привычка, но Хель ничего не могла с собой поделать. Руки ей всегда скрывали тонкие металлические перчатки, что выковал отец по технологиям двергов. Это было первое, что он попробовал сделать как ему рассказывали Брок и Синдри и благодаря вплетенным в тонкий металл рунам, даже если магия Хель выходила из-под контроля, она не могла ранить кого-то из смертных. И это усыпляло бдительность асов, они забывали кто такая Хель и что такое Хель. Рагнар старался не отходить от сестры, чтобы Хель никто не трогал, но иногда это было все-таки невозможно, сестра любила оставаться одна. Хель постоянно слышала стоны и крики умирающих душ, она еще не научилась абстрагироваться от них полностью. Вот и в тот день, она попросила Рагнара отвести ее на широкие балконы дворца, чтобы она могла остаться одна. Он послушно выполнил ее просьбу. Когда через несколько часов Хель возвращалась в чертог Локи, в одной из общих зал ее окружили Магни и Моди. Им было все равно, что на них смотрят другие асы, братья только что снова подрались, у Моди была рассечена бровь, а у Магни разбиты руки. Но в этот раз что-то было не так, Хель заметила это по одному взгляду на них. Вокруг Моди искрилась его божественная сила, он еле держал себя в руках. Под удивленные взгляды асов, он больно схватил Хель за руку, требуя выбрать кого-то из них здесь и сейчас.       — Вы влюблены в иллюзию, которой не существует, — смеется Хель братьям в лицо.       Моди злится, он тянет Хель на себя, но та вырывается из его рук. Хель встряхивает головой, откидывая волосы назад. Взору Магни и Моди предстала настоящая Хель, мертвая и живая наполовину. Она медленно снимает левую перчатку с руки, оголяя кости. Хель смеется, слегка безумно, очень похожа на Локи в этот момент и братья морщатся от этого сравнения. Хель делает шаг в сторону Моди, берет его левой рукой за руку и резко дергает юбку с левой стороны вверх. Рука Моди дотрагивается до голой бедренной кости, проходя сквозь нее.       — Ну что, брат, все еще хочешь меня? — шипит Хель и тут же растворяется в черной вспышке своей телепортации.       Больше Хель лицо не закрывала, зачесывая волосы так, как когда-то давно ей вплел в венец Локи, убирая пряди назад. Магни и Моди продолжили свою войну, но больше по привычке, ведь они были не готовы признавать свое поражение. К Хель братья больше не приближались.              Старк старался в лишний раз не покидать чертогов Локи. Каждый раз такие вылазки заканчивались небольшой катастрофой. Вот и этот раз не стал исключением. Тони шел по пустому коридору, когда услышал какую-то возню за ближайшим поворотом. Нет, Тони не собирался подслушивать или тем более подглядывать, его не касалось то, чем жили асы, и думал было уже пройти мимо, как услышал злое шипение. Очень знакомое шипение. Тони завернул в большую залу откуда доносились эти звуки. Его взору предстала интересная картина: Фандрал, друг Тора и один из лучших воинов Асгарда, прижимал вырывающегося Локи к колонне. Локи шипел, царапался и толкался, а по доспехам Фандрала уже расходилась ледяная изморозь, но он все равно лез к Локи с поцелуями. Тони громко прокашлялся и неудавшиеся влюбленные резко застыли, прекращая свою перепалку.       — Доблестным воинам не пристало зажиматься с принцами по темным углам, да, Фандрал? — громко сказал Тони.       Фандрал повернулся к нему и хотел уже было что-то ответить в своем привычно-насмешливом стиле вечного Ромео, но увиденное заставило его промолчать. Тони стоял, уперев руки в карманы, а Экстремис уже покрыла голые руки Старка и в обход майки пыталась расползтись на шею. Фандрал — смышленый малый и связываться с про́клятым Локи человеком из железа не собирался. Он лишь коротко поклонился в знак уважения и покинул залу через противоположный от Старка вход. Локи расслабленно вздохнул и потер ушибленное запястье, Фандрал схватил его слишком сильно. Локи хотел было что-то сказать, но в этот момент к нему подошел Старк и больно взял за руку.       — Замолчи, — резко говорит Тони, — не хочу слушать твою ложь.       Старк вышел из залы ведя за собой Локи. Хватку Экстремис мягкой назвать нельзя, Локи больно, он пытается вырваться, уверяя Старка, что и так пойдет за ним, но Тони не слушает, а Экстремис расползается все дальше. Ну хоть основную броню еще не призвала и на том спасибо. Они петляют по коридорам под удивленные взгляды редких стражников, но те не вмешиваются, они еще тысячу лет назад поняли, что с Локи лучше не связываться.       Вернувшись в чертог Локи и пройдя в общую залу, что в какой-то степени можно назвать гостиной, Тони сильно швыряет Локи на диван. Локи кричит, что даже от своего смертного не потерпит такого отношения к своей персоне, но Тони нависает над ним и больно хватает за плечи.       — Тор! Сиф! Фандрал! — кричит на него Тони. — Ну что, кто еще!?       Локи пинает его в живот, но недостаточно сильно и Экстремис поглощает силу удара. В отличии от Тони — Локи контролирует свою силу, а иначе его смертного придется собирать по частям.       — Мне тысячи лет, смертный, — смеется над ним Локи, — или ты думаешь, что ты был у меня первым!? — но и на этом Локи не унимается. — Не тебе меня корить! Ооо, сколько их было у тебя!? Десятки!? Сотни!? Тысячи!? Мне до тебя далеко!       Слова Локи сочатся ядом, и он выплевывает их прямо Старку в лицо. Ярость застилает Тони глаза, а в голове пусто, только злость. Его даже не посещает мысль, что они делят этот чертог с кем-то еще, и в комнату в любой момент могли зайти их дети, а сцена ревности не лучшее зрелище для них. Тони встряхивает Локи за плечи и тот ударяется головой о спинку дивана.       — Кто еще?! — повторяет он.       Локи резко хватает Старка за волосы и притягивает к себе.       — Еще один, — шепчет он Тони на ухо, — за тысячи лет был еще один. Доволен?       Старк наконец-то отпускает его и встает с дивана. Он пытается убрать Экстремис, но он слишком зол и броня снова покрывает его руки.       — Кто он? — говорит Старк, под истеричный смех Локи.       — Ооо, он настоящий безумец! — Локи смотрит на Тони дерзко, насмешливо, играет с ним, засранец. — Таких безумцев еще поискать надо! Я его даже проклял, — продолжил Локи, — но и это его не остановило! Сбежать от него пытался, но нет! Создал какую-то ловушку и заточил меня в клетку! — Локи легко встал с дивана и обнял Тони за шею. — А ревнует меня! Ух! — и от этого «ух», сказанного шепотом на ухо, у Тони мурашки по спине. — Я даже понес от него двух чудовищ, но и это его не оттолкнуло! — Локи смеется, сильнее прижимаясь к Тони. — Узнаешь?       Тони наконец-то расслабляется и мягко обнимает Локи в ответ. Экстремис возвращается в кости, а вместе с ней уходит и тупая, глупая ярость. Тони сползает на пол, на колени, обнимая Локи за талию. Смотрит снизу-вверх, шепчет какие-то глупости: о том какой Локи у него волшебный, прекрасный, красивый, лучший, а еще «прости» очень много «прости». Локи не злится. Нет, уже не злится. Он гладит Старка по волосам, слушая все эти признания в любви хоть и без глупого слова «люблю». В какой-то степени Локи даже приятно — его смертный все еще ревновал его даже спустя столько лет. Это льстило.              Хель запрыгивает на кровать, устраивается рядом с Локи. Рагнар ложится около нее, машет Тони, приглашая к ним. Слейпнир аккуратно садится у кровати на полу со стороны Локи, кладет руки на матрас, принимая позу поудобнее. Тони тяжело вздыхает, делать нечего, придется идти к ним — в эту кучу малу из детей. Все трое сейчас выглядят не иначе, как маленькие дети, даром, что Рагнар и Слейпнир практически под два метра ростом.       — Локи, — тянет Хель, — расскажи нам, как вы познакомились.       Локи тихо смеется, но молчит, смотрит на Старка вопросительно. Тони устало кивает и садится на кровать рядом с Рагнаром. Тони не слушает, что говорит Локи, думает о чем-то своем: о броне, что сделал для Натали на основе технологий двергов, о внуках, которых он может видеть только по праздникам — Натали уже была беременна вторым ребенком. Его внук, смышленый мальчишка, очень любил своих волшебных дядю и тетю. А еще унаследовал их общее с Тони и Натали проклятие — Экстремис. Натали переехала со своей семьей в Норвегию, в их дом в пригороде Осло, ведя дела Старк Индастриз удаленно. Натали решила, что хоть так, но она будет ближе к своей семье. И оказалась, как всегда, права. Они уже несколько раз навещали ее ведь дом стоял посреди густого северного леса, шанс, что кто-то заметит и узнает там Тони — стремился к нулю. Старк и не замечает, как через пол часа ложится, притягивая Рагнара к себе поближе, тот устраивается у отца на плече почти так же, как когда-то в детстве. Локи укрывает их всех своей накидкой из черного зверя, Тони порой кажется, что она может менять свой размер, настолько она была бесконечно огромной. Тони находит под накидкой руку Локи, переплетает их пальцы, а потом и вовсе засыпает убаюканный тихим голосом Локи. Тони не знает, что будет дальше, он не хочет и думать о том, что он теперь, возможно, проживет несколько не то, что сотен — тысяч лет, но в одном он точно уверен — пока они вместе, у них все будет хорошо.