***
В фитнес-клубе «Солнышко», в связи с разразившейся в районе повальной дезинфекцией против крыс, царили тишина и спокойствие. Едва слышно жужжал вентилятор на короткой, толстой ножке, то и дело поворачивая неуклюжую голову из стороны в сторону, шуршал бумагами растянувшийся на диванчике бухгалтер, шелестел обертками от конфет кудрявый администратор, таская добычу из стоявшей перед ним вазочки. Взрыв на крыше расположенного напротив дома прогремел совершенно неожиданно. Пронзительно задребезжали стекла, завыли сигнализациями машины с соседней улочки, а после все засыпало сверкающим, ослепительно розовым — поросячьим — снегом. Мелкие, но не становящиеся от этого менее яркими блестки разлетелись повсюду праздничным конфетти, намертво прилипая к любой поверхности при первом же соприкосновении. То, что некоторые поверхности шевелились, блестки не останавливало. Хаято, которому не составило труда вычислить, где засядут обнаруженные с утра шпионы, невозмутимо перевернул страницу финансового отчета. Время идет, а навыки работы с бомбами не стареют. Оседлавший стул Рехей, перед приходом в клуб потративший целое состояние в магазине «Все для праздников», сделал вид, что усиленно пытается припомнить слово для наполовину разгаданного кроссворда, для достоверности даже надувая губы, как записная блондинка. Ламбо, выпросивший у Верде щедрую порцию не имеющего «противоядия» клея, зачавкал еще одной конфетой. — А Тсуне скажем, что мы тут не причем.***
Бита со свистом рассекала воздух, пока Такеши не сводил глаз со специально откалиброванной машины, находящейся на другом конце поля, готовой выплюнуть еще один залп мячей. Вылетевший заряд звонко ударился о матовый металл, после чего мини-ракетой устремился к ближайшей к полю рощице. Из-за деревьев донесся полный боли крик. — Снова далеко послал, — вздохнул Дождь, подбрасывая на ладони запасной мяч. Беззаботная, широкая улыбка не несла ни грамма сожалений. Это был уже третий «неправильный» удар за последние полчаса.***
Хибари брезгливо, как кошка отряхивает промоченные лапы, отбросил неудавшегося разведчика в сторону. К сожалению, тот еще дышал. Облаку всегда было чуждо семейное чувство юмора, со своими противниками он предпочитал разбираться сразу и до конца, не играя с добычей подобно Мукуро. Кстати о Мукуро! Приказ Тсуны не убивать шпионящих идиотов существенно подпортил настроение, а потому часть работы решено было мстительно-мелочно спихнуть на «злобного брата-близнеца». Появившийся буквально через пару секунд после отправки сообщения Мукуро смерил «брата» тем самым насмешливо-понимающим, а потому — вдвойне раздражающим взглядом, говорившим, что он видит собеседника насквозь, после чего со злорадным куфуфуканьем выслал побитых неудачников куда-то в сторону Гренландии. И растворился, не забыв ехидно пожелать приятного вечера, «полного откровений». Кея скривился — он уже не первый час ощущал интерес того, кто хотел бы скрасить ему «досуг». При желании Аркобалено Фонг мог быть поразительно навязчивым в своей ненавязчивости. — Тебя очень нелегко перехватить, — вежливо пожаловался выросший из тени переулка Ураган. Недовольно дернув носом, он обошел пятна крови, чтобы встать на сравнительно чистом участке, двигаясь гладко, плавно. Опасные, смертоносные руки были спрятаны в широких красных рукавах, которых касался кончик стекавшей по груди косы. — Особенно для приватного разговора. — Мог бы оставить сообщение в магазине. — Вопрос слишком деликатный. Мне не хотелось, чтобы другие члены твоей семьи узнали о нем прежде, чем я поговорю с тобой, — Фонг качнул головой, не отводя ищущего взгляда от лица Кеи. Тот вопросительно вздернул бровь. — И в чем его суть? — В нашем возможном родстве, — китаец ответил на удивление прямо, не используя одной из миллиона знакомых ему словесных уловок. Возможно, потакал не любящему болтать попусту Хибари, а возможно… причина крылась в другом. Здесь Фонг не прожил тех лет, что обуздали бы его нетерпеливость. Порывистость, свойственная стихии, еще проскальзывала в нем, хотя дрессура китайской мафии сделала ее почти неразличимой. Фонг смотрел болезненно-жадно, стискивая кулаки под покровом алой ткани, чуть ли не ломая пальцы. Зная снобизм и холодность японской ветви, Аркобалено, скорей всего, так и не нашел у них признания. По сравнению с щедрым ломтем, гостеприимно предложенным деду Кеи, местному Фонгу достались лишь жалкие крошки. Поэтому он так страстно желал того, кто был бы связан с ним кровью, но не был бы знаком со льдом и презрением Хибари. О, Кея мог бы дать все, о чем он просит, раскрыть ладони, как некогда сделал для него Тсунаеши, ответить на все вопросы, но это было бы… чересчур просто. Совсем не в его духе. Поэтому… — Предлагаю сделку, — Кея вытащил тонфа. Он уже знал свой ответ, но спарринг с сильным противником никогда не бывает лишним. — Сразись со мной и получишь возможность узнать ответы на свои вопросы. Ладони Фонга мгновенно выскользнули из рукавов. Три часа и половину сожженного леса спустя Кея протянул сидящему на поваленном дереве Аркобалено приготовленную заранее пробирку, которая чудом умудрилась не разбиться во время пробежки по городу и последующего боя. Фонг изумленно вскинул брови, вытирая струйку крови из царапины на лбу оторванным рукавом. Белые штаны превратились в лохмотья, а сквозь прожженные дыры в чонсаме виднелся дракон на груди. Впрочем, вряд ли сам Кея выглядел лучше. — Я полагал, речь шла о выигрыше, а у нас с тобой твердая ничья. Кея фыркнул. — Я просил сразиться со мной. Об обязательной победе ничего не говорилось. Темные глаза Аркобалено осветились пониманием. Глядя на драгоценную кровь в руках, понимая, что противник все продумал и предполагал подобный исход, более того — подгонял ситуацию к нему… Фонг покачал головой. Теперь у него просто не получится отказаться, не хватит сил и желания. — Даже не знаю, что сказать. Никогда не видел Хибари, способного так изворачиваться. — Что же, у тебя будет достаточно времени подумать над речью, когда узнаешь результат, — Кея отослал сообщение Мукуро. Не при его внешнем виде идти через половину города. — Думаю, я уже знаю, — слабо улыбнулся Фонг. Кея пожал плечами. У него имелись дела поважнее, чем разбираться с душевным кризисом Аркобалено — нужно было успеть на семейное собрание, пока остальные «родственники» не съели все, что приготовил зверек.***
Сидя на диване, Тсуна с внешним равнодушием, но глубоким внутренним интересом прислушивался к доносящейся из-за двери сочной итальянской брани. Высокий уровень культуры и образованность Реборна проявились даже в столь сложной ситуации: киллер составлял длинные, витиеватые предложения на нескольких диалектах, порой используя слова, места и позиции, какие скромный, воспитанный Тсунаеши не мог даже представить. Призрак напротив копировал его позу: закинув ногу на ногу, молодой мужчина потягивал «наколдованную» чашку чая. — Итак, тебе понадобилась неделя, чтобы найти семейную реликвию. — Что поделать, я очень талантливый человек, — Тсуна покосился на дверь, за которой изволил бушевать лучший киллер столетия. — Только не могу понять, почему Реборн отреагировал столь… остро? — Взбесился, имеешь в виду? — не испытывал жалости к потомку собеседник. — Потому что однажды, по каким-то своим, воодушевленно-подростковым причинам потратил пять месяцев на то, чтобы обнюхать каждый сантиметр главной спальни. И даже во время исследования остальных помещений то и дело возвращался туда. Полагаю, мой забавный потомок считал, что уж там-то тайников точно быть не может. Какое жестокое разочарование настигло его сейчас, — насмешку в фальшивом трагизме можно было черпать ложкой. — Но почему именно спальня? Не кабинет или чердак? — Мое любимое место в доме. Его я посещал чаще всего, — Тсуне казалось, что он давно разучился краснеть, как смущенная девица, но количество инсинуаций в гладком голосе, существенно превышающее норму, заставило убедиться в обратном. Уши и щеки горели, словно подогреваемые пламенем. — Там остались самые светлые воспоминания. На втором месте стоит винный погреб. — Мне уже страшно туда спускаться, — мрачно прокомментировал Савада. — Не бойся, — «утешил» его призрак. — Все, что могли, уже давно выпили. Но если без шуток… Найти тайник в спальне могла лишь кровь Вонголы, поскольку именно Джотто создавал его. Все найденные тобой тайники были созданы им. — Реборн знает? — Скорей всего, подозревает. Но кто может сказать наверняка? В этом мальчике характерные черты моего рода усилились в несколько раз, — вопреки показываемому отношению и всем насмешкам, в голосе призрака звучала гордость. Тсуна хотел было спросить, какие именно черты, но прикусил язык — интуиция подсказывала, что он не будет рад, узнав ответ на данный вопрос. Призрак понимающе усмехнулся и перевел взгляд на дверь, за которой воцарилась тишина. — О? Так быстро? Тогда мне пора, — он растворился в воздухе за секунду до того, как в комнату вошел Реборн. Киллер был мрачен, как грозовое небо, и столь же убийственно серьезен. Воздух вокруг подрагивал от раздражения. С глубоким вздохом, преисполненным недовольства, непонимания, усталости и смирения, мужчина упал на диван, на то же самое место, где сидел его предок, непроизвольно скопировав позу последнего. — Прошу прощения за свою реакцию. — Не стоит. Все мы люди. Главное, что ты нашел то, что искал. Они оба невольно опустили взгляды на по-прежнему зажатый в руке итальянца старинный револьвер. Стоило Тсуне войти в главную — хозяйскую — спальню особняка, как его сразу же потянуло к изголовью широкой кровати с резной рамой из темного дерева, где среди изгибов искусной резьбы скрывалось нечто, громко зовущее интуицию. «Голос» был ласковым, близким… родным. При прикосновении к гладкой поверхности кончики пальцев укололо чужим, но таким знакомым пламенем Неба — Тсуна не раз сталкивался с его обладателем, надевая кольцо Вонголы. Он забыл о стоящем сбоку Реборне, что, затаив дыхание, пристально следил за каждым его движением, об окружающем мире, все внимание сосредоточилось на крохотных рычажках, пока язычки невидимого огня скалили зубки, проверяя, достоин ли нарушитель владеть тайной. За тонкими пластинами, с легким стуком разошедшимися в стороны подобно складкам веера, обнаружилась узкая прямоугольная ниша со шкатулкой, покрытой пылью. Время не затронуло ее, позволив прочитать единственное слово на гладкой крышке, выписанное витиеватыми, изящными буквами. Синклер Внутри лежал тот самый револьвер, что так трепетно стискивал сейчас Реборн — хищная птица из темного металла, устало сложившая красивые, смертельно опасные крылья. Пусть он был далек от убийственной мощи современного оружия, по-прежнему оставался совершенством. Тсуна не успел разглядеть замеченную на револьвере гравировку, когда ошеломляюще вспыхнуло Солнце Реборна. — Могу я узнать, почему этот револьвер столь важен? Киллер вздрогнул, выдернутый из глубин собственных размышлений, перевел взгляд на Тсуну, после чего легко, без колебаний протянул давно разыскиваемую драгоценность, которой так жаждал обладать. Рукоять ладно легла в узкую ладонь, с охотой отзываясь теплом — теплом руки Реборна. — Этот револьвер мой предок собрал сам, — киллер тонко усмехнулся — время игры в друга-владельца дома давно прошло. Зачем путаться в бесконечных «я знаю, что ты знаешь, что я знаю», когда и так все ясно? — Его верный напарник, никогда не подводивший друг. Были времена, когда он не имел ничего, кроме этого револьвера. С ним он сделал себе имя, с ним поступил на службу к Примо Вонголе. Первое оружие, пропускающее пламя. Все семейные техники были разработаны с помощью этого револьвера, — Реборн помолчал немного, смотря на оружие. — Его имя… Предок назвал его в честь того, что было для него важнее жизни, ради защиты чего он жил. Тсуна провел пальцами по изящной гравировке. Револьвер звали «Джотто». Кусочки мозаики вставали на свои места. И как он не догадался раньше? В свое оправдание Тсуна, как прямой потомок, мог сказать, что не ожидал от Примо подобного. — Почему он тогда оставил оружие здесь? — В новой жизни не было места мафии. Мой предок, последовав за Джотто, сменил имя, а особняк передал своему сыну. — Сыну? Реборн поморщился. — На этом моменте хроники были не совсем понятны. Да и талантом писателя мой предок не обладал. Вместе с особняком мне досталась всего пара дневников, половину которых занимали расчеты. Синклер… Синклер… Последний Синклер состоял на службе у Вонголы и умер, когда Ребону было… лет девять? Из имущества имел лишь старый дом, наполненный воспоминаниями. Даже в этом мире Реборн проложил свой путь сам. — До встречи с Джотто у него была любовница, которую убили, когда он присоединился к Первому. Тем не менее, своего сына он признал… — Реборн поднял голову, доставая уже свой пистолет. — Сиди здесь! Не успел Тсуна глазом моргнуть, как киллер гибкой тенью выскользнул из комнаты. — Мы с Беатриче никогда не любили друг друга, — призрак возник за плечами, наклонился к Тсуне, опираясь на спинку дивана. В отличие от киношных и книжных привидений, от него исходило едва заметное, но однозначно приятное тепло, напоминая о нагретых на солнце мостовых Палермо. — Я спас ей жизнь, и она в благодарность решила всегда следовать за мной. Мы разделили одну только ночь — ночь спасения, полную опасности и ощущения близкой смерти, но этого хватило, чтобы на свет появился Винченце. Я был слишком молод для отцовства, поэтому относился к нему больше как к ученику, нежели собственной плоти и крови. — Учителя тоже любят своих подопечных. Просто по-другому. — Возможно, — пожал плечами Синклер. — В любом случае, это уже не имеет значения, потому что потом я вновь встретил Джотто. Он был старше… — И женат… Призрак насмешливо-пренебрежительно фыркнул. — Я всегда считал их с Летицией брак разновидностью инцеста. Они были прекрасной парой, родственными душами, жили в идеальной гармонии и понимании, но… Брат и сестра. Глядя на их взаимоотношения, невозможно было подумать иначе. К тому же, Летти всю жизнь тосковала по погибшему фон Вихтенштайну и рано последовала за ним. — Подождите, погибшему? — Тсуна резко развернулся к собеседнику. — Да. Они были знакомы с детства, столько же — помолвлены. Но жених Летти погиб во время расследования незадолго до официального объявления о помолвке. После чего рекой полились предложения о союзе. Можно сказать, Джотто спас ее, позволив даже в браке любить умершего. Насколько я знаю, остальные фон Вихтенштайны быстро разобрались с убийцей. Тсуна чуть не ударил себя по лбу — он все время забывал, что это в его мире Бермуда был одиноким, мертвым мстителем, а здесь вполне мог иметь большую семью. — Их вообще много? — Вихтенштайнов? В мое время насчитывалось около сорока разной степени удаленности родства. Моя пра-правнучка, единственная девочка, родившаяся в моей линии за четыреста лет, выскочила замуж за кого-то из них. Тсуна почувствовал, как от новой информации начинает кружиться голова. Если у Реборна такие родственники, тем более следует держаться от него подальше. Вот только глупое сердце, за неделю еще сильнее прикипевшее к киллеру, изо всех сил протестовало. Но ведь это конец их сотрудничества… Призрак вновь исчез, когда в комнату вошел объект мыслей Тсунаеши. Спокойный, расслабленный, уже без оружия. — Что-то случилось? — Ложная тревога, — мужчина отмахнулся, но подозрительно прищурился, когда почувствовал изменение атмосферы. — На чем мы остановились? — Думаю, не стоит продолжать разговор, — Тсуна улыбнулся беспечно, спокойно — идеально для обычного продавца и Вонголы Дечимо, но Реборн, судя по всему, не поверил улыбке. Более того, она ему не понравилась, потому что плечи мужчины напряглись, будто в приготовлении к броску. — Наше сотрудничество завершено. Я нашел то, что ты просил, поэтому… — Но я заинтересован. — Что? — Я заинтересован, — по слогам произнес Реборн. Тсуна как завороженный следил за движением четко очерченных губ, отчего на этих самых губах возникла довольная усмешка. С пугающей решительностью мужчина перебрался на диван к Тсуне, окутывая своей аурой, как приливной волной. В черных глазах, спрятанных в тени полей шляпы, разгоралось ничем не сдерживаемое Солнце, и Небо в груди Тсуны дрожало от страха перед следующими словами и одновременно — от предвкушения изменений, что они принесут. — Я заинтересован в продолжении нашего общения, в развитии наших отношений. Темный тон шелковыми лентами скользил по коже, проникая под нее, забираясь в вены. Медленным, открытым движением Реборн поднял правую руку Тсуны, погладив едва заметный шрамик возле мизинца, и, не отводя глаз, прижал костяшки к губам. От жаркого дыхания по коже пробежались мурашки, горло пересохло, а в животе свернулась стреляющая искрами молния. Тсуна даже забыл в очередной раз проклясть сексуальность и навыки обольщения Реборна, потому что пламя в глазах лучшего киллера мира — любого мира — в любые времена горело не для всех. — Как бы вы ни пытались, вам не избавиться от меня, синьор Куросаки.***
За окном разливалась блаженная, ничего не подозревающая ночь, когда Тсуна отвернулся от кухонной стойки с двумя тарелками с шоколадным тортом в руках. Ужин был съеден, и Хранители развалились вокруг стола, даже не скрывая туго набитые животы, в которых лишь одним Небесам известным чудом еще оставалось место для сладкого. — Итак, наше собрание, посвященное странностям последних дней, объявляю открытым, — поставив перед Хранителями десерт, Тсуна вернулся к стойке с бокалом вина. — Хорошо, что Тсунаеши-кун нервный пекарь, а не нервный пьяница, — усмехнулся Мукуро, с нескрываемым наслаждением расчленяя вилочкой многослойное, пахнущее сливками и шоколадом лакомство. Обычно Тсуна не стал бы готовить что-то столь сложное в рабочие дни, но во время стрессов… Что же, Мукуро не ошибся — им повезло, что Десятый не спился. — Но значит ли это, что Реборн сделал первые активные шаги? — озадаченно спросил Рехей, оглядывая высокое собрание. — По-моему, он их и не прекращал, — пожал плечами Хаято. Наличие босса Хранители весьма «тактично» игнорировали. — Это что же, — сделал большие глаза Ламбо, забивая шоколадом щеки, — нас теперь ждет ухаживание в стиле «Крадущийся тигр, затаившийся дракон»? — Назовите хотя бы одну причину, почему я не должен задушить вас во сне? — осведомился Тсуна. — Ты любишь нас, Тсунаеши-кун, — просиял ангельской улыбочкой Мукуро. Картину портила вилочка с кусочком торта, которую иллюзионист держал, как трезубец. — Ну, разве что только поэтому… Итак, чем похвастаетесь? — М-м-м, — туманник облизнул губы и свистнул выбранный Кеей кусок прямо у Облака из-под носа. — Бьякуран оказался прав в своих «предсказаниях», но либо нас пока недооценивают, либо в Вонголе работают одни идиоты. Их слежка — Мукуроу на смех. Я уже не говорю о топорно сделанных приборах с пламенем Тумана, которые ничего не прикрывают. Лар может быть каким угодно атрибутом, но только не Туманом. — Ты же знаешь, как тяжело найти порядочного иллюзиониста, — справедливо заметил Такеши. — Или непорядочного, если речь идет о Вайпере. — Кстати о туманниках, — вмешался в разговор как всегда все просчитывающий Хаято. — Надо бы проверить твоего дьявольского ученика, Рокудо. Нельзя, чтобы Вонгола получила такой козырь. — Уже, — промычал лениво Ламбо, загружая себе на тарелку третью порцию десерта. — Я слил его местонахождение маме, и два дня назад Наги привезла мальчишку в главный особняк. Жадюга вызвался его бесплатно учить. — Вайпер?! — Тсуна ощутил, как брови сами непроизвольно поползли к волосам от данного известия. — Сам вызвался? Бесплатно? — Ага, в рамках союзнического договора с кланом Бовино и гуманитарной помощи дальним родственникам. Фран приходится ему то ли двоюродным, то ли троюродным братом. Подробностей не знаю, но для Вайпера наличие пламени у Франа явно стало сюрпризом. — В любом случае, хорошо, что он пристроен, — подвел итог Тсуна, возвращая разговор в первоначальное русло. — Мукуро, что там с твоими соглядатаями? — Уверились в двух вещах: пятница тринадцатого наступила раньше времени, и я встречаюсь с роковой блондинкой с пятым размером груди. — Торикабуто? — Торикабуто. — Хаято, Рехей, Ламбо? Троица переглянулась, слово взял Ураган. — Если судить по химическому составу подаренного Верде клея, следующие два месяца они будут самым яркими представителями семьи. Хочет ли он знать? Тсунаеши зарылся в новостную ленту. «Блестящий праздник в городе», «Ранняя подготовка к карнавалу». Заголовки новостей пестрели остротами и фотографиями обсыпанных жутким розовым блеском домов. Что же, нечто подобное можно было предположить, учитывая состав руководителей клуба «Солнышко». — Они хоть живы? — Да, — загробным голосом прогремел Ламбо. — Но очень скоро живые позавидуют мертвым. Хранители, последовавшие примеру Тсуны и заглянувшие в телефоны, засмеялись. — Такеши, что у тебя? — Понятия не имею, — жизнерадостно пожал плечами мечник. — Из той рощицы так никто и не вышел, но думаю, они живы — я посылал мячи не сильно, — оптимистично заключил он. Тсуна припомнил данное «не сильно», следовавшее за ним сотрясение, все случаи, когда с тренировки Такеши возвращался без «хвоста»… и пожал плечами. В противостоянии Такеши и неизвестных киллеров он всегда выбирал сторону Такеши. — Кея… Даже не спрашиваю. — Зато я завербовал нам Фонга, — хмыкнул не испытывающий угрызений совести Облако. — По крайней мере, нейтралитет он соблюдать будет. А что насчет тебя, зверек? За тобой следили? — Понятия не имею, — поддразнил Тсуна. Ямамото громко засмеялся. — Я весь день провел с Реборном. Но вот, что интересно — с каких пор лучший в мире киллер не может отличить ложную тревогу от настоящей в своем собственном доме? — Хочешь сказать… — в Кее поднял голову Внешний советник. Тсуна коротко кивнул. — Сейчас мои шпионы находятся у Реборна. Хибари недовольно поджал губы, пока остальные следили за их диалогом, словно за теннисным матчем. — Это может плохо закончиться. — Для них. Так или иначе, сейчас это не имеет значения. Мы показали себя достаточно беспечными, чтобы Вонгола не атаковала в полную силу, — Тсуна отвернулся, чувствуя лопатками направленные на него взгляды Хранителей. — По крайней мере, сейчас. Массимо не оставит нас в покое — не думаю, что в главном особняке Вонголы нет портретов Первого поколения. Своими нынешними действиями мы выиграли время, однако вариантов у нас не так уж и много. Можно сбежать, отказавшись от всего, что имеем, от собственного имени и внешности, начать все заново в каком-нибудь непримечательном месте. — А можно… — напряженный голос Рехея, теперь не такой грубый, лающий, более глубокий и чувственный, вибрировал, как натянутая металлическая струна. — Можно остаться здесь, тем самым вступив в противостояние с Массимо. В таком случае наши силы практически равны. Ресурсы Вонголы велики, но Дечимо не задействует их из-за опасения привлечь внимание Альянса и, как следствие, возможного бунта. Его политика, сама его личность не нравятся многим, что ему прекрасно известно, поэтому он будет бояться поддержки Альянсом неучтенного наследника Примо в обход законного. Нет, он постарается избавиться от нас как можно тише. И здесь могли бы сыграть на руку приобретенные связи, но… — он чувствовал защитное потрескивание Грозы Ламбо и молча соглашался с ней. — Но я бы предпочел не задействовать донну Грацию. С нее достаточно противостояния с Вонголой, она только успокоилась, и я… — он покачал головой. — Именно поэтому противостояние с Вонголой будет жестоким и кровавым. Мы снова окажемся втянуты в войну. Чего можно избежать… в прямом смысле этого слова. Хранители напряженно молчали. Молчал и Тсунаеши, не решаясь произнести вслух то, к чему привел его анализ личности Массимо при поддержке гиперинтуиции. Ребятам без того есть, о чем подумать. Они вновь оказались втянуты в мир мафии, опасность нависает над каждым из них, как бы ни желал Тсуна уберечь их от этого. Как там говорил Кавахира? Отпуск закончился? — Предлагаю сейчас всем разойтись и хорошенько подумать, — тихо произнес Тсунаеши, разрушая неуютную тишину. — Взвесьте все «за» и «против». Пусть времени немного, оно еще есть. Каждый должен сделать свой собственный выбор: остаться и вступить в войну или убежать. Он всей душой желал сохранить свою семью целой, неделимой, особенно сейчас, после потери всех дорогих людей, однако если разделение — единственная возможность сохранить им жизнь, он примет это, как принял многие удары. Свое собственное решение Тсуна уже знал — он останется и будет прикрывать отход, отвлекая внимание столько, сколько сможет. С тихим стуком отодвинулись стулья, Хранители потянулись на выход. Тсуна подрагивающими руками вцепился в стойку, чтобы не обернуться. Если обернется — они все прочтут по его глазам и останутся, глупые, преданные… любимые. Дверь тихо закрылась, но Тсуна не опустил сведенных плеч, потому что слышал еще одно дыхание, чувствовал пульс посаженного на цепь подобно дикому зверю пламени. — О чем ты не рассказал им, зверек? Тсуна все-таки обернулся. Кея прислонялся к дверному косяку, скрестив руки на груди, сверля босса серьезно-мрачным взглядом, в котором не хватало злости. Даже сейчас, лишившись костюма и колец, он оставался собой — Внешним советником Дечимо Вонголы, единственным, кого Савада Тсунаеши никогда не берег от правды, какой бы горькой та ни была. — Следует поторопиться. Если они останутся, то нападения произойдут уже через неделю. Несколько долгих, мучительно долгих секунд Кея молча смотрел на босса, после чего коротко кивнул и оторвался от косяка. Тсуна остался один.***
Для большинства встреч с возможными союзниками, партнерами или противниками Мельфиоре использовали главный особняк Джиглио Неро, теплотой, нейтральностью и атмосферой старины невольно располагавший к переговорам. Однако никто не говорил, что Бьякуран Джессо со своей частью фамилии не имели личного места для совещаний или разбора полетов. Правда, Занзас никогда не думал, что в первый раз увидит этот зал глубокой ночью, пробираясь по дороге чуть ли не крадучись. Заспанный красноволосый мужчина с недельной щетиной, позевывая и недовольно почесывая небритый подбородок, проводил в просторную прямоугольную залу с высокими окнами, центром которой являлся вытянутый овальный стол. По дороге Занзас успел заметить портрет мужчины, как две капли воды похожего на нынешнего дона Джессо. Если бы не старинные одежды да перемещение родимого пятна на другую сторону, Занзас решил бы, что эго Бьякурана достигло невообразимых высот, раз тот стал развешивать повсюду свои портреты. Но нет, учитывая слухи, циркулирующие вокруг происхождения Джессо, это был основатель семьи Маре, личность куда более загадочная, чем даже Джотто Примо. К тому времени в зале собрались почти все приглашенные. Занзас коротко кивнул своему капитану, сидящему напротив, когда вообще-то должен находиться на задании, решив узнать подробности позже. Последним, в дымке тьмы и холода, явился Бермуда фон Вихтенштайн, смеривший присутствующих невыразительным взглядом ледяных и мертвых, как воды зимней реки, глаз и положивший цилиндр на край стола. Присутствие главы Вендиче напрягало, а его прибытие порталом недвусмысленно заявляло, что в гробу он видел все возможные защиты мафиозных поместий. Никакие барьеры не спасут от правосудия. Сбоку от Бермуды вытянул ноги в свободных армейских штанах как всегда непробиваемый Колонелло со счастливой улыбкой, приглушившей его обычную яркость, рассматривавший что-то в своем телефоне. Верде помог сесть идеальной, несмотря на поздний час, донне Грации, по-джентльменски отодвинув стул, на что женщина улыбнулась уголками губ, легко, незаметно, но в этой улыбке было столько теплоты, столько откровенной любви… Верный рыцарь, казалось, не мог надышаться на свою сиятельную госпожу. Занзас старался не вспоминать роботов того полигона, куда привел его недавно Кея. Сам Облако легко справлялся, множа колючие сферы на одном дыхании, тонфа пробивая металл с той легкостью, с которой девочки отрывают лепестки у цветочков, а вот боссу Варии пришлось попотеть с устойчивыми к пламени «прискорбными недоработками» гениального ученого. Пару Гроз задумчиво рассматривал Реборн, машинально поглаживая хамелеона по спинке. Мыслями лучший киллер находился далеко отсюда. А вот соседствующий с ним Фонг мечтал оказаться далеко физически. Несмотря на присущий самоконтроль, нетерпение мужчины было практически осязаемо. По-видимому, дон Джессо своим внезапным сбором нарушил некие планы Аркобалено Урагана. Мысль, что почти таким же составом они недавно обсуждали отделение Варии, невероятно развлекала. — Думаю, вам всем интересно, зачем я вас здесь собрал? — сидящий во главе стола Бьякуран сиял сладкой улыбочкой, омерзительно бодрый, а потому раздражающий больше обыкновенного. — Не слишком, — пробурчал Колонелло, не поднимая глаз от телефона, но Джессо не нуждался в ответе. — Причина в том, что все мы благоволим членам одной и той же семьи. Слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Атмосфера легкой рассеянности, сонного недовольства и раздражения моментально переменилась. Взглядом отложившего телефон Колонелло можно было замораживать Ад. Он явно готовился прорываться с боем. Точно так же опасно прищурился Реборн, а Фонг — спрятал руки в рукава. Очки Верде весьма удачно сверкали, но ученый крепче сжал пальцы Грации, которая решительно расправила плечи. Занзас заметил стиснутые кулаки Акулы, беспокоящегося за своего мальчишку-бейсболиста, да и у него самого при мысли, что Джессо каким-то образом собирается навредить Кее, в животе поселилось неприятное напряжение. Интересно, можно ли рассчитывать на то, что закаменевший Бермуда, от которого теперь веяло настоящим могильным холодом, выдернет их всех отсюда своими знаменитыми порталами? Пусть никто не пошевелился, дышать в комнате с каждой секундой становилось все труднее — пламя давило, жалило, вырываясь из цепей самоконтроля. В ушах Занзаса грохотало разрушение. — Не стоит так нервничать, — донесся сквозь грохот приторный голос Джессо, наслаждавшегося вызванным безмолвным переполохом. — Опасность кроется вовсе не во мне. Как ни странно, первой расслабилась Грация. Откинувшись на спинку кресла, миниатюрная женщина со спокойствием королевы посмотрела на Бьякурана. — Значит, он уже сделал ход. — Увы, прекрасная донна, когда не нужно, дон Вонголы действует без колебаний. Занзас поджал губы. Ничего хорошего от ублюдка Массимо он не ждал. Можно было бы обвинить Варию и его самого в привлечении внимания к семье Кеи, однако в юности он провел достаточно времени в картинной галерее главного особняка, чтобы понимать истинные причины шевеления Вонголы. Конечно, ребята немного отличаются, но так и прошло не два поколения. Для четырехсот лет разницы они чересчур похожи на Первых. Он тоже поначалу посмеялся, выбив из Мармона теорию Реборна. Но в мире пламенной воли, где он сам — яркое подобие Рикардо… — Что именно планирует этот ублюдок? — естественно, убрать любую угрозу своему господству, но вот как именно и в какие сроки… Занзас остро нуждался в подробностях и собирался узнать их — если судить по виду, остальные, кроме Акулы, знали гораздо больше него. — Пока он только пробует воду, но определенно планирует выяснить, на самом ли деле они — потомки Первого поколения, — ответил, ко всеобщему удивлению, Реборн. — Они по-прежнему у тебя? — оживился Верде. — Разумеется. — Поделишься? — Забирай, — великодушно махнул рукой лучший киллер. — Я узнал все, что мне нужно, — по губам скользнула хищная, вызывающая мороз по коже усмешка. — Но не все, что вообще возможно, — педантично-занудно поправил Верде. — Пришлешь мне потом файл, кора! Или я навещу тебя в лаборатории. Аркобалено Грозы скривился, но кивнул. — Донна Грация, — замурлыкал Бьякуран, — вы ведь поделитесь добытой вашим верным рыцарем информацией? — Посмотрим на ваше поведение, дон Джессо. Если оно мне понравится… Бьякуран усмехнулся, словно не ему завуалированно угрожала опаснейшая женщина Италии. — Все это, конечно, хорошо, — безэмоциональный голос Бермуды остудил участников собрания, пронзая порывистым арктическим ветром, сбивая спесь даже с Бьякурана. — Но меня больше интересует, какова вероятность истинности предположений Массимо Вонголы? — Почти стопроцентная, — выдохнул Фонг под переглядывания остальных. Аркобалено пребывал в растрепанных чувствах, а потому был разговорчивее и честнее обыкновенного. — Рокудо Кея отдал мне образец собственной крови. Он… Хибари. Я бы сказал, сын Акико, нынешнего лидера клана, если бы подобное не было невозможно физически. Собравшимся здесь предстояло проявить честность, приоткрыть карты, потому что без определенного уровня искренности подразумеваемое сотрудничество не могло состояться. — Не представляю, как подобное возможно, — медленно, с расстановкой произнес Реборн, — но Куросаки Тсунаеши открыл тайники, созданные Вонголой Примо. В свое время мы с Девятым проверили несколько теорий — сделать подобное способен лишь наследник крови, воли и пламени. Занзас откинулся назад, краем глаза ловя в растерянности капитана отголосок собственного смятения, крушившего ребра изнутри. Сколько лет Куросаки? Двадцать пять? Двадцать шесть? Все то время, что Вария выживала, буквально выгрызая себе право на существование, у Вонголы мог быть другой лидер, гораздо более заботливый, благородный. Приближенные к дону знали, что брак основателя фамилии был практически фиктивным — Примо отдал свое сердце другой, поэтому не спешил заводить несколько детей. Единственного прямого наследника он увез с собой, спихнув Вонголу двоюродному брату. В свое время Саваду Емитсу пришлось силой выковыривать из Японии, где на него уже имели виды местные якудза. Об этом и многом другом жалели старые доны после воцарения на престоле Массимо. Если бы существовала хоть малейшая возможность посадить на трон истинного наследника Примо… Нео-Примо Вонголы… Звучит прекрасно. Всего-то и нужно, что убрать Десятого… Занзас осекся. Каким бы стало «сокровище» Кеи, если бы заняло кровавый трон Вонголы? Был бы его Хранитель Облака Кеей Занзаса? Смогли бы они быть так же непринужденно близки, как сейчас, или возненавидели бы друг друга? Возможно, Занзас начал бы пить или попытался бы убить Тсунаеши. Возможно, Кея бросался бы на него при каждой встрече, словно дикий зверь. Если бы они с самого начала оказались в клоаке имени Вонголы… Занзас поймал понимающий взгляд донны Грации. Пусть это эгоистично, но Занзас не желал отдавать Кею никому. Ему и так приходится мириться с тем, что верность Облака принадлежит Куросаки Тсунаеши. Он, всегда с юношеским максимализмом и циничным пренебрежением смеявшийся над «влюбленными дураками», строившими свою жизнь вокруг единственного человека, забывшими обо всем, что ценно, вдруг оказался одним из них, осознав простую истину: деньги, власть, оружие, силу он сможет получить всегда, но вот интерес такого мужчины, как Кея — нет. Если упустит свой шанс, второго просто не представится, Кея развернется и уйдет, и вся его сила воли, безудержный нрав, необузданная страсть достанутся кому-то другому. Если нужно оставить Кее фамилию Рокудо… Пусть будет так. — Ламбо принадлежит к клану Бовино, — вырвал из раздумий чистый голос Грации. Донна, вздернув аккуратный подбородок, молча бросала вызов окружающим, предлагая попробовать оспорить ее слова. — Пусть родство остальных с Первыми доказать очень сложно, для меня оно не имеет значения. Мой клан будет защищать их до конца. А где донна Грация, там ее верный рыцарь в белом халате. — Вы будете не одна, донна, — с мрачной решимостью поддержал женщину Колонелло. — Кея — Хибари, — бушевавшее в темных глазах Фонга пламя красными отсветами танцевало под кожей. Пройдя каждого, взгляд китайца остановился на Занзасе с опасным предостережением. — Я сказал это не просто так. В случае конфликта — любого конфликта — я выступлю на его стороне. Прошло уже много времени с тех пор, как Занзас краснел от смущения в последний раз, но сейчас ему пришлось вспомнить, как это делать, потому что слова Аркобалено Урагана относились не только к угрозам от Вонголы. Такое чувство, будто он поговорил с отцом своей девушки. Судя по звукам, Скуало изо всех сил пытался подавить смех. — Уверен, остальные поддерживают ваши чувства, — Бьякуран хлопнул в ладоши, отрывая Занзаса от мысленного зачитывания списка всего, что он сделает с Акулой по возвращению в особняк. — Однако проблема несколько в другом. Милый, милый Тсунаеши-кун при всей своей мудрости и прозорливости временами бывает чересчур наивен. И склонен к самоубийственным тенденциям. Боюсь, в данной ситуации он пожелает убрать свою семью подальше, спрятать так, что не найдут не только враги, но и друзья. — Откуда ты знаешь? — напряженно спросил Реборн. — Трудно не узнать многое о человеке, которому долгое время завидуешь. Но утихомирь свои собственнические замашки, Аркобалено, я заинтересован в совсем другом человеке. Реборн открыл было рот для резкой отповеди, но его прервала Грация. В этот раз прекрасная донна была полна смирения, смешанного с печальным пониманием. — Указанный вами вариант, дон Джессо, не так уж и плох. По крайней мере, мальчики будут в безопасности. И не только Занзас увидел — она отпустит. Донна Грация поступит в ущерб собственному счастью, чтобы защитить любимых. Как же повезло чертовому Верде! — Вы готовы их отпустить, донна. Я — нет, — отрезал Бьякуран, сконцентрировав все внимание только и исключительно на Грации, как единственном достойном противнике. — Увы, я не настолько бескорыстен и благороден, как вы, прекрасная синьора, чтобы добровольно лишиться того, чего жаждал столь долго. — Своим решением Тсуна попытается защитить не только свою семью, но и нас. — Но мы ведь ему не позволим? Если он не желает втягивать нас в проблемы, стоит напомнить, что от некоторых даров не отказываются. Занзас не мог не признать, что слова Джессо нашли в его сердце живой отклик. Кея затрагивал некие душевные струны, от него просто не получалось отказаться. Его словно создавали специально для Занзаса. Мир без него представлялся весьма однообразным, унылым местом. Хах, вот и он пополнил ряды «влюбленных дураков». Но надо сказать, оно того стоило — жизнь определенно заиграла новыми красками. — И что вы предлагаете?! Даже если начать сейчас, ослабление Вонголы до ее безопасного состояния займет два года. В пораженной тишине потрясенно закашлялся Колонелло. В свое время с поддержкой кланом Бовино семьи Мельфиоре многих мирило то, что данный союз произошел только из-за давней дружбы Грации и Арии. Донна Бовино, поставляя оружие Джиглио Неро, умудрялась игнорировать «хотелки» Бьякурана. Да, у того имелись собственные технические гении, но на фоне талантов Бовино они выглядели желторотыми птенцами. Ария мало о чем просила подругу, но, кажется, пришло время перемен. С размахом нестандартного мышления Бовино и склонностью Бьякурана нетривиально использовать все имеющиеся ресурсы… На свет рождался самый устрашающий за все время существования омерты союз. — А по моим расчетам это занимало пять лет… — чуть-чуть растерянно протянул Джессо. — Донна Грация, вы пугающая, но совершенно восхитительная женщина! — Благодарю, дон Джессо, но… — Надо поговорить с ними, кора! — не выдержал Колонелло. — Вендиче не могут открыто выступать на чьей-либо стороне, — с ощутимым сожалением вставил Бермуда. Занзас честно не хотел знать, кому из семьи симпатизирует сей одиозный персонаж. — Я подарю вам целый список поводов для вмешательства, — любезно пообещала донна Бовино. В наличии у нее громадного компромата на Вонголу не усомнился никто. — Как всегда поразительно подготовлена, — ласково усмехнулся Верде. — Однако что с остальными? — Бьякуран по-лисьи ощерился. — Все-таки хотелось бы услышать мнение всех присутствующих. — Вария поддержит вас, — пожал плечами Занзас под короткий кивок Скуало. Глава бывшего специального отряда умел быть благодарным. Присутствующие здесь помогли ему с подчиненными выбраться из-под тяжелой лапы Вонголы — такое не забывается. Даже не имей он личной заинтересованности, все равно присоединился бы к ним. Он никогда не боялся Массимо, тем более, что в случае проблем ему гарантирована помощь Бовино. Верность донны Грации вошла в поговорки. Плюсы нынешнего «заговора» существенно перевешивали возможные минусы. Взгляды скрестились на Реборне, как единственном промолчавшем. Тот передернул плечами. — Это еще надо произносить вслух? — Хотелось бы, — усмехнулся с некоторой долей мстительности Верде, да и Колонелло не скрывал злорадства. — Я с вами, — со всем возможным достоинством произнес Солнце, но чутье подсказывало Занзасу, что коллег киллера ждут тяжелые времена. — Чудесно! — пропел Бьякуран. — Значит, мы достигли консенсуса. Впервые за всю встречу Занзас увидел его словно со стороны. Выводящую из себя усмешку сдернули, как пелену, и за ней оказался сосредоточенный, сконцентрированный на одной точке гнев, ужасающая ярость, расчетливая, резкая, а потому — вдвойне опасная. Что бы ни вытворил Массимо, это не на шутку разозлило босса Мельфиоре. — Донна Грация, — вкрадчиво обратился блондинистый лис, больше напоминавший в данный момент подкрадывающуюся змею, к приподнявшей вопросительно брови женщине. — Не поделитесь ли вы с нами своим чудесным планом?***
Такеши методично полировал клинок, когда дверь в комнату приоткрылась, пропуская внутрь бесшумный силуэт. Лунный луч — единственный источник света — скользнул по браслету с вытесненным леопардом, запутался в серебряных волосах. Хаято обошел сидящего на коленях друга, занимая нетронутую постель. В собственной комнате Такеши предпочел привычный японский минимализм. Разве что кровать выбрал европейскую. — Не спится? — Можно подумать, сейчас кто-то спит, — пожал плечами Дождь, не прерывая своего занятия. Блестящая сталь отражала уверенность, полное отсутствие колебаний во взгляде. Такеши не ощущал в душе сомнений, приняв решение давным-давно, еще в Намимори, а потому сейчас был абсолютно спокоен. Он знал, как улыбнуться уговорам Тсуны, чтобы потом все равно поступить по-своему. — Какое решение ты принял? — Я всегда хотел быть самураем, а не ронином. А ты? — Как будто это и так не ясно! — как в старые-добрые времена огрызнулся Хаято. Щелкнула крышка зажигалки. — Я не желаю вновь оплакивать пустой гроб с дурацкими лилиями! Единственное, что меня беспокоит — прямой приказ Джудайме. Если он скажет убираться отсюда… Вот в чем заключалась главная проблема. На свете существовало очень мало вещей, на которые Хранители не пошли бы ради своего босса. Если добавить то, каким убедительным мог быть при желании Тсуна… Они посмотрят ему в глаза, выслушают негромкие, полные логики и смутных предвидений доводы, ощутят мольбу в пламени… и согласятся. На все согласятся. Даже оставить босса одного, потому что Тсуна не уедет — это понимали все Хранители без исключения, им даже не требовалось супер-чутье. Нет, их глупое, мудрое, благородное Небо предпочтет безопасность Хранителей своей собственной, останется отвлекать внимание, давая время замести следы, пока на него будут вести планомерную охоту. Вновь пожертвует собой, не желая навлекать неприятности на друзей или союзников. Не понимая, что и те, и другие с радостью будут защищать дорогие ему вещи, даже пожертвуют жизнью, если понадобится. Так было в десятилетнем будущем. Так было при становлении Десятого поколения официальными лидерами Вонголы. Тсунаеши не понимал ценность собственной жизни для своих Хранителей, вновь и вновь действуя в ущерб себе. Что самое страшное — они окажутся бессильны, если он действительно пожелает их отъезда. Когда Тсунаеши ставил себе цель, не могла устоять даже система мирового равновесия. — Ему придется смириться с нашим присутствием, — твердо произнес мечник, откладывая катану. Хаято согласно хмыкнул серым дымом. — Проверим остальных? Дождь согласно кивнул и поднялся. Из-за двери комнаты Рехея доносились сдавленные рыдания, столь горькие, что разбивалось сердце. Товарищи переглянулись, не в силах представить Сасагаву плачущим. — Семпай, — Такеши деликатно постучал, — можно? — Заходи, — донесся голос Рехея. Внутри, на кровати, зарывшись лицом в пышную грудь Солнца, самозабвенно, как когда-то в детстве, рыдал Ламбо. Рехей ласково поглаживал тугие кудряшки, подрагивавшие плечи, обтянутые «коровьей» рубашкой, прижимая теленка к себе со всем сочувствием старшего брата. Наверное, именно так утешал он Киоко в кажущихся неразрешимыми детских проблемах. — Я не хочу уезжа-ать, — икая, провыл на низкой ноте Гроза. — Не хочу от братика Тсуны и от ма-амы… — он начал икать без остановки. Ламбо всегда был таким: то не воспринимал ничего всерьез, то накручивал себя по мелочам. — Никто не хочет, глупая корова! — резко бросил Хаято. От укоризненного взгляда Солнца Ураган просто отмахнулся. Но шоковая терапия подействовала — заслышав старое прозвище, Ламбо перестал икать, уставившись на товарища широко распахнутыми, влажными глазами. — Гло… Глопудера? — нерешительно спросил он после нескольких секунд колебаний. Видеть подобную неуверенность было сложно, сразу вспоминалось, что на самом деле Ламбо пятнадцать. — Нет, — твердо ответил Хаято, — ничего не изменилось. Ламбо облегченно перевел дух. Внезапно из-за стены послышался дикий грохот в сопровождении звона бьющегося стекла. Переглянувшись, Хранители помчались на шум. На полу своей комнаты, зажимая кровоточащий нос, сидел Мукуро, над которым вибрирующей от гнева тучей грозно нависал Хибари. Конечно, все понимали, что обсуждение будущего не пройдет гладко — не с их характерами — но надеялись обойтись без рукоприкладства. — Что здесь экстремально происходит?! — Ничего? Ку-фу-фу? — прогундосил иллюзионист. Облако фыркнул и почти демонстративно сложил руки на груди. — Этот придурок решил, что только ему есть, что предложить Бьякурану в обмен на помощь. Хранители потрясенно застыли, переваривая услышанное, пока Мукуро, словно нашкодивший кот, изо всех сил делал вид незаинтересованный и высокомерный. Сломанный нос малость портил общую картину. Туман Вонголы, что бы там ни говорили о его прошлом, никогда не торговал собственным телом. Осмелившихся предположить — или, что еще хуже, предложить — нечто подобное ждала ужасная судьба. Ну, или увлекательная экскурсия по достопримечательностям Ада. Даже в отношении услуг Рокудо предпочитал, чтобы должны были ему. Поэтому капитуляция, готовность, пусть и неохотная, сотрудничать с человеком, от которого еще неделю назад бегал как от огня… — Ламбо, ты ближе к нему. Пни его за всех нас, — приказал мрачный Гокудера. — Если за всех, то придется вызывать Гьюдона, — шмыгнул носом Бовино, — а Тсуна против разбирательств с участием животных. — Думаю, один раз он нас поймет и простит. Мукуро гордо задрал нос, всем своим видом демонстрируя отказ от общения со столь примитивными особями. — Вижу, обсуждение идет полным ходом, — мягкий голос Тсуны обрушился на Хранителей ледяной водой. Босс прислонялся к дверному косяку, держа руки в карманах обычных штанов, но виделся почему-то костюм-«тройка», начищенные до блеска ботинки и длинный темный плащ. Залитые расплавленной магмой рыжего золота глаза смотрели слегка недовольно и… смиренно. Принимая. Не осуждая. Как всегда. Под этим взглядом Рехей хлопнул себя по лбу, осознав, что Мукуро на самом деле пострадал, и бросился к обиженному на весь свет иллюзионисту. — Так понимаю, вы никуда не едете, — тяжело вздохнул Тсуна. Хранители напряглись, готовые отстаивать свою точку зрения, сражаться за нее, если понадобится, выгрызать себе право остаться и сражаться рядом с боссом. — Только трусы сбегают с поля боя, зверек, — зло, резко выплюнул Кея. — Разве малыш не научил тебя сражаться до последнего? Оранжевые глаза Тсуны потемнели от гнева, он закаменел плечами в чудовищном напряжении и вызове. — Реборн научил меня всеми силами защищать семью, умереть, если понадобится, ради ее благополучия. Вставать снова и снова, даже если ты один против целой армии врагов, — Тсуна стиснул кулаки. — Сделать невозможное, переступить границы и собственные пределы, перевернуть мир, лишь бы они… лишь бы вы выжили. Пришедшая за словами Неба тишина колола неловкостью, смущала шумным дыханием Тсунаеши, стыдила янтарными всполохами теплой силы. Пусть Кея сказал правду, он был неоправданно резок. Никто из Хранителей не подозревал Тсунаеши в малодушии, не винил в том, что даже защита у него идет с приставкой «гипер». Если честно, во всем виноват Реборн, это он привил чужому Небу качества, которые мечтал видеть у своего. Первыми опали воинственно вздыбленные плечи Тсуны. Он отвернулся, проводя рукой по волосам, чтобы спрятаться от своего Внешнего советника. — Мне было бы проще, если бы вы уехали, — его голос звучал глухо, надтреснуто. — Не пришлось бы каждый чертов день бояться, что кто-то из вас не вернется домой. Знали ли беспечный бейсболист, ядовитый подрывник, колючий мафиозный эксперимент, нелюбимый ребенок, гиперактивный боксер и глава Дисциплинарного комитета, что однажды им скажут такие слова? Такеши будто наяву увидел себя-прошлого, увидел всю свою семью вновь юными, еще не собранными воедино великой силой по имени Савада Тсунаеши, а потому — растерянными от столь обыденного выражения привязанности… произнесенного вслух выражения привязанности. Они знали, что Тсуна любит их, заботится, беспокоится, но нужные слова никогда не были произнесены. Благодаря связи они просто в этом не нуждались. Оказывается, это приятно. А Тсуна словно ничего не замечал. — Я специально попросил вас никого не убивать, чтобы выставить беспечными идиотами, выиграть время на побег. Пока к вам не относятся серьезно, есть надежда. Пусть недооценивают, не знают, кто владеет пламенем, а кто — нет, пусть думают, что хотят. Я всего лишь желал, чтобы вы были в безопасности. Мы не имеем права вмешивать в наши дела донну Грацию, это было бы попросту неблагодарностью за все, что она для нас сделала. К тому же, ей и без нас приходится нелегко. А остальные… им не объяснишь, почему на нас вдруг взъелась Вонгола. Поэтому… я просто не знаю, как свести ущерб к минимуму. — Для этого у тебя есть мы, зверек, — фыркнул Кея, а Такеши сделал то, чего желал весь вечер, с самого возвращения Тсуны домой — положил руку другу на плечо, крепко сжимая. — Десятое поколение никогда не бежало от неприятностей. Остальные подобрались поближе, соприкасаясь плечами, машинально — привычно — переплетая пламя в безмолвной поддержке, выжигая окончательное решение. Губы Тсуны дрогнули, прежде чем разойтись в кривой, но искренней улыбке. — Действительно, Десятое поколение никогда не бежало от неприятностей.