Ночной кошмар

Они прижались к деревянным доскам и притихли. Бахрушин инстинктивно сунул руку в карман пальто и нащупал пальцами рукоятку волшебной палочки, на секунду почувствовав привычные уверенность и облегчение. Но обманчивое чувство длилось лишь секунду — если придётся вступить бой, он ничего не сможет сделать. Однако паниковать было нельзя. Нужно было взять ситуацию под контроль, пусть даже Алексей и не представлял, как это сделать. — Это кто такие? — надрывным шёпотом спросила Лара. Бахрушин на секунду испугался, что их могут услышать. — Немаги, — всё же ответил он отрывисто и окинул взглядом заброшенный склад. Нужно было что-то делать. Нужно было как-то убираться отсюда. — Надо дать сигнал отмены, — прошептал у него за спиной кто-то из стражей. Бахрушин повернулся — и с удивлением уставился на Сергея. Что-то было не так, и чувство неправильности происходящего смешалось с чувством дежавю. Разве не Сергея немаги только что держали на прицеле? Как он оказался здесь, вместе со всеми, за деревянными досками, если ещё секунду назад стоял там, под прицелом немагических автоматов? Бахрушин снова повернул голову и уставился на высокую фигуру в сером пальто, по которому угрожающе прыгали красные точки. Вместо Сергея там стоял Михаил, и Бахрушин оцепенел от страха. Кто-то снова прошептал про сигнал отмены, но он не мог отвести взгляд, он вообще не мог пошевелиться. Миша тоже стоял неподвижно, с поднятыми руками, и смотрел вперёд. Бахрушин был точно уверен, что его сейчас убьют. И от этого время, казалось, застыло, и только одна мысль осталась в голове — Мишу сейчас убьют, а он, Бахрушин, не может этому помешать. И так хотелось окликнуть его, чтобы он повернулся, и взглянуть на него в последний раз… Но он не мог, зная, что выдаст и себя, и своих коллег, а Миша тогда точно не выберется живым. Но и смотреть на его силуэт, застывший под прицелом смертоносного оружия в руках тех, кого они все ставят ниже себя, было невыносимо больно. Всё вокруг как будто перестало существовать. Остался лишь силуэт в сером пальто, освещённый яркими фонарями, и собственное биение сердца, разрывающегося от сожаления, страха и немного отчаяния. Кто-то прошептал заклинание, и значок на лацкане пальто Миши мигнул. Собственный значок тоже засветился где-то внизу, и Алексей опустил голову, глядя на него как завороженный. Раз, два, три. Искажённый рацией голос воскликнул: «Огонь!». Хлопок аппарации заглушил собой выстрелы. Потом всё было словно в тумане. Бахрушин стоял в углу кабинета и смотрел, как Мишу кладут на стол. Странно, он был уверен, что Миша был в форменном пальто и жилете, но сейчас он остался в одной рубашке, и ослепительно белоснежная ткань молниеносно пропитывалась алой кровью. Кто-то что-то говорил, кто-то держал Михаила за руку, кто-то колдовал, но все звуки были приглушены и казались доносившимся из соседней комнаты радио. Бахрушин стоял неподвижно, глядя, как Миша истекает кровью и как стремительно бледнеет, несмотря на то, что все пули из него уже вытащили. Он стоял и ничего не мог поделать, будто не мог даже управлять своим телом. Стоял и смотрел на Мишу, а Миша смотрел на него, неудобно повернув голову. В его взгляде были боль и сожаление, хотя Бахрушин и не мог понять, о чём тот мог сожалеть в такой момент. Алексей шагнул было к нему, словно хотел утешить, но взгляд Миши резко застыл, направленный уже не на него, а сквозь. Остальные стражи как один выпрямились, подняли головы и тоже посмотрели сквозь Бахрушина. Тот обернулся — позади него портрет Михаила Голицына застыл и стал чёрно-белым. Когда Бахрушин вновь повернул голову, в комнате уже никого не было, кроме мёртвого Миши. Он тоже стал чёрно-белым, как и его портрет на стене, а огромные пятна крови на его рубашке казались бездонной тьмой… Бахрушин отрывисто вздохнул и открыл глаза. Вокруг было темно и тихо, только собственное надрывное дыхание заполняло ночную тишину. Алексей моргнул пару раз и приподнялся на локтях, осознавая, что это был всего лишь сон. Он провёл ладонью по лицу и повернул голову — Миша лежал рядом и крепко спал, укутавшись в тёплое одеяло, натянув его по самый подбородок. Паника из сна отступила, но чувствуя, что уснуть сейчас он не сможет, Бахрушин поднялся с постели и бесшумно вышел из спальни. Он сидел на просторной кухне с включённым светом. Ложечка умиротворённо бряцала о чашку, помешивая сахар в крепком кофе. Бахрушин крепко сжимал свою волшебную палочку, боясь, что магия снова может исчезнуть. Нет, это был всего лишь самообман, самоубеждение, потому что магия теперь никуда не денется, да и дело было совсем не в ней. Бахрушин оказался трусом. Если бы он сразу во всём признался, всё было бы иначе и Сергей остался бы жив. Из-за его трусости погиб человек. Погиб ни за что. Погиб из-за того, что Бахрушин никчёмный, никудышный начальник, испугался за собственную должность. И сегодняшний сон… Если бы на месте Сергея оказался Миша, он бы никогда себя не простил. — Ты чего не спишь? — раздался от двери тихий голос. Ложечка в чашке бряцнула в последний раз и остановилась, а Бахрушин поднял взгляд. В дверях стоял сонный, растрёпанный Миша и жмурился от яркого света электрической люстры. — Да что-то… Не спится, — Бахрушин вздохнул и, словно нехотя, разжал пальцы, отпустив волшебную палочку. Миша устало зевнул, плотнее укутался в домашний халат и достал собственную — кипятильник наполнился водой и щёлкнул включателем, из буфета вылетела нелепая красная кружка в белый горошек, в неё насыпался сахар и упал чайный пакетик. Сам Миша сел за стол рядом с Бахрушиным. Тишину на кухне заполнило шипение электрочайника. Когда вода закипела, Миша снова взмахнул палочкой — кипяток заполнил кружку до краёв, и кружка плавно, не расплескав ни капли, опустилась на стол перед Мишей. Кофе Бахрушина уже остыл, зато из красной кружки в горошек шёл пар. — Я тоже в последнее время сплю не очень хорошо, — проговорил Миша, монотонно макая пакетик чая в горячую воду. Бахрушин посмотрел на него, словно впервые увидел, и невесело усмехнулся. Мало того, что он трус, так ещё и эгоист. Глядя на то, как Миша делает первый глоток и обжигается кипятком, Бахрушин вдруг осознал это — он винит себя в случившемся ничуть не меньше. В конце концов, это ведь ему пришлось вытаскивать из Сергея пули. Вынув из кружки пакетик и взмахом палочки отправив его в мусорку под раковиной, Миша пустым взглядом уставился в свою кружку. Пить чай он явно не хотел. Бахрушин же выпил свой остывший, невкусный кофе. Так и сидели в молчании, пока тянулась ночь и ползли стрелки на больших часах в гостиной. — Идём спать, Лёш, — сказал вдруг Миша и поднялся из-за стола. Бахрушин тоже поднялся и обнял его, в отчаянии прижимаясь к тёплому телу, словно пытаясь убедиться, что он живой. — Прости меня, — прошептал он. — За что? — удивлённо спросил Миша, обнимая его в ответ. — Что не послушал тебя. Ты ведь говорил, что нужно было признаться. — Это уже в прошлом, — не совсем уверенно проговорил Миша, а потом добавил: — Но если тебе станет легче, обещаю, что в следующий раз я дам тебе пинка под зад, если не послушаешь умного человека. Алексей засмеялся и обнял Мишу ещё крепче, прижимаясь щекой к его щеке.