Сердца Тедаса

      — Ты красивая, — тихо сказала Лелиана, позволяя своей руке соскользнуть на выступающие под матовой кожей ребра Сиерры и мазнуть подушечками пальцев по ним, как по струнам лютни.       Не голос Сиерры, но все ее тело отозвалось на ласку. Рука Лелианы тем временем двинулась ниже (и уже намеренно), чтобы попасть в зажим крепких бедер магички Круга. Однако вместо ожидаемого сладкого стона — такого, что ублажал ее слух лучше старинной баллады, — Лелиана услышала сказанное задумчивым тоном:       — Почему же тогда ты не смотришь на меня?       Тесно прижавшиеся друг к другу в шатре, они замолчали, враз осознав, что ответ на этот вопрос может быть не по нраву ни одной из них.       Сквозь натянутые стенки шатра Сиерры внутрь просачивался свет лагерного костра — ткань была недостаточно плотной, так что ночная мгла убралась восвояси. И этот неровный, трепещущий свет отнял у Лелианы возможность солгать, будто во тьме все между ними происходит наощупь, все по наитию, так, как запомнили руки и губы. Будто лица Сиерры не разглядеть…       Нет, она с легкостью разглядела бы, только вот не осмеливалась. Не тогда, когда нежные женские руки заставляют ее выгибаться от удовольствия, приручают ее, превращают в послушную глину, из которой можно вылепить что угодно… чтобы затем обжечь. Закалить. Швырнуть со всей дури оземь и разбить на осколки.       Однажды Лелиана уже все это пережила. И теперь не могла даже помыслить о том, чтобы смотреть на Амелл в минуты близости. Потому что всякий раз видела перед собой Маржолайн.       Она была вынуждена признать, что у нее есть типаж, ведь сходство между Сиеррой и Маржолайн казалось необычайным. О, эти алебастровые лица! И эти пронизывающие глаза — какие мысли таились в их глубинах? Даже косы — черные, как вороново крыло — и совершенно прямая линия бровей навевали ненужные воспоминания. Иными словами, у нее был типаж. Или же болезненная тяга, способная заново растравить душу.       Общаясь с Сиеррой днем, эта лучница была мила и приветлива (до чего метко она «выстреливала» комплиментами с расстояния вытянутой руки!), и не стеснялась смотреть ей в глаза, хотя иной раз приходилось бороться с судорогой узнавания. А вот когда их небольшой отряд заставала ночь, и Сиерра мягким голосом приглашала Лелиану к себе… Было сладко, было так хорошо — и все же…       Наверное, стоило помнить о том, что ей повезло, как никому другому. Ночь, пробравшаяся под полотнища шатра, не сумела бы утаить, что Сиерра Амелл была на редкость красивой женщиной.       Как и Маржолайн.       И Лелиана подчинялась касаниям Амелл, как когда-то подчинялась орлесианской бестии. Может, поэтому ее поцелуи едва заметно горчили?       А тут, наконец, прозвучал вопрос, которого Лелиана втайне очень боялась. Сиерра не торопила. С мнимой беспечностью играя пальцами в рыжих волосах своей возлюбленной, она ждала, пока та соберется с духом.       — Я… я вовсе не… Это не потому, что ты… — первая попытка объяснить свои резоны оказалась ужасной. Лелиана уткнулась носом в чужое плечо и попробовала опять: — Прости… Ты действительно очень… Очень красивая. Я ведь уже сказала?       — Сказала, — подтвердила Амелл (по-прежнему без намека на какое-либо давление). Ладонь Лелианы все еще впитывала тепло в плену ее ног. Казалось, Сиерра с достоинством выдержит любой, даже самый нелестный ответ.       — Ты так похожа… на нее, — решилась Лелиана, несмотря на холод, засевший у самого сердца. Она не хотела терять эту женщину, но все между ними грозило вот-вот безнадежно испортиться. — Лицо Маржолайн… Оно и сейчас стоит перед глазами, как в тот день, когда я… познала предательство.       Движущиеся меж прядями пальцы Амелл действительно расслабляли, а свет костра все так же упорно разгонял лесные тени по углам шатра. И внезапно Лелиана почувствовала, что может говорить о том, что случилось в Орлее. Наконец-то может.       — Ты очень похожа на нее. Но... но это совсем не важно! И уж точно далеко не так важно, как то, в чем вы различаетесь. За всю свою жизнь мне не доводилось встречать никого настолько же… чудесного и восхитительного… благородного… совершенно удивительного. Никого, кроме тебя. И…       Лелиана понимала, что эти слова могли бы прозвучать действительно искренне, если бы она при этом смотрела Сиерре в глаза… Но это было выше ее сил, и все, что она могла — это вслепую гладить и ласкать, надеясь доказать хотя бы этим, что все сказанное — чистая правда.       — И… и вот я краснею, — пробормотала она под конец. — Мне ужасно стыдно, что так происходит. Пожалуйста, верь мне…       — Лелиана, — сказала Сиерра после недолгой паузы, — Лелиана, милая, я никогда не сделаю с тобой того же, что и Маржолайн. Ты тоже должна мне верить. Понимаешь?       Объятия стали крепче, и Лелиана ощутила себя… обожаемой. Удивительное, ни с чем не сравнимое чувство.       — Понимаю… Конечно, я это знаю.       К счастью, Сиерра была вполне удовлетворена этим. Должно быть, она по себе знала, что борьба с тяжелыми воспоминаниями может отнять много времени и сил, но если Лелиана пока не готова — это не значило, что так будет всегда.       Тем временем та коснулась губ Амелл своими, крепко зажмурившись, и ее бешено бьющееся сердце сбросило оковы холода.       Обе чувствовали: настанет день, а вернее, ночь, когда Лелиана будет безотрывно любоваться сладостным упоением на лице Сиерры. И не налюбуется.