Голос совести

На крыльце старого особняка новоявленных помощников полиции ожидал сюрприз. В дверях, опираясь на костыль, стояла высокая плотная женщина средних лет, в глухом сером платье, с выражением мрачной обречённости на скуластом лице, — домоправительница Энрикета собственной персоной. — Возмутительно, — угрюмо констатировала она. — Стоило мне сломать ногу, как всё в доме пошло вкривь и вкось! Пускай хозяина не вернёшь, но кто дал этим пронырам право очернять мою хозяйку, сновать по комнатам, рыться в вещах своими грязными лапами?! — А что, — сочувственно поинтересовался Джек, одарив её приветливым взглядом,— неужели полиция обыскала весь дом? — Называйте как хотите, — отрезала Энрикета, — но ничего вынести за ворота я им не дала! Недосмотришь — обязательно что-нибудь стащат! Им только покажи бутылку, деньги да юбку… — Вот спасибо! Понимаете, Бэрил в суматохе позабыла у вас браслет — может, вы его видели, с розовыми жемчужинами? Не хотелось бы, чтобы мой свадебный подарок осел в чьём-то бездонном кармане. — Если вы оставили его здесь — он здесь, — с достоинством отчеканила домоправительница, пропуская гостей в холл. Поднявшись наверх, Джек первым делом направился в супружескую спальню. Дверь была распахнута настежь, постель не убрана, пёстрая циновка у окна смята. Кругом царил беспорядок, недвусмысленно говоривший о борьбе. На ночном столике доньи Дианы, среди флаконов, гребней и прочих мелочей, нахохлив глазурованные перья, сидела глиняная сова; теперь её круглые зелёные глаза смотрели выжидающе и как будто даже саркастически. — Так вот ты какая, неспящая совесть, — Джек поднял лампу и повертел в руках. — А что, вполне подходящее воплощение… Как только ты ухитрилась сюда прилететь? — Он запустил два пальца в отверстие на спине между крыльями и вытащил оплывший, почти плоский огарок свечи. — Странно, я думал, она масляная… И куда в таком случае делся пепел от бумажек, которые жёг в ней доктор Альманса? — Вытряхнули, когда меняли свечку, — предположила Бэрил. — Очень может быть… Вот видишь, мы с тобой при желании справляемся не хуже Холмса. Ясно, что из комнаты в комнату сова путешествовала не своим ходом. Остаётся выяснить, кто ей помог проделать этот путь и не попасться никому на глаза… Увы, любезная, — последние слова были адресованы появившейся в дверях Энрикете, — что-то мы ничего не можем найти. Посмотрим в спальне для гостей, не возражаете? Комната, где провела предыдущую ночь Бэрил, не заинтересовала стражей порядка, и, что ещё важнее, до неё не добрался и строгий взгляд домоправительницы. Едва шагнув через порог, Джек замер, вскинул голову и совершенно по-собачьи принюхался. — Здесь не слишком тщательно проветрили, — хмыкнул он. — Знакомое амбре, точь-в-точь как от нашей совушки. — Похоже, весь дом им пропитался, — скривилась Бэрил. — Альманса уверял, будто это запах сгоревших порошков. Но не во все же лампы снотворное насыпали, в самом деле! — Лампы?.. Так-так, — Джек присел на край кровати, — а ведь очень даже может быть… Ты погасила свет вчера перед сном? — Нет, только прикрутила фитиль. На тот случай, если придётся встать к Диане. — Выходит, прошлой ночью у вас обеих в спальнях что-то горело. У дона Мигеля в кабинете тоже была зажжена лампа — какая-то из двух сов, зелёная или жёлтая. Постой! — Джек вскочил и принялся мерить шагами комнату, словно не вполне поспевая за ходом собственных мыслей. — Когда дон Мигель впервые заговорил про Гильермо, в тот день из-за непогоды растопили камин, верно? И у Энрикеты в комнате наверняка горел свет, ведь приступ случился с ней вечером. Всё сходится, родная! Чем бы вас четверых ни отравили, эта дрянь действует, когда попадает в огонь. — Всё равно в голове не укладывается, — в растерянности возразила Бэрил. — Да, есть яды, которые вызывают бред и кошмары, но желание себя убить или оклеветать… — Не забывай, мы с тобой в Центральной Америке. Даже я толком не знаю, какие удивительные снадобья порой встречаются у колдунов нашей родины… Кстати, тоже неплохая идея: съезжу-ка в индейский посёлок и поговорю с местным знахарем — как бишь его? — Олопопо. Но сперва придётся разобраться с тайной совиных перелётов. В той спальне, как и в твоей комнате, дверь прямо напротив кровати, значит, любой, кто войдёт даже в темноте, рискует разбудить спящего. И через окно не влезть — подходящих деревьев не видно. — А нет ли здесь потайного хода? — неожиданно осенило Бэрил. — Диана говорила, будто дом строил английский подрядчик почти сто лет назад. Может, он всё же предусмотрел какие-нибудь тайники? — Ей-богу, ты умнейшая женщина во всех частях света! — Джек восхищённо присвистнул. — Что там с той стороны, библиотека? Отсюда и начнём, тем более там изначально обитала зелёная сова… Бэрил плотно закрыла дверь, чтобы не связываться с бдительной Энрикетой, а её муж с видом заправского взломщика принялся ощупывать и простукивать стену. Минут через пять поиски увенчались успехом: полированная панель с лёгким скрежетом отъехала в сторону, открыв узкий проход между двумя массивными шкафами. Джек пригнул голову и проскользнул внутрь. — Иногда я думаю, что Холмс не на пустом месте обвинил тебя в ограблении Фолкстон-корта, — не удержалась Бэрил. — Клевета, — весело фыркнул Джек. — Просто я раздел хозяина до нитки в покер, а он не знал, как оправдаться перед женой… Подожди меня здесь: лучше не попадаться на глаза слугам. Спустя примерно четверть часа из проёма снова показалась взъерошенная голова с разводами от пыли и торжествующей ухмылкой на лице. — Это не планировка, дорогая, а утки на верёвочке у барона Мюнхгаузена! — взломщик-любитель ничтоже сумняшеся плюхнулся прямо поперёк кровати. — Через такие же панели можно без всяких дверей попасть в любую комнату, в том числе и в кабинет дона Мигеля. Теперь понятно: когда доктор Альманса остался один, он пробрался в библиотеку, забрал оттуда зелёную сову и поставил в кабинете. А жёлтую, надо полагать, унёс или спрятал. — Доктор? — ошеломлённо ахнула Бэрил. — Ты хочешь сказать, это… его рук дело? — Мне давно следовало бы догадаться. Уж очень подозрительно выглядел его благородный жест. Ведь, по сути, получается, что он до прибытия полиции похозяйничал на месте преступления и скрыл часть улик. О многом мы вовсе знаем только с его слов. Вдруг и предсмертной записки не было? — Но зачем? — прервала Бэрил. — Какая у него причина желать зла дону Мигелю? — Вероятно, разгадка связана с Гильермо де Навасо. Как-никак Альманса женился на сестре погибшего друга, в смерти которого давно винил Риверу. А тут ведь ещё и история с деньгами… Представь, каково было доктору продавать особняк дону Мигелю, более того, принимать от него помощь после всего, что между ними стояло? — Он, верно, не в своём уме, — Бэрил содрогнулась. — Но как мы докажем его вину? — Попробую исследовать свечку и копоть из твоей лампы, наверняка там остались следы. Но сначала в самом деле расспрошу знахаря. А ты сиди дома и никого без меня не принимай. Особенно Альмансу с его микстурами! *** Проводив глазами всадника на кауром коне, растворившегося в полдневном мареве, Бэрил поднялась на террасу. Только теперь она вдруг ощутила навалившуюся на неё усталость, с которой не шла ни в какое сравнение приятная истома после верховой прогулки. Какой там обед — рухнуть на постель и спать, спать, пока Джек не вернётся… На ходу развязывая ленты шляпки, она вошла в гостиную и невольно вздрогнула. В кресле у окна сидела стройная брюнетка, затянутая в лиловый шёлк, с тёмными пронзительными глазами на бледном лице. — Донья Фернанда? — изумилась Бэрил. — Я думала, вы в Сан-Хосе. — Я обменяла билет, — на губах сеньоры Альманса мелькнула невинная улыбка. — Муж прислал мне телеграмму ещё вчера, а сегодня полгорода судачит об аресте Дианы… Поверьте, донья Бэрил, я вам искренне сочувствую. Предательство лучшей подруги — такого и врагу не пожелаешь. — Я всё же уверена, это недоразумение, — как можно спокойнее ответила Бэрил. Она и не ждала поддержки — супруга доктора наверняка разделяла его неприязнь к семье Ривера, — а главное, боялась неосторожным словом выдать свои подозрения. Оставалось надеяться, что гостья не задержится дольше, чем предусмотрено правилами приличия. — Я прикажу что-нибудь подать… Антонио! — Скорее всего, он уже в подвале, — чуть покачала головой донья Фернанда. — Я попросила его принести с ледника охлаждённой дыни. Жара страшная, а холодные напитки муж мне строго-настрого запрещает… Кстати, где дон Хуан? Я думала, что застану вас обоих. — Поехал по делам, — уклончиво улыбнулась Бэрил и села в другое кресло. — О, эти англичане, — задумчиво промурлыкала гостья, — никогда не сидят сложа руки, до всего-то им дело есть. Однако у вас неважный вид, милочка. Кажется, Мариано был прав: недавние переживания вас утомили. Я и не собираюсь долго навязывать вам своё общество. Просто привезла кое-что для восстановления сил… От недоброго предчувствия Бэрил снова вздрогнула и вдруг с тревогой заметила, что все окна в комнате закрыты, кроме стеклянной двери, через которую она вошла. Сейчас, в полуденную жару, духота быстро стала ощутимой. Донья Фернанда тем временем поднялась и сняла с подоконника керосиновую лампу, до того скрытую за шторой. — Зачем? Рано ещё… — Бэрил пыталась делать вид, будто это движение ничего не говорит ей, но мысли в голове уже закружились стайкой вспугнутых бабочек. Снова лампа, приторно-затхлая вонь и страшные яркие видения? Не мог же Альманса дознаться об их расследовании и прислать к ним жену, чтобы самому остаться вне подозрений! — Я хорошо знаю таких, как ты, — донья Фернанда не торопясь поставила лампу на столик. — Ты можешь не подавать виду, но не пройдёшь мимо, если надо кого-то защитить. Наивная… Понятия не имею, чем тебе так дорога эта пустышка Диана, но ты ступила на опасную почву, милочка. Позволить тебе дойти до конца будет слишком глупо. — Опомнись! — горячо зачастила Бэрил, стараясь скрыть охватившую её дрожь. — Я понимаю, ты тоже хочешь спасти своего мужа, как я подругу… Я даже согласна, что у него есть основания для мести, но неужели мы не найдём выхода, чтобы никто не пострадал? Убедим полицию, что это было самоубийство! Она нисколько не лукавила. Судьба не так давно дала ей побывать на месте Фернанды. И, видит бог, Бэрил тогда изо всех сил старалась, чтобы преступный план, последствия которого она наконец осознала в полной мере, не ударил ни по сэру Генри, ни по самому Джеку. Вот только, как бы далеко ни заходили их авантюры, ей бы и в голову не пришло, скажем, приставить пистолет к виску Холмса или Ватсона… — Пресвятая дева! — Фернанда негромко, уничтожающе засмеялась. — Какая же ты дура!.. Теперь тебя уж никак нельзя оставлять в живых, пока ты в самом деле не натравила на Мариано полицию. Месть, говоришь? Тут ты права, хотя и забыла об одном. Гильермо де Навасо был моим двоюродным братом, а дом, где поселился его убийца — моим родовым владением! Её взгляд, тёмный и неподвижный, как у ядозуба, на несколько секунд встретился с испуганно распахнутыми серыми глазами Бэрил. В нём не было даже ненависти — только желание убрать с пути внезапно возникшую помеху. Пренебрежительно дёрнув плечом, Фернанда вынула из сумочки коробку шведских спичек и склонилась над лампой. — И Хасинту тоже ты? Она-то тебе что сделала? — А что мне оставалось? — Фернанда чиркнула спичкой, и под стеклянным колпаком заплясал жёлтый недобрый огонёк. — Мариано пришлось забрать лампу с собой и поставить взамен другую, из библиотеки, потому что свеча в ней сгорела не полностью и могла попасться на глаза полиции. А проклятая девчонка заметила подмену и сдуру проболталась ему. Я с самого начала рассчитывала довести Диану до того, чтобы она призналась в убийстве мужа, но пришлось поторопиться. Должен же кто-то был ответить и за смерть этой пронырливой мерзавки! — Значит, — Бэрил понимала, что единственный выход — тянуть время, — ты хотела, чтобы дон Мигель и Диана сами себя наказали? — И прежде всего Мигель, — Фернанда улыбалась, но теперь в её глазах, словно отражаясь, плясали такие же злые огоньки. — Убей я его хоть двадцать раз, это не принесло бы мне облегчения, а его бы не заставило осознать, что он сотворил. Нет, мне было нужно, чтобы он сам сделал свою жизнь невыносимой и захотел её оборвать. И, должна заметить, мои свечки неплохо справились. Я всего лишь подменила порошки на более сильнодействующие — на тот случай, если бы Мигель струсил и раздумал умирать. — Не знаю, что там за отрава в твоих свечах, — предупредила Бэрил, пересиливая липкий страх, — но на меня она не подействует! Я уже однажды с ней справилась. — О господи! — Фернанда обернулась к ней с видом гувернантки, отчаявшейся вдолбить воспитаннику очередной французский глагол. — Неужели ты думаешь, что я так и буду повторять один и тот же удачный ход? Нет, голубушка, для тебя я приготовила кое-что понадёжнее. Никаких мук совести. Будет просто больно и душно, но, к счастью, недолго — минут через пять не выдержит сердце. Как бабочка в морилке — думаю, твой муж-натуралист оценит такое совпадение. Её рука снова нырнула в сумочку и извлекла наружу маленький пузырёк с притёртой пробкой. — Я позову на помощь! — выпалила Бэрил. — Не советую. Иначе первый, кто прибежит, разделит твою участь. Но не волнуйся, к возвращению дона Хуана в комнате будет безопасно. Уж не знаю, какие тайны до сих пор держат вас вместе, раз он гринго, а ты здешняя… но, уверена, среди них найдётся хотя бы одна, которая позволит отправить его на виселицу за твоё убийство. Обманчиво неторопливым движением Фернанда поставила пузырёк на стол — а мгновение спустя по-змеиному резко подалась вперёд. Теперь её рука в лайковой перчатке сжимала стек для верховой езды с литой рукояткой. Удар пришёлся бы прямо в висок, но тут Бэрил краем глаза уловила какое-то движение. Чёрная тень молнией вывернулась из-под кушетки и сшибла убийцу с ног. Стек бессильно смахнул на пол пузырёк, который звякнул и покатился куда-то в угол. Над Фернандой, уперев ей лапы в грудь, всей своей двухсотфунтовой мастифьей тяжестью нависла Мара. Она не рычала и подавно не пыталась укусить, но в ответ на любое движение из-под её губ угрожающе блестели белые клыки, а в широкой груди что-то глухо рокотало, точно внутри пробуждающегося вулкана. Когда через пять минут в комнату с двух сторон вбежали Джек (с револьвером, через террасу) и Антонио (с большим ножом для дыни, из коридора), злоумышленница лежала навзничь, почти не подавая признаков жизни. Заслышав шаги, она приподняла голову под очередное «г-р-р» Мары и устремила на обоих мужчин взгляд, который Джек в недавнем сне Бэрил обращал на Холмса из Гримпенской трясины. *** В лодке пахло смолой, йодом, нагретым на солнце деревом. И ещё апельсином, который Бэрил начала было чистить и о котором совсем позабыла, призадумавшись и лаская бархатистую холку разомлевшей Мары. Подставив лицо тёплому бризу, она дышала полной грудью, с каждым вдохом словно стирая воспоминания о мерзком сладковатом запахе, расползавшемся из-под крыльев глиняной совы. Джек, в одной рубашке с закатанными рукавами, сидел напротив, щурясь от слепящих лучей и энергично налегая на вёсла. Час назад он вернулся из полицейского участка, куда его в очередной раз вызвали в качестве эксперта-естествоиспытателя, и предложил поделиться новостями в более приятной обстановке. — Что же это всё-таки была за отрава? — обеспокоенно спросила Бэрил. — И откуда берётся чувство вины? — Какая-то местная разновидность дурмана, — с готовностью отозвался Джек, оседлав любимого конька. — Я, может, тебе рассказывал: некоторые растительные яды вызывают угнетение духа и галлюцинации, а в таком состоянии нередко высвобождаются забытые, подавленные чувства и впечатления. По крайней мере, так утверждает профессор из школы фармацевтики Санто-Томас*, которому адвокат Дианы передал результаты моих исследований. Индейцы знают об этом зелье, но нечасто пользуются им: у них, как видно, не в ходу расправа чужими руками… А донья Фернанда благодаря мужу-доктору и увлечению всякими экстрактами каким-то образом набрела на него. Почти как я в своё время на заброшенный рудник, — подмигнул он. — И как только она незаметно проникала в дом Риверы? — удивилась Бэрил. — И никто даже не догадывался, что по комнатам бродит кто-то посторонний? — Не забывай, она там выросла. А в придачу, как выяснилось при обыске, сохранила полный комплект ключей. Да и в заросшем парке скрыться от любопытных глаз проще пустяка, тем более когда в доме не стало всевидящей Энрикеты. — Уж не для того ли донья Фернанда с неё и начала? — Не исключено, — согласился Джек. — Она ведь, считай, ставила на хозяевах опыты, как на кроликах. Сперва подсыпала порошок в камин, но вскоре топить перестали, когда погода исправилась, поэтому она подмешала его в бутыль с керосином, которым на ночь заправляли лампы. Кое-что из той бутыли, похоже, перепало и тебе… Однако дальше кошмаров дело не шло, и тогда донья Фернанда решила ускорить события. Заранее сделала несколько свечей, пропитав фитили дурманом — это уж я сам установил, — и поколдовала со снотворными порошками. Войдя в кабинет, дон Мигель не заметил спрятанную внутри лампы свечу, но действие её вскоре ощутил. И в таком состоянии, видимо, не придумал ничего лучше, чем добавить в коньяк немного снотворного, чтобы забыться наверняка. Только доза оказалась уже смертельной. Так что, какими бы словами ни прикрывалась достойная сеньора, это было обычное убийство. — Если бы он не пытался убежать от своей совести, — вздохнула Бэрил, — возможно, и остался бы жив. — Ну, тут ты немного передёргиваешь. Мы ведь до сих пор не знаем, что на самом деле произошло с Гильермо де Навасо, может, и вправду несчастный случай… Так, похоже, я отвлёкся. Убедившись, что дон Мигель потерял сознание, Фернанда перешла к следующему этапу своего плана: бросилась домой и выложила мужу якобы всю правду. По её словам выходило, что она всего лишь собиралась выжить супругов Ривера из фамильного гнезда, чтобы потом снова его выкупить, но немного перестаралась… — Что-то мне это напоминает, — Бэрил многозначительно поглядела на мужа. — А я что говорю? Плагиаторы! — Джек положил вёсла и скорчил укоризненную гримасу, хотя уголки его рта расплывались в улыбке. — Но Альманса поверил. Примчался со всех ног, опередив полицию, поставил на стол сову из библиотеки, а сову из кабинета забрал с собой. Не знаю, насторожило ли его, что бумажка от порошка всего одна, но, сдаётся мне, что-то он всё же заподозрил и именно поэтому уничтожил её, а нам сказал, что их было четыре. И план бы сработал, вот только, пока мы пили кофе, Хасинта обнаружила подмену совы и поделилась своими опасениями с доктором. Он, конечно, запаниковал, а донья Фернанда тут же предложила выход и ночью снова отправилась в своё родовое обиталище. Принесла в спальню Дианы зелёную сову, вызвала Хасинту и… — Чем дальше, тем хуже, от преступления к преступлению, — Бэрил поёжилась и покрепче обняла мощную шею собаки. — А как ты догадался, что мне грозит опасность? — Честно говоря, просто повезло. Я не успел даже толком отъехать от дома, как вдруг увидел в зарослях на берегу спрятанный шарабан. Я не большой знаток выездов, но на память пока не жалуюсь и живо вспомнил, что видел эту коляску и этих лошадей лишь накануне у дома Риверы. Правда, я тогда подумал, что Альманса сам пожаловал по наши души, и скорее повернул обратно. Но, конечно, не будь Мары… Никогда бы себе не простил, если бы опоздал! — Да, если бы не Мара… — согласилась Бэрил. — Выходит, собака Баскервилей опять выступила в защиту справедливости? — Ей это, по правде, удаётся лучше, чем мне. — Джек снова взялся за вёсла и, забирая левее, направил лодку к отлогому песчаному пляжу. — Что поделаешь, раз даже воспоминания о Девоншире на меня не подействовали — совести у твоего мужа как не было, так и нет!