Цветы лучше пуль.

— Лёва! — крик, оглушающий всех вокруг, словно граната, брошенная прямо в яму с двумя командами. Ройс, любимый идиот, ну конечно. -Привет! Роберта сгребают в охабку объятий, крепких, давящих не только на грудь и лопатки, но и на шею, воспоминаниями. Надо держаться. — Привет, шмель.- улыбка получается немного кривой, но светящийся от счастья Марко совершенно этого не замечает, зато за эту неестественность взглядом карих глаз цепляется кто-то другой. Кто-то, кто сильно раздражает поляка, кого он готов растоптать на месте за своего мальчика. Это подтолкнуло коснуться острым подбородком макушки футболиста, который почти не дышал, лишь сильнее вжимался в своё прошлое, будто пытается утопиться в нем. — Надеюсь, мы сегодня сможем быть лучше те …вас.- малинового цвета щёчки дрогнули от усмешки своей же фразе, а сам немец оторвался от мужчины напротив, заглянув в его глаза очень даже убийственно, пытается разглядеть там хоть одно теплое чувство.- Знаешь, я в который раз убеждаюсь, что ты мне ничуть не рад, но зачем-то ты мне всё равно звонишь, когда тебе плохо и одиноко…       Неужели он хочет сказать, что у Левандовски нет времени на Ройса? Это будет звучать прискорбно. Гнусная ложь, которую он не сможет даже опровергнуть, по-тупому улыбаясь. — Погоди, Марко, ты ещё узнаешь, что ты мне не неинтересен. — Мне этого мало.

***

      На поле никого не волнует- кто вы для друг- друга.       Роберт- футболист Баварии, предатель для всех фанатов Боруссии, бывший любовник Марко Ройса.       Марко- футболист Боруссии, самый преданный человек за историю родного клуба, бывший н и к т о Роберта Левандовски.       Только один из них старательно делает вид, что соскучился, что помнит всё до мелочей, а второй молча отдается в руки бывшего, насаживаясь упругим задом на его бёдра. И сколько они так продолжат- интересно даже их одноклубникам.       Это больно не только для них- Марио Гётце, товарищ по клубу и друг Марко, долго твердил своему любимому другу о том, что пора бы забыть, принять то, что Левандовски теперь- враг, но это совершенно безуспешно, к сожалению.

Я не хочу проиграть, я и так потеряла Много красной жидкости.

Боишься крови, прости.

      Свисток закладывает уши. Вмиг потухшие глаза немца испугали Роберта, но больше всего его испугало то, что его бывший сокомандник слишком яростно играет против него. Казалось бы, Ройс должен стараться выиграть Баварию, однако сейчас мужчина грубо финтит на одном Робе, ставит одному ему подножки, всячески старается забить е м у. В общем, делает всё для настоящих болельщиков родного клуба. Или, может быть, для себя.       Левандовски не слышит, ему страшно за положение клуба, ведь из-за него товарищи подвергаются жесточайшей игре соперников, которые видят, как их капитан старается, а они, вроде как, дружная команда, и помогают кэпу во всем. Жалко, что поляк не может сделать того же, стирает пот с лица футболкой, распластавшись на скамейке под очередной свисток арбитра на конец тайма. Он смотрит вокруг, не может поверить в то, что первая половина матча закончилась будто за три-четыре секунды. Видит, как улыбается светловолосый немец, нужный ему, как глоток прохладной воды прямо сейчас. Только вот воду мужчина без проблем берет в руки, выливает в себя ¾ бутылки, что же нельзя сказать про Марко, хотя безумное желание испить этого красавчика снова и снова никуда не уходило.

***

      Тренер ругается бесконечно долго и его, черт возьми, можно понять. Бавария играет отвратительно, можно даже сказать, что не играет вообще. В середине первого тайма себя проявил только Горецка, но ненадолго — его быстро прижал Дилейни. — Если вы и дальше будете играть подобным образом- пойдете у меня вымаливать место хотя бы в Нюрнберге, вы меня поняли? — выплёвывал разъяренный Ковач, с ненавистью глядя на доску, которая чуть ли не избита тренером красным и жёлтым маркерами.- А сейчас вперёд и с песней на поле, драть этих сосунков! Левандовски, останься на пару секунд.       Становится страшно. Вернее… Совершенно никак.       Баварцу стоит взять яйца в руки и выебать соперников так, как он обычно это делает. — Опомнись, блять. Ты ушел от них- от него. — Ты никого не предавал, тебе не должно быть больно или тяжело. Ты сам всё выбрал, и это твой, пока что, единственный правильный поступок. — бьёт между лопаток, Роберт разворачивается и выходит из раздевалки.       Надо дышать и выигрывать.       Дышать и       Сохранить его.

Эта война с тобою- сражение слов.

В этой войне пули лучше цветов.

***

      Левандовски ловит на себе прожигающие взгляды, старается их свести к нулю, когда пробегает мимо Марко, ловит его за тонкое запястье и смотрит прямо на растянутые в тонкую полоску губы. — У нас матч, идиот. Поговорим после. — бросает Ройс, сверлит недовольным взглядом своё сжатое запястье и дёргается от крика рядом.       Гётце всё видит, прибегает, кричит о нарушении со стороны красно-синих, отталкивает поляка дальше от друга. Они ещё долго смотрят друг на друга, пока обоим не дают по желтой карточке, отчего футболисты хмыкают и расходятся кто куда. «-Скорее бы матч закончился.». — думают оба по одной и той же причине.       2:0, и Бавария спускается на злосчастное второе место, отдавая заслуженную победу в Бундеслиге Боруссии. Радость желто-черных длилась бесконечно долго, а терпение поляка кончилось еще тогда, когда Марио и Лукаш подхватили Марко в свои объятия и счастливо чмокнули мужчину в щеку, не желая никуда отпускать нападающего. Тогда Роберт пошел напрямую к нему, пока голову забивали мысли о проигрыше и том, как ему достанется от Нико. Сам виноват, знает. — Пойдём. –Лева берет своего бывшего товарища за руку, тащит под лестницу рядом с раздевалкой. Их могут увидеть после подобного матча, и этого явно никто не оценит. Нужно сказать всё, что накопилось, всё, что он боялся изложить в письмах и сообщениях, в отличие от младшего. — Послушай меня, Марко. Я правда извиняюсь за то, что бросил тебя. Я не знаю, зачем согласился уйти, но я не сожалею. — видя, что лицо напротив вытянулось, зажмурив глаза и всячески сдерживая в себе слёзы и ярость, он слегка ослабил свою хватку и тяжело выдохнул. Ну этого им ещё не хватало.- Прошу тебя, шмелёнок.

Слёзы главного врага-

Война, война, война, война.

-Что тебе нужно от меня? Почему ты не можешь просто уйти? Мне что, закончить с футболом просто для того, чтобы не видеть тебя, Роб? Я тебя ненавижу. Мне надоело чувствовать дрожание коленок при любом упоминании твоё сраного имени, при любом твоём вздохе. Почему я, словно пятнадцатилетняя дура, бегаю за тобой, мучаюсь от любви к такому кретину? — поляку страшно. Ему впервые по-настоящему страшно, ведь успокоить Ройса- невозможная задача для Левандовски. Звать кого-то на помощь не хотелось, да и лишнее это, не поймут. Немец не плачет, он будто не видит вообще ничего вокруг, очень тихо зовёт на помощь, тычет длинным пальцем в грудь мужчины. — Я не хочу быть с тобой, я ведь вижу, что тебе на меня всё равно. Где мои ответные письма, Лёва? Или, может, я не заслужил? Хотя, зачем они мне, твои неискренние записки?

Письма, где я искусно лгу,

Разложишь в кровь и на полу…

— Я понял. — Отлично.       Марко слабо улыбнулся и уткнулся носом в плечо. Они могут хоть вечность так ругаться, кричать и истерить, но всё заканчивается объятиями, страстными поцелуями, но без секса, по просьбе самого Ройса. Им надоело, пускай оба знают, что иначе никак, они сами привязались, не ищут виноватых. Вдвоем- плохо, раздельно- тоже. Эта любовь длится дольше, чем война, но она никогда не будет «Навсегда».