Катарсис

Нирисса говорит себе, что не может любить. Что это чувство стало слишком чуждо, чтобы Хранительница цветов могла его почувствовать. Она убеждает себя, что занимается самообманом, что Баронесса и ее баронство не более, чем очередная крупинка в чашу ее прощения. Не более, чем верная гончая, удобный инструмент, который она использует для снятия холодных цепей проклятия. И все же Нирисса помнит горящие азартом глаза, в которые она могла бы вглядываться, думается ей, целую вечность. Нирисса помнит растрёпанные волосы, нахальную усмешку на тонких губах и то, с какой уверенностью говорила со своими спутниками та, кого позже назовут Баронессой Украденных земель. Нирисса помнит их первую встречу, когда она надела на себя личину той, кем была когда-то. Личину мечтательной и наивной нимфы, которой не чужда любовь и нежность. Помнит она и интерес, зажегшийся в изумрудных глазах ее гончей. Нимфа все чаще думает об этих воспоминаниях, о комплиментах, которые невзначай бросала ей авантюристка, об искреннем беспокойстве во взгляде, когда Хранительница цветов рассказала об угрозе, исходящей от Рогача. Нирисса уверяет себя, ее чувства — это просто интерес. Нахальная девушка напоминает её саму во времена, когда она ещё была свободна от проклятья. Такая же гордячка, бросающая вызов авторитетам, и столь же отчаянно верящая, что мир и люди, живущие в нем, заслуживают второго шанса. Она едва ли сожалеет, отдавая тогда ещё будущей Баронессе медальон. В конце концов, что значит ещё одна жизнь по сравнению с освобождением от проклятия? Значительно больше сожалеет она в момент, когда приглашает свою гончую в западню. Сожалеет, видя искреннюю радость Баронессы от новой встречи, всё тот же огонь в её прекрасных глазах, слушая её сладкие речи и уверения в том, что встреча с Хранительницей — лучший дар, который она только могла получить. И почему-то больно смотреть, как всего парой дней позже огонь в глазах Баронессы гаснет, стоит ей только прийти в Зелёные чертоги и понять, что образ, к которому она успела проникнуться симпатией, который успела полюбить, построен на лжи. Почему-то Нириссе больно смотреть, как её гончая взрослеет и становится истинной правительницей своих земель. Как она ловко орудует словами, обретая союзников в самых неожиданных местах и присоединяя к растущему баронству новые земли, пока меч авантюристки покоится в кожаных ножнах, а стрелы в колчане. Нириссе больно смотреть, как Баронесса улыбается тепло и понимающее, прощая все ошибки и давая второй шанс. Шанс, на лучшее будущее, на новое, счастливое начало. Улыбается её соловью, трижды предателю и лжецу, прощая любую ложь, покинувшую его уста, улыбается той полуэльфийке, разговаривая с ней вечером в столичной таверне за кружкой эля, улыбается и бардессе-синичке, с удовольствием слушая новые подробности о типографии и будущей книге. Нириссе больно смотреть, как Баронесса улыбается всем, но только не ей. Нириссе больно смотреть на Баронессу, превращающуюся в Королеву, больно думать о ней, о её глазах, об растрёпанных темных волосах, о решимости, горящей во взгляде каждый раз, когда она закрывает собой спутников в битве. Нимфа всё чаще видит гончую в своих снах, всё упорнее твердит, что она не может любить, всё тщательнее прячет осколки проклятого сердца. Хранительница цветов надеется, что эти чувства, чем бы они ни были, скоро уйдут, но они лишь вспыхивают с новой силой, стоит ей понять, что Королева в её сне настоящая, а не очередной морок, являющийся ей ночью. Когда они встречаются в тронном зале, Королева не пугается, не выдает своего удивления, лишь улыбается краешками губ и вежливо интересуется причиной визита. В тёмных волосах Королевы появились седые пряди, выцвели глаза, а лёгкий походный костюм сменился дорогим обмундированием. Но это всё та же нахальная авантюристка, которая когда-то полюбила Королеву фей, понимает Нирисса. В глазах гончей снова пляшет неукротимое пламя, и нимфе остаётся лишь надеяться, что это пламя не сожжёт их обеих. Нирисса не совсем понимает себя и причину, по которой она пришла сюда сегодня. Нимфа давно запретила себя надеяться и мечтать. Надежда — глупая эмоция, она не решила ни одну из её проблем в прошлом и не решит ни одну в будущем. И всё же Хранительница цветов хочет верить словам Королевы. Её мягкому голосу, льющимся бесконечным потоком заверениям о том, что Нирисса ей не безразлична. Она хочет верить, что всё наладится, что счастье и любовь снова войдут в её жизнь и украсят реальность, как и было раньше. И потому в доме на краю времени, смотря в красные от пролитых по бардессе-синичке слез глаза, на упрямо сжатые губы, на протянутый ей дрожащей рукой Тёрн, Нирисса сдается и снова впускает в свою жизнь любовь. Нирисса снова чувствует тревогу, когда её весна бесстрашно становится между ней и Сияющем королем, когда смотрит в огромный светящийся глаз, не отводя взора. Нирисса снова чувствует радость, когда её возлюбленная заверяет, что любое проклятие можно снять, что вместе они все преодолеют. Нирисса снова чувствует счастье, когда в тишине, повисшей после победы над Сияющим королем, стоя в разрушенном тронном зале, её Королева шагает к ней и в первый раз целует.