***
Утром следующего дня Мин просыпается с першением в горле и небольшой температурой, а тяжесть в легких и едва уловимый цветочный запах подсказывают, что это не обычная простуда. Юнги хрипло смеётся, до конца ещё не осознавая весь масштаб близящейся проблемы, заваривает себе кофе и печатает Тэхену сообщения одно за другим. За окном начало апреля и розовые бутоны на деревьях только-только начинают распускаться. «Не приду сегодня в универ, заболел» «Сакура начинает цвести, прямо как в твоём долбанном аниме» «Кажется, во мне тоже что-то начинает цвести» «Кажется, я сдохну из-за этого ублюдка»***
- Я, блять, даже не буду говорить тебе, насколько ты в дерьме, - ровно через час после миновских сообщений, Ким вваливается в квартиру старшего, со звенящим бутылками пакетом, и едва сдерживаемым гневом на красивом лице. Тэхен сбрасывает верхнюю одежду прямо на пол, не заботясь о состоянии дорогой вещи, а Юнги, с хриплым вздохом, поднимает пальто, вешает его на единственную (специально для брендовых тряпок Тэхена купленную) вешалку и выключает свет в прихожей, следуя за матерящимся другом на кухню. Младший уже выстроил на столе бутылки соджу, как бравых солдатиков, открыл окно настежь, поставив на подоконник пепельницу, и полез за кружками в навесной шкаф. Мин же, прислонившись плечом к косяку, остался стоять в проходе и, наблюдая за резкими перемещениями Тэхена по тесной кухне, внезапно почувствовал всепоглощающее спокойствие, какое бывает, разве что, у людей больных раком последней стадии, которые полностью смирились со своей участью. Губы, от такого сравнения, тронула какая-то, по-мазохистски довольная, улыбка, что не осталось незамеченным усевшимся, наконец, за стол младшим. - Хули лыбишься, туловище? Садись, будем поминать моего тупого лучшего друга, - Ким приглашающе хлопает по соседней табуретке, после чего открывает первую, на сегодня, бутылку и разливает жидкость по кружкам со своими же неудачными фотками на них. Юнги улыбается шире, когда вспоминает каждый свой день рождения, на который и получал эти замечательные подарки и думает, что в следующем году новой он, скорее всего, не получит. Мин тяжело падает на предложенное место и поднимает полную кружку над головой, едва не расплескивая содержимое. - За Мин Юнги, за хуевого сына, не самого лучшего брата и отвратительного друга. Не чокаясь. Старший слегка стирает улыбку, глядя в серьезные глаза напротив и делает большой глоток, обжигая саднящее горло и чувствуя, как под ребрами, которые в скором времени треснут от разрывающих его легкие цветов, разливается жгучее тепло, а на глазах выступают слезы. То ли от алкоголя, то ли от принятия своей неизбежной смерти. Тэ следует его примеру, выпивая почти все содержимое своей кружки залпом, слегка морщится и тяжело выдыхает, когда видит зарождающуюся истерику на лице старшего. К горлу подступает горький ком отчаяния и страха, а дрожащая рука зарывается в жесткие волосы на макушке Мина, притягивая того к себе и вжимая мокрое от слез лицо в шею. - Мы уже давно чокнулись, хен.***
Утро врывается в раскалённый алкоголем мозг надсадным кашлем (пока что без крови и сопутствующих ей лепестков) и сонным бубнежом Тэхена куда-то в макушку. Юнги еле выпутывается из медвежьих объятий друга и скатывается с постели прямо на холодной пол. Окно, оставленное на кухне открытым, напоминает о себе густым запахом тэхеновских сигарет и свистящим сквозняком, гуляющим по квартире, от чего руки покрываются мурашками, а пальцы на босых ногах поджимаются. Мин сидит на полу ещё пару минут, приходя в себя от облизывающего ноги колючего ветра и дожидается, пока кашель перестанет раздирать пересохшую глотку. Подняться его заставляет подушка, прилетевшая в затылок и хриплое: - Закрой это блядское окно, милый. Юнги кривится от такого обращения, ворча себе под нос что-то о невоспитанных малолетках и поднимается с пола, скрипя суставами и успевая ущипнуть Кима за высунутую из под одеяла щиколотку. Пропуская угрозы младшего мимо ушей, Мин полностью укрывает Тэхена и тихо выскальзывает из комнаты, прикрыв за собой дверь. Заползая в ванную, Юнги медлит, прежде чем включить свет, потому что боится посмотреть в зеркало и увидеть на своём лице последствия не только от вчерашней попойки. Но, подняв глаза после чистки зубов, встретившись взглядом со своим помятым отражением, Мин едва слышно выдыхает. Ничего, кроме давно уже прописавшихся под его глазами космических синяков, вмятины от подушки на левой щеке и животного страха где-то на дне мутных зрачков. - Что мы говорим богу смерти, Мин Юнги? - старший упирается руками в раму зеркала склоняя голову набок и вымученно шипит сквозь зубы, - Не сегодня. Собственное отражение неприветливо скалится, готовое кинуться вперёд, разбивая лоб в кровь, лишь бы достучаться до сознания Мина - из этой ямы не выбраться, а заведомо известный финал не отсрочить: Чонгук не полюбит внезапно в ответ, потому что такие выблядки любят только себя и внимание окружающих, а Юнги слишком тряпочный для того, чтобы вырвать глупую влюбленность из собственного сердца. У этой сказки не будет диснеевского хэппи-энда и закончится все скромными миновскими похоронами, но Мин хочет хотя бы попытаться утащить Чона с собой.***
- Блять, - Юнги шипит и трёт красный, от столкновения с подбородком Чонгука, лоб. Старший всем своим видом излучает недовольство и презрение, но в легких - цветочная революция, Мин буквально чувствует, как распускается первый бутон, лепестками щекоча лёгкие и заставляя закашляться. Чон никак не реагирует на возмущённого парня перед ним и побаливающий подбородок, он, с любопытством шестилетнего ребёнка (который нашёл дохлую лягушку и теперь тыкает в неё палкой), наклоняется к Юнги, проводя носом по его скуле, виску и зарывается в пепел волос. Тянет в себя воздух вместе с запахом шампуня и сигарет (тэхеновских, извращенно-шоколадных) и тихо, с хрипотцой, смеётся в миновское ухо. - Ты пахнешь смертью, хен, как раненая лань, - Гук отстраняется, чтобы заглянуть в шокированные глаза старшего и тянет уголки губ вверх, разрезая этой улыбкой внутренности Юнги, - и добить жалко, и спасать смысла нет. Удар получается смазанным, потому что Чон стоит слишком близко, и приходится в острую линию челюсти. Оба отшатываются, будто током ударенные и друг на друга смотрят по-звериному, готовые рвать глотки до последнего вздоха. Мин трёт костяшки пострадавшей руки, а Чонгук широко открывает рот, зажмурившись, двигает челюстью, ведёт языком по нижней губе, проверяя на целостность. И Юнги, глядя на него, вспоминает документалки про хищников, вспоминает кадры опасных животных, которые вне охоты валяются на солнышке, пригреваясь и зевая клыкастыми пастями. Юнги видит перед собой зверя: дикого, с азартом в глазах и понимает, что только что сам его разбудил. В легких становится на пару распустившихся цветов больше.***
Кашлять кровью, вперемешку с голубыми лепестками, Юнги начинает через неделю, после столкновения с Чоном. Пока Ким, с воинственными воплями, рубится в приставку в соседней комнате, Мин сидит на кухне, выкуривая уже пятую по счету сигарету и наблюдает за тем, как солнце медленно тонет в кроваво-красном горизонте. Удушающий приступ кашля сгибает его пополам неожиданно, на середине затяжки, недокуренная сигарета обжигает пальцы, выпадая на пол, а за ней следом падает и Юнги, с ужасом в слезящихся глазах пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. Жуткие хрипы вынуждают уткнуться в пол, измазывая лицо и волосы в кровавом месиве, и Юнги молится. Потому что страшно: страшно видеть собственную кровь на полу, страшно от недостатка кислорода, потому что легкие заполняются букетами неизвестных Мину цветов, страшно от осознания того, насколько сильно он любит и что из-за этой любви он и сдохнет. Самой смерти Юнги боится не так сильно, как ужаса в глазах Тэхена. Младший врывается на кухню с грохотом, врезаясь бедром в угол обеденного стола, но даже не морщится, потому что представшая перед ним картина делает намного больнее. Старший, сжавшись в позу эмбриона, почти лежит в лужице кровавых цветов и судорожно хрипит, расцарапывая ногтями собственную глотку и грудину, будто пытаясь пальцами достать из себя болезненную влюбленность. У Тэхена ноги подкашиваются и он падает рядом с Юнги, больно ударяясь коленями. Ким не знает, что делают в таких ситуациях, у него руки трясутся, а в голове воют сирены. Он хочет позвонить маме и попросить, чтобы она забрала его, чтобы стёрла все воспоминания об этом моменте. Он хочет спросить, почему жизнь такая, блять, сука. Но вместо знакомого номера мамы, Тэ звонит в скорую, зажимая телефон между ухом и плечом, пытаясь в это время отодрать руки задыхающегося Юнги от него самого, пока тот не сделал еще хуже. Насмешливый голос в голове интересуется куда уж хуже?. Через несколько гудков Тэхену отвечает уставший голос, и, младший, заикаясь, сквозь маты, пытается объяснить ситуацию, пока его грубо не прерывают, видимо, устав от его несвязной речи. Ким боится, что его неспособность действовать в критических ситуациях может стоить Мину жизни. Младший обнимает того поперек груди, прижимая его спиной к себе и слушает указания доктора. Не дать захлебнуться кровью, подавиться лепестками и разодрать глотку. Тэхен послушно кивает и спрашивает, когда приедет врач. - На такие вызовы у нас никто не выезжает, - голос врача становится еще более уставшим, будто он повторяет эти слова уже тысячный раз за день. Тэхен правда не хочет знать, сколько еще людей обращалось к нему с такой проблемой. - И что мне делать? Как ему помочь? Или вы предлагаете мне смотреть на то, как он страдает? Может мне еще начать готовиться к похоронной церемонии? Что, я, блять, могу сделать, пока мой друг не выблевал свои легкие? Пауза на том конце провода кажется слишком уж тяжелой. Динамик хрипит от резкого выдоха, а после следующих слов врача сердце Кима, кажется, останавливается. - Вы можете только надеяться, что цветы не крупные и без шипов. Прошу меня простить, больше я ничем не могу вам помочь. Удачи. Короткие гудки долбят по нервной системе, после чего телефон выскальзывает и падает на пол рядом. Ким крепче обнимает руками дрожащее тело старшего, непонятно кого пытаясь удержать: себя или его. Тэхен гладит Юнги по слипшимся от крови волосам, вытаскивая из запутавшихся прядей крупные голубые лепестки. Ким знает, что это за цветы, он знает, что у Мина нет шанса против них. Поэтому он сильнее сжимает хрупкое тельце и напевает какую-то мелодию, засевшую в голове ещё с начала марта. Гортензия на языке цветов означает холод и безразличие.