***
Первым, что почувствовал Рио, когда проснулся, стала ужасная головная боль. А вторым — чувство, которого, он думал, не испытает уже никогда. Лежа на матрасе, уставившись в потолок, он чувствовал умиротворение. — Жадеит? Рио дернулся, но не повернул головы в сторону бумажной двери. — Я здесь, любимая. За белоснежной пеленой, Рей глубоко выдохнула: — Ты проснулся. Я рада — я так волновалась за тебя. — Не стоило, — откликнулся Рио. Между ними застыла тишина — спокойная, лишенная неудобных вопросов, скрытых намерений и отрицания угроз. Молчание, которого они не ощущали со времен Серебряного тысячелетия. Таким молчанием можно наслаждаться, но Рио знал, что на это надеяться не стоит. В глубине души он чувствовал некоторую неуверенность, опасения и страхи, исходящие от его господина. И в один момент он понял. — Что-то случилось с моими братьями. Рей склонила голову: — Да, — мелодичным голосом объяснила она ситуацию. Рио тяжело вздохнул: — Видимо, угрозы со стороны сил зла никогда не прекратятся. О, Терра, неужели нам не суждено познать мир? Рей улыбнулась сама себе: — Когда наступит эра Хрустального Токио — познаем. «На какое-то время», лишь мысленно добавила она, ведь пока большего ему знать не обязательно. Он и так скоро сам обо всем узнает. — Хрустальный Токио? — переспросил Рио. — Утопический мир будущего, — объяснила Рей. — Возрождение идеального мира Серебряного тысячелетия. — Звучит чудесно. — Рио позволил себе задуматься, а каким такой мир может быть. Будет ли он похож на тот, о котором он мечтал вместе со своими братьями, пока они увиливали от учебы? Как бы ему хотелось оказаться там прямо сейчас. Но мечты подождут. Собравшись с силами, выздоровевший принц Юга сел на кровати: — Я должен отправиться к Эндимиону. — Тебе нужно отдыхать — напомнила Рей за стеной. — Со мной все хорошо, — попытался убедить он ее. Рей прыснула: — Ага, как же. Ты совсем недавно пережил битву, которую мир не видывал тысячелетиями! И, пусть сам ты так не думаешь, ты не неуязвим. Так что быстро ложись обратно, пока я тебе не помогла! Рио ухмыльнулся. — Вот он, темперамент, который я люблю. А то я уж начал беспокоиться, что он поостыл. — Сейчас ты у меня поостынешь, — пробурчала Рей. Рио ухмыльнулся над поведением невесты. Он действительно больше всего любил в ней именно это. Рей — олицетворение страсти, и иногда — а, может, и почти всегда — ее страсть проявлялась гневом. В особенности этот гнев мог затрагивать близких людей, если им грозила опасность. Она — его огненная дева, которая испепеляет всех, кто смеет играть с ней. Рио ухмыльнулся еще сильней. Разумеется, огонь не может спалить другой огонь, он может только слиться с ним. Две недели, » сказал он себе.«И даже меньше» Он дождется. — А где Кузон? — Он хотел переговорить со своим верным слугой. Спокойная тишина напряглась. — В своей комнате, — призналась Рей. — Он не выходил оттуда с тех пор как… Ты понимаешь. Рио вновь сел на кровать от этой новости. Неописуемая смесь принятия, разочарования и беспокойства заполнила его. Он смел надеяться, что правда о предательстве его слуги во времена Серебряного тысячелетия окажется лишь игрой теней, очередной пыткой, чтобы заставить его страдать. Но отсутствие Кузона нашептывало правду. Его слуга находился бы подле него, будь эта история лжива. — Рио? — М? Рей колебалась некоторое время: — Что случилось? Мой дедушка не разговаривает со мной, и я не могу уговорить его покинуть комнату. Он ничего не ест. Я беспокоюсь. Рио прижался спиной к бумажной стене. Как ему рассказать ей об этом? Она должна знать, но это разобьет ей сердце. Он собрался с духом. — Это вина, — сказал он. — Вина? — спросила Рей, и в ее голосе зазвучало неверие. — От чего? — За то, что случилось вчера. Это же случилось вчера, верно? — Рей подвтердила, что это так. — Да, за вчера, — подтвердил Рио. — Я не понимаю, — произнесла Рей. — То, что случилось вчера, не имеет к нему отношения. — Нет, — выдохнул Рио, и его голос звучал не громче шепота. — Не имеет Но… имеет. — Рио. Рио посмотрел на завязки от своих штанов, раздумывая над тем, что ему предстоит рассказать Рей. Важно подобрать каждое слово. — Ты помнишь нашу последнюю ночь вместе? Помнишь, что я сказал? Рей не ответила, но этого и не требовалось. — Жадеит, которого ты встретила на поле битвы, был темнейшим проявлением того, что когда-либо порождала вселенная. Огонь, который рожден уничтожать. Он пожирал все: кем я был, и что я любил, оставив лишь пыль моей души и становясь господином моего сердца на долгие, о, ужасно долгие годы. Когда ты освободила меня в той пещере, я вновь смог стать собой. Рей слишком хорошо помнила тот день. Момент, когда ее огни поглотили его, его ясные голубые глаза — в которых не таилось ни капли злобы или ненависти — наблюдали за ней с бесконечной любовью и благодарностью, а его слова эхом отдавались в ушах. «Благодарю тебя…Она с тоской взглядывалась в темные очертания его фигуры, такой близкой и такой далекой. Ругая себя за мягкотелость, она дотронулась до бумаги рядом с плечом. — Все из-за этого? –прошептала она. — Поэтому ты запрещал себе возрождаться? — Он хотел заговорить. — Да, я знаю. Священный огонь потускнел с того дня. — Да, любовь моя, — признался он. — Я оставался в лимбо и был напуган. Я так долго жил в заточении, что не знал, каково это — быть свободным. И я знал, что тьма еще не покончила со мной. Берилл не убила меня, она боялась освобождать меня. Она знала, что проиграет, если я пробужусь и верну магию Терры. Она знала, что внеземная магия ослабла после падения Серебряного тысячелетия. Она была уверена в победе, даже несмотря на ваше прибытие. Он улыбнулся воспоминаниям, теперь свободными от пелены ненависти, когда его возлюбленная яростно сражалась с его юмой. — Я так гордился тобой. — Arigato, — смущенно прошептала Рей, немного покраснев, но быстро вернула разговор в нужное русло. — Шитенно не пробудились, потому что ты находился в рабстве. — Да, — кивнул Рио. — А Эндимиона сдерживали его страхи и сомнения. Поэтому его магия так долго оставалась в зачаточном состоянии, и судьба нашей планеты оказалась на плечах юного двора бывшей принцессы Луны. — Это нечестно, — осудила Рей. — Судьба никогда не бывает честна, — согласился Рио. — По крайней мере, теперь я знаю, почему, — продолжила Рей. — Только какое отношение это имеет к моему дедушке? Рио замолчал. Наступил момент истины. Он обязан сказать ей. Он закрыл глаза, словно если он отгородится от мира, он сможет отгородиться и от правды. Но никакой размер отрицания не мог стереть память о том, как глаза его дорогого слуги и самого верного друга смотрели на него с отчаяньем. Боль пронзила его сердце. Как же он хотел, чтобы это оказалось ложью! Следующие слова дались ему тяжело: — Твой дедушка предал меня. — Что? — вскрикнула Рей. Рио поморщился. — Он рассказал Берилл о нашей миссии все, до последней детали, включая место дислокации. — Нет! — огрызнулась Рей. — Ты лжешь! — Зачем мне врать об этом? –парировал Рио. — Не знаю! — перешла на крик Рей. — Но это не может быть правдой! Мой дедушка никогда бы так не поступил! Я отказываюсь в это верить! Я не верю в это! — Я тоже не хочу в это верить, но это случилось, — произнес Рио. — Я был там! Я видел! — эмоции обрушились на него, и он облокотился о стену, стараясь справиться с нахлынувшей болью. — Я видел, — вновь повториил он уставшим голосом, пропитанным отрицанием. — Ками, как бы я хотел, чтобы это оказалось неправдой, но он знал, я увидел это вчера в его глазах, даже когда тьма проклинала его. Я видел правду. Он знает. Я знаю. Рей затрясла головой — она отказывалась в это верить, но как она могла отрицать боль в его голосе и агонию, которая передавалась через их связь. — Но… Почему? — Если б я знал, — выдохнул Рио. — Что… — Рей сглотнула комок в горле. Ее дедушка был предателем. А с предателями поступают соответствующе. — Что с ним станет? — Эндимион будет судить его. — Что? –Рей чуть не всхлипнула. — Почему он? Почему не орден? Орден едва ли менее снисходителен, чем монарх, может, даже хуже, в особенности в отношении предателей, но от него можно было ожидать милости и пощады вместо смертного приговора. — Кузон — житель Терры, — ответил Рио. — Он предал Золотой трон, а не орден, поэтому наследник Терры станет его судьей. — Но он может погибнуть! — закричала Рей. — Нет! Пожалуйста, Судзаку! Рио закрыл глаза при звучании собственного имени, произнесенного с такой горечью. — Он все, что у меня есть! Я чуть не потеряла тебя, я не могу потерять его! Пускай его судит орден! Пожалуйста! — Рей. — Ему дадут пристанище. Он может заслужить милость! — Рей. — Я не позволю забрать дедушку от меня! — Геката! Следующая угроза Рей застряла у нее в горле. Она почти ощущала внимательный взгляд Рио сквозь бумагу. — Ты доверяешь Мамору? Рей пробила дрожь. Рио не спросил, доверяет ли она Эндимиону, монарху, которого она когда-то знала. Он спросил, доверяет ли она ее другу. Она уняла свои страхи. — Да. — Тогда позволь ему поступить так, как будет правильно, — продолжил Рио. — Если мы движемся к миру-мечте Серебряного тысячелетия, значит, мы должны нести правосудие в отношении прошлого. Я не менее твоего верю, что этот проступок он совершил ненамеренно. Но в этой истории есть недостающие куски, которые только Кузон сможет восполнить. И ему будет дана возможность высказаться. Я клянусь тебе в этом. Рей кивнула, но не проронила ни слова. Все ее эмоции находились в ужасном беспорядке, и она не доверяла себе достаточно, чтобы продолжать дискуссию. Но она доверяла Мамору. — Итак, — мягко произнес Рио. — Мне надо идти. Я нужен Мамору, — Рио принялся переодеваться в свежую одежду. Когда он завязывал шнурки на ботинках, до него донеслось хихиканье Рей. — Эй, Рио. — Да, моя дорогая? — спросил Рио. — Мы только что впервые поругались. Он осознал значение этих слов и прочувствовал волну веселья, которая даже заставила ее рассмеяться, после чего ее примеру последовал и он сам. Жизнь начинала входить в привычную колею. Да, тьма все еще существовала, но впервые за все тысячелетие он начинал видеть, мир в сто крат сильнее тьмы, а жизнь становилась только лучше между миром и тьмой.***
Уже совсем поздно, а ужин почти остыл. Умино должен был прийти домой несколько часов назад. Нару сидела за кухонным столиком, прожигая взглядом телефон, испуганная и сбитая с толку. Она никогда не поймет, как столь простой ответ мог в одночасье разрушить весь ее мир. Но именно эти три слова открыли ее самые глубинные страхи. Почему он написал ей именно их? Почему не расскажет все сам? Она хотела знать, где он. Тогда зачем? Она вновь перечитала сообщение, надеясь, что ей привиделось, но, нет. Вот оно, прямо перед ней. Прохладное, бесчувственное, и так не похожее на него. Что творилось с ее koi? Она стиснула телефон дрожащими руками и постаралась собраться с силами. Нару знала, что должна сделать, поэтому она встала и отправилась за ключами.***
Умино тяжело вздохнул и закрыл телефон. — Прости меня, Нару. В вечернем Лондоне кишила жизнь, и толпа людей радовалась столь редкому для города солнцу. Умино наблюдал за всем этим с балкона отеля, и его мысли блуждали повсюду. После приземления, силы вновь покинули Сею, и они направились в отель поблизости с госпиталем Святого Георгия, чтобы он мог отдохнуть. Макото все время оставалась с ним, отказываясь отдалиться хоть на шаг. С того момента прошло пару часов. Умино терял терпение. Чем дольше они бездействовали, тем хуже становилось Цоизиту. Но он не мог рисковать и здоровьем лорда Нефрита. Он застрял между молотом и наковальней. Усаги оставила им сообщение о том, что Ами все это время не было рядом. Ситуация осложнялась с каждой минутой. И ко всему прочему, теперь еще и Нару беспокоилась из-за него. Ему не хватило духу объясниться. Как он мог? Это убьет ее. Он не хотел втягивать ее в этот новый мир и не имело значения, как полноценно ощущалось знание правды. Сейчас он стал частью этой войны, и он не хотел, чтобы ее постигла та же участь. И все же он не мог отвергать ее право знать, поэтому он передал это решение другому человеку. Кто-то мог бы обозвать его трусом, но он видел в этом логику. Усаги знает, как уладить такое. Она либо расскажет правду, либо солжет. Все вот так просто. Умино взглянул на солнце, медленно путешествующее по небу и направляющееся за горизонт. Им пора выдвигаться, и как можно скорее.***
— Ты собираешься перезвонить Усаги? Ами покачала головой. — Почему нет? — спросил Рё. — А зачем? –спросила Ами, пожав плечами. — Если бы это было важно, она бы мне перезвонила. — Я не был бы так в этом уверен, — последовал ответ Рё. — Кажется, это было важно. Ами покачала головой. — Уверена, это было простое недопонимание. То есть, я думаю, что недопонимание, — она нахмурилась. — Усаги склонна драматизировать, но она уже долго… Прошло уже много времени, я думала, что она переросла это, — она нахмурилась сильнее. Что-то коробило ее, какое-то ощущение, которое настойчиво не давало покоя. Она посмотрела куда-то в пустоту. — Цоизит… — Что такое? — встрепенулся Рё с ноткой беспокойства в голосе. Ами склонила голову, и перед глазами всплыло видение из сна. — Оставайся с Цоизитом, — прошептала она, вспоминая недавний разговор, и перед глазами, словно мираж, предстало зеркало, и она потянулась рукой, чтобы дотронуться до него. — Оставайся, пока не подоспеют остальные. — Ами? Ей нужно найти зеркало. — Ами! — Рё схватил ее за плечо. Видение растаяло, и Ами моргнула, совершенно растерянная. — Хм? — Что значит остальные? — нетерпеливо спросил он. Ами засмеялась: — Теперь ты несешь какую-то чушь. Но Рё не готов был разделить ее веселье. — Ты сказала «оставайся с Цоизитом пока не подоспеют остальные». — О, это просто то, что сказала Усаги, — отмахнулась Ами. — Пойдем, хочу успеть в столовую, пока туда не набежала толпа, — Ами начала уходить прочь, но быстро остановилась, когда Рё не последовал за ней. — Рё? Рё наблюдал за заходящим солнцем, и тень упала на его лицо. — Иди, — сказал он отвлеченно. — Я должен кое-что сделать, — и он поспешно пошел прочь, а она даже не успела ответить. Ами нахмурилась. Да что такое сегодня со всеми? Все так странно себя ведут. Она пожала плечами и продолжила свой путь. Все наладится к утру. Так, если бы только она смогла найти зеркало.