Южное гостеприимство

Статный распорядитель с поклонами и улыбками проводил гостей в светлую просторную залу. Их усадили на шелковые ковры, поставили перед ними столики из слоновой кости и разложили на золотых и серебряных блюдах всевозможные яства. Гости наелись вдоволь, а некоторые — Салина печально воззрился на собственный живот, — даже чересчур. Но что поделать, что поделать — хорошая кухня с детства была его слабостью. Встречающая сторона, судя по всему, была прекрасно осведомлена о предпочтениях посла — повара Тэргеллаха побаловали гостей отнюдь не только морисскими блюдами. На десерт подали цукаты в розовом соке со специями и гранатом — исконно кэналлийскую сладость, изобретённую в солнечной Зарагосе. После обильного ужина посла и свиту попросили проследовать в спальни. Отведенные Диего покои располагались в западном крыле гостевого дворца и были примечательны великолепным видом на море. Едва голова коснулась подушки, как Салина провалился в сон. Возможно, в угощения были подмешаны какие-то особые специи — он благополучно проспал до утра, не увидев ни единого сновидения. Пробуждение наступило от сладостных прикосновений — умелые губы ласкали его напряжённый член, то поддразнивая сонное желание, то умиротворяя его. Диего начал улыбаться ещё до того, как открыл глаза. Морисское гостеприимство было уже знакомо господину послу, но от того не менее приятно. Юные наложницы и наложники, тщательно обученные угождать в постельных и прочих интимных делах, будили гостей наршада именно таким способом. И если на то не было специального пожелания гостя, каждое утро к нему приходил кто-то новенький, и таким образом забава эта никогда не надоедала. По прикосновениям Диего не мог угадать, кто пришёл к нему, и с любопытством открыл глаза. Над его пахом склонился юноша. Смуглое лицо было скрыто прямыми темными волосами. Меж шелковистых прядей проглядывал тонкий золотой обруч, инкрустированный рубинами, и массивные браслеты того же металла украшали изящные запястья мальчика для удовольствий. «Однако богатство наршада возросло ещё больше, — отметил про себя Диего, подаваясь бедрами навстречу старательному рту. — Даже невольники в его государстве не обделены золотом и самоцветами». Ошибку свою Салина осознал лишь в тот миг, когда излился и смог сфокусировать взгляд. Обслуживший его юноша поднял лицо, плотоядно облизывая испачканные семенем губы. — Ваше высочество! — воскликнул Салина, хватаясь за сердце. — Вы... — ...были великолепны? Диего не нашел слов, и просто кивнул в знак согласия. Принц Альдеррах, как всегда, был прав. И, как всегда, прекрасен. И бесстыден до крайности. Член Диего исторг ещё не всё семя, и принц принялся высасывать остатки. Ошарашенный гостеприимством посол не мог определить, что доставляет ему большее наслаждение — то, что он чувствует, или то, что видит. Лицо молодого шада цвело нежным румянцем и золотились охотничьим загаром, в тёмно-серых глазах таилась знакомая лукаво-скромная улыбка, предвещающая приключения, а узкие губы и впалые щеки непристойно блестели от пролитого на них семени. — Ваше гостеприимство не знает границ, — улыбнулся Диего, приближаясь к лицу принца. Предлагать поцелуй особе королевских кровей он не мог, но особа сама подалась навстречу и прильнула к губам гостя долгим сладким поцелуем. Проворный язык почти сразу проник в рот, и терпкий привкус собственного семени дразнил Диего. Зная замашки шадов, он понимал, что вскоре ему самому предстоит глотать соки гостеприимного хозяина этой спальни — ведь мориски не дают авансов, это всем известно.