Путешествие души через жизнь

Как болит голова…это очередной виток или только остановка? Открыть глаза, чтобы ошалеть! Секс. Я занимаюсь сексом! Да ладно бы одно это, но…тело не слушается и двигается само. Неужели я попал в новое тело, еще только готовящееся принять меня? Странно…ничего не ощущаю. Словно вакуум… Тьма вокруг сгустилась и слышен только шепот — какой ненасытный… Тьма спасительна, я засыпаю. Сон, вот что главное в моем теперешнем состоянии. Сон. Очнулся и ощущаю, как в теле скользит что-то, как само тело содрогается в оргазме… Ну кто бы сомневался, что опять сексом занимаюсь. И вот скажите мне на милость с какого рожна? Я УЖЕ в теле, так какого оно не слушается? Почему делает только то, что хочет само, а капсулу души я не вижу. Да и вообще ничего не вижу… Здравствуй тьма, давно не виделись. Проклятье! Почему ничего не могу сделать со своим телом??? Нет, это точно не остановка и не скачок. Нет, это очень похоже на виток, да и ощущения тонкие, легкие, словно извне блокируют. ТАК! Стоп! Блокируют тело, мозги работают… Очередное пробуждение меня в уже́ обычной ситуации — секс в самом разгаре — подарили мне на этот раз слух, зрение и осязание. Я… буду краток. Я видело свое временное тело в зеркале. Что могу сказать…парень, молодой, стройный, волосы длинные пепельно-серые, пассив… м-да, посмеялся надо мной раздающий путь. Жутенько так посмеялся. Нет, конечно, за время своего пути, я кем только не было, но вот такого типа роль мне не особо нравится. М-да, не повезло. И судя по ощущению физической оболочки, я не в моменте скачка, когда тело полностью и с первой секунды подчиняется, дабы свершить минимальное дело в мире, мгновенное для меня. Так же это не остановка, иначе бы я знало все, от и до, о данном теле и ощущало сроки нахождения. Скорее всего еще одна жизнь на несколько лет, которую я должно буду прожить. И условия я не вижу. Совсем. Еще раз привет сознание…м-да…привет очередной любовник. Мне вот интересно, а это тело такое любвеобильное, или работа такая? Очередное пробуждение. И на этот раз иначе, чем до этого. Я себя ощущаю, пусть как сквозь вату, но ощущаю. Чувствую и руки, и ноги. Даже встал, медленно покачиваясь. В горле сухость, голова гудит, глаза слезятся. И даже ощущаю, что оставаться здесь нельзя. Совершенно! Медленно подошел на трясущихся ногах к окну и выглянул в него. Покатая крыша, что вела к соседней, за ними еще две и обрыв. Перед глазами какой-то дом, немного в стороне дорога, лесной массив, чуть дальше горы видно. И, судя по всему цивилизацией не пахнет, а вот навозом да, ощущаю. Медленно полез из окна, и плевать что одет в нечто очень и очень на сорочку бабью напоминающую тряпки, главное не совсем голышом, что бы комары задницу не погрызли. Выползаю на крышу, едва пошатываясь, не распрямляясь, фактически змейкой ползу к краю. Ощущения, что времени хватит удрать от слишком уж любвеобильного положения, прямо трубят от восторга. Ну, я тоже. Знаете, надоело уже видеть свое тело, таким развратным, и главное ненасытным! Вот сколько не было мужиков, и мне стыдно это признавать, мое тельце требовало продолжения, даже когда партнер падал от усталости. Жуть! Нет, надо тикать и никому на глаза не попадаться, иначе за**ут. И, самое позорное, сам против не буду. Как бы догонять не стал невольных партнеров. Стыдобаааа! Все, харррош! Вон тельце уже готово…как стыдно. Медленно перебрался через небольшое расстояние между крышами и поплелся до самого конца. Благо там стояла телега, в ней сено. Благополучно так рухнул, полежал, подумал и крайне осторожно, скатился на землю. Прислушался. Никого рядом, как и то, что меня заметили. Вернее, мое отсутствие. Надеюсь у меня будет побольше времени. Очень надеюсь. А вот и заборчик, за которым дорожка в лес. И пусть меня хищники слопают, но столько трахаться!.. нет, увольте, надоело. И пока эти лапки могут топать, я буду уперто шагать вперед. Зверье! Я иду к вам…главное это самое зверье не совратить, а то чую я, что этому тельцу вообще пос**ть с кем и как…стыдоба… Лес встретил меня утренней прохладой, которую я сначала не чувствовал. Ну, подумаешь раннее утро, примерно половина шестого, так я выспался. Иду, по буреломам и думаю, что быстрее случится: меня найдут те, кто в доме живет, или все же зверье полакомиться придет? Я ж топаю как слон, следов за мной немерено, а скорость достойна черепахи. Вот и остается думать, к кому на зубок попаду. Кстати, лес очень странный. Вместе с зеленью листьев, здесь присутствуют так же и красные, и фиолетовые. Трава местами сочного желтого оттенка. Нет, я конечно видал и не такое, но ощущение такого леса никогда. К тому же, все формы листьев и стволов деревьев правильные, ровные, много поваленных, но лес как лес, если бы не разноцветица. Жил я в одном мире, так там леса все были зеленые, густого сочного оттенка, трава зеленая и только цветы имели ярки окрас дабы привлечь насекомых пыльцу собрать и отпугнуть травоядных, мол ядовито. И, если принцип окраса листвы здесь схож с теми лесами, то задаюсь праведным вопросом: кого привлечь или отпугнуть хотят эти растения? И как опасно это для меня? У меня же оружие называется: залюблю. И будет ли от этого толк, не имею ни малейшего понятия. В общем, пока думал и полз незатейливой черепашкой, вышел к речушке. Ничего такая, мелкая, каменистая, прозрачная. Из-за ландшафта словно волнистая, журчит весело и кое-где вспенивает свои быстрые воды ударяясь о камни. Сами камешки яркие, блестят на солнце постоянно обдаваясь брызгами. За речушкой уже совсем не радостная картинка — лес приобретает совсем уж дикие темные тона фиолетового, бурого и коричневого. Цветов, равно как и трав, там нет. Весь подлесок состоит из редких кустиков с жидкими веточками и практически без листвы. Словно в другой мир попал. Ощущения опасности нет. Никого рядом тоже. Птички только поют и без какого-либо страха с одного берега речушки на другой перелетают по веткам и жизни радуются. А я чего? Ничего, вот и иду вперед, раз с направлением определился. Итак, осмотрев речку, нашел более узкую часть и медленно через нее полез, пару раз чуть не рухнул, ноги все замочил. Когда перебрался на ту сторону, пришлось сесть и согревать, ибо заледенели до жути. Вода оказалась студеной, а пить ее не хотелось и вовсе. Лес встретил меня приветливо, ни одним жителем не поприветствовал. И на том спасибо. Иду, бреду, оглядываюсь. Хоть вокруг и темные цвета, да сами деревья явно выше, неприятных ощущений нет. Такое тонкое знание по телу, что правильно иду. Правда, время уже за полдень, погони не ощущаю, а кушать хочется. И вокруг ни единого кустика с ягодой. Даже диких яблок или ранеток нет. Вот так и брело мое уставшее тельце по лесу, до ночи. Искать какое-либо укрытие в этом словно под-гребенку «причесанном» месте смысла не было. В отличие от того, перед речкой, нет ни одного поваленного ствола, пригорка или каменной насыпи, оврагов или водоемов. Просто ровное, местами идущее легкой волной лесное месиво ровными рядами и все. В общем как шел, так сел и лег. Уснул быстро. Утро встретило дождем. Крупные капли, барабаня по листве, отбивая свой ритм, заставили меня искать укрытие, но даже под деревьями такового не было. Высокие стволы, лишенные нижних ветвей, словно смолоду их подстригали, имели редкие шевелюры, которые прекрасно пропускали не только свет, но и дождь. Самое интересное было в том, что под ногами грязи чавкающей не было. Листва плотным ковром покрывала землю, хоть и была прошлогодней, но ноги не колола совершенно. Я еще вчера заметил это, так же, как и то, что ноги исколотые в прошлом лесу зажили. Странный лес. А дождь только усилился. Ну, делать нечего. Либо стой и мокни, либо иди и мокни. Выбираю второе и иду просто вперед. Делать же совершенно нечего, так что топать и топать, пока есть силы, авось куда и вытопчу свою дорожку. Дождь шел до обеда. Я был мокрым, жалко выглядел и есть хотелось не по-детски. Если не выйду к чему-то жилому или не найду съестное, буду грызть кору, иначе только корчиться от голодухи. Шел все медленнее, видать силы заканчиваются. Жаль, зверушек тут нет, так бы уже отмучился. И голова болит. Сильно. Видать простыл, дождь-то холодный. Пока разбирался в своих ощущениях, не заметил, как лес сгустился и закрыл собой то, что было впереди. Когда обошел очередное дерево, даже замер не совсем понимая, что передо мной. А это была дорога. Накатанная, булыжниками сложена, кое-где столбики стояли. После суток в лесу, увидеть такого рода изобретение рода человеческого, скажу я вам, это взрыв мозга! Я вышел на дорогу, осмотрелся и вдали увидел что-то на строение похожее. И, как бы я ни был рад такому повороту событий, мои чувства враз взвыли, что драпать надо в другую сторону. За мной лес, передо мной огромный луг с морем зеленой, красной, желтой и синей травой, слева вдали здание виднеется от которого мороз по шкуре, а справа…посмотрел туда, и ничего кроме дороги не увидел. Знаете, будь я обычным человеком, то полетел к тому строению сразу, как увидел его, пятки только и сверкали бы. Но! Я не обычный человек и привык всем своим чувствам доверять, в каком бы состоянии ни был и как бы ни умирал с голоду или от ран — если чувства говорят «беги», бегу без оглядки. Вот и сейчас уныло осмотрел строение еще раз, развернулся к нему спиной, слегка сошел с дороги ближе к лесу, ибо его листва была мягкой и не скользила из-за прошедшего дождя как камень дороги, побрел вперед, в неизвестность. Метров через сто дорога плавно забрала вправо, скрывая меня за деревьями и возможным вариантом разглядеть медленно ползущего чувака в «ночнушке». Шел долго, впереди ничего не вырисовывалось в виде трактирчика или городка. Просто дорога, которая извивалась между лесом и полем. Потом впереди показался мостик. Ну как мостик, хех, мостище! Это было огромное строение, над неожиданно широким каньоном, на дне которого бурлила не просто река, а самый настоящий монстр водопадов. И в этом месте, где был проложен мост, каньон начинался. Или заканчивалась огромная полноводная река, которая разделялась на несколько потоков, которые со свистом падали вниз по порогам камней, после чего водопадами по всей линии далекого каньона. Признаю, я так устал, что шум водопадов распознал, только увидев мост. Мне все казалось, что это у меня в ушах звенит с голодухи. Мост, из белого камня, вытесанный монолитом, ощущался магией, которую я в этом мире чувствовал с первой секунды. Красивый, суровый и сделан чисто ради функционала, мост достигал длиной более пары сотен метров, несколько раз ложился на стоявшие свечкой скалистые пики, что снизили давление камня и увеличили срок службы моста. Ширина сего творения была такова, что три БЕЛАЗа пройдут и боками не потрутся о соседа. Настил на мосту, как я рассмотрел приблизившись, целиком и полностью из камня. И ни единой выбоинки, скола или колеи. Словно мост только что создали. Странно, но именно мост мне показался смутно знакомым, словно память тела знает и эти камни, и ту магию, что от него веет. И признаю, ступил я на теплый камень без страха. Впереди были сотни пути над шумевшей рекой, позади странное ощущение опасности, но затухающее, словно ищут не в той стороне. И то ладно. Терять тело не хочется, тем более условие я еще не знаю, а значит не добрался, значит только иду туда, где его станет видно, где буду чувствовать почему я прибыл в этот мир, что я должен сделать и сколько времени буду еще здесь оставаться прежде чем вновь ступлю на линию Вереницы Миров и шагну в новый ради скачка, остановки или прожитой жизни выполняя условие. В общем мост я перешел еще вчера, сил у меня фактически не было. Дорога, вдоль которой я шел, за столько дней ни разу и никем кроме меня не навещалась, даже сраные белки и те носа не казали. Мне все больше и больше казалось, что в этом мире кроме тех «любовников» никого и нет. Ну, или я так удачно вписался в промежуток между расписанием. Если судить по голодным спазмам моего желудка, то неудачно я вписался в полосу затишья движения. Ой как неудачно. Желудок сводило болезненными спазмами все сильнее, ноги гудели, равно как и голова. Единственное что я знал — сяду и не поднимусь. Жаль только, ничего более не ощущаю. Такое впечатление, что все напасти миновали, а вот условие мира мне не видно и что должен сделать тоже. Обидно. Иду такой, как муха в патоке и не понимаю, как отсюда выбраться и что для этого надо сделать. Твою дивизию! Запнулся за собственные ноги и рухнул. Больно ударился коленом о камень, подбородком. Еще в груди перехватило и на некоторое время я кажется лишился сознания. Очнулся где-то под вечер. Все болело, от слабости даже пошевелить рукой, да что там рукой!.. пальцем не пошевелить. Вот уж где напасть, так напасть… Странный запах, что пробился в мое сознание, толчками вернувшее меня в реальный мир, казалось обволакивал меня всего. Едва разлепив веки, через огненные вспышки и пульсацию в висках, даже застонал от боли, сумел едва различить склонившегося над моим телом кого-то. Вот только не очередной «любовничек»! Застонал от безысходности, ибо в теле сил не было вообще, постарался сфокусировать взгляд на тени. Ну что могу сказать…жуть, а не мужик! Весь такой бочонок мускул, толстая шея, голова и лицо почти квадратные, угловатые черты и глаза. Мне они не понравились, уж сильно азартом в них полыхнуло. И мне, вернее телу моему, страшно стало. Ощутил, как начал, постанывая, отодвигаться, стремясь оказаться подальше от этого страшного гуманоида мужской особи. — Ррос! — раздался мягкий голос, молодой и мужской. — Ты его пугаешь, детина неотесанная! Пшел прочь! И тут этот азартный кубик мышц отпрянул, а его место занял более миниатюрный, в каком-то тряпье мужчина. Смотрит так по-доброму, как на дитятю нерадивого. А вот телу все равно, и оно стремится отползти. — Тише, малыш, никто тебя не обидит. — Его рука легла на голову, что пыталась отстраниться и по телу прошла приятная волна. — Спи, сил набирайся. Я даже не понял, как уснул. Вот был в сознании и вот его уже нет. И запах такой приятный, нежный и успокаивающий. Второй раз я проснулся, полностью ощущая этот запах на себе. Мои ноги растирали какой-то мазью, а их в ответ сводило судорогами. В рот влили вязкую бурду, которая потом полезла назад, не эстетично так, прямиком на поившего меня этой дрянью. Какой была реакция «лекаря» я не слышал, отключился, чтобы проснуться в полном одиночестве с легкой головой. Первое что пришло на ум, это «охренеть!» Второе было более-менее матерное, чем эпитеты, последовавшие за первым словом. Я был в просторной комнате, на большой кровати, пахло цветами и было достаточно светло. Окна занавешены, стены светлой отделки, на потолке странный светильник, сейчас не горевший, а вокруг немного мебели средневекового вида. Правда, может тут как раз средневековье в самом разгаре и эта обстановка самая современная. Кто их тут поймет, я же еще ничего не видел и не знаю. Если сравнивать с мирами, где подобные вещи канули в лета, то да, я попал в малоразвитую цивилизацию, да еще и с примесью магии. Не скажу, что серьезная и сильная, но для жителей вполне убойная. Приподняв тело над кроватью, опираясь локтями, призадумался и схлопотал панику. А вдруг я попался тем, кто меня мило так катал по своим стволам, и просто в другую комнату переселили? Признаю, впервые я поддался панике тела и не разобравшись во всех своих ощущениях, неуклюже вылез из кровати. М-да, качало меня знатно. Но где паника и где слабость в этот момент? Конечно же я пересилил свой лимит и драпать. Дверь легко поддалась, за ней коридор и плевать что совершенно не похож на тот дом. Плевать. Главное я драпаю и никого не встретил. Медленно и верно иду к выходу, ощущаю его всей кожей. Несколько коридоров, поворотов, странным образом казалось, что иду по кругу. За спиной послышался переполох, разносились крики, призывающие найти. А кто у нас тут ускользнул из постельки? Ага, теперь поворот и… Все тело словно иглами проткнули, когда на меня налетел кто-то. Из-за слабости и внезапного странного ответа моего тела, ноги подкосились, и я упал. Больно ударился головой о каменный пол. Кто-то рядом чертыхнулся и надомной нависла тень. Руки, сильные для слабого меня, вдруг схватили и тут же по всему телу словно жидкий огонь распространилась боль. Вскрикнув, попытался отделаться от удерживающих меня рук, приносящих такой хоровод болезненных судорог, но ничего не получилось. В меня вцепились, казалось, мертвой хваткой. Все тело агонизировало от нарастающих волн боли. Я ничего не понимал и не ощущал. Была только боль, заставляющая вырываться из рук ее приносящих, кричать и подвывать от все большей и большей муки по всему телу. Я даже не сразу понял, что меня держат несколько рук, так было больно. Сил вырываться не было, но тело извивалось, выгибалось и утробно кричало, чтобы хоть как-то выдохнуть напряжение. Сколько это продолжалось не помню. Знаю только одно, я потерял сознание надолго. Когда очнулся, толчками приходя в себя, опять кричал и ощущал, как руки и ноги связанные, натягивают путы, иногда даже рвут их. Сколько так продолжалось не знаю. Карусель образов, боли и едких лекарств вдруг замерла от теплого прикосновения и мягкого говора на неизвестном языке. От этого легкого касания по телу распространилось тепло, боль уходила, как и желание сбежать, как ощущение подкожного страха тела. Я едва смог понять кто я и где я. Все было расплывчатое, все было таким туманным. И мягкий говор, что дарил избавление от сводящих с ума боли и страха. — Вот и все, — донеслось до меня. — Вы уверены? — раздался незнакомый голос сквозь вату бьющейся и гудящей крови в ушах. — Да. Заклятье «порока» я снял, теперь все будет хорошо. Сейчас он уснет, после дадите ему это. — Спасибо, мэтр… — голос отдалился, а мне на голову легла теплая ладонь. — Вальрен, — тихий шепот, легкий поцелуй в висок, — сыночек мой, все хорошо, ты дома. И как окончательный аккорд — живительный сон. Пока тело было в отключке, лично я не спал. Мне лично было интересно, что это за такое заклинание и чем оно грозило лично мне? Нырнул в свой внутренний мир, к сфере своего «Я» и осмотрел ее. Защита моей сущности на месте, ни трещинки. Это хорошо. Еще осмотрел печать, что показывала сколько я сделал рывков, остановок и прожил полных жизней в своем Пути. Много. И все они в тех мирах имели свою цель. Этот же мир, пока еще только обозначен дымкой, а значит еще не время получить как цель, так и ее окончание. Ладно, раз еще рано, буду осматриваться. Выздоровление этого тела было медленным, тягучим. Сначала было несколько минут в день, потом пара часов. Преимущественно бодрствование приходилось на утренние часы, потом наваливалась усталость, и я благополучно засыпал. Те люди, что были с мэтром или как там его, более в мою комнату не заходили, пока я был в сознании. Человек назвавший сыном так же не появлялся. Кормили меня слуги, не разговаривали со мной, как и между собой в моем присутствии. Неделю я просто тупо смотрел на всю эту богадельню, после чего тело довольно резко пошло на поправку, и я начал вставать. Один раз попытался выйти, но охрана в числе трех мордоворотов так на меня покосилась, что решил быть скромнее и не совать свой длинный нос куда ни попадя. Вот есть комната и ладно на этом. Мало ли какие тут законы, а я о них ничего не знаю. Ну, а если не знаю, то и жить мне тут довольно долго, так что побережемся. Родня, если таковая у меня имелась не в единственном числе, ко мне по-прежнему не заходила. Я был полностью на попечении слуг. Когда мое бодрствование перешло из разряда час-два в полноценные полдня, ко мне приставили слугу, который отчаянно скучал. М-да, я ведь так же, как и ты скучаю и не жалуюсь, а на разговоры меня не тянет, уже отбили охоту. Радость была от того что мне разрешили-настояли на прогулках. И впервые за, кажется дней двадцать, я вышел из комнаты. Слуга был рядом, мордоворотов за дверями не оказалось. И вот мы идем такие радостные погулять. Да, сад был великолепен. Воздух свеж, красивые и сочные цвета растений, беседка и камнем выложенные узорчатые дорожки. Прогулка была занимательной, тем более что встретилось несколько слуг. Я еще не говорил? Во всем моем новом теле на некоторое время этого мира, я остро ощущаю запахи. Нет, они ни неприятные, отнюдь, они скорее несут информацию. И, судя по всему, встреченным мною слугам именно мой запах не нравится. Я заметил, как они едва заметно морщили носы, нервно вздрагивали. Что такого в моем запахе я понять не мог, ведь ничего про этот мир не знаю. Кстати, слуга за мной приглядывающий, не менее их нос морщил, а иногда, думая, что я не вижу, лицо кривил. М-да, меня тут не просто не любят, а кажется едва переваривают. И причину я пока не понял. А спрашивать как-то не хочется. Будто не время пока разговаривать, да и не с кем. В общем, посидел на свежем воздухе, облака посчитал и двинул назад в комнату, дабы отобедать, как слуга выразился. Спорить или просить еще немного побыть тут не хотелось, поэтому послушно поплелся назад. Вошли через большие двери длинного коридора и потопали в сторону отряженной для меня комнаты. Дом, как я уже понял, огромен с большими залами, банкетными и бальными, так же с гостиными и рабочими помещениями для прислуги. Целый дворец, наверное, правда миниатюрный. Больше похож на замок, только гуляющих сквозняков как бывают в таких строениях, почему-то нет. Иду и слышу приглушенный разговор, что струится через неприкрытые двери одной из гостиных. И разговорчик-то не для посторонних. Один из голосов я помню, он меня еще сыном называл, а вот второй смутно так знаком, но где слышал не могу вспомнить. А так как я особа любознательная, любопытная в каком бы обличии не было мое тело, то возле двери остановился как вкопанный и уши греть. Ну, а внутри страсти прям кипят и голоса тон повышают. — Вы считаете, что теперь целесообразно сватать Вальрена? — рыкнул второй менее знакомый голос. — Но милорд… — просяще в ответ. — Нет! Вы сами хоть понимаете, что его пометило более сотни альф? Это же позор! Чтобы сын, сын князя Данарен и так себя опозорил! — Но Вальрен не виноват, это же заклятье. — Фактически плача защищал меня кажется родитель. — И что? Сюда же он пришел? Переборол привязку к постели. — Брезгливо ответил на мольбу в голосе. — Сбежать оттуда смог, мог бы и ритуально самоубиться на мосту. — Милорд! — послышался плач в ответ. — Что милорд? Что? Чтобы мой сын, владеющий магией пространства, и не понимал, какой позор навлекло его безрассудство на весь род? Вы понимаете, что теперь обо мне будут судачить все, кому только не лень! — Но ритуальная смерть… — голос был тихий-тихий. — Он же еще молод, к тому же покрыть его никто не смог, и запах самцов легко вытравить. — Вытравить?! — закричал противный голос твари, что променяла собственного ребенка на общество. — Да за милю от него несет как от портовой шлюхи! Нет, никакого сватовства. И точка. Знаете, я был в шоке. Парня, насколько я понял, заклинанием заставили ноги раздвигать, а после вполне удачной попытки бегства в вину ставят то, что выжил. Уму непостижимо! И тело молодого мальчишки как деревянное. Я его более не контролирую. Словно слова этой твари имели для него огромное значение. Словно именно с него пример парень брал, хотел быть похожим и желал признания в его глазах. А услышав такое, даже не имея уже души своего хозяина, память тела явственно вздрогнула, и я более не властен над ним. Ощущение льда, что сковало все конечности, вдруг кольнуло в сердце, в голове. Стало зябко, противно. Спать захотелось неимоверно. И тут дверь с треском раскрылась, явив миру злого мужика, который мазнул по тонкой фигуре взглядом и сощурившись рыкнул: — Ты что, подслушивал? Вальрен! Мало того, что опозорил, так теперь… Что говорило это тело дальше я не услышал, погружаясь во тьму… Перед князем Данарен застыла словно каменная фигурка сына. Юноша стоял и смотрел прямо перед собой, лицо было бледным и еще не отошедшим от крайне могущественного заклинания, которое делает тело безвольным сексуальным рабом, после чего при смене места привязки от любого касания к телу живого существа отдается страшной болью и сводит с ума, после чего тело погибает. И сейчас, стоя рядом со своим старшим отцом, князем огромных земель по северную сторону Великой реки, впадающей в каньон и уходящей в море, внутренне засыпал крепко, оставляя пустую оболочку. Запах юного княжича истаял словно его смыл проливной дождь, глаза стали стеклянными и ни на что не реагирующими, а голос родителя заставил плавно пойти вперед, куда шел. Что кричал отец ему в спину, как его звал родитель, княжич не слышал. Оболочка просто вошла в комнату и села на край кровати. Слуга, что был при нем, ошеломленный таким открытым поведением князя, да еще и тем, что наследник все слышал, молча занял свое место, правильно полагая, что лучше оставить в полном покое господина. Княжич же как сел на край кровати, так до самого ужина и не двигался. Как и в остальные дни после этого. Вальрен, юный сын, единственный среди шести сестер, словно замер во времени. Он ел, ходил в туалет, на прогулки, принимал ванну, но делал все это с отрешенным видом. Словно его тут нет. И что самое настораживающее в его поведении было, так это увеличивающиеся отрезки времени его сна. С каждым днем он вставал все позже, и позже, ели все меньше, двигался все более заторможено. В конце концов на одной из прогулок обессиленно осел на землю не в силах подняться. Вызвали мага, так как лекарь ничего не смог найти. Маг прибыл, осмотрел его. В гостиной, куда его пригласили князь и его супруг, маг присел на диван, напротив взволнованного родителя. Князь смотрел в окно, где княжича вывели на прогулку стайка слуг, которые теперь его сопровождали постоянно. Вместо одного теперь было шесть юношей и две девушки, что следили за его прической и одеждой. — Что с ним? — спросил князь, отвернувшись от окна. — Я не нашел постороннего вмешательства. На нем нет заклинаний или еще какой-либо дряни. — Маг вздохнул. — Если нет вмешательства, — родитель нахмурился, — тогда что с ним? — Он просто не хочет жить. — Вздохнул маг. — Как не хочет? — удивился князь. — Из-за чего? — Я не знаю, как такое может быть, но, — маг посмотрел на князя, — на нем лежит приказ. На его ауре. — Приказ? — Да, милорд. — Чей? — встрепенулся родитель. — Какой приказ?! — Ваш милорд. — Мой? — ошарашенно уставился князь на мага. — Да, милорд, ваш приказ. — Маг покачал головой на растерянных родителей. — Боюсь, это не снимаемый приказ. — О чем он? — севшим голосом прошептал родитель. — Приказ на смерть. — НЕТ! — родитель подскочил. — Нет! Невозможно! Князь не маг, он не смог бы ни за что на свете такой приказ отдать! Не привязал бы его! Вы ошибаетесь! — Милорд, ваш сын маг. — Мягко и от того страшно пояснил маг. — Ваш приказ он сам мог привязать к себе. — Как снять это? — князь сжал кулаки, видя мага словно в застилающей глаза дымке. — Никак, милорд. Мне очень жаль, но княжич уже перешагнул за грань, когда еще можно было что-то сделать. Он слишком силен в магии пространства, поэтому может применять ее на время своего магического потенциала. Приказ уже на стадии иссушения жизни. Неделя-другая и он уснет. Как только это произойдет, три дня и… — Маг опустил глаза. — Мне очень жаль милорд, это не лечится. Маг покинул гостиную. Князь обернулся и посмотрел вниз, туда где сидел его единственный сын. Он даже не прореагировал на удары супруга, подскочившего с места, вымещая всю свою боль на причине ее возникновения, доставляя лишь незначительную физическую боль, ибо душа взвыла. Не глядя на супруга, прижал к себе, заставляя тихо подвывая, все еще бьющего его кулаками, быть рядом, дабы самому не сойти с ума. Он ведь тогда был просто зол, высказался так как думал, а ведь Вальрен все слышал. И князь видел, как глаза потускнели, как он одеревенел. И не остановил его, не позвал лекаря раньше, думал, что просто дуется на правду. Ведь сам Вальрен все прекрасно понимает. Он маг, он знает их законы. И сам поперся куда не следовало. А внизу в саду, на скамеечке безжизненной куклой сидел юноша, бледный и с залегающими под глазами кругами, в окружении слуг, уставившись в одну точку. Красивый юноша, уникальный маг пространственной магии, способный телепортироваться в любую точку мира…умирал. Дни сменились неделей. Дом жил в ожидании, когда время бодрствования, что уже сейчас не превышало восьми часов в сутки, истают, после чего он больше не проснется. Родитель, наплевав на традиции и запреты князя, все время бодрствования сына проводил рядом с ним, порой тихо сидел рядом, когда тот спал. Сам князь был изгнан супругом от сына, гневно бросившим ему в лицо, что он недостоин быть рядом. Князь отступил, отошел подальше и смотрел на угасающего сына издали, на плакавшего супруга, который всегда был их светом, солнышком и радостью. Сейчас его лицо осунулось, в глазах более не играли смешинки, а горе витало вокруг него плотным кольцом. Умирал его сын, угасал он сам, пролегли седые пряди в волосах князя. Сидя в кабинете, глядя на сад, на гуляющего супруга и слуг, князь раскрыл письмо с сообщением от молодого князя Яруша Кильненского. Кильненсы были богаты, имели обширные владения на юге от Великой реки, так же очень хорошие торговые и военные соглашения по меньшей мере с шестью княжествами. Сам Яруш неплохой маг, хороший воин и, как гласит давняя родовая легенда, способен сделать своим супругом кого угодно и даже смертельно больного излечить. И этот человек, будучи молодым, здоровым и сильным, узнал каким-то образом, что единственный сын князя Данарен практически одной ногой в могиле. Хотя…тайна из этого уже не получится. Фактически все соседи знают, что наследник северного князя умирает. Вздохнув, Данарен ответил ему согласием. Осталось только их познакомить…вернее показать Вальрена. Ему сейчас глубоко плевать, кто рядом. В дверь постучались, затем открыли и вошел супруг. Холодно воззрившись на князя, он даже садиться не стал. — Что вам угодно, милорд? — Присядь, Шаниши. — Устало проговорил князь. Супруг присел, нервно осмотрел мужа и пристально уставился в глаза. — Не смотри так, я знаю уровень своей вины. — Данарен покачал головой. — Нет, — прошипел супруг, — ты ничего не понимаешь! Не ты рожал нашего сына, но ты с легкостью отказался от него! И только из-за тебя он умирает! — Перестань, — князь потер переносицу. — Если я не бьюсь в истерии, это не значит, что мне не больно от содеянного. И не начинай ссору, я не для этого позвал тебя. Шаниши фыркнул. — И для чего? Оторвать меня от последних мгновений моего ребенка, да? — Нет. Через два дня приедет будущий муж Вальрена. — Что? — опешил супруг, даже рот раскрыл от удивления. — Князь Яруш Кильненс. Вот бумага о его просьбе. Я ее удовлетворил. — Передал письмо с печатями и подписями молодого князя. — Но… не понимаю, зачем вы так со мной? — супруг посмотрел на князя глазами полными слез. — Времени нет, а вы и те последние крохи отнять хотите? Что же вы за человек такой?! — Успокойся. — Князь покачал головой. — Кильненс, наверное, единственный кто сможет отменить мой приказ. — Что…как? — растерялся супруг моргая мокрыми от слез ресницами. — Беря в супруги даже человека одной ногой в могиле, он способен излечить. Но только того, кто будет его полноправным супругом. Не просто запись в документе и брачная печать на теле, но и на ложе. — Это правда? Он может его излечить? — не веря, роняя слезы, Шаниши нервно смял в руке письмо князя. — Да. Это правда. — Муж улыбнулся. — И это будет его единственный брак. Независимо от того, способен ли наш с вами сын зачать магически или нет, князь Кильненс готов взять его в младшие супруги. Шаниши его уже не слышал. Облегчение. Вот что ощущал горем убитый родитель. Облегчение прошлось по телу тотальным снежным комом, сметая на своем пути напряженное ожидание конца. Осталось только дождаться жениха и брак будет спасением. В усталом теле, сердце, сознании вспыхнул угасший огонек надежды. — Князь, — вошедший в комнату таверны барон Мелран придирчиво осмотрел его одежду, — и все же, зачем вам овощ? На него обратил внимание очень рослый, сильный и широкоплечий мужчина, игриво заулыбался. — А зачем мне кто-то, кто мой совет будет поддерживать и еще на больную мозоль давить да по лысине стучать? — Если Вы думаете, что сможете гулять направо и налево, то ошибаетесь. Магия вашего рода навеки привяжет вас к болезному сынку князя Данарена. А если он уродец? Или инвалид и не ходячий? — Да хоть кривой и косой. — Яруш заулыбался. — Родовая магия не лишит меня права иметь теплый бок любовников, таково условие. А вот наследников, это да. — Ну так зачем идти на такие жертвы? Яруш оскалился. — А затем, что некто очень умный, не так давно попытался на меня наложить чары и подсунуть свою куклу, дабы я на все такой согласный и женился без вопросов, как и потом подчинялся. Жаль, магия такого рода меня не только не берет, даже чихнуть не заставит. — Ну да, истинный щит. — Кивнул друг. — А с этим что делать будете? Как сказал верховный магистр Валаал, парень принял на себя слова отца и теперь нет ничего, что могло бы его вырвать из лап смерти. — Есть я и мы успеваем. — Яруш заулыбался. — Так что, будешь шафером, ибо уже до рассвета я буду женатым князем, а мое семейство пылинки с моего супруга сдувать. — Жестокий. — Барон покачал головой. — Все ведь знают, что только от законного супруга у властителя «Щита» дети рождаются и дар передается. А этот юноша, он ведь может даже магически не понести. — А вот раньше надо было думать, когда за моей спиной в сговор с ушлыми вступали. Думали это так, шутки про магию щита и бесполезность всяких там заклинаний. Пусть теперь сдувают пылинки с моего супруга и молятся, что бы магия смогла в его тело моих наследников поместить и удержать весь срок до родов. Как и не навредить самому супругу. Я ведь без тени сожаления велю прервать беременность при малейшей угрозе, дабы он жил. Друг только вздохнул. Слишком хорошо помнил он тот погром, который князь устроил, когда осознал всю степень опасности. И хорошо помнил, кто за всем стоял как из семьи самого князя, так и из ближайшего окружения. Мало никому не показалось. Все теперь шелковые ходят. Зубы точат, но помалкивают. Князь осмотрел себя в зеркало и провел рукой по гладковыбритой щеке. Через час они прибудут к замку князя Данарена, затем краткий марафет, после чего его представят жениху и краткая до неприличия церемония брака. Оттягивать смысла нет, можно опоздать. И все, он будет не свободен, а юноша получит шанс выжить. То, что это возможно, Яруш не сомневался. Его магия отзеркалит «приказ» и постепенно, не за один день конечно, но почти погибший организм вернется в прежнее состояние, а потом и сознание вернется. Друг прав, он слишком резко поступает со своей семьей и рискует, ведь дар его магии, абсолютный щит, сам по себе при применении Ярушем ничего такого сверхъестественного не проявляет, а вот если эту силу направить в поточное заклинание мага атаки или защиты…города можно смело сметать с лица земли. И, как правило, только один из семьи этот дар наследует, осознавая его в трехлетнем возрасте и проявляя радужными переливами. Когда обладатель становится совершеннолетним, принимает на свои плечи управление княжеством, если на тот момент князь умер или не может более управлять землями. Если старший князь, владеющий ранее щитом еще жив, то его силы в щите минимальны, для личной защиты только годятся. Тряханув головой, Яруш поправил на груди парадный камзол, остался доволен и быстро снял его. Друг помог ему с вещами, упаковал парадный костюм, положил в вещмешок амулет не дающий помяться одежде внутри, завязал края и подал уже одевшемуся в простые вещи князю. И вот кто бы догадался, что перед ним стоит властитель огромного княжества — простые рубаха, штаны, дорожная кожаная куртка, сапоги по колено и простая шляпа на голову до неприличия понижают его статус в глазах незнакомцев. Вздохнув, барон Мелран пошел на выход, князь следом за ним. Выйдя из таверны, где арендовали несколько комнатушек и смыли дорожную грязь и пот, перекусили, оседлали своих жеребцов, которых приготовили оруженосцы. В компании молодого князя Кильненса и барона Мелрана было более двадцати уверенных воинов, и шесть оруженосцев, которые присматривали за лошадьми господ. Так же ехал маг-защитник, который неодобрительно посматривал на небо. — Дождь будет, милорд. — Констатировал маг, осмотрев довольно легкие одежды двух друзей. — У нас всего час на скачку, — улыбнулся Яруш. — Если боишься промокнуть, колдуй себе сферу и радуйся. — Вскочив на спину рослому жеребцу, поцокал языком, и умная животина пошла по указанному направлению. Маг только головой покачал, прекрасно зная, что князя не удержать. Молодой, горячий, а семья еще и так серьезно в его глазах проштрафилась, что впору взвыть. Теперь даже мать не властна над своим взрывным сыном, который рычал на всех вот уже который месяц. И эта поездка…маг не знал ее истинной причины, как и то, что задумал его господин. Выезд в Валеду, в ее библиотеки на сутки, всего лишь предлог, а вот что конкретно он задумал? Кобыла мага потрусила за князем и бароном, выводя своего седока из задумчивости. Через час он все узнает. К тому же, дождь нынче обещает быть легким, не то что несколько недель назад, который лил как из ведра с раннего утра и до позднего полудня. Дорога к замку князя была хорошей, утоптанной и камнем выложенной. Лошади довольно быстро шли, по ровным, срезанным и уложенным плотно друг к другу камням, магией усиленным, чем увеличивало срок службы магистралей без капитального ремонта. Такие дороги имели только те князья, что могли себе позволить или в чьих городах проживали опытные маги в строительстве и укреплении. Не чета дорогам в Кильненсе что единой гладью без зазоров и бугров стелилась по всем главным трактам, но не настолько бездарна как у соседей с западной части Великой реки. Все это маг отмечал машинально, как и ведущие потоки между камней. Хорошие потоки. Качественные. Как и несущие стены замковых защитных стен. Даже издали видно, что трудились на совесть и как минимум лет шесть возводили защитную стену, которая укрывала расположившийся город. Валеда. Красивый город, преимущественно из белого и желто-розового камня, с большими парками, садами и крайне малым числом бедных домов. Таких строений, как хижины бедняков в Валеде нет и никогда не было. За стенами города вообще никто и никогда не селился. Население города так же оставалось неизменным. Молодые семьи, что не имели за собой статуса наследников, выставлялись в большой мир с приданным. Как правило они шли в один из ближайших трех городов — портовый Самшин, лесной Халдаг или луговой Динамрит. Все три города росли, развивались. И все три города были видны из башен княжеского замка Валеды. Правда портовый город виднелся вдали побережья даже за пределами города стоило только выехать на дорогу чуть дальше, и вот он, расползаясь на берегу холмистого полуострова, красовался защищая бухту и вход с моря. Луговой город был в самом центре огромного простора лугов и полей и главным образом занимался посевной деятельностью, а зимой ткачеством и покраской тканей. В лесном было много работы — каменоломни в ближайших горах, шахты, заготовки леса, разные поделки и прочие вещи. Самый развитый и занятой город, стремительно растущий вверх, террасами, этажами и в этом городе хижины селились на окраинах. Голода, как такового не было, но знать и нижние сословия были. Валеда…это город родовых корней. Здесь не строили новых домов просто потому, что банально не было места. Да и зачем? В городе всегда оставались только наследники рода и доживающие свои дни нынешние владельцы больших имений, домов и голосов в управлении княжеством. Так же был квартал министерства. Можно сказать, что Валеда это большой рабочий кабинет, где растили смену старикам. Не редко из соседних городов приглашали умельцев, иногда и женитьбы были, но население города, редко-когда превышало обычные размеры. И вот огромные ворота, распахнутые на день, приветственно и даже ласково пропустили путников внутрь своего красивого тела. Маг бывал здесь не раз и ни два, но всегда задерживал дыхание восхищаясь архитектурой, потоком бытовой магии, удерживающей каждый камень Валеды практически до скончания веков на их местах, и видом жителей, таких спокойных и умиротворенных. Да, в Валеде мечтают жить многие, но мало кто остается более чем на полгода. Валеда давит своей силой. Полностью магический город не принимает чужаков, не привечает и заставляет делать свои дела, приведшие в его стены, после чего немедленно убираться восвояси. Ходят слухи, что те, кто нарушает оговоренные сроки, кто не верит в живой дух города, частенько сходят с ума в его стенах. Им мерещится нечто, что тут обитает, их пугает каждый шорох. И будь это всего лишь сказки, если бы не странные самоубийства нескольких представителей других княжеств, кто решил остаться подольше в городе и наплевал на оглашенные сроки. Из-за этого Валеду опасаются, ведь жить хочется всем. — Господин, — маг подъехал к князю, — насколько вы хотите задержаться в Валеде? — Что такое? — Яруш усмехнулся, — старые страшилки покоя не дают? — Если бы это были только страшилки, господин. — Маг осмотрелся, — здесь повсюду магия печати крепости, целостности и она пропитала даже жителей. А вот нас нет, обходит стороной. Да и животные нервничают. — Ничего, — Яруш повел рукой, — лично я ничего не ощущаю. — Вы щит, друг мой, — хмыкнул Мелран, — вот и не ощущаете того едва уловимого ощущения опасности. — Это заклинание защиты. — Яруш осмотрел улицу перед собой. — Хорошее заклинание, сотни три магов его плели более десятка дней. — Если это так, — Мелран криво улыбнулся, — не стоит пренебрегать традициями и правилами города. — Яхи, друг мой, — князь улыбнулся, — не забывай, что прибыли мы по делу и точного срока его разрешения у нас нет и быть не может. Поэтому все свои расшатанные нервы лечить будешь в теплых объятиях прелестниц, как вернемся домой. Яхи Мелран только вздохнул с грустью и нервно осмотрелся по сторонам. Жители приветливо улыбались, головой кивали в знак приветствия и все, как один, привыкли к нервному состоянию гостей. В Валеду всегда и все жители как княжества, так и соседи, ехали только строго по делу и четко знали куда именно в городе им нужно и сколько времени на это потребуется. Если не знаешь, то не суйся и не искушай судьбу, пошли записку с вопросом тебя интересующим в канцелярию, а уж там тебе все просчитают и пригласят с четкими границами сроков. Стены замка и его замковые ворота появились стоило доехать до первого поворота. Замок поражал своей белизной и террасами с растущими садами. В этом замке, вопреки всему, сквозняки никогда не бегали. Вообще. На верхних этажах были большие окна, защищенные магией, витражи которых играли на солнце как драгоценные россыпи камней. Двор перед парадными дверями в сам замок использовался как тренировочный, где по его бокам собирались воины, показывали свои умения и шныряли между ними дети, которых здесь обучали воинскому делу. Да, Валеда была помимо всего прочего еще и школой воинского искусства. Странно ли это или нет, но дети ничего не ощущали, как взрослые, и могли спокойно находиться на территории города без какого-либо плана действий или четкого знания времени пребывания. Корпус обучения детей воинскому искусству был размещен в замке, в крыле где располагались казармы княжеского элитного подразделения. Остальные защитники расселялись по специальным корпусам за пределами замка в городе, в специальных казармах, замаскированных под обычные городские дома. Магия скрывала их, как и большое скопление воинов, отводя взгляд. Яруш улыбнулся, ибо этот город был и его домом несколько лет назад, когда отец отдал его на получение образования в Валеде. Сейчас, спустя несколько лет, он впервые вернулся и еще как! Он будущий муж единственного сына князя. Если бы не напасть, то княжич женился бы на дочке какого-либо богатого князя или барона, чем укрепил между землями связи. Но, видно не судьба молодому княжичу самому править, станет теперь младшим в доме Кильненсов, где его облизывать будут, лишь бы понес от их князя. И не единожды понес, да был весел, доволен и не капризничал. Яруш ведь разбираться не станет, просто всем люлей ввешает, а вот супругу ни словечка не скажет. — Милорд, — подошедший к остановившимся всадникам распорядитель, явно ожидающий их, улыбнулся, — добро пожаловать в Валеду. О ваших лошадях позаботятся, как и о людях. — Спасибо. — Яруш грациозно спешился, как Яхи и маг. — Умыться бы с дороги. — Прошу за мной. — Пригласил мужчина, указывая направление. Воины были приглашены в другую сторону, куда повели лошадей милордов и мага. Их провели через парадные двери, по длинному коридору и поднялись на второй этаж гостевой шестиэтажной башни. Маг знал это место, так как эти гостевые покои всегда готовились для князей, гостивших в замке. Красивые, обширные и светлые. Прислуга в этом крыле была вышколена и никогда не опускалась до фривольностей и флирта. За что была любима супругами не очень-то и верных мужей. Распорядитель провел их к покоям, каждому отвели свои, удостоверился что все, что нужно присутствует и удалился, сообщив о времени в два часа, через которые их проводят к князю Данарену. Яруш только кивнул на это и не став терять времени даром, быстро разделся, ополоснул с себя дорожную пыль и запах пота лошади, блаженно выдохнул. Руки у него будут развязаны, а вот недоброжелатели затаятся. Да и черти с ними, лишь бы под ногами не мешались! Высушив волосы, быстро перекусив оставленными закусками, князь самостоятельно оделся в парадный костюм, который явно магу не понравится, и принялся ждать прихода слуг. Ждать оставалось минут двадцать. Не так много, если учесть, сколько он тратит времени на сушку волос без магического амулета! И обрезать запрещено, традиция… В дверь постучались. Разрешив войти, князь увидел молодого слугу, в костюме и с серьезным лицом, который просил следовать за собой, ибо хозяева дома ждут. Яруш последовал за ним, про себя рассмеявшись на лицо мага, когда тот признал в одеянии господина ни что иное, как свадебный наряд. Маг изумленно уставился на него, пропуская перед собой, пытаясь понять — кто станет супругой его князю. Которая из шести дочерей? Ну, список сократить можно до трех, ибо остальные еще слишком маленькие. Барон только ухмыльнулся. Яруш провернул все так быстро и так тихо, что семейство выпадет в осадок и будет грызть камни зубами. Они же хотели устроить парад невест, чтобы непокорный сынуля сделал выбор. И молодой князь не отвертелся бы от такого акта вандализма над его свободой и правом выбора. Из-за ситуации в целом, либо брак, либо слишком ушлые отодвинут его как слишком молодого и бесперспективного юношу, окрестят еще зеленым сопляком, который не понимает, что продолжение его рода, это не блажь и все такое прочее. Смешно, но так бы и поступили ближе к весне. И Яруш был бы вынужден жениться, дабы не потерять в совете княжеств голоса старичья, которое непреклонно в том, что князь с «Щитом» обязан быть не просто женат, но и иметь большую семью. А кто стала бы его избранница или избранник не столь важно, главное, чтобы был. Вот он и ответил им всем так удачно для него, крайне печально для князя Данарена, сложившейся ситуацией с молодым княжичем. И супруг есть, и рот раззявить никто не посмеет. Вон, маг-защитник, аж побледнел, осознавая ситуацию. — Милорд… — тихонько начал маг. — Еще словечко и отправлю тебя назад в комнату. — Мягко оборвал его князь. — Или молча и тихо все принимаешь, или иди и отдыхай. — Извините, милорд. — Потупился маг, а Яхи только хмыкнул. О том, что молодой княжич болен уже фактически все соседи знают. Он пропал больше трех лет назад, поиски оказались неудачными. Все думали, что единственный наследник Данарена погиб, но вот его нашли несколько месяцев назад на окраине княжества. И гнусные слухи расползлись, что юноша шлялся и подставлял всем свой зад, дабы удовлетворить похоть, опозорив отцов и род свой. Насколько правдивы эти слухи, никто не знает, а вот то что парень серьезно болен Валаал лично Ярушу сообщил, когда тот обратился к нему с вопросом о болезни княжича. Что именно он рассказал молодому князю, барон не знал, равно как и о вдруг созревшем плане, пока сам не оказался втянут в, казалось, только обычную прогулку до Валеды, дабы там что-то взять в запасниках библиотек. И мага он взял, как сопровождение. Все, лично для Яхи, раскрылось в той таверне, где они перекусили и переоделись после пыльных дорог княжества. Как же Яхи удивился и стоило немалого труда не разораться на друга, который столько доводов принес, что против слов не нашлось. Не разораться просто потому, что его с говном дома сожрут. Ведь и Яхи, и сам князь прекрасно знают, для чего в свое время старичье княжеского совета приставило молодого барона к юному тогда еще князю Кильненскому. Двери в большую залу, где их ждала чета Данарен, открыл распорядитель. Молодой князь вошел и сразу отметил, как осунулись оба давно ему знакомых оборотня. Не солгали, значит, о степени серьезности болезни сына. Все настолько серьезно, что Шаниши смотрит на молодого князя с такой надеждой, что в горле ком образовался. Даже здоровался прокашлявшись. Князь Данарен был учтив, как обычно холоден, но не мог скрыть во взгляде ту же надежду. Свою вину он осознал, прочувствовал, так что наказывать более смысла нет. — К церемонии все готово? — спросил Яруш. — Да. — Кивнул старый князь. — Вы, — Шаниши облизнул губы, — действительно можете его спасти? — Да, — Яруш улыбнулся. — И спасу. Родитель будущего супруга только прикрыл глаза, воздавая молитву всевышним. Князь пригласил всех пройти в Храмовую залу, где будет произведено таинство брака. Маг-защитник кусал губы, четко осознавая, что именно задумал его князь. И отговорить он его не мог. И передать предупреждение семье…они все равно не успеют, даже имея прямой телепорт сюда, пока его откроют, пока придут в залу…время будет упущено. И маг не имеет права позорить князя, ибо здесь не только личное, но и политическое дело. Они прошли несколько лестниц и коридоров, миновали несколько залов и предстали перед красивыми резными дверями Храмовой залы. Залы, где испокон веков все князья брали в супруги свои вторые половинки. И сегодня будет практически так, но с одним лишь исключением — юный княжич не будет мужем, он будет супругом, младшим в семье. Жутко, нехорошо, но ради его жизни родители были готовы сделать из наследника всего лишь супруга соседского князя. Да что угодно сделать были готовы, лишь бы жил. В зале, огромной, праздничной в любое время года и суток, стояла фигурка княжича в окружении слуг. Яруш чуть с шага не сбился. Довольно красивый, длинные волосы, хрупкий по сравнению с ним самим, и такой потерянный и отрешенный взгляд, что взвыть захотелось. Храмовый слуга уже стоял на своем месте в ожидании остальных участников церемонии. Князья подошли, встали как того требует традиция. Остальные присели на первый ряд скамеек. Маг так вообще рухнул на нее, понимая — княжество Кильненс попало и крупно. Юноша, который стоит перед ним смертельно болен и если родовая магия щита не справится, то будет прерван род. Если юноша не понесет, а это будет крайне сложно так как от его тела отскакивают нити магии, что пронизывают тела его родителей, то род князя будет прерван. Если умрет раньше, чем родит, а это скорее всего так и будет… столько «если», что голова кругом и выхода нет. Князь убьет его, если попытается помешать. Он, видно по глазам, уже все решил. Служитель начал длинный речитатив супружеского магического заклинания. Князь Яруш стоял и смотрел на безмятежное лицо будущего супруга и гадал — удастся или нет? Страха за то, что он прервет род «щитоносцев» у него не было. Еще дед, который владел данной силой, с презрением относился к тем, кто всю его жизнь пытался склонить на свою сторону непокорного властителя юга. Не давала им покоя такая сила. И именно он сказал, что продлять свой род или нет решать не семье, не окружающим тебя людям, а тебе самому, как и ответ за их действия нести тоже тебе. Именно поэтому сейчас, стоя с этим отрешенным молодым княжичем Яруш не сожалел о браке, только боялся, что хваленая защита не сработает и данное обещание родителям парня будет потрачено впустую. Что, было возродившаяся надежда, будет забита грязными сапогами. Что ни говори, а юноша ему понравился. Обучаясь в Валеде Яруш княжича не видел. Его тогда еще и в проекте не было. Только три старшие сестры. Малыш родился, когда Яруш выпустился. Потом времени не было в гости наведываться, да и другие заботы погрузили его с головой. Умер дед, отец погиб за год до этого и надо было брать в свои руки правление. Вот и не было времени по гостям шастать, все свои границы от соседей кочевников охранял. А когда выбрался, юный княжич уже пропал. Вот теперь выпал шанс рассмотреть его внимательно. Фигура точно от родителя, как глаза и нос. Волосы, губы и овал лица от князя. Он одинаково был бы способен быть как отцом, так и рождающим… но главное это — сработает ли магия? Слуга храма завершил речитатив, все это время, державший за руки сына и молодого князя родитель, плавно соединил их, закрыв глаза. Прочитал заклинание-молитву родителей, дабы дети были счастливы, отступил к скамейкам. Яруш повернулся к княжичу и всмотрелся в лицо — довольно симпатичен, газа красивые, сейчас словно стеклянные, мутноватые. На руку повязали тонкую полоску с рунами, которые впитались в кожу и ткань истаяла, знаменуя брак свершенным. В тот же момент княжич закрыл глаза и безвольно стал падать на пол. Яруш подхватил его, прижал к себе, вдыхая запах своего супруга, заулыбался. Пах парень очень вкусно, даже примесь других самцов не забивало этот сладковатый привкус молодого тела. До этого момента запаха у него не было вообще. — Милорд?.. — встревоженно встали родители княжича. — Все в порядке. — Натянуто улыбнулся маг. — Нити от князя впитываются молодым господином. Он пойдет на поправку. Не мгновенно, но за пару месяцев точно. — Вы уверены? — спросил старый князь. — Да, я вижу нити магии, которые его тело отвергало, так и отвергаются, но магия милорда Кильненс им принимается. Все теперь зависит только от времени. — Хвала Богам. — Взмолился родитель, прижимаясь к мужу. Маг только головой кивнул, а Яруш осторожно поднял на руки обретенного супруга и принюхался к его макушке. — Милорд, — Шаниши встревоженно посмотрел на обнюхивающего его сына молодого мужчину, — вы ведь понимаете, там было заклятье… — Успокойтесь, — Яруш посмотрел на них глазами своего зверя. — Мне нравится запах моего супруга и как только его тело наберется сил, я завершу обряд. И мне плевать, кто там был до меня. Как муж я буду первым. — Благодарю, — едва слышно поблагодарил родитель. Молодой князь узнал куда перенести супруга, дабы его одели в дорогу. На удивленные взгляды пояснил это тем, что сделал сюрприз своим родичам, и должен уже возвращаться, дабы не вызвать паники. Мол Валеда и все такое. Родители только кивнули и велели проводить их. Когда Яруш опустил на кровать свою ношу, на удивление парень был легким, то так и застыл. У него есть супруг. И не тот, которого желали бы видеть родственнички. Нет, не тот и далеко не такой простой этот мальчик. Строптивый, диковат и точно никого из его семейства слушать не будет. Что произойдет, когда узнает о своей свадьбе и роли младшего супруга, Яруш старался не думать. Главное у него есть тот, кого он предоставит совету следующей весной. И чешись все конем, если им его выбор не понравится! Супруг из княжества Данарен, сын рожденный в Валеде. И поддержка от благодарного князя с супругом ему обеспечена на совете. Это хорошо и даже более полновесно, чем все остальные. И ведь кроме самих родителей, у княжича есть еще его горячо любимый дядька, не менее власть имущий князь и дед, барон дальнего архипелага. Да, определенно этой женитьбой, которая была бы невозможна при других обстоятельствах, он срубил все непокорные ветви на древе бакку и сейчас обзавелся золотым тузом. Уж не знаю, как так вышло и почему меня вырубило на столь долгий срок, но очухался я примерно где-то на середине процесса. Правда телом я не руководил. Слышу только, как меня и какого-то здоровяка объявили супругами и чуть в голос на взвыл. Но…выть было нечем, ибо телом, как я осознал не так давно, руководить я не мог. Да что же это такое? То смерти желают, то женят…замуж выдают! С какой такой стати? А этот жлобина? Смотрит так испытующе! И это что такое? По телу ползут какие-то странные нити, от касания которых больно. И скинуть с себя не могу, тело не шевелится вообще. Боль нарастает, как по накатанной. А еще этот назойливый, детина переросток, руку так сжал, что того и гляди, треснет… Черт, как же больно! И тело такое деревянное…ноги ватные…и руки крепко к себе прижали. Ну хоть завалиться картинно на пол не дал и то ладно. А там паника, кажется. Как уютно на его руках, так тепло, нити как кокон облепили всего меня. Спать хочется… Лежу на кровати, а меня легонько по щеке гладят. Приятно. Не вижу, но ощущаю, что это тот здоровяк. О, а это что-то новенькое! Меня поцеловали в губы! Итак, сижу как кукла деревянная и осматриваю пейзаж. Как оказалось, мой теперя муженек, решительно отказался переночевать в доме моих родителей и потащил меня в свое логово. Мою тушку, не сидящую в седле, было велено в карету запихать, рядом сел слуга, что был ко мне приписан с первого дня появления «дома». Блин, лучше бы эту кислую морду оставили там, он мне так надоел! Еще в карету, иногда, заглядывал чувак в хламиде. Наверное, маг, так как все лапой шарит вдоль лица и потом удовлетворенно хмыкая отъезжает. Муженек в карету ни разу не заглянул до постоялого двора. Трактир был небольшой, но уютный. Когда меня выводили из кареты, то я мельком увидел несколько знакомых рож. Не скажу, что приятно увидеть свою бывшую клиентуру. И блеск злорадный такой, ой как мне не понравился. И ведь не предупредишь муженька, тело-то не слушается. А между тем меня препроводили в комнатку… Не знаю, что лучше: быть беспомощным и все осознавать или тупо просыпаться и ничего не помнить? Лично у меня оба варианта. Я проснулся, ощутил, как меня тащат куда-то, перекинув через плечо и ничего вспомнить не могу. Причем тащат уже далеко и глубоко в лес. Кто тащит? Не знаю. Зачем? Примерно догадываюсь по знакомым запахам. Часика эдак через нцать, меня скинули куда-то на грубую подстилку. Больно. Тело только как кукла замороженная. А вокруг глумливые выкрики, пьяные радостные вопли, что игрушку принесли. М-да, попал. Интересно, мой муженек еще жив или его уже того? Что будет со мной я уже прекрасно знаю, проходили. Выберусь ли я на этот раз? Не знаю. Хвала богам этого мира, меня тут же сразу трогать не стали. Забыли где положили и стали укреплять лагерь. Какие-то заклинания раскидали, нанеся на амулеты, костерок зажгли с травами хворост смешав. Мимо меня ходят и посмеиваются. — Слыш, может его того, — раздался за спиной голос, — сначала наденем, поюзаем немного и только потом привязку кинем? — И что ты будешь делать с этим бревном? — отозвался кто-то рядом. — А чего, подумаешь не будет извиваться, дырка-то расслаблена будет. — Не будет. — Покачал башкой уродец, стоявший передо мной. — Ты разве не помнишь его дружка? Его тоже юзать начали до привязки и что в итоге? Подрали, так что сдох в середине ритуала. — И что? — Этого велено заюзать так, чтобы понес от одного из нас, так что жить ему до течки. Знаете, я прибалдел. Какая течка?! Тело этого парня на все сто с процентами мужицкое, о какой течке и, я ведь правильно понял, беременности тут речь??? Ну знаете! Ну удружили! Да, я конечно не святоша и в других мирах с кем только близок не был, равно как стандартными отношениями, так и однополыми, но никогда и ни при каких обстоятельствах не было такого, что бы МУЖИКА обрюхатить пытались! Кошмар, куда я попал?! И ведь верят же! Вон как глазищами стреляют! Стреляют? Мамочки…стрела в глаз угодила. Еще одна в брюхо. И орут все. Слышен звук стали. Или меня спасать прибыли, или еще какие разбойники добычу жаждут поделить, так сказать по-братски. И я, такой весь из себя кукольный лежу так, что нифига не видно. Обидно блин будет, если так просто мне в зад стрела угодит, а я и знать не буду кому за такое унижение ответить. Лязг стал более сильным. Свист стрел. Вой раненных и падение тел убитых. А хорошо работает группа. Уж не знаю кто такие, но по ощущениям из их строя никто даже не ранен. Интересно, это свои или чужие? — Вальрен! — меня мягко повернули и перед глазами взъерошенный живой муженек, взволнованно смотрит, трогает лицо, тело ощупывает. — Хвала, ты не ранен, — и к себе прижал, как приятно, тепло. — Милорд, сбежавших догнали. — Произнес грубоватый голос за моей спиной. — Что говорят? — А ничего. Приняли какую-то гадость, так наш маг даже ничего не сумел сделать. — Понятно. Все, уходим, мало ли тут кто шляется. — И меня на руки, да так осторожно, что я, признаюсь, забалдел от такого обращения. Пара секунд и перед ним встал его конь. Меня с рук на руки передали, потом он в седло и меня к себе, прижал, голову нюхает, даже слышится легкое мурчание. Аж мураши по шкуре от этого звука. Минута и весь отряд из двадцати трех всадников с места срывается, а меня в сон тянет. Тепло, приятно и эти странные нити словно согревая лечат измученное тело. Вереница всадников вернулась к трактиру, откуда был украден супруг князя. Сам князь и его маг поднялись в комнату, где все случилось и осмотрев принесенного спавшего юношу, переодели его в другую одежду, после чего быстро перекусили и в путь. Сам путь пролегал по земле князя-дяди юноши, что и радовало, и делало путь более нежелательным, ведь показывать такого племянника вспыльчивому князю себе дороже, так что Яруш обогнул все места, где мог появиться этот сумасброд. Благо удача была на его стороне, так что радостной встречи не состоялось. На свои земли они прибыли к вечеру, пройдя через портал, что открывался любым магом в небольшой деревушке, которую и построили только для этого на сходе энергетических потоков. Своя земля пахнула свежестью моря, леса и дома. Яруш заулыбался при виде города, что окружал его родовой замок, не менее величественный чем замок в Валеде, но уступающий в роскоши. Все же, нет у них такого числа денег, чтобы строить наподобие знаменитого города второй такой же. Да и зачем? Красота не так важна, как функциональность, да и лишние деньги в казне пригодятся, нежели на стенах в виде разных там переплетений магического заклинания. Город встретил князя радостно, бойко торгуясь на рынках и полной гаванью торговых судов. И порадовало наличие судна, которое принадлежало главному крикуну, что князю юга нужна невеста и желательно та, которую одобрит совет княжеств. Ну-ну, как же. Вот сейчас порадует именно его князь и его новоиспеченный супруг. Да так порадует, что только слюна лететь будет. Яруш увеличил скорость, и вся кавалькада с каретой вместе так же ускорились. Промчавшись по улицам, заведомо очищаемым магами от людей, на пути князя, выскочил напрямую к воротам замка, за пределами которого были дома суда, банка и министерское здание с библиотекой, а также казармы с живущими рыцарями, элитой княжества. Сам же князь без остановок проследовал к ведущему к центральному входу ступенчатому подъему, чуть ли не в три оскала встречая вышедших встретить его родичей. Вот они, все родимые, и не нужно будет всем отдельно рассказывать, что да как. Конь под Ярушем гарцуя остановился, нетерпеливо мотая головой после свободного бега, можно сказать был слегка недоволен, что его прервали. Позади князя так же затормозили барон и маг-защитник, карета подкатила поближе и так же остановилась. — Брат, как съездил в библиотеки Валеды? — спросила старшая сестра, которая искренне считала, что старый министр из совета княжества, прав на все сто процентов и искать супругу нужно только среди писанных красавиц востока. — Великолепно! — заулыбался Яруш. — Настолько великолепно, что ни единая кислая мина моего горячо любимого семейства отныне никогда не затмит этот момент. Сестра нахмурилась. Тем временем дверку кареты открыли и с помощью слуг и быстро подошедшего князя, на дневной свет был извлечен молодой княжич, в лице которого угадывался Данарен старший и его супруг Шаниши. Ничего не понимая, семья замерла на ступенях. Яруш же, заулыбавшись, ласково погладил по щеке княжича, который заторможено поднял голову и посмотрел в глаза на него смотревшие. Князь опустил голову и легонько поцеловал его губы, затем под общий возглас удивления, легко поднял на руки молодого человека и пошел к ступеням. И еще так довольно при этом улыбался, так победоносно. — Брат, что это значит? — опешив, старшая сестра смотрела во все глаза. — Только то, что я сам кузнец своего счастья и супруга выбрал именно того, которого хотел, а не того, кто был выгоден вам. — Улыбнулся Яруш, поднимаясь по ступеням. — С-супруга? — пролепетала женщина. — Да, Вальрен Данарен Кильненс, мой супруг. Стал им вчера по полудню. И советую вам привыкать называть его милорд, ну или младший милорд. — Яруш поднялся на последнюю ступеньку. — Ибо отныне от него зависит, будет ли у нас продолжение рода или нет. Дальше князь внес свою ношу под тень замковых стен, пронес по коридорам и вышел в хозяйское крыло, прошел до своей комнаты, где на пока поселится его молодой супруг. Общие покои, в которых жили все властители этого замка будут приведены в порядок, а пока сойдет и так. Ну не знали слуги, провидцев среди них нет, так что обождем немного новые покои. Осторожно уложив на кровать свою ношу, присел рядом. Парень спал, зато щеки порозовели и того страшного бледно-серого оттенка больше нет. Да и под глазами круги заметно посветлели. Еще немного рядом с ним, и Вальрен очнется. Лишь бы сильно не кричал и не настоял на разводе. Его-то как раз князь дать и не сможет, никогда. Впрочем, и самому Вальрену будет от этого только хуже. Нежно поцеловав его руку, которую взял в свои, улыбнулся. — Мы с тобой спасаем друг друга, малыш. — Князь вздохнул. — Я тебя от смерти из-за семьи, ты меня от моей семьи. Парадокс. Ладно, спи, а мне тут дела разгребать надо. Яруш покинул комнату так и не увидев, как дрогнули ресницы юноши, и осмысленный взгляд осмотрел все вокруг, через минуту опять заплывая отрешенностью и засыпая. О, как кричали советники. Как причитали сестры и братья. И как на все это с философской высоты смотрел сам молодой князь. Минут тридцать орали все на всех и только барон, что стоял в углу, тихо жевал яблоки и молча наблюдал картину. — А ты?! — вызверился старейшина, ткнув пальцем в Яхи. — Как ты это допустил? — Я? — чуть не подавился барон яблоком закашляв. — Да, ты! — старик от злости пятнами покрылся. — Если у этого еще кровь в чреслах бурлит и мозги раскиданы по углам, то ты-то мог его отговорить! — Я? — Яхи усмехнулся. — Узнал все это за час до церемонии. — Барон покачал головой, — мы были в окружении князя Данарен. И, — он качнул головой в сторону владыки княжества, — не думаю, что мозги у него не пойми где. — Да… и ты такой же. — Махнул рукой старик. — Такой союз похерили, молокососы. — Удобный вам, уважаемый старейшина, но не мне. — Ледяным тоном проговорил Яруш. — Эта бабенция, что мне в жены прочили, вы ее сами-то видели? У нее, когда в последний раз течка была? И будет ли вообще? — А у него она будет?! — заорал старик. — Этот парень подвергся самому страшному из всех заклятий — «пороку»! Я вообще удивляюсь, как он смог выжить и дождаться магистра Валаала. — Но ведь выжил. — Упрямо заявил Яруш. — И мою магию принял. — Да что ты понимаешь в магии своего рода, сопляк! Этот пацан никогда не был рождающим! Самец! А та, бабенция, как ты говоришь, подвергнись твоей магии вернула бы себе все способности хорошей самки. И уж поверь, она бы тебе столько детишек наплодила! — И напильники для рогов дарили бы всеми княжествами. — Хмыкнула одна из сестер князя. — И что с того? — посмотрел на нее старик. — Всем и всюду известно, что князь-щит никогда не растил бастардов от жен своих, коли заключал брак то дети были только от него. Равно как и княгини-щиты никогда не видели бастардов своих супругов за годы совместной жизни. До свадьбы если и были таковые, то только не после нее. А этот? — старик сплюнул. — Мало того, что самец, так еще и полудохлый. Яруш прикрыл глаза гася свою ярость. Уж что-что, но таких оскорблений он терпеть не намерен. Парень может понести от него, пусть и не сразу, но магия рода подстроит его тело для магического обряда зачатия. Открыв глаза, князь твердо произнес: — Вальрен отныне мой супруг. И я бы настоятельно вам всем рекомендовал это хорошенько запомнить. — Осмотрел притихшее семейство, которое кто-где было в большой гостиной, либо сидя предаваясь скандалу, либо ходя нарезая круги. — Сможет ли он родить мне наследника или нет, это теперь мое и моего супруга дело. Все ваше недовольство моим выбором отныне меня не интересует. Все, вопрос закрыт и поднимать его не рекомендую. Осмотрев всю семью, что замерла на своих местах, князь простился с ними и отправился в спальню. В гостиной же, споры продолжались до позднего вечера, решая кто виноват и как надо было воспитывать юного князя. Яхи гостиную покинул сразу за другом, стремительно избегая кары стариков, которые возлагали на его умение убеждать молодого и горячего князя, и не справившегося с их запросами. Яруш вошел в спальню. Супруг спал. Его уже переодели, уложили в кровать. Волосы распустили, переплели в легкую ночную косу. Хоть еще и не время спать, но рядом с ним было так уютно, что князь себе в удовольствии не отказал. Быстро скинув камзол, сапоги, он забрался на кровать и лег под бочок. Даже приобнял и пристально всмотрелся в спящее лицо. И почему он не заметил, что княжич намного краше, чем виделось вначале? Или так влияет родовая магия, наделяя пару привлекательностью настолько, что измена для несущего дар «Щита» была немыслима? Да, конечно Яхи он сказал про кавалькаду любовниц, но, самому себе признаваясь, сомневался, что до рождения ребенка сможет пойти в загул. Как и его супруг. А дальше что будет, вилами по воде еще писано. Красивый он, еще более красивый… Или просто он тогда не рассмотрел его, так торопился все провернуть, чтобы не нашлось умников заявляющих, что союз невозможен? Да мало ли странностей. Я вот в который раз просыпаюсь и боковым зрением вижу «мужа». Нервирует, знаете ли. Осознавать, что этот тип твой, как бы муж, и как бы тебя никто не спросил…выбешивает. Крайне сильно. И стояк его мне постоянно в бедро упирается. И трется он об меня пол ночи, руки распускает. Благо тело деревянное и неудовлетворенный чувак идет и делает все в ванной. Я же слышу! Ну вот, проснулся, как всегда чмок в губы и в ванную. Минуты три и слышу стон, приглушенный такой. Великолепненько. На меня практически в руку играют! Еще несколько дней и это чудо в перьях на бревно кидаться начнет. И все бы ничего, да тело мое не реагирует совершенно, так что будет бо-бо. Причем его агрегат я видел. Бо-бо будет с громкими воплями ужаса с моей стороны. Итак, после того как меня притащили сюда, мой муженек окунулся в свои делишки. Меня же стали таскать по всем закоулкам замка, на улицу и трещат-щебечут, а когда чуть в сторонку отойдут, так ноют что возиться со мной надоело. А я что ли прошу возиться со мной? Мне бы тишины, покоя, так нет же, идемте туда, ах нет там лучший вид…и стою у стены созерцаю…чего созерцаю который день понять не могу. Ну это еще куда ни шло, а вот обеды! Да, кушать в их присутствии совершенно не хочется. И все из-за того, что меня с ложки кормить хотят няньки мне отряженные. И только на общем обеде, когда муженек рядом, мое тельце самостоятельно лопает. Иногда так хочется врезать им всем, чтобы в покое оставили. К тому же, мне в последние дни как-то не по себе. Этот меня нюхает, слишком пристально в глаза смотрит, облизывается, когда утром ритуальный чмок делает. И мне все страшнее и страшнее становится… Яруш уже два месяца как женился, но все так и не осмелился взять его. Все же тело словно деревянное и не пахнет от него ничем таким примечательным. Хоть магия и пропитывает его, лечит, но парень так и не очнулся. Хотя…вот сегодня утром запах стал сильнее, сладость в аромате пробилась. И поцелуй был куда слаще. Даже облизнулся, ощущая его вкус. Весь день он проходил задумчивым. Вокруг него его семейство, которое уж слишком рьяно опекать вздумало супруга князя, затихло и чего-то выжидает. Слишком тщательно за ним каждую мелочь подмечают. Да и соседи, те что бабенцию подсовывали, тихо как-то скандал устроили. Наверняка пакость какую задумали. Не иначе. И на совет вскоре надо собираться. Еще два месяца и ехать надо. Вечером, передумав обо всем, что тревожило, Яруш зашел к себе и замер. В воздухе витал аромат ранее не ощутимый. Осмотревшись, никого кроме супруга не увидел. Странно. Подошел к кровати, кстати их переселили в супружеские покои, осмотрел лежавшего супруга и обомлел: Вальрен лежал на спине, глаза полуоткрыты, дышит тяжело, щеки покрылись румянцем, а спальные штаны натянуты в районе паха. Сглотнув, князь приблизился и услышал довольное урчание, как будто принимают его, как интересного самца… Яруш опомнился, когда стонущий под ним супруг вонзил когти в спину, заставляя быть мягче. Замерев, лежа на нем, находясь уже в нем, оглядывая мокрые дорожки от слез на щеках, аж зарычал от досады. Кинулся, как юнец какой! Чуть все не испортил. Выдохнул и плавно повел бедрами, сам принялся целовать супруга. Одной рукой он уперся в кровать локтем, другой рукой быстро проскользнул между телами и нашел почти не возбужденную плоть Вальрена. Ласковыми движениями, осторожно и настойчиво начал возвращать возбуждение, наплевав на карябающие его спину когти. Заживет, не проблема, главное вернуть ему игривое настроение. Много времени не потребовалось и перед князем предстало страстное тело, требующее и отдающее. До самого утра неутомимый князь овладевал телом супруга, с упоением целовал припухшие губы, шею, грудь. Ему было так хорошо с этим красавцем, что никого другого и не надо. Утро было фееричным. Абсолютно! Во-первых, князя скинули с кровати и дали деру. Во-вторых, сам князь, запутавшись в простынях не сразу сообразил кто так с ним поступил. И в-третьих, сбегающий из комнаты супруг банально потерялся и вылетел в гостиную, где была семья, будучи в спальных штанишках и длинной рубахе. Когда в гостиную влетело растрепанное чудо, изумленно уставившееся на замершее семейство с чашками в руках, то еще и поздороваться успело. После этого стремительно понеслось на выход. И в этот самый момент его заловил полуголый князь. Оба впечатались в закрытую дверь. Князь, будучи только в одних штанах наскоро натянутых, дефилировал расцарапанной спиной, что говорила об очень бурной ночи. Его супруг вырываясь был прижат более крупным телом. — Пусти! — рыкнул княжич, придавленный к двери грудью сильного мужчины. — Тише, малыш, — в свою очередь шепотом отзывался князь. — Пусти, дубина! — зашипел парень, попытавшись использовать ноги и одну из них тут же под колено подхватил Яруш, приподнимая над землей прикладывая к себе на бедро. — Пусти. — Тише, все хорошо, не бойся. — Шепотом на ушко, руки в замок и над головой, чтобы не царапал, не добавлял следов. — Отвали от меняяяяя! — извиваясь, пытаясь отодвинуть его от себя, Вальрен практически выбился из сил. — Тише, все хорошо. — Яруш не двигался и плевать где именно он успокаивает вдруг очнувшегося супруга. — Я тебя не обижу, тише. — Да пошел ты! Как же вы все меня достали! — заорал Вальрен. — Одни как дите с ложечки кормят, другие углы сада рассматривать выставляют! Достали! И ты, сука с яйцами! Какого хера полез на меня?! Отцепись! Яруш замер, прижимаясь к бьющемуся парню, пережидая бурю. Семейство замерло за его спиной не решаясь пошевелиться. По всем отчетам магов, того же Валаала, он должен был очнуться никак ни ранее чем через три месяца и уж, тем более, ничего не должен был помнить из того, что было вокруг него все то время, пока шло восстановление. Но парень очнулся раньше и все-все помнит! А Вальрен извивался в руках сильного мужчины, рычал на него, поносил последними словами, значения которых никто из присутствующих не знал. Так продолжалось примерно минут десять, потом парень замер. — Руки больно. — Обиженно проговорил юный супруг. — Прости. — Осторожно расцепив захват, Яруш облизнув губы, медленно отпустил его ногу. — Вальрен, так было надо. Парень только кивнул отвернувшись. Князь отступил. Парень перед ним еще раз чему-то кивнул и мгновенно вскинув руки отшвырнул от себя рослого сильного мужчину. Яруш вовремя не отреагировал на его едва уловимое движение и его отбросило на пол припечатывая задницей. Парень же, мгновенно развернувшись, раскрыл дверь и деру. Семья как сидела, удерживая в руках чайные чашки созерцая представившуюся сцену, так и сидела, хлопая глазами. И лишь вздрогнула, всеми членами семейства, когда тихий довольный рык раздался от перекатившегося на четвереньки князя. Он мгновенно обернулся в свою звериную ипостась и стремительно кинулся вслед за удирающим супругом. — М-да, юность… — констатировал старик, вздохнул и покачал головой. — Не травмировал бы. — Протянула старшая сестра. — Не, — усмехнулся старый лис, — только на меч свой оденет и прелюбодеянием заниматься заставит, там, где заловит. В ответ кто-то подавился чаем, оторопело уставившись на глядящего в сторону двери старого развратника. И вот кто из них всех больший балагур и любитель все с ног на голову ставить и херить очень выгодные договоренности, принося их все на алтарь своей похоти? Кто с кого примеры брал? В этот же самый момент юный милорд летел по коридору, выкладываясь по полной. Он пролетел коридор и свернул за угол. Не глядя по сторонам, выскочил в одну из открытых площадок замка, явно специально перед одной из башен сделанная и только сейчас ощутил огромных зверей. Ноги заскользили в попытке остановиться. Перед ним, в самом центре на большой круглой площадке под открытым небом, за которой шло три лестницы в разные стороны и на стену, стояли два больших представителя кошачьих. Да еще каких! Каждый в холке по грудь будет!!! Юный князь, вытаращившись на них округленными от внезапного ошеломляющего страха глазами, скользя по полу голыми ногами, протащив тело по инерции вперед, рухнул на задницу. И в панике стал отползать, когда два кота, а это были самцы по ощущениям, заинтересованно уставились на добычу так удачно в руки прилетевшую. Оба кошака мягко ступая, глубоко втягивая носом воздух прилетевшей волной от трепыхавшегося при падении парня, заблестев глазами, стали приближаться. Вальрен сдавленно охнул, когда его под грудь подхватила сильная рука и приподняла с пола, а над ухом раздалось рычание: — Он мой! Знаете, когда я увидел этих кошаков…у меня все ухнуло вниз и подниматься, даже сжавшееся где-то в печени сердце, не собиралось. Было страшно. Очень. И когда упал, не понял, что произошло, но так сильно жить захотелось, тем более что у этих хищников ошейники не наблюдались (!), и плевать как именно я сейчас выгляжу, главное подальше отсюда! По инерции меня протащило вперед, обдирая ступни и даже задницу, после чего я попытался отползти, как паникующая бабенка, забыв и про магию, и про то что тело вроде как тренированное. Забыл про все на свете. И эти два жадных взгляда, нюхающие воздух носапырки…в такой ситуации я еще удивляюсь, как орать не начал. И тут меня сзади, так предательски с тыла, подхватывает под грудь рука, приподнимает с пола и к себе прижимает. И запах, что это муженек, не приносит облегчения. А если эти две дурынды сейчас стартанут?! Куды драпать будем, муженек??? — Он мой! — рыкнул он мне над ухом. И две кошандии замерли. И…я думаю у меня галлюцинации. Все же головой не раз бился, и так далее, но прямо перед моим носом, эти две кошки вдруг плавно перетекли в людей!!! Мамочка моя родимая! Что же это за мир такой? Куда я попало?! — От него воняет! — рыкнул первый перетекший из чисто черной кошки, очень на пуму похожей. — Это от тебя воняет, Ривер! — рыкнул Яруш, и его голосок мне не понравился. Вот было в его нотках что-то такое звериное, что лично у меня все волосы дыбом встали, а гуси маршировать принялись от холки и до копчика, нервными табунами возвращаясь назад. — Сотня самцов отпечаталась на нем! — рыкнул второй мужчина. — Шлюху в дом приволок? — Закрой пасть! — зарычал, я даже могу сказать, что зверем зарычал мой муженек. — ОН ТВОЙ ГОСПОДИН! — И, о диво! Оба оборотня, буду считать их таковыми, рухнули на одно колено, опустив головы и глаза. — Только посмей задрать голову в его присутствии или проявить неуважение! — между тем распалялся муженек, а голосочек-то звериными нотками и шипя, как кошак, распространял вокруг себя ареол, даже не знаю, недовольства вожака стаи что ли? И тут, пока они мерились яйцами, лично мне стало страшно. Да так страшно, что все инстинкты враз взвыли — СПАСИ ЕГО! Одно из условий врезалось по моим нервам, и я неосознанно огляделся по сторонам. Никого кроме нас четверых и близко рядом не было. Опасности от двух прижавших уши мужичков-кошакевичей не шло. Тогда откуда? Почему зудит где-то в голове и поверх…мама моя родимая! Прямо с неба, на нас, точно в сто с процентами, неслось что-то такое огненное и большое. Опасность исходила от этого такая, что я удивляюсь, как эти три остолопа вообще ее не ощущают. И что делать? У меня несколько секунд, а бежать смысла нет. Этот сгусток разнесет не только стены, но и часть башни…и взрывная волна размажет по камням то, что не сгорит при ударе. Мгновенно, как умею только я, окунаю руку в источник силовых линий этого мира, черпаю нечто схожее на защиту, выдаю радужно-красным пузырем на нас всех четверых и… меня словно с головой опутали нити силы, исходящей от муженька. И, чтобы потом не сожалеть, я не сопротивляясь принял линии его сил, увеличил защиту настолько что она стала красным маревом и чуть не охнул от удара. Звук взрыва, волна поточной магии и сотрясение всего замка разом ошеломили всех жителей. В одну из западных башен врезалось очень сильное и пробивное заклинание огненного камня. Частично башню разрушило, трещины прошлись по стенам жилого корпуса. Кто-то погиб под обломками, кого-то слизнул полыхнувший огонь. Началась паника и люди в спешке, в городе, постарались уйти подальше от атакованного бока замка. Ну, а военные ринулись как раз туда, где поднималось пламя и чадил черный столб едкого дыма, который даже ветер трепать не мог. Откуда пришел удар неизвестно. Как правило траектория полета заклинания не имеет ничего общего от места его формирования и мага, запустившего процесс, как и время созревания. Маг, что проделал такое уже давным-давно в безопасном месте десятую чашку чая выпивает. Так что найти его никак нельзя. Единственная ниточка, это пищик заклинаний такого рода, который делает штучный товар, и каждый листочек на пересчет и поименно покупателей знает, как и совет магов. А пищика берегут пуще любого князя или графа с баронами, ниточка не оборвется. В самом же замке семья враз ощутила, что их глава в самом эпицентре. Кинулись туда, в самый жар. Маги уже начали охлаждающую работу с заклинаниями льда и воды. Старшая сестра вырывалась, ощущая в самом пекле своего брата. Ее удерживали Яхи, который и сам не прочь туда сунуться, и старик, что образумливал обоих. Завалы, пепел, бьющий магический огонь на камнях магии и нестерпимый жар — словно ад разверзся. Это самое губительное заклинание для городов, выстроенных и скрепленных магией. Магически огонь подпитывался заклинаниями, наложенными на камень, дабы его прочность усилить, и не затухал пока не исчерпается магический запас. Сорок минут длилась работа магов, которые тушили огонь. Семья стояла на самом краю под защитой магов-защитников. В эпицентре был завал, который не давал рассмотреть, что там и каковы последствия. То, что князь жив ощущали все, но в каком он состоянии? Если рядом оказался маг, который способен воспринимать его магию щита достаточно сильно, то сейчас все упиралось в то, насколько много сил было потрачено на отражение удара. И вот первые каменные блоки, что странным образом не расплавились и как-то попали в эпицентр взрыва, были убраны. Левитацией подчистили еще несколько кусков и замерли. Просветов не было, была лишь переливающаяся всем спектром красного цвета дымка защитного поля. Сила этого поля была таковой, что соседние балки каменных перекрытий, что образовали дополнительный защитный купол, пошли трещинами и обратились в пыль. Пыль осела и стали видны очертания четырех человек. Красное марево подернулось легкой волной, становясь более прозрачным. Внутри прояснились фигуры князя, его двоюродного брата со спарринг партнером и княжича Данарен. Княжич был обнимаем князем, словно прилип всем телом к нему. Юноша же осторожно осматривал небо, нюхал воздух. Защитный купол стал прозрачным, показывая побледневших мужчин за княжеской четой, сам князь словно в трансе раскачивался, а его супруг посмотрел на всех, абсолютно красными глазами, без белков и зрачков. Зрелище жуткое, не для слабонервных. Оскалился, зашипел выпуская острые клыки. Вцепился руками в князя сильнее и выпустив хвост, резко посмотрел в сторону и вверх, зарычал. Маги, ощущая кожей смертельную опасность, задрали головы и заметили формирование второго огненного камня. В ответ на это, юный княжич злобно заурчал, как недовольный кот, отпустил одну руку вниз и громко щелкнул пальцами… Мгновение и четверка людей под защитным куполом, как и он сам, исчезла. Формирование огненного камня сошло на нет в небе, издав хлопок разрушенного заклинания, исчезла опасность. Князь и его супруг исчезли. Выброс телепорта был болезненным. Все четверо рухнули на голые камни, кто-то порезался при этом, чертыхаясь. Князь медленно выдохнул и встал, огляделся. Его супруг стоял на самом большом камне горной насыпи и рассматривал впереди пролегающую каменную долину, которая переходила в западное княжество и пролегающие рядом с ним земли кочевников. Не самое удачное место для приземления. Вальрен же, стоя в своих спальных коротеньких штанишках и длинной рубахе, с растрепанными волосами, выглядел как инородный объект в столь суровом мире, который через несколько часов раскалится от жаркого солнца. И ведь никто из них, даже эти два оболтуса, не одеты как подобает. Все в одних лишь штанах, голова не покрыта защитной тканью тюрбана, да и торс голый, и солнечный удар обеспечен всем четверым. Хоть Вальрен и имеет больше всего на теле одежд, но он еще слаб от… Внезапный рык парня и пригнувшееся гибкое тело к камню прервали мыслительный процесс в головах трех взрослых мужчин. Все трое напряглись, резко разворачиваясь в сторону опасности и замерли, когда из-за соседнего камня наутек бросилась мелкая представительница хищников. — Тупая кошка. — Рыкнул Вальрен распрямляя ноги. Обернулся и осмотрел, ошалевши глядящих на него мужчин. — Так, этим не наливать. Покачав головой, с легкостью и грацией переместился на соседний камень и пристально всмотрелся в долину перед собой, затем повернулся и рассмотрел тщательно горы за спиной. Ощутил кожей воздух, вдохнул его и вынес вердикт: — Погони нет, зверья полно, с голоду не сдохнем. — Вальрен… — было двинулся к нему Яруш, но рык его остановил. — Рене. — Вперив звериные глаза в лицо опешившего супруга, процедил сквозь зубы юноша, — и более никак меня не называть, коверкая имя! — Но Валь… — РЕНЕ! — зашипел парень. — Или я ваши яйца вырву! — вскидывая руку и выпуская когти, заставляя замолчать более взрослого самца, княжич удивленно уставился на звериную трансформацию от кисти на пальцах, которые оканчивались когтями с изогнутым краем. — Очень интересная способность. — Хмыкнул он, начав играться — то выпустит, то спрячет когти. — Очень любопытная. Играющий с когтями, выпустивший зубы и пройдясь языком, увидел вылезший хвост, княжич был похож на дитя, впервые готовящегося к трансформации. Умилительно поигрался длинным хвостом, виляя из стороны в сторону и даже рукой заловил, потрогал мех, серо-голубого окраса, с густой подпушкой, как у всех северян. Потом, хмыкнув осмотрел свои голые ступни, покачал головой. Мягко поведя рукой и щелкнув пальцами на глазах изумленных мужчин одеяние было сменено на нечто… Появившаяся черная дымка закрыла тело до шеи, а когда растаяла оставила весьма странное одеяние, для княжича — боевое, какое носят каратели востока. Это была плотно прилегающая к телу жилетка, застегнутая на шесть невидимых пуговиц, штаны с высокой посадкой, скрывающиеся за сапогами-мокасинами, за плечами рюкзак, на бедрах пояс, широкий и с оружием. Жилетка из крашенной, в практически черный оттенок зеленого, кожи из ящерицы, с крупными узорами, напоминая грубую выделку сидела как влитая. Штаны из очень плотной ткани, несомненно крайне хорошего качества, которое не истреплется даже если по острым камням пройтись со всего маха, были слегка свободными. Такова заговоренная ткань. Сапоги-мокасины, что обвивали от литой колодки подошвы кожаными лентами с примесью меха по всей длине голени, идеально сидя и исключая опрелости и мозоли завершали внешний вид довольно грозного одеяния. Что ни говори, а каратели элита из элит и их, так сказать униформу, готовят на совесть и каждый комплект конкретно под своего хозяина. Поведя плечами, обозначив за спиной рюкзак, юный княжич провел рукой по волосам, и они собрались в послушный конский хвост, скрепляясь по всей длине заколками-клинками. Еще раз поведя плечами, удовлетворенно вздохнув, Вальрен, как теперь оказалось просто Рене, произнес: — Переход более чем удачен. — Осмотрелся и в поле зрения попались ошарашенные мины компаньонов. — Относительно. Осмотрев их всех, голые торсы и мышцы, призадумался во что их одеть. Спрыгнул с камня, подошел к мужу, приложил ладонь на его грудь. Закрыв глаза постарался прочувствовать что именно ему подойдет. Минута и со словами «понятно все с тобой», подошел к его кузену, проделал те же манипуляции и двинул к последнему. И, все как один, молча наблюдали за странными манипуляциями юноши, причем князь умудрился ревниво сощуриться, видя прикосновения супруга к телам других мужчин. Супруг же в свою очередь только хмыкнул и, как только картинка сложилась, хлопнул в ладоши и их всех обдала теплая магия, наползая серой дымкой. Минута и все трое одеты похоже, с минимальными различиями. В частности, у спарринг-партнера кузена было больше защитного на теле, у него самого все подобрано скорее для скорости, а князю досталось более сбалансированное в защите и атаке одеяние. Все из такой же кожи, выделки и силы наговоров. Плюс им всем, кроме Рене, еще и куртки с капюшонами полагались, а рюкзаки больше, да еще чем-то заполнены, приятно обозначая вес за спиной. На поясах висели ножны и подходящие под их личный стиль сражения оружие. У князя изогнутые тяжелые парные клинки, у братца легкие кинжалы, а у третьего тяжелый меч. У Рене, так как он очень любит данный вид оружия, длинная катана. Слегка изогнутое лезвие, красивое теснение на стали, знаки какие-то в стиле этого мира и на гарде кожаная лента с шариками на концах. — Все, идем. — Дал команду Рене и было двинулся в сторону долины. — Куда? — раздалось за спиной останавливая. — Да подальше отсюда. — Всплеснул руками княжич не поворачиваясь. — Ты хоть знаешь, где мы? — подал голос Ривер, стоявший рядом с кузеном князя. — Так, блохастые! — развернулся Рене на месте и вперил взгляд в них совсем уж серьезно. — Вот вы и вот тут можете жопу свою отсиживать до конца времен. А вот эта рожа примечательная со мной идет. И без вариантов. — Ткнув пальцем в сторону князя, его супруг оскалил клыки. — Вель… — попытался вставить слово тот в кого пальчиком тыкали. — РЕНЕ!!! — зарычал на всю округу молодой княжич. — Запомни! Это не меня там, — ткнув пальцем в горы, — прибить пытались веерной огненной огниви́цей! И, если уж так сдохнуть хочешь, вон туда. — Повторно ткнул рукой в ранее указываемую сторону. — Двое суток и привет от трех огниви́ц. Все три по периметру твоего замка ждут тебя, созревают. Вперед и с песней, если так сдохнуть хочешь. Лично я туда ни ногой. Он пошел к камням и быстро залез на них, осмотрел периметр долины. За спиной была тишина. Княжич повернулся и сощурился: — Имей в виду, я более останавливать такое чудо света не намерен. Одну, еще куда ни шло, но не три разом. Уж уволь. Идешь? — И что ты предлагаешь? — спросил кузен князя. — Туда идти. — Ткнул рукой на юго-восток. — Там кочевники. — Покачал головой кузен. — А побоку. — Рене осмотрел всю долину, насколько позволяло расстояние и его местоположение. — Вперед только пыль поднимем. Телепорты опасно, след четкий. И, если за княжеским задом охота не угасла, имеет такую же силу в магическом запасе, то топать нам предстоит о-ой как долго. — Тебя ведь то же убить пытались. — Подал голос князь. — Пусть пасутся. — Усмехнулся Рене и переступил через камень. — Я что? Кукла, куда поставили там и стою. Меня в самую последнюю очередь будут искать. Вот ты, князек, ты да, кому-то подгадил, и я даже приблизительно понимаю, чем именно. Вернее, кем. — Рене пошел вперед не глядя назад, дабы убедиться идут ли за ним или нет. — Да и меня убить, — хмыкнул, — еще очень постараться надо будет. Мало они меня знают, если вообще предполагают, что кукла на что-то способна. Ну вот, уболтал придурка. Идем теперь вдоль каменной гряды и озираемси… м-да, дали мне в компанию в придачу с муженьком двух оболтусов. Как воспитывать не имею ни малейшего понятия, хотя, как добытчики они ничего так. В первую нашу ночевку, найденную пещерку Аскелем, кузеном князя, даже воды натаскали из ручейка, который я бы ни в жизнь не нашел без магии. Воду искал Ривер, как я узнал из обрывков разговоров, кузенов спарринг-партнер. Ну, судя по тому, какими глазами этот «партнер» смотрит на князькиного родича, партнером он бы ему стал иного рода. Сам же Аскель ничего не замечает. Или вид делает. Слишком нос задирает, а тут на мили вокруг другого «партнера» ему не светит еще приблизительно с недельку-другую. Оно и потерпеть можно, но это ж кошаки! В общем, костер разжигать не стали, мало ли кто по следу пойдет. Я так, малый огонек по тушкам мелкой дичи кинул и прожарил их, с помощью муженька лишил пространство слишком сильного аромата готового мяса. В итоге полопали, попили и баиньки. Эти умники, бил бы их и бил, караул и все такое решили в моем присутствии делать. Эх, знали бы вы, какой мощью обладает это тело! В общем рыкнул на них заставляя спать идти, заставил князя моей подушкой побыть и сладко свернувшись под теплым боком уснул. Нет, я конечно понимаю, что это тело как бы поимели без спроса, но ничего против не имею. Благодаря такой встряске я теперь полностью владею всеми своими конечностями и данный образчик самцовой породы будет долго повторения выпрашивать. Я может и соглашусь, как тело того требовать будет. Не красна девица, да и сколько раз такого рода близость была в иных мирах, считать замучаешься. Так что все только от желания этого тельца и его любвеобильности, ну и настырности муженька будет зависеть. В итоге уснули все четверо, а мой мозг зондировал периметр отмечая только мелких хищников, что обходили нас стороной, ведь веет от оборотней похлеще чем от обычного зверя. Двуногие не беспокоили, хотя лагерь у них близко. Но, эта инфа не для моих спутников. Там этих двуногих более десятка. Я хоть и кичусь силой, но пока еще не полностью тело способно с ней справляться. Вот потеряю сознание и что тогда? Да и насколько сильны эти три охламона, мне сейчас трудно судить. Вот поспит тельце, впитает потоки сил мира этого, заполнит опустошенный запас, что потратил на огниви́цу, вот там и посмотрим, что из прошлого опыта я с этой оболочкой в боевом искусстве смогу применять и какова его КПД в действии. Нет, отдыхает тело, а лагерь двуногих пусть пока в полном покое и неведении ночь коротает, как и мои спутники. Восстановимся, отойдем подальше и если не заинтересуем их, то и потопаем прочь без какого-либо мордобоя. Лично я лишний мордобой и внимание привлекающий не уважаю. Утро было тихим, а мы шагали дальше в глубь кочевого мира. Как мне пояснил князюшка, здесь есть небольшие города за видимыми вдали тремя вершинами, даже аванпосты расставлены и есть один большой город, куда все кочевники прибывают, дабы обмены совершить, кого-куда передать или женить. В самом городе полно купеческих и простых домов. Направление мне указали и сообщили, что идти пехом примерно две недели, караваном в зависимости от загруженности и вида тягловых — от недели до десяти дней. Не весело, если учесть, что я погоню ощущаю. И, смешно сказать, а это те двуногие, которых я решил обойти стороной. Идиоты. Судя по их скорости конных нет, но двигаются со знанием дела. Примерно к ночи будут в затылок дышать или подождут пока мы спать завалимся. Мага среди них чую. Слабенький такой, но тому же Риверу вполне хватит. В отличие от Аскеля, он менее поворотлив, в основном на силу уповает. Вот и достанется, костей не соберет. Молодой еще щегол, не пуганый. В итоге прошли мы весь день тихо и мирно, а я вижу, как спутнички мои настороженно поглядывают назад. Заметили слежку, шкуры кошачьи, когда их с утра пасут. М-да, не жители пустынь и степей, совершенно не жители. Городские, домашние котики, только и умеют что яйцами звенеть и мериться у кого больше. Тьфу. Зашли за гряду, солнце садится. Вижу, а парни-то идти дальше намерены. — И что, лагерь не разбиваем? — уточнил я, встав рядом с пещеркой. — Хвост за нами. Никакого лагеря. — Покачал головой Ривер. — Знаю. — Пожал я плечами. — И что из этого? Может поговорить хотят. — Поговорить? — скривился Аскель, думая, что перед ним тупой княжеский сынулька, ни разу не пуганный и крови не видевший, а магией только забавляется и оружие на поясе для декораций. — Ну, а почему бы и нет? — я специально дразню его, отхожу к пещерке. — И вообще, жрать охота. Снедь достаем, пузки набиваем и говорить будем с гостями. — И театрально на камень присел, вытащил из рюкзака канистру с водичкой, предусмотрительно наполненной перед дальнейшим путешествием. — Рене, — ого!.. меня запомнили! — Здесь опасно. — Начал тактику «уболтай капризного ребенка», мой, не постыжусь этого слова, благоверный. — Не более опасно, чем на открытом просторе ночью. — Парировал я. — К тому же у них маг-поисковик, шесть гончих и двенадцать атакующих. Думаешь это хороший выбор — бежать, не зная дороги имея такой опытный хвост? — Откуда ты знаешь их число? — удивился благоверный. — Да оттуда же, как с раннего утра они на наш след легли. — Я зевнул, так как такие разговоры меня всегда утомляют. Не малой армией я однажды руководил и сам преследовал удирающих противников, что прекрасно знаю — кто местность знает, тот и в выигрыше. — Давайте, лопать, отдыхать, а там и поговорим с гостями. — Почему ты нам ничего не сказал? — прошипел Ривер. — А узнать захотелось, насколько домашние котики чуют за шкуркой своей погоню. — Мило улыбнулся я и принялся жевать мяско. — Тц. — Было мне ответом и дернувшимися телесами, отошедшими чуть подальше. Ну да, по их знанию и тактике ведения боя, такое число противников ну вот крайне опасно для нас. Всего четыре тела…а там более десятка. И в тоже время лично я проблемы не вижу. Все что я ощутил по данным физики всех троих, бо-бо будет прибывшим. Мага беру на себя, как и гончих. А с десятком атакующих эти справятся. Главное маг, а там чистый мордобой и нечего шляться у нас в тылах. Зря я что ли столько в том монастыре тренировался с мечом? И пусть тело не так уж и тренировано, но кое-какие связки я смогу провести, чем сделаю безопаснее данный мир. Хех…не туда думка моя опять суется. Условие пока только кричит спасать благоверного, а остальное пока благополучно скрыто завесой. Вот и жду, походу дела решаю, былые заслуги вспоминаю, гордость и ЭГО свое тешу…еще пара слов, какой я самый-самый и вот сам удавиться от приторности и мыла захочу. Князь волновался, сильно. Его супруг был уверен, что их только на разговор и ищут, и даже его странное знание численности противников не придавало уверенности, наоборот хотелось обернуться зверем и драпать. Взять его за шкирку и удрать подальше и пусть ищут. Но нет, этот мелкий нагло расселся на камне, уплетает за обе щеки вчерашний ужин. И как его убедить? А главное, стоило только ближе подойти, как звериным недовольным рыком показал допустимое расстояние. И ведь не будешь же его бить? Брат и Ривер нервничают так же, как и он сам. Ривер вообще злится. Оно и понятно. Его к Аскелю приставили для совместных тренировок, а никак не для драк до крови. Ривер, сын барона Алзенского, хоть и хороший боец, но в теории, так сказать на ринге, а никак не в военных действиях. Уж очень он…если Аскель его покроет однажды, то это будет не удивительно. Да, мышца у него есть, но пахнет данный субъект ну никак не стопроцентным. И вот сейчас, оглядывая прошедший путь, этот кошак, ясное дело, инстинктивно ищет защиты у сильного, а вот сильный его игнорирует. Самому не так чтобы очень приятно все это. Вот и психует, хвост вон выпустил. Да и, если честно, Ривер примерно одного возраста с Вальреном. Может на год-другой старше, но не более. Отсюда и неуверенность, отсутствие опыта и, судя по всему, Аскель подходит в его зверином понимании под защитника. Вон как неосознанно ближе держится. Да, братец, попал ты, если не крупно, то не меньше сватовства точно. И пока князь думы думал, посматривал на всю их честную гопкомпанию, со стороны долины, которую они уже пересекли, явственно ощущается идущая свора. Слабые, но их много. И в отличие от Рене, который был в своих силах абсолютно уверен, его муж чисто инстинктивно записал его в слабые из-за болезни и чертыхался, понимая, что простым разговором там не обойтись. Сумерки сгустились быстрее из-за нависающей горной гряды. Сидящий на камне Рене мягко встал, потянулся всем телом. Его спутники нервничали все больше. Их уже по всем ощущениям окружили. — А теперь, кошаки-разбойники, — тихонечко произнес Рене, замирая, — всем замереть, словно ваши ноги спутало заклинание. И ни звука. К чести мужчин, они сделали так как их просили. Вокруг них клубился едва заметный туман, наведенного заклинания. Рене, незаметно положил руку на катану и настороженно замер высчитывая траектории возможных путей противника по их лагерю. Замерший рядом в двух шагах князь, напряженно вслушивался в едва уловимые шаги по камням. Так ходили ищейки, они же после атаки мага всегда первые выходят и осматриваются. И, если магию разорвали, то идет отряд атакующих, а если нет, то по определенной участи для атакованных, либо убивают их, либо связывают беря в плен. Для Рене такая тактика была странной, ведь ищейка в основу всего своего потенциала бойца кладет на скорость и поиск следа, умения найти спрятанное. Такие бойцы, как обычно бывало в других мирах, на вес золота. А тут нет, именно легкие ищейки и шли первыми, нюхали воздух. Маг сразу за ними, чтобы добавить магии, если что не так будет. Когда первый из шести вышел из-за камней, князь чуть не выругался. Галеонны. Опасны тем, что используют яд, особенно первая группа перед магом. Рядом послышался громкий выдох, идущий от супруга и все завертелось. Шестерка враз выскочила из-за укрытия, атакующие сорвались с места стремясь быстрее к добыче добежать, а маг кинул очередное заклинание в гущу, не разбирая на своих и чужих. Рене плавно перетек в сторону обнажая свой странный длинный меч, попутно раня ближайшего к себе противника. Пока его муж разворачивался, доставая оружие, юркий княжич успел подхватить камень и запульнуть в дальнего бегущего ищейку, угодив ему в висок. Дальше он стремительно ушел из-под удара очередного врага, на развороте снося его голову, уходя перекатом и попутно задевая ногу еще одному противнику. Вскочив на ноги, метнул меч вперед и затормозил рядом с князем, положил руку на его плечо, что-то прошептав и вытянув ее в сторону, в этот момент колдующего, мага. Все случилось до безобразия быстро, что удар магии от Рене был практически одновременным с падением тел шестерки и вытащенным оружием троих его спутников. Впившись пальцами в руку мужа, его супруг усилил поток, сминая идущую волну от мага. Глаза княжича стали красными, полностью, как при защите от огниви́цы. Сначала от его пальцев шел поток света, играя как молния, а потом он облачился в черную дымку, опутывая нерадивого мага, поднимая его вверх, словно корнями дерева, закрывая рот и блокируя руки. Княжич выдал еще немного потока, после чего словно перехватил его рукой, разжал пальцы, сжимающие рукав куртки рядом стоявшего источника-батарейки, и со всей дури вытянувшись в струнку опустил руку в землю, ударяя кулаком, замыкая цепь. Выпрямившись, злобно ощерил пасть и зашипел. Из-за камней понеслись противники, которые прекрасно знали — убей мага и заклинание спадет. Кто-то из них крикнул, кто этот маг, и вся орава кинулась преимущественно на Рене. Но тут уже словно очнулись его защитники. Яруш с силой пнул первого попавшегося под ногу нападавшего, пошли в ход клинки. Брат с Ривером метнулись в гущу и завертелось. Вся битва была короткой, яркой и без ранений не обошлось. Но тут уж не до хорошего. Единственный кто ни царапинки не получил, это веселившийся Рене. Изредка выплевывая магические путы или ослепление, подрывая строй врага, швыряя камни, ибо катана так и осталась лежать вонзенной в противника-ищейку, деморализовал и путал, тормозил перед собой давая мужу орудовать кровавой пашней используя свои тяжелые изогнутые клинки. Когда последнего противника победили, горячка боя немного сошла, принялись залечивать раны. Как оказалось, больше всего досталось Аскелю, особенно боку, где красовались зубы укусившего оборотня. А вот трусоватый Ривер был только награжден парой синяков и рассеченной бровью. Яруш был лишь поцарапан и только, да пара синяков, губу разбили, сплевывал кровь на землю, хмуро оглядывая место битвы. Можно сказать, кровавой расправы. Ибо то, что осталось после ее окончания, ничем другим язык не поворачивается назвать. И совершенно не имеет разницы сколько противников против этих бедолаг выставили, одно только то что из защищающихся никто не был среди трупов говорило само за себя. Рене подошел к выросшей коряге и закольцованной на поток магии мага, возвращая его чтобы забрать вновь. Симбиоз. Страшнейшее заклинание в одном из его прошлых жизней. Выдернул свою катану, обтер ее лезвие о куртку трупа, осмотрел придирчиво. — Ты не ранен? — подошел князь, пытливо оглядывая его с ног до головы. — Нет. Не умею так по-дурацки подставляться. — Отозвался парень. — По-дурацки?! — взвыл Ривер. — Да из-за тебя все и вышло! — А ты не ори, — Рене даже не глянул на летевшего на него парня, которого перехватил Аскель. — В отличие от остальных, только тебя и ранили отравленным клинком. Благо только вскользь. — Что?! — взволнованно отозвались все трое, а Ривер повис на руках, сильнее его сжимающего кузена князя. — А что слышали. — Рене повернулся, осмотрел белое лицо парня, сжалился, — не смертельно. Всего лишь поспит дольше обычного. — Уверен? — князь подошел к раненному и осмотрел его бровь, где кровь была черной. — Это ведь не сонное зелье. Кровь черная. — Яруш сглотнул. — Рене, это ведь сильный яд? — Да. — Княжич грациозно вскочил на дерево, черное и мягко распространяющее зловоние, пошарил в карманах мага, нашел противоядие. — И будет спать аки младенец, особенно, когда это примет. Соскочив на камни, быстро подошел, сунул в руку, протянутую Аскелем, который хоть и раненный, но силенок еще ого-го! Ривер напротив на глазах ослабел, губы побелели. Аскель понюхал лекарство и обмакнув в него палец сунул в рот уже не стоявшему парню, повисшему на его руке, стремительно теряющему силы. Лекарство начало действовать почти сразу и буквально через несколько минут Ривер мог самостоятельно передвигаться. — Уходим. — Рене осмотрел дерево. — Здесь оставаться крайне опасно. Теперь это место проклятым будут кликать, ибо как избавиться от дерева никто не знает. — А что это такое? Откуда такие знания? — спросил Аскель, который морщась, принимал помощь в перевязке от недавнего слишком больного Ривера. — Да было дело. — Уклончиво ответил Рене, отошел от дерева. — Ничего у них брать не будем. Чревато. Даже если закон на добычу гласит почистить карманы, кроме лекарства более ничего не возьмем. Такова плата за жизнь, что нам сохранит этот монстр. — Кивнул головой на дерево. Трио понятливо кивнуло, наскоро наложило повязки и без какого-либо пререкания двинулось в след за Рене. Когда они отошли на достаточное расстояние от дерева, все четыре пары глаз, прекрасно видевшие в темноте, стали свидетелями, как корни-ветви опутали тела и смазали кровь с камней. Жуткое чавканье, звук ломающихся костей и разрываемой плоти был омерзителен, и путники постарались как можно скорее исчезнуть из этого места. Что скажу? Бой был банален. Снял первого, второму камень в голову на ускорении магической катапультой, потом ногу подрезать и ядовитую змейку ему в рану намагичить, дальше голова с плеч и на закуску пульнуть меч в одного, но рукоять такая что на ускорении прошивает тело насквозь и во второго. В итоге пока мои друзья-товарищи только доставали свое оружие, шесть моих игрушек уже опробованы и отправлены в утиль. Дальше маг. И лавина идиотов. Мага я наказал. Он метил в меня похожим заклинанием, только мне была бы хана сразу. Правда мое заклинание я троекратно усилил из травы в деревья. И помог мне в этом дар муженька все усиливать и делать убойным. Потом пошла пляска с десятком атакующих, но это было быстро. Да, битва была яркой и краткой. А эти еще пугались, что помрем смертью храбрых. Нет, рядом со мной даже раненный белой смертельной пыльцой жить будет. Благо я ощущаю противоядие рядом с магом. А корень-то уже цикличность создал и пошел круговорот. И запах тлена идет. Надо отсюда уходить. Забрал противоядие, благо у меня есть право на одну добычу рядом с корнем, если всех положил я или моя команда. Так что его корешочки, пока мы тут стоим и ничего не трогаем, смирные, пусечки такие. Разъяснил всем, что по чем и сколько будет стоить, прониклись, теперь топаем дальше по каменистой пустыне. Нашли пещерку, маленькую, едва вчетвером поместились, прикрыли вход камнями, и все спать. Ривер вырубился моментально, как присел и спиной о стену облокотился. Аскель, кто бы сомневался, рядышком примостился. Меня сунули за широкие и могучие плечи князя. В этом я так же сомнениями не обрастал. И вот теперь лежу, тело спит, обнимает его князь, тепло и спокойно, а вот мозги «мои» весь периметр обшаривают. Никого. Примерно на сутки пути. Хорошо. Только хищники, что нам не соперники. А утром у нашего, ядом раненного, лихорадка началась. Хоть он и сознание не терял, но замедлил нас. Аскель его порошком периодически кормит пальцем в рот закладывая, самая оптимальная дозировка если честно, и идет рядом на случай падения. А тот, нет бы подыграть, все из себя сильного строит. Ребенок, одним словом. Такой шанс упускает потереться о сильное тело, тем более что видно же как ему это тельце нравится. Нет, хордость видите ли, традиции…тьфу! Раны самого Аскеля и моего благоверного были обработаны, промыты остатками воды и благополучно затягивались. Как я понял, это из-за их принадлежности к кошачьим. Мол, все в три раза быстрее заживает. Я, кстати, так же к кошкам принадлежу. Еще не перекидывался полностью, но чую что могу в любой момент. Когти с хвостом и зубами у меня вылезают, так что и перекинуться смогу. Но, пока не время. Идем уже половину дня, никого рядом на многие мили. Впереди тракт, как по моим ощущениям, так ничего такой, живенький. Раз в часик-другой караван идет. Этими знаниями поделился со своими спутниками и добил их одной крайне хорошей задумкой. Не рады были совершенно. И все из-за чего? Да банально! Все мои чувства орут, что за нами агрессивный хвост. Ищут нашу компашку. Если князя и меня знают в лицо, то вот наших спутников нет, особенно Ривера. Это я ощущаю, когда план продумываю. И сообщаю им детали, вызвав враз возмущение одного кошака. Громче всех сопротивлялся Аскель. Ему, как самому низкому из пары, предстояло одеть тряпье «жены», а вот Риверу стало быть его мужем. Конечно же стопроцентный был против. Я же рыкнул, мол у супруга будет лицо закрыто, как и у нас с князем, разыгрывающих злющих охранников, жалких остатков очень слаженного отряда. И сильно ничего выдумывать не будем. Мол встретили нас в пустоши разбойнички, маги сошлись в битве и чего-то там такого намутили, что одного из них в дерево обратило и остатки, — раненные или нет, — кто убраться подальше не успел, были сожраны этой жутью. И врать нечего почти, и проверить слова можно. Князь мой план одобрил и посвятил орущего кузена в саму суть его проблемы — лицо у кузенчика примечательное и частенько на советах бывало, вспомнят только увидев. А посему, раз его опознать могут, мордашку под тканью сокрыть и не ерепениться. И так он это говорил, что я аж заслушался. Вот что значит, когда в ситуацию въезжают с первого слова и оборота речи, а свой собственный язык подвешен правильно и им умеют пользоваться. Я снял свой рюкзак, шепнул над ним заклинание, активируя тот вид тряпья, что мне нужен. Достал оттуда балахон стражника с капюшоном. Накинул его, пока эти три оболтуса изумленно стали рыться в своих рюкзаках, мол я там заранее тряпья припас. Наивные. — Так, — руку протянул к муженьку, — давай сюда сумку, сделаю тебе тряпье. Мне передали рюкзак, мило улыбаясь. Ответил не менее милой, правда слегка оскалившейся улыбочкой. Шепнул пару слов, представляя такое же одеяние как и у меня, вернул рюкзак назад. Изумленный муженек вытащил свои тряпки, ведь до этого ничего такого там не нашел. А вот с остальными было весело. Нашептав над раскрытым рюкзаком Ривера, я еще улыбку сдерживал, а вот над Аскелевским не сумел. Лыбясь, передал владельцу и отошел подальше. Когда тряпки были изъяты и рассмотрены, на меня чуть тут же не кинулись. Самое безобидное в них являла из себя длинная накидка, которая скрывала лицо специальной полупрозрачной тканью на драгоценных заклепках. Я такой наряд видел в книге с описанием моды на западе. Прикольно, особенно то, что младших супругов там скрывают под накидками и полупрозрачными вуалями, а у самых богатых из тончайшего кружева. Так как мы светиться слишком уж богатой четой не собираемся, то у нас вуаль. И это самое безобидное, как я сказал. — Я это не надену! — прошипел покрасневший от злости Аскель. — Наденешь. — Уверенно заявил князь и хихикнув добавил, — так уж и быть, мы отвернемся. Я, не став его смущать, так же отвернулся. За спиной слышались раздраженные рыки, а вот Ривер нет-нет да в лезвие своего оружия посмотрит. Мне не надо так изворачиваться, поэтому смело глаза закрыл и «вижу» все на триста шестьдесят с градусами. Для того, чтобы одеть наряд, Аскелю пришлось раздеться до гола. Затем на тело одевались практически прозрачные нижние штанишки, на бедра широкий лоскут ткани, словно юбка, застегивающийся сбоку на большую плоскую брошь, украшенную камнями и жемчугом. Далее поверх всего этого прозрачная рубаха, по низу имеющая кант из кружева, на рубаху сверху жилет…из кружева. Надо ли говорить, что такие вещи самец привык снимать с партнера? И жилет застегивается только на одну петельку, дабы муженек имел право оголять «не оголяя» его грудь. Да, в определенный момент это, даже возбудить может не по-детски, а сейчас данный самец ничего кроме стыда и унижения не испытывал. Голову украшает тоненькая сеточка, на которой крупные бусинки из драгоценных камней и жемчуга по длинному волосу струятся. Всю композицию завершает туго заплетенная коса, удобные дорожные тапочки и накидка практически до пола. Риверу данное одевание понравилось, аж штанцы натянулись в стратегическом месте. Если они в скором времени кувыркаться не будут, то я уже ничего не понимаю. Итак, «муженек» нашего Аскеля был одет в более просторные штаны, рубаху, жилет и куртку. На голове на манер тюрбана повязан большой платок, который имеет один край свободным, чтобы лицо на случай пылевой бури закрыть. Рюкзаки забрали мы с князем и двинулись в путь. Шли мы таким скопом до тех пор, пока не вышли к тракту, еще раз переночевав перед этим в пещере. На этот раз угрюмого Аскеля пришлось усадить между мной и князем, чему последний рад не был. Плевать, завтра в караван какой-нибудь напросимся и делов-то. Мое условие здесь нахождения еще не полностью раскрыто. Спасти от смерти этого недотепу выполняется, но есть что-то еще. Я, конечно зная все нюансы его родового кровного наследия, могу предположить, что этому телу предстоит понести от муженька, и это будет частью из условия, но главное не в этом. Есть что-то еще. В полдень четверо путников вышли к торговому тракту, обозначенному редкими столбами, чтобы караваны не теряли ориентиры. Уставшие, все в пыли и явно потерявшие направление, они остановились на дороге. Самый мелкий из них присел, потрогал дорогу и указал направление. Все остальные без вопросов шли за ним. Два часа и за спинами послышался топот. Разведчики перед караваном. Быстрые скакуны нагнали усталых путешественников буквально через десять минут как послышался топот. Приблизившись к остановившимся людям, капитан разведки осмотрел пропыленные одежды судя по всему супружеской пары и их охранников, внимательно оглядел вторых. — Кто такие? — спросил без представления мужчина, а его люди разъехались по сторонам на случай засады. — Путешествуем. — Пожал плечами более рослый охранник. — А вы чьи будете? — Сам ты чей будешь? — наклонившись в седле, уперев руку в колено, хмыкнул мужчина. — Их буду, — кивнул головой говоривший охранник. — А они кто? — Наниматели. — Серьезные, злые глаза, как у хорошего цепного пса, лицо скрыто платком, как у карателя, а голос глубокий ровный и ни грамма нервов. Одеяние только как у рядового охранника. — Пешком, здесь гуляете? — заулыбался всадник. — Нет, так, решили ножки размять. — Положил руку на эфес клинка охранник. — Кэп, — подъехало еще двое парней, — никого. Кивнув парню, всадник еще раз осмотрел путников и в глаза бросились усталость, кое-где порванные части одежды. Кровь виднелась и ощущалась. А еще магом несло за милю. — Так как так вышло, что пешком идете? — Пощипали нас. — Отозвался второй, моложе и мельче первого охранника, оглядывающий периметр, стоявший за своими господами. — Пришлось оставить повозку, не спасти было. Как и остальных. — И кто напал? Далеко отсюда? — Да в двух днях на северо-запад. — Кивнул головой мелкий. — Там сейчас жуть такая растет, что за версту видно. — Жуть? Что еще за жуть? — удивленно спросил всадник. — Дерево. — Отозвался стоявший рослый охранник. — Маги наши в битве чего-то против нападающих нахимичили, силы сошлись и породили что-то нереальное, и живое и нет. Так что к дереву, что словно корни из земли торчит, советую не приближаться ни за какие деньги. Схарчит и не подавится. Сам видел, как тела поедало. Даже кости и одежду. Ничем не побрезговало. Всадник удивленно уставился на них, потом посмотрел на поежившегося в одеждах младшего супруга человека и картинка, лично для него, сложилась. Шли себе обозом эти женатики, с охраной вполне приличной. И тут им дорожку кочевые разбойники перешли. Началась свара, эти два охранника более проворные и оттащили, скорее всего, нанимателей подальше и все со стороны видели. А дальше только топать к тракту, или помирать в пустоши. И пока шестеренки крутились-вертелись, к ним подкатили первые повозки каравана. Рассказали историю повторно главному из охраны, пожалели несчастных без имущества оставшихся, но успевших с собой немного ценного прихватить и за дорогу оплатить. Взяли в караван. Даже чисто символическую плату назвали. Так как у охраны четы животных не было, они шли рядом с повозкой в которой сидели их наниматели. На ночной стоянке покормили бедолаг, а супругу, купеческого сынка скорее всего, даже дали привести одежду в порядок. Охрана тем временем все тихонечко про путь узнала, куда и когда прибудут. И только мелкий из всей четверки был насторожен, как струна натянутая. И если что-то старший из их пары говорил, то прерывал его без зазрения совести. За три дня пути охранники каравана с уверенностью могли сказать, что этот мелкий старший, как бы не капитан и наниматели слушают его без пререканий. Можно сказать, такое послушание им жизнь и спасло. До самого города путь был относительно спокойным и несколько раз встречали караваны, идущие из города, да вдалеке прошел отряд кочевников. Перед самим городом в двух часах хода дорогу перегородил еще один отряд, искали кого-то. Товары не трогали, но лица заставили открыть. Когда подошли к повозке, где была четверка подобранных путников, ощутили сопротивление, чуть в кровавую баню не перетекшее из-за охранников, что встали намертво, не подчиняясь приказу. В частности, мелкий. — С какого такого его лицо открывать надо? — прошипел он, даже оружие покрепче сжал рукой. — Открыть! — велел один из прибывших варваров. — Зачем? Так, через вуаль смотри! — вызверился охранник. — Мелкий, отвали. Или мы силой откроем его рожу. — Прошипел мужчина, оголяя оружие. — Да что ты! — усмехнулся в платок мелкий, мгновенно вытащил свой клинок, удивив при этом собравшуюся вокруг повозки подмогу. — Что за балаган? — прозвучал бас подъехавшего на большой животине капитана отряда. — Эти не хотят лиц показывать. — Ответил стоявший напротив мелкого охранника варвар, сплюнул на землю. — Оружие еще оголяет. — И буду оголять! Открыть лицо замужнего на западе позор! А заставлять тем более позор для воина! — Да такого разве опозоришь? — рассмеялись мужчины оглядывая не маленького на фоне охранничка «младшего супруга». — Не вам решать! — рыкнул мелкий. — Через вуаль видно, нехер лезть дальше. — Слушай, а ты свою рожу покажи, мелочь. — Снисходительно заулыбался капитан. — Может и не надо будет нам твоего подопечного. — Уверен? — ледяным тоном спросил мелкий. — Абсолютно. — Посмеиваясь произнес капитан, облизнув губы. — Ну как знаешь, — мелкий одной рукой открыл полы своего балахона явив на свет одеяние карателя. Глядя в побледневшее лицо капитана, взялся за платок скрывающий лицо, медленно потянул его вниз. — Стой! — вскинул руку капитан. — Не надо, каратель. Так посмотрим на лицо твоего господина. Явственно вздрогнули ближайшие варвары. Да и не варвары тоже. Мелкий кивнул, запахнулся поправив на лице платок. Подошел один из варваров поближе к «супружеской» паре и посмотрел в лицо через полупрозрачную вуаль, осторожно всмотрелся в черты под ней проглядывающие и отошел, покачав головой. Отряд варваров простился и уехал. Кого они искали так и осталось тайной, но караван более не задерживали, хоть и были встречены еще два таких же отряда. О карателях, которых могли нанять как рядовых охранников, ходило много слухов, но все были правдивы как один — все они маги. Отсюда и пахнет магией, недавно использовавшейся. Что еще раз подтвердило легенду четверки — каратели в паре вполне могли провести пару-тройку человек через довольно опасные земли. Что, собственно, и произошло. Когда город показался, все без исключения выдохнули. Путь подошел к концу. Перед путниками предстал поистине огромный город. Затеряться в нем труда не составит. Простившись с караванными, что приютили их на несколько дней, двинулись вдоль улицы, присматриваясь к жителям. В основном торговцы и кочевники, прибывшие на закупки. Коренного населения не так много. В большей степени тут гостиницы, трактиры и постоялые дома. Князь, бывая тут ранее, повел своих спутников по улицам в глубь города. Петляя и переходя террасы, минуя многие заведения, они прибыли к неприметному домику, удобно расположенному и с тремя выходами. Хозяин запросил не много, и расплачивался Рене. Откуда у него деньги, да еще и в нужном количестве, решили не спрашивать. Хозяин отдал ключи, простился и покинул их. Дом был довольно просторным, скромно обставлен и имел шесть спален, гостиную, кухню и подвал с винным погребом. По сравнению с домами побогаче, этот домик был букашкой, но стоял так, что, если что, то можно смыться. В дом вошли, осмотрели его, двери на замок и первые слова князя ошарашили всех. — Ты чем думал, когда клинок обнажал перед теми варварами? Их было раз в шесть больше тех разбойников! — И что с того? — Рене упер руки в бока. — Да если бы не их капитан, свара началась бы! Нам оно не надо. — Зарычал князь. — Да? А что надо? Чтобы охрана каравана заподозрила нас? — С чего бы? — нахмурился князь. — Да с того, что мы с тобой охраняли ни много ни мало, а западную супружескую пару! — рыкнул Рене тыкая пальцем в уже скинувшего с головы накидку Аскеля. — У них самым главным является не тушка целая, а у супруга накидка на роже! Какие мы тогда охранники или он младший муж западных традиций, если просто так дадим снять накидку с лица?! Ты своими мозгами думал, когда задавал этот вопрос? — Ты мог пострадать! — упрямо проговорил князь, понимая свою промашку, но не желая сдаваться. — И кто же это такой сильный там был, чтобы меня ранить? — Рене подошел и притянул его к себе за грудки, — позволь узнать, кто из них настолько был силен, чтобы тягаться со мной, а? — А сильного и не надо. — Князь ощерил пасть, удлиняя клыки, — вполне хватило бы той толпы, что там была. — Пусть пасутся! — толкнул его от себя. — Я маг, силы которой тебе и не снилась. И еще, — он заулыбался, взял платок, вернул его на лицо, — я каратель. Так что, мне опека в отличии от тебя не нужна. Резко развернувшись, Рене вышел из гостиной. Вышел и пошел обследовать крышу. Князь замер на месте, равно как и его спутники. Юный княжич, о котором мало кто и что знал — каратель? Уму не постижимо…хотя, все его умения, его магия, то как он ведет себя… Покачав головой, вернув на лицо платок, вышел следом за супругом. В доме остались только растерянный Аскель и Ривер, нервно поигрывающий вылезшим хвостом. Ссыкотно знать такие новости. Я ощущаю, что правильно сделал, что повел их сюда, в этот город. Струна опасности, что зудит, меньше зудеть не перестала, но направление верное. В этом городе затеряться легко, тем более в этом районе. С крыши видно несколько одинаковых строений, переулки узкие, есть несколько площадей. Если и сбегать, то только по крышам, или через дома. Чревато, но можно. К тому же выше этого дома строений нет, что радует. Князь злится на мое самоуправство, а что делать? Дальше мы не пойдем и тем более о себе знать не дадим. Пока еще рано. Чую всеми фибрами души, что место правильное. Дом приличный, ощущение магии глушит, что мне на руку. К тому же стены толще, чем у других, что прекрасно погасит любые вопли, что будут из-за нашей супружеской парочки. Такс, князек подкатил. — Слушай, — вздох такой, аж за душу берет, — я понимаю, что перенервничал, но ты ведь мой супруг. Иначе ведь никак. Я ж защищать должен, а все ты да ты. И в караване, когда проверять начали, я ж не за себя… — Да все я понимаю. — Перебил тираду извинений. — Ты просто забыл, что, играя роль надо ее играть до конца. Усомнись в нашей легенде в караване и уже через несколько часов весть о странной четверке разлетится по округе. А за карателей никто браться не захочет. Даже за одного. — Скажи…ты правда… — кажется слова в горле застревают у муженька. — Да, правда. — Эту часть прошлого мне раскрыло условие. Кем был и как попал под заклятие. — Но, — шумно выдыхает, явно в ауте. — Ты ведь княжич. — И что? — посмотрел на него, усмехнулся растерянной мосе под платком. — Это никогда не мешало. — Ты же еще маленький совсем. — А вот это было охренительным заявлением. — И что по-твоему подразумевает «маленький»? Мне двадцать восемь! — Всего двадцать восемь. — Мягко поправил он меня. — Если ты думаешь, что в этом возрасте уже взрослый, то глубоко ошибаешься. Мне пятьдесят семь, и я еще считаюсь молодым и несмышленым. У меня дар речи слинял и ручкой махать отказался. Муженек-то вдвое с лишним меня старше, и еще дитятко! Вот так фортель! Да, мир, ты меня все больше и больше удивляешь. М-да, весело. — Плевать на возраст. — Ответил я, осмотрел периметр. — Если в голове ветер, то и в сто сорок он будет ветром. Минут шесть стояли молча. Видать шило все же в энном месте у князя, так и тянет ручонки к тельцу, захапанному и уже опробованному. Рыкнул, чтобы не мешал слушать город. Еще минут шесть простояли и назрел вопрос, озвученный тихонько: — Ты на задании был, когда тебя оплели тем заклинанием? — Да. — Эту часть своего нынешнего прошлого физической оболочки я тоже узнал с условием. — Ты провалил задание? — Нет. — Повернулся к нему и приблизившись, шепнул на ухо, — я был местной шлюшкой по приказу магического совета и лично ко мне приводили самых уж сильно неудобных противников, кого физически не устранить. Два года ноги для них раздвигал и магически заражал. И как только сбежал, активировались все заклинания, так что в живых никого не осталось. А Валаал меня должен был вытянуть с того света. Вытянул. — Чую, как у муженька желваки ходуном ходят, нервишки ни к черту. — И, если бы не папаша, что за языком не следит, тебе ни грамма не перепало бы ни как супруг, ни как игрушка в твоей постели. Похлопав его по плечу, покинул вернувшись в дом. Пусть теперь подумает, кого он себе в постель тащить собирается. Я ж его не просил меня спасать. Он ж себя в первую очередь спасал, чем навлек все последующие опасности. Выбор у парня был, именно поэтому я и не получил условие раньше, а только после прибытия в его замок. Вот так вот, бывает и подобные казусы случаются, зависящие от выбора защищаемого, а я рядом в другом теле нахожусь. Мне теперь расхлебывать, нити времени распутывать и осторожничать до победного. А внизу у нас картина маслом. Два наших перца поссорились, катаются по полу. Пинок под зад одному и другого зашвырнув в соседнюю комнату. Ну, чтобы перестали вести себя как дети малые. Ну все, подействовало. Разошлись в разные стороны, дуются. Особенно «муженек». Ну, а мой, все на крыше, охлаждается, голову проветривает. Видать откровенность не понравилась, или численность партнеров у тельца супруга не так чтобы очень радовала. Ну и хрен с тобой рыбка золотая. Хотя…что греха таить, хотюнчик проснулся. Тело треба удовольствия. Слышу, как к дому кто-то подошел, царапки по двери. На лицо невозмутимую мину, под платком конечно мало что видно, но так на случай всякий. Подошел, отворил, ибо опасности мне торговцы не несут и вижу перед собой тележку с продуктами, крупами в мешках и пряностями. Понятно, лучшие шпионы и сплетники, это вот такие лавочники, которые в домики скребутся и потом слухами полнится подворотня, да и соседи не побрезгуют за символическую монетку. Киваю на приветствие, мол охрана и все такое. А мне в ответ речитатив что на рынке сейчас в три дорога, да еще донести надо или довезти и так далее, и пошло-поехало. К слову, мне на помощь прибыл князь, быстро сориентировавшись и пропустив повозку во двор. Наши «хозяева», благо мозги есть, вышли в числе только муженька. Минут сорок мы торговались, припасы отбирали и в итоге довольные друг другом расстались. Я же, когда провожать пошел, монетку кинул, в кармашек потаенный, мол если что-то интересное в округе будет, драки там или кого ограбят, али кто вдруг кому дорожку перебег, так бы послушать охотца и все такое прочее. Поняли меня мгновенно, одарили многообещающей улыбкой и покинули приветливый домишко с новыми хозяевами, у которых из дому нос только муж и показал. Я про себя смеялся довольно долго. Нашему кузену так и ходить в тряпках младшего супруга. Эх, как же его это напряжет! А мне веселье. Да и ладно, мешок на плечо и в дом, на кухню потащил. Кстати, а кто готовить будет? Осмотрев нашего бравого «супруга», решил, что проще тогда отравиться и похерить здоровье самому, чем его стряпню пробовать. Вот Ривер, может что и сготовит. На меня пусть даже не рассчитывают, я быстрее мышьяка сварганю, чем простой салат. Что и говорить, а сколько бы и где бы я ни был, боец прекрасный, а готовка отвратная. Зелья там сварить, микстуру, или бомбу какую жидку — лучше меня только их создатели. А вот кухня и ее кастрюльки-сковородки…темный лес, трава густая. Рассовали припасы на пару деньков по углам, если не считать крупу, на которой хоть и можно пару неделек продержаться, но ведь взвоем, так что закуп будет не лишним и дальше, вместе с вестями. Осмотрел кухню и чую на мне три голодных взгляда. — Если вам жизнь не дорога, я конечно могу начать готовить, — плавно поворачиваясь к трем оголодалым мужикам, впрочем, я не далек от них, — но вы уверены, что готовы помереть в страшных муках, ибо кроме зелий и ядов я ничего не умею? В ответ слегка ошарашенные, местами изумленные лица. Кажется, не верят. Ну что же, я предупреждал… Меня с кухни вынес князь, хотя я честно пытался приготовить настой из кореньев и крупы. Зеленые моськи «супругов» были тем самым доказательством, что я ну никак не кулинар. Вынес меня, поставил в гостиной, не удержался и сладко засосал в губы, аж растаять заставил, и бросил. Утопал на кухню, а я тут такой на все согласный. Эх, упустил шанс, котяра, р-раз-задори-и-ил! Ладно, раз моя помощь не нужна, оставляю заклинание-весть, в которое попадая понимаешь куда и зачем ушел человек ее тут оставивший, одеваюсь в шмотки близкие к местному населению, рожу кирпичом и на улицу. Надо проверить все подступы к дому, изучить маршруты и прочувствовать город. Заклинание-весть нашел князь спустя пару часов, так как готовка давалась с трудом, даже Риверу, который был более к этому расположен. Когда, влетев в «записку», князь было дернулся отправиться следом, гулена вернулся. Вошел через окно, из заднего двора, прошел через одну из гостиных и наткнулся на гневного мужа. — Ты решил мне на нервах плясать? — рыкнул князь. — Зачем? Я их ножницами порежу на фигурки и клеем склею. — Огрызнулся Рене мило улыбнувшись. — Перестань вести себя как ребенок! — зашипел Яруш. — А я и есть ребенок, только обученный убивать. — Рыкнул парень, подошел вплотную, задрав голову. — И вообще, ты решил меня неудовлетворенным держать до возвращения домой? От этого вопроса князь замер, думая, что ослышался. Перед ним гневное и серьезное лицо его маленького супруга, который говорит… — Ты серьезно? — тихо спросил князь, боясь, что все же ему померещилось. — А ты думаешь я так, посмеяться ради решил? К тому же в округе тишина, да всем начхать, что мы приехали. Так что и расслабиться можно. Или ты против? — сощурил глаза парень. — Нет, — расплылся в улыбке, — я только за. — Тогда, кормим меня, и более не заставляем ждать. — Он развернулся и вышел в коридор, напрямую к кухне откуда шел довольно приличный аромат съестного. Князь сглотнул. После их первой ночи почти две недели воздержания. Все тело на предложение ответило «да!» и князь стремительно полетел следом. Ведь и передумать может. Миновав коридор вошел на кухню, где троица осматривала кастрюльки и наготовленные блюда. Княжич, с проворностью лисицы, расставил тарелки на столе, разложил одинаковые порции, даже зеленью украсил и пригласил всех присесть. Когда все начали рассаживаться, пристально осмотрел стол, после чего сорвавшись с места кинулся в сторону двери ведущей в винный погреб со сломи «я щаз!». Несколько минут его не было, после чего весело ввалился в кухню с двумя бутылями питья с градусами. — Отпразднуем, первую удачную драпательную компанию. — Передал бутыль князю, а сам кружки достал и в рядочек выставил. Яруш заулыбался и откупорив бутылку, разлил красный напиток, раздал всем. Еда вышла сносной, а для питающихся практически сухим пайком бывших путников, так вообще мана небесная. Лопали, пили вино, смеялись. Князь расслабился, его отпустило. Маленький княжич…кто бы мог подумать, что он каратель. Во всех княжествах есть свои отряды карателей, так же есть свободные наемные отряды и личные, самые законспирированные отряды у совета княжеств и совета магов. Их немного, но дело они свое делают всегда точно и без проколов. И, если Вальрен один из отряда карателей ордена магов, то какое задание он делал? Кто были те его «клиенты», которых через него заражали магией? Глядя на это улыбающееся лицо, на эти светящиеся глаза и не верится, что он за какое-то мгновение пока они втроем, обучаемые скоростному выхвату клинка, положил шесть нападающих. Если бы не видел, никогда не поверил бы, что такое вообще возможно. И та атака магией…он брал силы у него, Яруша, использовал его «Щит», никогда ранее не использовав. Его дед умер раньше, чем парень ходить нормально научился, чтобы быть его учителем. И теория в управлении магией «Щита» не существует. Об этом позаботились его предки, да и сам он не собирался раскрывать секрет. А Вальрен за просто так в несколько мгновений и все понял, как и куда ее вливать, дозировку и силу потока, и использовал умело, словно не в первый раз такое делает. Князь слушал супруга, который рассказывал, что и как вблизи дома, куда будут тикать, если прижмет, что в подвале есть тайный проход и он его еще просмотрит, вдруг его завалили. Слушал и любовался. Все же после кукольного состояния он сейчас словно сиял, такой живой, такой естественный. И плевать, что там было «до», главное «здесь» и «сейчас». И вот все съедено до крошки, выпито почти под чистую, и все разбрелись по комнатам. Идущий впереди Вальрен был нагло сгребен в охапку и утащен в комнату, куда князя определили, как только в дом заехали. Их официальные супруги по разным комнатам разбрелись. Князь запер дверь и принялся жадно целовать совершенно не сопротивляющегося супруга. Ему в ответ слегка покусывали губы, прижимались сильнее. Руками по плечам водя, Вальрен ощущал приток возбуждения в чреслах, хотел ощутить ту опустошающую негу после самого пика удовольствия. И был готов к соитию с супругом. Тело горело, хотело и получало. Яруш переместился с губ, целуя шею, руками раздевал податливое тело, которое прижималось все теснее, показывая, как жаждет близости. Тяжелое дыхание возле уха, легкий смешок, укус в мочку, немного прошелся зубками по всему уху, заставляя задрожать. В ответ сильнее к себе прижать за ягодицы, заставить почувствовать, как его хотят. И бесенок потерся бедрами о пах, что выпирал сейчас, заставив застонать, покусывая шею, гладя ягодицы, спину. И вновь в плен губы, сильнее напор, обласкать неба и зубки, сейчас отросшие, острые. От удовольствия заурчать и услышать в ответ довольный рык. Оторвавшись от распаленного и игривого супруга, Яруш осмотрел его горящие глаза, припухшие губы, слыша потяжелевшее дыхание. Княжич в ответ смотрел на него, руками расстегивая жилет, освобождая от ненавистных тряпок. И все глаза в глаза, не отрываясь, жадно вдыхая сгустившийся аромат самца, с расширяющимися зрачками, словно гипнотизируя. И князь был склонен поддаться такому гипнозу. И все же, не выдержав опять припал к губам, помогая раздевать себя, освобождая горящее тело от тесной одежды. Как раздевал своего супруга Яруш не запомнил, только вдруг его маленький и страстный звереныш оказался сверху, перехватив ногами с боков, повисая над головой и впиваясь жестким, требовательным поцелуем. И сам князь уже ласкает его дырочку, нарезая круги пальцами, собирая капельки смазки со своей плоти, продолжая ласку. В ответ порыкивание и поцелуй с привкусом крови, отросшие зубки ранят губы князю. В наказание, за такие запрещенные ласки, которые заставляют его иногда отрываться от поцелуя, поворачивать голову в попытке рассмотреть, как его ласкают, прижимаясь сильнее к супругу, обхватив за шею руками. В такие моменты княжич постанывает особо сладко, вздрагивает, водит попкой, что заставляет князя погружать пальцы продавливая сжатое колечко, заставляя его раскрыться навстречу. И вновь поцелуй-укус от княжича, рык сквозь ласки и дрожь всего тела. Яруш осторожно положил его на кровать, довольно узкую, но им хватит. Мягко, тепло и чисто, более и не надо. Вальрен лег, согнул ноги в коленях и развел в стороны, показывая себя, не стесняясь. И князь сглотнул слюну, ибо возбужденный супруг был сейчас самым желанным на всем свете. А его маленький котенок протянул руку в сторону рюкзака, что лежал на столе и тот скользнул к нему. Князь удивленно уставился на него, но тот лишь хитренько стрельнул глазками, что-то шепнул открыв клапан. Засунул руку и извлек пузырек с ароматным маслом. Рюкзак полетел на пол, а пузырек перекочевал в руки все еще удивленному князю. — Я ведь не женщина. — Закусив губу, произнес Вальрен, чем заставил князя заулыбаться широко и искренне. — Ты мой, и плевать на то, кем родился. — Он наклонился и ласково лизнул языком его губы. — Спасибо, буду готов в следующий раз. — Ловлю на слове. — Заулыбался Вальрен в ответ. Яруш не ответил, открыл флакончик, капнул на пальцы и приставил их к дырочке, что еще не совсем расслаблена. Мягко водил кругами, погружал по одному пальцу, водил внутри из стороны в сторону, слушал тихие вздохи супруга. Князь был терпелив, хотя хотелось уже взять такое податливое тело, жадно вдавливать в кровать и слушать ответ, чувствовать его. Когда спокойно вошел третий палец, а на движение не зажимались болезненно постанывая, Яруш смазал свою плоть, приподнял бедра супруга и медленно надавил, проталкиваясь внутрь. В ответ застонал Вальрен, вцепился в простыни пальцами. Князь и сам не мог сдержать стона, когда смотрел как погружает плоть в тело своего супруга. Медленно войдя до основания, замерев закрыв глаза, ощущая, как его сжимают стеночки, как пытаются выпихнуть из себя, аж губу закусил. Вальрен под ним замер, ощущая его в себе, руки на бедрах и слушая тяжелое дыхание. И глядя на этого самца, любуясь им, едва заметно повел бедрами. В ответ застонали оба — один от неожиданности, другой от нарастающего удовольствия… Я знал, что анальный секс отличается от вагинального, и даже его пробовал, но это тело абсолютно иначе воспринимает проникновение! Когда этот огромный член был в меня введен, мой собственный член дыбом встал, внутри все свело от пульсации вынуждая его замереть. И когда я повел бедрами…из глаз искры посыпались! Это было нечто, ибо от попы по всему телу расползлись тысячи искорок, захотелось насадиться сильнее, хотя куда еще больше? Он по самые яйца засадил и млел замерев. А потом началось. Покрепче взялся за мои бедра и начал толкаться, да еще так сладко, так потрясно, что я невольно зарычал от кайфа, словно еще немного и получу оргазм. Но нет! Буквально через пару мощных толчков меня с члена сняли, перевернули на живот, не слушая протестов и со всей дури загнали назад. Вот тут-то я взвыл выгибаясь. И больно, и охренеть как классно. И этот самец, словно поймал волну, с силой начал вколачиваться в меня, а мне бы еще и еще. Я такого развратного тела никогда не получал. Чего только этот ненасытный со мной не творил! Одна только поза на четвереньках мне крышу снесла, особенно когда он мой член пальцами теребить начал. Не полноценно ласкать, а именно теребить, оттягивать и покручивать. От такой, как оказалось для этого тела, запредельной ласки, я даже ноги выгибал зад приподнимая и орал дурниной. Правда в подушку, чтобы хоть немного заглушить звук. Ох как он скакал на мне! Как вспомню, так все тело готово к продолжению… Что и говорить, спать мы улеглись под самый рассвет. Мой растраханный зад был удовлетворен, и я был в полном ауте, когда ничего болезненного не ощущал. А этот самец, властно прижал к себе, еще немного потерзал мой рот, поигрался с моими сосками и членом, заставив еще раз утробно взвыв излить семя ему в руку и только после этого начал засыпать. М-да, удовлетворили так удовлетворили… А утром, вернее в обед, я проснулся от того, что меня продолжают ласкать. Лежу я на животе, задницу теребят и уже почти входят… ладно, шут с тобой кошак блудливый, мне не жалко, если так же будет как вчера. Князь был доволен весь последующий день. Его супруг не только ночью, но и днем был не против игрищ, так что было с чего радоваться. Измотал он его знатно, но и княжич был доволен и светились глазки. Неожиданно страстный мальчик, умелый и смелый в постели, был словно свежий глоток воды в засуху. Яруш выдохнул спокойнее, ведь после первого раза и его практически истерики, этот раз был таким сладким, что при одном воспоминании все тело сладко сжимается в предвкушении повторения. Яруш, благодаря тому, что является «Щитом», соединяя себя законными узами брака, был лишен самого главного — ревности к тому, что был кто-то до него у его супруга. Да, было неприятно осознавать, что молоденький княжич не достался только ему одному, да и понимал умом, что он сделал по приказу совета магов, но как-то выказывать это, показывать и зацикливаться не мог, мешала магия рода. И он был благодарен, ведь все, что они делали в постели, и как ему отвечали, можно разложить по полочкам вопроса — кто именно из «смертников» его этому научил? И глядя на прямую спину стоявшего лицом к торговцу Вальрена, Яруш вспоминал с самыми приятными мурашками по телу, как эта спинка выгибалась от действий, его действий… Сглотнув, отвернувшись, стремясь успокоиться, осмотрел дом, находящегося у окна и себя обозначившего Аскеля, заходящего в двери Ривера, хмыкнул своим мыслям — надо окопаться и жизни радоваться, пока не вернулись в княжество. Уж там ему не дадут проходу дела-заботы, а супруга замордуют гости-просители-родичи и друзья. В отличие от Яруша, семья неудобных вопросов ему не задать не сможет. И, судя по всему, с глазу-на-глаз выскажутся что думают о его поведении, и плевать что был под заклятьем. Для них он распутен и был шлюхой. Все. А что там и как ощущает Яруш, магией опутанный, их не волнует. Сам князь старался не думать о том, что будет, когда вернутся. Просто не хотел портить настроение. От дум отвлекло постукивание по плечу. Это княжич внимание привлекал. Оказалось, он уже ворота закрыл и желал перенести свежие продукты в дом, и мося довольная. Не удержавшись, Яруш прижал к себе, впился в губы. Несколько минут ласки языками и раскрасневшийся княжич отталкивает разошедшегося князя, который уже приподнимал над землей для себя легкое тело, прижимая к себе все сильнее и возбуждаясь. Вальрен шлепнул его по груди, хихикнул и взяв тушку ягненка пошел в дом. Прошло несколько дней с заселения. Соседи не проявляли бурного интереса к новичкам, тут много кто временно заселялся, а торговец передавал сведения кто-кого и как-на-что-и-зачем разводит и от кого-куда удирает. Вальрен частенько уходит проверить округу, одеваясь в простого служку соседского домика. Ярушу запрещает ходить, мол не суйся куда не просят. И муж не суется, только ночью с силой доказывает, как соскучился, как хочет его и ласками сдабривает ворчание. «Супруги» между тем ссориться крупно стали. Даже драться. В очередной заход Вальрена по окрестностям, а Яруша в подвале по тайному коридору и проверки его окончания, Аскель и Ривер передрались до крови. Аскель разбил нос и сделал вывих Риверу, а тот в свое оправдание покусал его за бок, что еще не до конца избавился от следов недавней раны. В принципе за это ему руку и повредили. Когда Вальрен вернулся, тут же почуял что что-то произошло. Аскель молча пытался готовить, Ривер же из комнаты своей носу не казал. Вальрен постучался в дверь, открыл ее и вошел. Ривер на постели лежал, рукой лицо прикрывая. — И что случилось? — спросил тихонечко Вальрен, чтобы любопытные не грели уши. — Нормально все. — Буркнул Ривер. — Да? — княжич подошел, осмотрел его. — А ну-ка встань. — Приказал парень. Ривер вздрогнул, но медленно подчинился. Крайне осторожно сел и встал на пол спуская ноги. Все это его движение сопровождалось едва сдерживаемым сиплым вздохом, когда пытаются показать, что все в полном порядке, а на самом деле все очень скверно. Княжич сощурил глаза, когда Ривер неосознанно руку к боку прижал, едва заметно перевел дух, а вот глаза болезненно блестели. — Иди-ка сюда, — протянул руку юноша, делая шаг вперед. — Давай-давай, не покусаю. Пришлось подчиниться. Вальрен крайне осторожно осмотрел его припухшую руку, потрогал место вывиха удостоившись сквозь зубы вздоха, заставил снять рубашку. Ривер было начал отстаивать свое право на неприкосновенность, и мямлить, что все нормально и скоро само, да еще что-то…его просто не слушали и уже смело развязывали пояс на рубахе. Довольно быстро сдавшийся Ривер остался в одних штанах. — Сядь. — Приказал Вальрен, присматриваясь к руке. Когда парень подчинился, его осмотрели более тщательно, игнорируя уже стон боли. Трогая руку, приноравливаясь, княжич ни слова не сказал предупреждения и выбрав правильное направление вправил вывих. От внезапности и прошившей тело боли Ривер вскрикнул, зашипел и мяукнул, хныкая в самом конце. Не сдержал зверя, который еще был ребенком по сути своей, чем заставил одну харю замереть на кухне. Выпустив уши и прижимая их к голове, ибо, зная — виноват. — Ну вот и все, — заулыбался Вальрен накладывая тугую повязку прижимая руку к телу. — Сейчас приляг и это на, — достал из рюкзака Ривера настойку, нашептав предварительно над ним, — выпьешь и боль снимет, поспишь. Завтра уже легче должно быть. Ривер только кивнул головой. Выпил из пузырька, лег и ему помогли укрыться. Обезболивающее подействовало мгновенно и измученный болью парень задремал почти сразу. Вальрен осмотрел его, тихонько вышел из комнаты прикрывая дверь. Услышал на кухне разборки. Мягко ступая подошел к самой двери и услышал приглушенные голоса. — А если бы на дом напали в этот момент? — рычал Яруш. — Как бы он защищался? — Да нормально бы защищался! — в ответ возмущение. — Вечно ты так: сначала изгадишь, потом извиняешься. Ривер тебя хоть и крупнее, но ты неужели не чуешь его? — Да все я чую. — Раздалось раздосадованное. — Тогда понимать должен! Мальчишка он еще. Его тридцатка против твоих ста тридцати! Где и у кого ума должно быть, а?! — Яруш, — раздалось в ответ поникшее, — я ведь не сдержусь. Еще день-другой и он потечет. Нам этого совершенно не нужно. А если понесет? Мы даже не знаем сколько тут сидеть будем! И кто напал на тебя. И что, с пузом бегать будет? — Ну вот только не надо сгущать краски настолько! — возмутился Яруш. — Еще несколько дней и передадим весть совету магов, может уже передали, сами только не знаем. И уж точно годами ползать шкерясь по углам не собираюсь. — Мы ничего не знаем… Вальрен покинул место стратегического прослушивания, оглянулся на закрытую дверь в комнату Ривера. Течка это уже серьезно. Нужен препарат, а магия может только осложнить дело. Быстро покинув дом, благо еще не переоделся, полетел в сторону лекарской лавки. Несколько поворотов, мимо больших заборов и растущих яблонь, к знакомому домику, который за версту лекарствами вонял. Княжич подошел, принюхался и определив в пристройке к дому только самого лекаря, плавно вошел. Приблизившись к прилавку, пояснил все проблемы, выпавшие на голову хозяйского служки. Лекарь заулыбался, мол такого мелкого жаль и надо помочь, стал раскладывать перед ним в ряд траву, порошки и зелья. Что-то было от запаха, что-то от спазмов, что-то снять слабость и на сладкое блокатор как самой течки, но аккуратно иначе навредить можно, так и противозачаточные. Купив всего понемногу, Вальрен вернулся в дом, прислушался и чуть не охнул, когда его прижали к себе сильные руки. — Куда ходил? — тихий голос и губами заловил мочку уха. — Риверу от предстоящего пеленка-распашоночного периода. Чтобы раньше времени пятого члена команды не сотворили. — Произнес, улыбаясь Вальрен доставая лекарства. — Какой ты заботливый. — Мурлыкнул Яруш. — Я пахну? — спросил в ответ парень. — Пахнешь. — Потерся щекой о щеку Яруш. — Что?! — вздрогнул княжич. — Ты всегда сладко пах. — Прижал к себе супруга князь. — И сейчас сладко. — Да я не об этом! — возмутился Вальрен, отстраняя руки мужа и отступая в сторону. — Я спрашиваю, пахну ли течкой. И я абсолютно серьезно! — Нет, — покачал головой. — Ты ведь капризничать не начал, нервничать или на меня кидаться, проверяя силу выбранного самца, что рядом находится. — Значит… — Вальрен изумленно уставился на мужа. — Ривер кидается на Аскеля из-за того, что скоро течка? — Ага. — Князь притянул к себе своего маленького супруга и мурлыкнул, — Ривера воспитывали в силе, а значит слабого партнера он не признает, и если Аскель не сумеет его убедить, что он силен, то тот пойдет искать пару на игры в округе. — Хрень какая. — Поежился Вальрен. — Ага. — Яруш наклонился и лизнул губы так призывно приоткрытые. — Тебе такого не видать, я ведь твой муж. Ривер свободен и будет выбирать сильного. — Нам вот только течного кошака и не хватало для полного счастья. — Покачал головой Вальрен. — Поэтому ты, заботливый наш, сходил к лекарю. — Просиял князь. — Угу. Их бормотание слушал Аскель, стоя за дверью, закусив губу. Обижать Ривера не хотелось, но парню крышу сорвало, и он напирал именно что с определением, а сорвать этот момент было легко только сделав телу больно, как бы встряхнуть и заставить думать мозгами. Только… Ривер обиделся. И как теперь быть, самый старший в их гопкомпании, абсолютно не знал. Не нравилось ему знать, что этот котенок будет на него обижен. Очень не нравилось. Утро принесло веер аромата, который заставил Аскеля с раннего утра подскочить с постели и заметаться по комнате. Он, даже, готовить кинулся, лишь бы заглушить запах. Вот дверь хлопнула и на кухню ввалился Яруш, слегка помятый и со свежими следами царапин на спине. Ночью ему было явно хорошо, вон как рожа сияет. — Ты чего хмурной? — спросил кузен, сделав несколько глотков воды из кувшина. — Пахнет. — Рыкнул Аскель, показывая слегка отросшие клыки и нервно повел плечами. — О, — Яруш осмотрел лихорадочный блеск в глазах и покачал головой. — Сейчас спрошу, что там вчера Вальрен покупал…ау…- застонал князь, ощутив приличный тычок под ребра. — Рене. — Поправил его выползший на кухню княжич. — И не поможет препарат. — Почему?! — уставились братья на парня. — Потому что только ты и ощущаешь этот запах. — Пожал плечами Вальрен и забрал у супруга кувшин, сделал несколько глотков. — Как сказал лекарь, травка блокирует запах на сутки, но, если самца выбрали, ему аромат мерещиться даже на десятки метров будет. Так что, вот это выпей и дуй к Риверу. — Протянул руку с маленьким пузырьком. — Что это? — спросил Аскель. — Водичка от котяток. — Усмехнулся княжич. — Пить может любой из партнеров, хоть оба. Давай, дуй или жди его сюда. Мне как-то ровно где вы голубки углами встретитесь. Потом только не ворчи, что неудобно было и стол скользким был. Аскель покраснел. Княжич же сунул в руку пузырек и пенделя выдал, для верности. Яруш только заулыбался на растерянную мину. — Да иди уже, — князь вздохнул, — Рене прав, я ничего не ощущаю, а у тебя крышу рвет. Аскель заторможено кивнул и удалился из кухни. — И давно Ривер сохнет по братцу твоему? — Давно. — Яруш сел за стол. — Как впервые его увидел, тогда еще совсем ребенком был, где-то двенадцать или около того. Аскель его попытку кинуться и силенками помериться за игру принял, а тот серьезно. Я видел, как его родители отчитывали. Толку-то. — Понятно. — Вальрен посмотрел в котелок, где весело каша с мясом готовилась. — У нас будет сытный завтрак, а вот им… — Сегодня до самого вечера никто кроме самих себя не нужен будет. — Яруш притянул княжича к себе. — А ты откуда знаешь? — Был несколько раз с течными. — Да? — сощурился парень и вывел хвост, коготки выпустил. — И что, много у тебя детишек бегает по округе? — Ни одного. — Заулыбался Яруш. — Уверен? — Абсолютно. — Прижал к себе, головой к груди прижался. — Как же вкусно ты пахнешь. — Угу. — Вальрен отвернул голову. — И примесей тонна. — Не чувствую. — Яруш прижал к себе сильнее. — Только твой аромат, никого больше не чувствую. — А что, чувствовал? — замер напрягаясь княжич. — Когда впервые увидел. — Признался князь. — А как обряд провели, так все, прошлого нет. Только здесь и сейчас. Что до меня было не видел, злиться и ревновать права не имею. — Князь поднял голову и посмотрел в его глазенки, округлившиеся. — Я бы и хотел ревновать к прошлому, да смысла нет. Ты мой, все остальное быльем поросло, так ведь? — Да. — Мягко проведя пальцами по щеке, княжич прижал его голову к груди, замер слушая довольный мурлык. Аскель постучался в комнату. Через пару минут Ривер соизволил открыть. Глаза отвел. — Впустишь? — спросил старший оборотень. — Зачем? Чтобы еще одну руку травмировал? — рыкнул парень, стрельнув глазами полными обиды. Сощурившись, Аскель схватил его за грудки рубахи и к себе притянул, впился в губы. Парень даже охнуть не успел, как его вжали в дверь закрыв ее изнутри. Жадно вылизывая не сопротивляющийся рот парня, Аскель сжал одной рукой его зад, а другой голову удерживал. Свободной и здоровой рукой Ривер постарался отстранить его от себя, но было бы легче гору заставить потесниться. Его жадно целовали, заставляли колени подгибаться, дрожать и ослабевать. В какой-то момент только прижатая спина к двери, да задница в мнущей руке оставляли тело в вертикальном положении, не давая ему упасть. Ривер застонал, ощущая приток возбуждения. Его нос бередил запах сильного самца, так давно выбранного и укушенного на пробу сил, что не ошибся и вполне возможно… Аскель приподнял его над полом, заставив руками вцепиться, оторвался от припухших его стараниями губ, впился взглядом в распахнувшиеся блестевшие глаза. — Красивый. — Выдохнул Аскель, заставив смутиться и слегка порозоветь щеки. — Позволишь? — и его рука еще сильнее сжала ягодицы, одну из них покрепче. Ривер только сглотнул в ответ и несмело кивнул. Самец заулыбался и опустил его на пол, осторожно доставая из кармана пузырек, открыв флакончик, высвобождая едва уловимый настой противозачаточного, ополовинил и дал парню. Ривер выпил практически безвкусную жидкость и через пару минут был зацелован, заласкан и раздет. Его тело пылало в страстном желании соединиться с сильным и желанным самцом. Аскель же удовлетворял свое желание трогать его везде. Особенно ему нравилось заставлять его извиваться, лаская дырочку. Парень рычал на каждое движение пальцев, постанывал, когда они проходились по заветному бугорку и поскуливал, когда палец заласкивал его надавливая. В итоге не выдержал Ривер, схватил его за руку и потянув на себя прорычал, что больше не может. Его приказ-просьбу удовлетворили и тело приняло упругую, горячую плоть самца. С этой секунды Аскель был немилосерден к мольбам партнера, который к концу игрищ только тихонечко постанывал в такт толчков, да иногда выгибался всем телом навстречу, все остальное время его прижимали с силой к кровати, блокировали и изводили, обласкивая плоть. Угомонились они только к ночи. Стоны разносились по всему дому так, что оба охранника, в лице княжьей четы, предпочли выйти на крышу и блюсти оттуда. И лишь когда любовники стихли на закате, охрана спустились в дом. Вальрен приоткрыл дверь в комнату Ривера и отметил, как тот собственнически сграбастал тело-грелку и развалившись на нем, сладко посапывает. Аскель принимал всю его позу не менее сладко посапывая. — Все, не разбуди. — Едва слышно на ушко шепнул князь супругу. — Главное, не пошел искать, а то бы проблем не обобрались. — Кивнул Вальрен и прикрыв дверь уделил внимание изнывающему мужу. Весь день слушать заводящие стоны и вскрики в доме кого угодно заведут. Вот князь живенько напомнил о себе и своем вожделении, так что пришлось сдаваться на милость голодным рукам-глазам-губам и млеть под его телом, чтобы потом царапать спину заходясь в стонах оргазма. Сплю, обнимаемый этой ненасытной сволочью и вижу условие пополняется. ИЩИ АТАКОВАВШЕГО, ОН НА ТЕБЯ СРЕАГИРУЕТ. Осторожно сел, осмотрелся. Значит, надо себя показать, но…нет, надо показать его, а самому драпать и биться. Есть еще что-то в условии, но я не вижу. Не ощущаю, пока. Утро было радостным и нет. Ривер остыл после течки, хмурый ходит. Аскель с ним вообще не разговаривает, словно одолжение сделал и все на этом. Я их обоих понимаю: один влюбился, второй считает несмышленым сопляком. И как они теперь будут не знаю. Благо котят у них в этот раз не получилось, а то было бы вообще паршиво. Аскель довольно груб и прямолинеен, обидел бы парня почем зря. Да и Ривер еще максимализмом болеет, не простил бы ни за что. Я же ощущаю, что ищут нас уже в городе. Надо как-то уводить преследование. Но как? Или… Да, попробуем это. Вызываю всех троих на разговор. — Итак, мальчики, наши уродцы, что денег не пожалели на огниви́цу, где-то в городе. — Выдаю и оцениваю степень понимания. Мне нравится взгляд Ривера. Жесткий, стойкий. У Аскеля немного недоверчивый. Муженек же напротив решил что-то для себя. И его решение переросло в скандал… — Надо уходить. — Заявил он, я ответил, что, да и это буду делать я один, отводя от него удар. Ответом мне было все, что могло стать доводом против моего слова. Поцапались мы знатно. Я даже хуком слева его отделал. Я знаю, что выгляжу излишне самоуверенным. Да, понимаю, что для них я еще сопляк, не доросший до уровня мачо. И нет, они нихрена не понимают. Я здесь только для того, чтобы сделать самую грязную работу, которая требует не только местного знаменитого звериного поведения и живучести, но и моего опыта и магического потенциала, и знаний, которыми здесь не обладают вообще никто из населения. Да, бля, выгляжу самоуверенной невпупеной раздутой уткой, весь из себя такой прям аж не стойте рядом — сдохните, но твою-то маму так! Я, путник миров, и моя цель иная, нежели у живущих смиренной жизнью существ этого мира, подчиненных линейной траектории времени. Я вне времени. У меня нет четкого пути — родился, сформировал личность, встретил пару, оставил потомство, воспитал его, умер. Хрен там! Лично у меня, того существа, которого после очередного выполненного условия, перетягивает дальше и, своей семьи нет и не будет еще очень и очень долго! Если таковая будет вообще. Сколько бы я ни раздвигало ноги находясь в телах, в которые меня вселяет великое мироздание, все зачатые дети не мои! Сука! Завел меня с пол оборота! Видать все же течка у этого мелкого начнется скоро, вон как эмоции зашкалили. Надо успокоиться, иначе дров наломаю, вон уже когти вытащил и смотрю недобро на муженька, а парочка наша отшатнулась в сторону. Явно такого не ожидали и сила давления магии гнет к полу знаменитейший «Щит». Впервые, наверное, на памяти этих кошаков, да и в летописях такого вряд ли описывали. Так получите, распишитесь. Нехер злить! — Если ты еще не понял, то я каратель. — Прошипел, сузив глаза. — И, если дал себя трахать, это не значит, что и защита мне нужна. А вот ты, — ткнул в него пальцем, и муженек на колено рухнул, — у нас первая мишень. И лично меня такая перспектива не устраивает. Поэтому балаган хар-р-рош устраивать, будет так как спланирую я. И исполнять тоже я буду. Все свои вопли, как несправедлив мир, моему адвокату напиши, Валаалом зовут. Все, театр закрыт, клоуны сдохли. И мягко, чтобы не навредить отпускаю его сущность, которую скручивал в тугой жгут. Признаю, иногда и такого рода способ нужен, чтобы образумить защищаемого. Много чего делать приходится, если требует условие жизнь сохранить, а защищаемый из себя Рэмбо строит и меня ни во что не ставит. Благо здесь мир магии и про карателей знают мало, а о их способностях и подавно. Так что, сворачивание сути в жгут выдаем за умение, после чего с трепетом и осторожнейшим образом разворачиваем свернутое, дабы ни дай-то Боги (!) не навредить или пропустить свернутый участок. Ну вот, серость с лица сошла, глаза ожили, вроде все вернул назад. Вон, даже вздохнул свободно. — Что ты сделал? — изумленно на меня таращится. — Не понравилось, да? — хищно нависаю над ним и глаза в глаза. — Нет. — Теперь прежде чем перечить, когда твою задницу спасают, подумай, что еще я могу сделать в таком же духе, а ты, — тыкаю пальцем в грудь, — даже пикнуть не успеешь, пузыри пускать уже будешь. — Зачем ты так? — обида в глазах. — Я же за тебя переживаю. — Знаю. — Поучительно соглашаюсь. — И между тем, ты сейчас под защитой карателя. И таковым я буду до тех пор, пока над головенкой твоей буйной, дамоклов меч висеть будет и шею разделить на две части пытаться. Понял? — Несправедливо. — Почти шепотом проговорил Яруш, а в глазах боль. — Я твой муж, на меня полагаться надо, а ты… — Потерпи, — ласково улыбнулся ему, чтобы смягчить откат от скрутки-раскрутки его сущности, — вот как с этим делом закончим, буду за спиной твоей широкой прятаться и все силовые вопросы при помощи рук твоих решать. — И наклонился, к губам его потянулся. Ну кто бы сомневался, что мои сомнут, как у непослушного ребенка, наказывая за грубость. Ладно, милый, докажи мне, что ты сильный и я могу полагаться на тебя. Пусть ты и в постель меня тащишь, вжимаешь в тело, порыкиваешь. Ладно. Делай как чувствуешь, чтобы успокоиться. Я не против, тем более, что утром я уйду. Надо, чтобы увести след в другую сторону. Как же сладко…как же это тело развратно! Утром, когда выдохшийся муженек спал, а я еще и путы на него наложил, чтобы не пошел за мной, тихонечко из окошка выскользнул и чуть не вскрикнул. Ривер. Сидит на краю крыши и сверлит меня взглядом. — Ты чего? — сглотнуло мое тельце, а ведь напугал чертяка. — Зачем ты так с ним? — Что зачем? — Он же за тобой пойдет, куда бы ты ни пошел. — Не сможет. — Спокойно произнес я, осмотрел предрассветные блики. — Всю ночь просидел? — Да. — Лучше бы Аскеля соблазнил. — У нас все на течке сошлось не более. — Ривер закусил губу, но с места не сдвинулся. — Зря ты так думаешь. — Я присел перед ним, в глаза заглянул. — Дай пройти. — Нет. — Ривер, ты видел, что я сделал с князем? — кивок в ответ. — Понимаешь, что тебя я просто сломаю? Сил, как у него, у тебя нет. Минуты не выдержишь. — Шумно будет. — Покачал головой. — И чего ты добьешься? Проснется Яруш, кинется ко мне, а я его грубо и к земле согну, гордость сломаю. Хочешь этого? Чтобы он на меня смотрел с затаившейся неуверенностью в собственных силах? — Князь сильный. — Это ты видишь внешне, каким он перед всеми предстает. Поверь, ему ощутить, что я могу быть сильнее и жалости во мне нет, равносильно признанию своей недееспособности, ущербности. Хочешь показать ему еще большую разницу? Он сейчас думает, что просто не был готов к такой атаке, тем более идущей от меня. И это спасает его. — Зачем ты так с ним? — Защищаю. — Я встал и посмотрел на задравшего голову парня. — Ты бы, имея силу и при опасности любимому, к боку его прижимался или пошел и всем ублюдкам хвосты накрутил? Вижу, что понимает, а вот выучка, что младший супруг слабее, как кость в горле. И не отступит ведь. Ладно, котенок, ты ведь еще не знаешь, что я могу сделать… наклонимся вперед и на ушко: — Асселенди маранн… О, да! Дыхание сбилось, глаза замерли, облизнулся. Вижу, как штанишки натянулись спереди. Все маленький котенок, ты под заклятьем и пока твой самец, что еще не понял, что бежать и отталкивать бесполезно, не придавит тебя к кровати и хорошенько не поимеет, с тебя хотелка не спадет. И на сладкое… — Фараан… Все, парень медленно встал, побрел пошатываясь вперед. Как только войдет в дом, мимо комнаты Аскеля пройдет, тот за ним следом и сам не поймет, как так вышло, что уже в нем и останавливаться не хочется. На Яруша не подействует. Он сейчас спит и проснется только за полдень. А у меня дела, не ждут, и я не жду. Спрыгнул на соседнюю крышу и ушел, быстро и вскоре кинул у дальних соседей по шестому кварталу от нашего домика сгусток сил, что скопировал с силы Яруша и понеслась потеха. Прыгать по крышам, быть едва уловимым, что даже собаки ничего не ощущали, оставлять метки и уходить из города в сторону гор — в самую опасную их часть. Каюсь, проверил один раз там места, одно присмотрел… Яруш едва смог отодрать голову от подушки. Осмотрелся и понял — ушел. Взвыв, попытался встать и метнуться по следу, но слабость остановила. Едва сполз на пол. Едва добрался до двери. Открыл ее и услышал, как Аскель обихаживает Ривера. И запах течки убойный стоит. — Что же ты наделал… — прошептал князь, ощущая, как по щекам покатились соленые капельки. Сердце сжалось, словно забившаяся птичка. Ушел его любимый, не послушался, все на себя взвалил. Каратель! Да ко всем дальним это его звание и умения! Маленький еще! Беззащитный!!! Взвыв, оседая на пол, князь постарался ощутить его, но что-то блокировало всю его магию. Мягко оплетая и как только пытался сил приложить, так незримой удавкой на шею ложилось теплое щупальце, очень на ладошки княжича похожее, и куда весь напор девался, сдаваясь под лаской. Именно что лаской, сдерживающей горло, тело и голос. Лаской, но стальной. Сколько он так просидел, князь не знал. Только одно, что ощущалось всем телом волновало — супруга рядом нет. И в какой-то момент его плеча коснулись. Перед ним присел Аскель. Растрепанный, взволнованный. — Брат… — Ушел. — Простонал князь. — Все сам решил, ушел, не послушал… — Прости… — Ушел, Аскель, я даже не ощутил, как!.. — Князь… — показался из-за косяка пошатывающаяся фигура Ривера, кутающегося в простыни. — Я не смог удержать его…он что-то сделал и все как в тумане… Прости, я не смог… — Ривер. — Князь поднял глаза и покачал головой. — Я бы тоже не смог. — Так, — Аскель осторожно помог подняться, — давай пока полежи, губы синие у тебя, надо перестать сопротивляться. — Но… — встрепенулся князь. — Бесполезно. — Ривер покраснел. — Мы попытались, — опустил глаза. — Все, давай пока полежи, может поспать удастся. — Аскель уложил его на кровать. Яруш едва заметно кивнул и ему помогли дойти до кровати, поднимая с пола, дав опереться на свое плечо. За спиной Аскеля послышался судорожный выдох и поспешные шаги бегства. — Яруш, прости, но… — он обернулся, сглотнул, — не отпускает заклинание. Извини, я просто… — Все нормально. Иди. Ривер ждет, ему, наверное, как и тебе, и сопротивляться хочется и сил нет. — Извини. — Аскель покраснел. — Мы, как заклинание ослабнет, поесть приготовим. — Ладно. Аскель осмотрел брата, укрыл его и стремительно выскочил из комнаты показав торчавшую через легкие штаны плоть, стоявшую колом. Через пару минут князь, через дрему, услышал приглушенное: — Тише, котенок, тише…расслабься… — Отвали!.. — в ответ стон и рык. — Не смогу, пытались же уже… — шлепок и шипение, — да, вот так, расслабься, сейчас будет хорошо… И все князь впал в полусон, переходящий из полу сознания в тяжелое забытье. Его брат все это время с остервенением и жадностью брал измученного Ривера, у которого не было сил отказать, прогнать или и дальше возмущаться. Итак, ощущая свое заклинание, я могу смело сказать, что увы, Ривер походу опять потек. Ладно, с этим разберемся. Сейчас надо быстро спрятаться и тикать дальше. Меня гонят шесть преследователей, явно задумали пакость. Все их ловушки я кидал с обманками и теперь разозлил. Видать или каратели, настоящие, или еще кто более умелый. А ведь кроме того, что надо уйти, так еще бы и узнать, кому княже дорожку перебег! Иначе бесполезно все это. Прыгаю за скалу, а по траектории бега пускаю обманку в виде фантома. В полумраке близкого тумана идеально. Особенно, когда есть за что спрятать его недоработки. Все же времени мало, а тело-то не мое прошлое, которое быка на арене за рога и в полет. Этот хилячок и бежать и колдовать одновременно, увы не умеет. Слишком быстро выдыхается. И да, я получил еще один примечательный кусочек условия — ВЫЖИВИ, СОХРАНИ ТЕЛО. Весело, если учесть, что к шестерке подмога подоспела и меня тут гоняют как лису в курятнике. И весело, и надоело, а еще проблемно. Сила, которой лично я располагаю, для тела губительна. И как я задумывал нельзя. Шкурка должна остаться целой, пусть и потрепанной, но целой. М-да, задачка. И почему условие прилетело, когда я свой план нон-стоп в работу пустил? Мне никто объяснить не хочет? А, вселенная? Космос? Боги этого мира? Никто, да? Фак… Меня опалило пламенем пущенного огненного кольца и…папандос… Тикаю. Гонят уже семеро, трое сбоку заходят и еще двое впереди. Надо что-то делать, но что? И еще, чую мага, сильного и потенциал у него огромный. Для меня, как раз хватит, чтобы окочуриться. И если так произойдет, то временные линии скрутятся, и лично моя суть будет гнуться и сворачиваться агонизируя до тех пор, пока я по кольцу скачков и остановок не пройдусь, исправляя все завихрения своей ошибки. Каюсь, было один раз такое, так расхлебал только через 19837скачков и энное число остановок… и только шесть жизней как имею удовольствие исправно выполнять условие и делать свою работу, чтобы временные линии, самостоятельно ведущие хаотичность и нарушая микроскопические потоки, были приличными дамами, а все сущее их ощущающее было относительно в порядке. Можно сказать, я тот ластик вселенной, который исправляет кривые линии, мелкие ляпы и стирает налет серости от грифеля. Вот что такое мои жизни, остановки и скачки. Так, меня загнали в пещерку. Итак, что там у меня? Два дня погони, тело на последнем издыхании, дышу с трудом. Пещерку я пока завалил магией, но ее расколупают. Надо уходить, но так чтобы шли за мной. Сосредоточимся, и прыгаем в район нашего пути перед караваном. Приземлился на землю плашмя. Больно, переворачиваюсь, кровь с языка сплевываю. Да, слабенькое тело для экстренной телепортации. Ну давай, тряпка! Соберись! Встаем, медленно осматриваемся и находим укромное местечко. Часа четыре у меня есть, чтобы прыгать дальше. Едва волоча ноги к пещерке подошел, нарастил камень и свернулся клубочком, попытавшись успокоить ноющие мышцы, колотящееся тело. Сейчас нельзя колдовать, итак вся оболочка напряжена до предела. Блин, вспомнился Яруш…его объятия…о, помогает, ноги судорогами перестало сводить. Так, что там у меня из воспоминаний есть? А, вот это даже очень горяченькое — и мысленно прокручиваю одну из тех ярких телесных утех, что мне подарил княже. Тело, словно что-то родное ощутило, поплыло и расслабилось. М-да, как много надо, чтобы счастье в пятой точке пульсировать начало. И развратное тельце, и я сейчас совершенно не скромно ласкаю огнем горящую плоть… Застонал, и чую, что не полегчало, наоборот пульсирует внутри. Ладно, раз так хочешь — держи пальчики. В итоге через десять минут выгнуло меня от оргазма, что аж губу закусил, протяжно застонав. Когда верну тельце к законному мужу, потребую оттрахать так, чтобы бегать больше никуда не захотел. Да, так и поступлю, а сейчас давай спать… Так, поспал я чуть более четырех часов, а мое убежище почти вскрыли. Ну и ла-адн-но… На этот раз меня уложило на камни более ласково, но все же больно. И не так далеко, как хотелось от той самой дряни, что я тут прорастил. А эта зверюшка-корешок, радостно ко мне щупальца тянет. Медленно встаю, и понимаю — херня-то вымахала! Сейчас это полноценное дерево, без листвы и побегов, по коре кровяные почки и пульсируют. Зрелище отвратное. Адово древо, не иначе. Осмотрев, что сотворил, достал из-за пазухи зелье, что сварганил специально и полил им то место, где приземлился. Кто идет за мной по следу, идут в точности по моим следам и встанут тут всей честной компанией, даже если под сокрытием будут. А полил место я не жалея, до последней капли. Породив нечто такое, что перемолов первую партию мяса с костьми, вымазало раз в шесть от начального размера, лично я не горю желанием делать еще сильнее. Зелье застопорит развитие, снимет максимальную часть умений древа и, как бы не прискорбно, попадет к нему в глотку-ветку благодаря тем, кто идет за мной по следам. Точнее на их подошвах. Та-ак… чую, что идут по следу моему, через нить телепорта и местоположение изменить они, в отличие от меня, не могут, а значит — ждем до победного и к столу! Я даже заулыбался ядовито. Зелье, что разлил, в землю не впитается, такой состав, а к ногам прилипнет не отодрать. И… Едва успел вывернуться из щупалец-корней, по шкуре озноб, а от смрада в глазах слезится, нос зажать хочется. Надо еще отойти. Пару шагов по меньшей мере. И как только отошел чуть подальше, разочарованные щупальца назад поползли и тут хлопок телепорта и первый «наживка» прибыл. Его схватили обиженные корешки мгновенно, он и понять ничего не успел. Следующего, как и оставшихся, собрали подползшие на гулянку собратья первых удачливых… Сколько раз видел смерть и в более чудовищной окраске, но этот хруст костей и разрываемой плоти словно въедается в мозг и изгнать его оттуда никак нельзя. Жутко. Я еще подальше отошел и…мне прилетело. Кулаком в нос. Да, не ожидал я в скрыте противника, ох не ожидал. Этот умник, думал, что первый успех закрепить надо, но не в моем случае. Я всего себя выпустил на волю и мой боевой звереныш, до этого обижающийся на меня за неволю, расправил когти, и драка с невидимкой прошла под моим темпом боя — драл я эту шкурку так, что только ошметки летели. Все. Нет никого. Не ощущаю… СТОП!!! Яруш… НЕТ!!! Круги перед глазами, вот-вот сорвется условие…как я и куда прыгнул, не знаю. Только обожгло руку, когда схватился за чью-то ладонь… И ощущение, что падаю…что меня нет… Привет темнота, давно не виделись. Интересно, я справился? Ничего не чувствую. Условие и мир не вижу. Кто победил и, кто виноват? Вот когда в тот поучительный раз, когда сам взял и отказался от выполнения задачи, похерил условие своего пребывания в новом мире, было так же. Ничего вокруг, сознание плавает в полной кромешной тьме. И страха нет. Даже мороз по коже не ходит. Просто сознание остается сознанием и нет спасительного забытья во сне или глубоком обмороке. Есть бесконечное время подумать, сделать выводы, повспоминать самые яркие моменты. Причем память, как проектор, показывает картинки, даже если захочу, то ощущения и вкус. И, разницу между воспоминанием сознания и реальным миром есть. Не описать словами, как именно я понимаю-ощущаю-знаю, что это настоящий мир, но это чувство, оно прекрасно… Блик. Вижу расплывчатые тени. Странно. Словно я уже в теле, или еще в теле, и оно пытается прийти в себя. Если прикладываю усилие, немного проясняется блик света, но… рано еще, вот что я ощущаю, нельзя спешить. Может все же я не похерил условие? Блики стали постоянными, словно включают или выключают свет. Иногда проплывают мимо большие или маленькие тени. О! Я ощутил ветер, на щеке. Приятно. А еще что-то теплое к ней прижимающееся…ладно, пусть это будет почаще… И вновь долгое время, которое я с трудом ощущаю в его линейности, что наводит меня на мысль, что я все же в теле, в мире и пытаюсь вернуть себе власть, долгое время темно. Бликов нет, но словно я лежу где-то. Обнимаемый кем-то… Вижу сад, красивый, ветер чувствую. Еще вижу ненавистную мне стену…да, определенно я условие не похерил до конца. Надеюсь он выжил. Темень была на этот раз дольше, но я слышал дыхание рядом. Определенно звуки возвращаются. Знак хороший, но сколько еще я буду слепым и беспомощным кутенком?! Как больно руки! Чувствую, что вырываюсь, что держат меня, уговаривают потерпеть. Садисты! Боль теперь по всему телу, даже плачу. И опять ласковое — потерпи. Соглашаюсь, тем более, что голос пусть и без цвета интонаций, но успокаивает. Засыпаю… Приятные новости. Я видел ЕГО! Выжил! Этот момент, что принес облегчение, произошел в столовой. Я ее знаю, так как в прошлые попытки взять контроль над телом, частенько очухивался в столовой. Сейчас все сидят, лопают и я, осознав краткий миг, что тело в моей власти, голову повернул, чтобы удостовериться. Да, это он, жив, шрам только на щеке. Плевать, главное жив. Вижу, как глаза у него удивленно-неверяще обретают звериные зрачки и все гаснет… ФАК!!! Ладно, спокойно. Яруш жив, это уже хорошо. Тело Вальрена я сохранил. Тоже радует. Вернется ли в свое тело душа, не знаю. Иногда я занимаю мгновение назад пустую оболочку, чья душа ушла дальше. Иногда занимаю на время, и когда мне надо идти дальше, душа возвращается. А бывает и такое, что я вхожу в тело, работающее и меня не ощущающее, и когда надо, я мягко направляю. Кстати, так я один раз жизнь этого человека прожил. Ему постоянно всякие гадалки говорили, что с ангелом-хранителем живет и тело делит, что оберегает его ангел и никто напакостить не может. Так оно и было. Уж не знаю, за какие такие заслуги, но парень жил мною мягко ведомый и ничего страшного, что постоянно над ним нависало, не случилось, и умер он от старости, глубокой и почтенной. Яруш лежал на скамейке, головой на коленях своего кукольного супруга. Три месяца назад они вернулись в замок. Валаал нашел их, с практически умирающим Вальреном на руках, сами едва в живых остались от того запредельного выброса магии, что была усилена самим князем, и пришлось срочно уходить. Маг нагнал их в пустоши, когда троица делала искусственное дыхание княжичу. Тот день стал самым черным днем в жизни князя. Валаал запечатал его супруга. Запечатал сознание и тело, разделил их, дабы выжило хотя бы оно. И вот уже три месяца Вальрен послушной куколкой, марионеткой, живет на попечении лекаря и семьи. Яруш разгребает последствия того нападения. Как выяснилось, заказали его на огниви́цу раздосадованные его отказом от бабенции соседи, а вот преследовали по приказу старого круга в совете. Каратели преследовали. И только каратель, столь умелый, как Вальрен, сумел всю звезду положить и еще одного в скрыте. Как же были изумлены на совете, когда Валаал предоставлял доказательства преступлений старого круга совета, что раскрывали многие делишки этих мумий. Как гневался северный князь, его брат и отец его супруга. Как разгневались южане, что на совете представлял, по старшинству рода сам Яруш! Какое поднялось возмущение! Старичье, что было замешано и заподозрено, отправили на Сферу Правды показания давать…головы полетели с многих плеч. Вальрена было признано чуть ли не героем считать, за то, что своим телом остановил готовящийся сговор старых маразматиков и слишком дельных кочевников, а также недалеких детишек слишком любвеобильных князей, которых не признали, оставив бастардами. Вот и уроком будет — женился, не суй х** куда попало, чтобы отдача не замучила. Яруш посмотрел на бледноватое лицо супруга. Красивый. После того выброса, у него рука травмирована. Валаал сказал, что разрабатывать надо, может и пройдет. Яруш и разрабатывал, каждый день. А еще в надежде, что очнется, брал его тело, осторожно и иногда глотая слезы…и пусть сильные не плачут, но иногда надо и им. Погладив его губы, князь улыбнулся ему, как обычно опустившему взгляд в сторону его потревожившей руки. Пустой… Яруш замер. Взгляд не был пустым. Совершенно. И руки, что всегда лежали на коленях или вдоль тела…так осторожно и едва заметно, перебирают с одной стороны локоны в косе, а с другой стороны поглаживают плечо. — Рене… — прошептал князь, боясь опять принять желаемое за действительное, как сегодня утром, за завтраком. Ведь показалось, что он смотрел осмысленно! — Запомнил… — тихим шепотом отозвался Вальрен, блуждая взглядом по его лицу, которое выражало муку, надежду, ожидание, недоверие и щемящую сердце любовь. — Вальрен. — Протянув руку, все еще не веря, наполняя уголки глаз предательскими солеными капельками, погладил самыми кончиками пальцев подбородок, щеку и в конце концов полностью прижал ладонь к лицу, задевая ушко. — Маленький мой… — Твой, твой. — Улыбнулся княжич. — Чей же еще. Князь, все еще не веря, боясь, что видение исчезнет, перевернулся садясь, не убирая руки от лица супруга, задышав тяжело, во все глаза глядя на него, облизнул губы. Мгновение, моргни, и князь сграбастал в свои истосковавшиеся руки такое ЖИВОЕ тело своего супруга. Рене только охнул, но не попытался отстраниться. Обнимания переросли в жаркие поцелуи, страстный шепот и тихий смех. Яруш перетащил его к себе на колени, впиваясь в губы, прижимая все сильнее, до тех пор, пока в его руках не пискнули. Мгновенно князь опомнился, повинился и заглядывал в глаза как побитый щенок, что силу не рассчитал, мог сделать больно своему котенку. Вальрен, смиряясь с именем, прижался к широкой груди, поставил ладонь, что была травмирована, на уровень сердца и очень осторожно впитал магию мужа — «Щит» щедро поделился своей защитой. Семья смотрела на обнимающего супруга князя, как он плакал от облегчения и счастья, баюкая его на коленях и как княжич прижимался всем телом. Валаалу отправили записку, дабы прибыл и осмотрел княжича, вдруг это всего лишь временное или только память тела — такого удара Яруш не переживет. После того, как я смог наконец-то подчинить себе это непослушное тело, вынес бурю радости от Яруша, получил защиту его силы, был транспортирован в супружеские покои и осмотрен магом, который прибыл по просьбе семьи, смог выдохнуть. Все боялись, что повторится забвение и это ударит по князю посильнее, чем мое остановившееся сердце. Валаал сказал, что это чудо, ведь он сам наложил на тело заклинание разъединения и теперь его нет. Он настойчиво спрашивал, не ощущаю ли я головокружения или еще чего, что помогло бы определить наступает приступ или нет. Но, этого не произойдет. Я вижу условие. Все, от начала и до конца. Его, условие, я оглашу, когда буду уходить из этого мира, а сейчас… Ночью, я каюсь, заставил Яруша потрудиться. Я выполнил угрозу, и меня самозабвенно вколачивали в матрас до самого рассвета. И на сладкое — у моего тела была течка. А князь даже не понял этого. Вот будет им всем радость. Как говорили, что тело на сто с процентами самец! Никогда не сможет! Да магия бессильна! Ага, солитерчик уже растет, так что, подожду для подтверждения еще месяцок и огорошу-обрадую. А сейчас…утро и меня ласкают, все никак насмотреться не может. Да, истосковался княже, морщинки пролегли, седина виски тронула. Да, княже, испугался ты. Ну ничего, больше не будет тебе таких встрясок. Условие линейное, все будет мирно и сладко. Уж я прослежу за этим. Вальрен проснулся и осторожно сел на постели. Его телодвижения ощутил слуга и вошел в комнату. Помог встать и ванну принять. Потом оделись с его же помощью. Кушать-обедать, так сказать в половине третьего, приступили тут же. В двери постучались и заглянула рожица Ривера. — Заходи! — заулыбался Вальрен. Парень растекся в самой искренней улыбке, на какую был способен, вошел и подойдя к княжичу, обнял. Несколько минут так и стояли, крепко обнявшись. Потом Ривер отошел и осмотрел его. — Пахнешь иначе. — Сказал парень и улыбнулся. — Не вижу ту самоуверенность непобедимого мачо. Куда дел сволочь? — Заснула сволочь. — Вальрен сел на диван. — Когда от звезды драпал, сам себе пообещал, что как только закончу и вернусь, заставлю оттрахать свое любящее влипать во все тяжкие тельце, чтобы сесть на задницу не смог и более приключений не искал. — И как? — приподняв бровь, поинтересовался Ривер. — Как и загадывал. Вы**ли, высушили и рядом с собой спать положили. Приключений на пятую точку, — Вальрен заулыбался заговорщически, — что-то как-то искать не хочется. Вообще. Только если княже соблаговолит мне марафон до ранней зари от самого заката предложить, то с радостью. А так хватит. — Да, язык у тебя поганый. — Покачал головой Ривер. — Ну, так кто воспитывал и где зубки заточили! — хмыкнул Вальрен. Потом пристально посмотрел на парня. — А у тебя как дела? — Уезжаю. — Улыбнулся Ривер. — Один? — Спросил, нахмурив брови. — Ну да. — Пожал плечами в ответ. Вальрен еще более пристально посмотрел на парня, головой покачал. — Не скажешь? — О чем? — удивился Ривер, выпучив глаза. — Об этом. — Вальрен приложил ладонь к его животу и кот инстинктивно отодвинулся. — Не скажешь, так ведь? — Зачем… — опустил глаза и словно стержень из него вытащили. — Так и знал, что увидишь. — А ты сомневался? — Вальрен вздохнул, почесал голову. — Знаешь, если бы не я и, то заклинание… — Не страшно. — Покачал головой Ривер. — Мои родители на такое даже не посмотрят. Ну пролетел, с кем не бывает. Поумнею. — Ты вообще ничего ему говорить не собираешься? — Нет, не собираюсь. — Но это же неправильно! — возразил княжич во все глаза таращась на него. Ривер вздохнул. — Не хочу привязывать. По нему видно, что я его раздражаю, маленьким считает, несерьезным. Я обучение закончил, так что, — выдохнул судорожно, — домой пора. — И когда едешь? — Завтра. Вещи уже собрал, всем что хотел сказать, сказал. С тобой повидался. — Улыбнулся парень. Вальрен только кивнул. Они еще посидели, поболтали и Ривер ушел. Ушел делая вид, что все в полном порядке. Да, родителей парня княжич заочно знал. И так же знал, что в их роду, как и в большинстве других, бывали такие казусы из-за внезапной течки, или по молодости. Детей таких признавали, растили и не выделяли. Законы такие, жизненные. Дети все равны, кто бы ни был отец. Вальрен покачал головой. Нет, малыш, рано ты руку опустил. А этот самец, на сотню лет старше и ничего не заметил? Не унюхал? Или удобно? Аж зарычав, Вальрен подорвался и на поиски непробиваемого тупня. Парадокс, но нашел его там, где восстановили разбитую площадку, где впервые встретились. Сейчас там был Аскель и какой-то юнец. Даже зашипев, княжич проговорил: — Что, одного поматросил и бросил, теперь на другого перекинулся?! Озадаченный и удивленный брат супруга замер с выпрямившимся рядом молодым пареньком. — Милорд? — Ах, я уже милорд! — прорычал княжич. — Ты мне объясни, ты такой слепой по натуре, или так удобнее, не лезут лишний раз? — Извините, но, вы, о чем? — оторопело спросил Аскель. Перед ним стоял злой, как кобра, Вальрен и через раз шипение выдавал. — Я, о чем? Да так! Подышать воздухом вышел! — взвизгнул княжич. — Он тебе совершенно по боку, да? Задурил голову, допустил, чтобы надеяться стал и в кусты! — Милорд, я не понимаю, что вы имеете в виду. — Ах, как удобно! Обрюхатил и теперь ни при чем! Какой же ты скотиной оказался, а еще на целый век старшшшше! — Обрю…- нахмурился Аскель. — ЧТО?! — Того! — рыкнул Вальрен и повел рукой. Мальчишку за его спиной смело в сторону и за камни, чтобы видно не было, а вот самого Аскеля заморозило невидимыми путами и рот закрыло. Минута и во дворе появился Ривер, весьма встревоженный. Остановился, осмотрел надменно-злобное лицо княжича, замершего Аскеля. Сощурившись, рассмотрел путы, что удерживали не столько физически, сколько ментально, отсекая слух и зрение. — Вальрен! — подлетел Ривер и замер. — Зачем? — едва выдохнул, смаргивая слезы. — Что значит зачем? — спокойным, ледяным тоном спросил Вальрен, поведя пальцем, скрещивая руки на груди. — Зачем ты так? — Как так? — недоуменно уставился на парня, делая вид, что не понимает его. — Зачем ты его опять магией?.. Хватит, одного раза вполне достаточно! — закричали Ривер вставая так, чтобы заслонить своим телом замершего под чарами и все прекрасно слышавшего Аскеля. — Да? Уверен? Он от ответственности уйти хочет… — Это не тебе решать, милорд. — Зарычал утробно Ривер. — Хм, — смерил его взглядом, покачал головой. — Вот накручу ему хвост, послушным сделаю… — Не смей!!! — кинулся было вперед парень и охнул, схватившись за живот. — В твоем положении перетекать нельзя, как-никак четвертый месяц. — Сам разберусь! — рыкнул в ответ Ривер. — Отпусти его. — Ага, как сбежать решил, так и разберешься. — Хмыкнул княжич. — Не твое дело! — А с пузом что делать будешь? — Я тебе уже говорил, моя семья меня не бросит! Никогда! Выращу. — Один, без этого оболтуса, да? — Да! — зашипел Ривер трансформируя когти, стоя перед княжичем, который едва заметно рукой остановил было кинувшегося на защиту князя. — И счастлив будешь, без того кого так любишь? — Нельзя заставлять любить, Вальрен! Я тебе уже сказал, я не хочу его заставлять. Не любит он меня, и в душу лезть не собираюсь. Пусти его. Магия…мрряяя!!! — выгнулся весь от вдруг прижавших к телу рук. — Глупенький. — Шепот на ушко и легкий укус. — Почему не сказал? — Ты!!! — зарычал-зашипел на Вальрена Ривер, оплетенный сильными руками. — А ты на НАС не кричи, покарябать МОЖЕМ. — Вздернув нос проговорил Вальрен. — ЧТО?! Ах ты… — МЫ, — сузил глаза, — ругань не приемлем. — Что? — Ривер присмотрелся к улыбающемуся княжичу и выдохнул, повисая в руках Аскеля, растеряв весь боевой настрой. — «МЫ»? — Мы. — Кивнул парень, повернул головенку и улыбнулся замершему у колонны мужу. — Близнецы будут, террорист. Не ожидав такого поворота Яруш даже соскользнул вбок и упал на пол. Ошеломленно уставился на супруга, затем быстро поднялся на ноги и к нему, проверить, не заболел ли он. И щеки-лоб пощупал, и осмотрел пристально лицо, глаза. — Да, думаю тупизна заразна. — Покачал головой Вальрен, взял руку мужа и к животу приложил. — Вот тут близнецы. Вчера засадил мне их, так что давай, феерию чувств, радости и покончим с прелюдией. — Повернул голову к замершим и изумленным Аскелю и Риверу. — А вы что думали, я этих солитеров в себе буду месяцок-другой таскать и ничего не пойму? Я вам не абы-кто! — Маленький мой, это правда? — прижавшись к супругу, разворачивая к себе лицом, даже рукой удержал чтобы не отвернулся и не ускользнул, с ожиданием и надеждой уставился в глаза. — Правда. — Серьезно сообщил княжич. — Еще только сутки, но я уже чувствую их, у меня разве запах не изменился? — И правда… — задумчиво протянул Аскель. — Если подумать… — покраснел после дум своих. — Ривер, прости, я тупоголовый. — И прижался к нему со спины, укусил за холку. Ривер от неожиданности аж присел и охнул. — Что…сдурел?! — вывернулся парень из объятий, показывая укус-метку на холке стоявшим князьям. — Мой. — Заулыбался Аскель. — И не спорь. Ривер сглотнул, ощупывая укус, размазывая кровь по шее. — Больно же. — Проворчал Ривер. — Извини, — его любимый прижал к себе. — Извини, малыш. — Еще крепче к себе. — Спасибо, милорд Вальрен. — Да всегда пожалуйста. Еще бы ты быстрее соображал, а то как спеленал, так только соображалка и начала работать. — И, — повернув голову, спросил Ривер, — как давно он был без пут? — Да как ты рычать на меня начал, так и снял с него путы. — Пожал плечами заулыбавшийся Вальрен и рассмеялся на возмущение парня. Меня носят на руках. Все. Если князь буквально, то остальные фигурально. А все потому, что при первых трех залетах я был злейшей коброй на всем белом свете. Организм был раздражен, все были врагами, и все ходили на цыпочках. Немало я тогда магией комнат-гостиных-коридоров разнес в щепки. Ремонту было! Да, первые роды принесли близнецов. Вторые подарили дочь. Третьи дали наследника Кильненсу. Маленький княжич обрел «Щит» в три года, и с этого момента Яруш обучал его. Сейчас детки подросли. Двадцать восемь близнецам, двадцать дочери и девять наследнику. Я замечаю, как сдает мой князь, ибо обучение молодого «Щита» всегда уходит корнями в жизнь. Такова цена. Но, мы не горюем. К моменту, когда молодой «Щит» будет готов, даже эти крошки, что еще в моем животе, а как оказалось, тело перестроившись приняло магию и теперь кокон защищает плод…так, о крошках. Эти крошки будут не менее ста лет отроду. Последнюю каплю обучения князь отдаст, когда сильно заболеет. Я уйду следом. Условие…спаси, сохрани, подари. Я спас его от неминуемой гибели, сохранил тело его нареченного супруга и подарил ему наследника. Мой срок жизни в этом мире подошел к концу. Мой князь, любимый в этом теле, этим телом, ушел нынче ночью… Я уже ощущаю, как разрываюсь с миром и меня тянет дальше. Здесь останутся чувства этого тела, этой жизни. Как и раньше, меня словно почистит, только стоит оторваться «мне» от тела, закроет клапан чувств, оставит только ощущение, что все было правильно, что мир получил свою дань и поток времени расправил свои нити, перестал травмировать и себя и пространство… Чувства…только воспоминания. Все. Я ушел из жизни северного княжества. Да, вот еще что — у Аскеля и Ривера шестеро карапузов. Старшего назвали Лесли. Водоворот, веер миров…остановки…скачки…и опять условия, я опять лечу туда, куда не знаю и зачем не понимаю… Осознаю, что стою на обочине дороги. Так, это остановка. Вижу «до» и «после» этого тела. Нет, нельзя двигаться до очередного звонка. Итак…по ощущениям я девушка. Высокая. Примерно метр семьдесят пять. Худая. Жарко. Осматриваю периметр…м-да, уныло. Пустыня, но еще не песчаная, редкие кактусы и кустарники. Вдали пара деревцев. Каменная линия гор на горизонте. Дымка парит в воздухе. Духота. Я стою на дороге, жду чего-то. И никого. Может описать себя? Итак, рост сказала, пол сказала. Дальше. Волосы почти черные, крупные кудри, стрижка короткая, шея открыта. На лице есть косметика. Тушь чувствую моргая. Скорее всего есть тени, думаю темные. То, что помада есть, ощущаю языком по ней проводя, а вот цвет очень темной вишни. Вижу на фильтре сигареты. Да, курю. Руки подрагивают, ногти черные, на безымянном пальце колечко, тоненькое. Ладно, дальше. На плечах куртка косуха из крашеной черной кожи, майка белая, какие в кино показывают, когда крутые девочки танцами занимаются. Ну такая, с тонкими лямками, спортивная. На ногах облегающие бриджи… нет, легинсы. Чуть ниже колена и по самому низу синтетическое кружево. Черные. А чтобы попа не выделялась, кстати у этого тела фигурка спортивная и попа имеется, на бедрах повязана спортивная тенниска. На ногах кеды. За спиной рюкзак и висит двумя лямками на одном плече. Сигарета потухла, никого на дороге кроме меня. Порылась в карманах, надо же как-то время убить тело успокоить. Нервничает. Нашла пачку сигарет, зажигалку. Прикурила, затянулась и сизый дымок поплыл в этой удушающей жаре, что встала колом. И чего, собственно стою и жду? Судьбу свою! Несколько минут полнейшей тишины и вдали появился автомобиль. Грязного желтого оттенка из-за прилипшей пыли, с фарами маргалками, за рулем парень — плохиш и мачо, каких любят девочки-одуванчики. Такая девочка как раз на переднем сиденье сидит, руку локтем на дверке держит, улыбается. Машина подъехала через пять минут и со свистом, с громкой музыкой из сабвуфера, окатила меня звуковой волной, и помчалась дальше. Я только головой проводила их, не делая попыток привлечь внимание. Жуткий скрип тормозов, горит резина на раскаленном асфальте и машину слегка заносит, разворачивая из-за резкого торможения. Слышен визг девчонки, потом громкий смех. Машина сдала назад ровно настолько, чтобы водитель поравнялся со мной. А ничего, мальчик симпатичный, с татухой на руке, майка сбилась, показав коричневый сосок и вокруг него еще одну татуировку. В губе штанга, в брови и носу тоже. В ухе тоннель. — Привет красотка! — улыбается химически отбеленными зубами и сально из-под очков окидывает мою фигуру. — Куда путь держишь? — Туда. — Показываю в сторону куда, и машина ехала. — Запрыгивай. — Кивнул он мне. — Вместе веселее. Девчонка тоже не против, а я покачала головой. Достала из кармана куртки телефон и показала, вибрирующий и светящийся экран. — Нет, я парня своего жду, через десять минут будет, звонит постоянно. — Ну, как знаешь. — Улыбнулся плохиш, еще раз осмотрел мою фигуру и плавно покатил вперед. Я помахала рукой и ответила на звонок. — Да. — Мишель! Слава Богу! — раздалось на том конце, взволнованно. — Ты где? — Шайн шоссе, 43км. — Что ты там делаешь?! — голос изумленный и еще более взволнованный. — Дэн, забери меня. — Малыш, ты только не двигайся. Ни к кому не садись. Я сейчас…я быстро… Я заулыбалась. Телефон показал, что звонок завершен. Вот и побуду ангелом хранителем для этой девочки… Условие — ни за что не садиться в желтую спортивную машину. Это остановка, так как больше часа этого мира я здесь. И я знаю, чем закончилась эта история, когда разобиженная на своего парня девочка, психанула и поехала куда глаза глядят. Села девочка в машину, желтую. Через двадцать километров Мартин, так звали мачо за рулем, спокойно предлагает заняться сексом. Одуванчик говорит, что это весело. И Мишель соглашается. Пока одуванчик спереди музыку слушает, на заднем сиденье все происходит. И еще немного травки покурить… И едут потом на бешенной скорости вперед…авария, одуванчик вылетела из окна, водитель только бровь порезал, да подбородком ударился об руль. Мишель не пострадала. Только, Мартин бросил машину, а ее за руль перетащил. И девочку обвинили, а прибывшая родня к разбору полетов устроила ей жизнь райскую — до заброшенного завода, куда она сбежала от преследования, поскользнулась и упала в яму на торчавшие стальные арматуры. Ее нашли через неделю… Я видела это, и не сделала ее так зудящий в пятой точке шило, ни единого реверанса. На трассе было еще три машины, пока не подкатил серый понтиак и не выскочил парень. Симпатичный, фигуристый. Сгреб ее в охапку, зацеловал, говоря, что дурак и изменять не будет, что любит и только она нужна. Я видела все, что ждет девочку с ним — простая жизнь и любовь, дети, семья. Жизнь. Дышать, видеть, слышать, чувствовать…жить. Выбирать свой нормальный путь, быть счастливой, не запутаться во временных спутанных потоках. Не ее судьба была там погибнуть, а этой парочки, только оба и сразу и в другую машину, чья судьба была закончить жизнь на той дороге, пришедшая из решений и поступков. Я была ее ангелом хранителем ровно три часа. Время, что смешалось и соединило судьбы, разрывая жизненные нити, было замедленно, не дало свершиться и условие выполнено…а мне пора. Уже ощущаю, как затягивает, как изменяется поток времени…новое тело, скачок или остановка… Вижу, как руки касаются алтаря и вокруг меня собираются искры синего пламени…красиво и не опасно, нет от этого огня ни тепла, ни холода… Скачок… Я просто осознал себя парнем, который стоит на крыльце своего дома и вместо того, чтобы кинуть бычок как всегда в сторону на дорожку, останавливаю руку и плавно тушу в пепельнице. Сегодня я спас себя и свою семью от пожара…дочь от смерти… Стоп-кран…десяток вагонов тормозят и только два перелома от неудачного падения. И судьбы переплелись…но я не вижу, как, ибо уже улетаю дальше… Тело…не ощущаю. НЕТ, Я ПРОСТО ЕЩЕ НЕ ПРОСНУЛАСЬ! Да, определенно, я еще не проснулась. Мне шестнадцать. Вокруг кричат и больно… Я Мелани. Девочка-сирота, училась в пансионе. Там подружилась с другой девочкой, которая рассказывала о себе…и тут пожар. Да, кусочки памяти свершились…меня посчитали за Кристину, так как волосы и телосложение у нас одно. Только лицо сейчас обожжено. Вылечили. Нет, это и жизнь, и остановка. Так бывает. Девочку вылечили, но лицо осталось изуродовано. И замуж выдали. Думал отец, что удачно, а оказалось, садисту отдал. Я бывало засыпала в ее теле, бывало просыпалась, ждала, когда настанет время условия. Иногда он избивал ее страшно, иногда отдавал своим извращенцам друзьям… И вот пришло время. Я очнулась, уговорила служанку молчать и оставить дверь для слуг открытой. Он уехал в загородный дом, а я была в городском. За два часа туда и назад времени хватит. Мелани не хватило бы духу, и она погибла бы уже через четыре дня. Сейчас ее телом управляю я и буду демоном, коим она будет одержима, и отключу все ее страхи, буду действовать смело и дерзко. Да, одеть на себя одежду садовника, что к вечеру жег листву и пропитался гарью, решение правильное. На лошадь и вперед, на голову платок, чтобы при езде волос светлых не было видно. К дому приезжаю и в окно вижу, как истязают парня и девушку. Им не помочь — глаза стеклянные, таким легче умереть чем оправиться. Видно ни один день тут находятся. Ощущаю их, не вижу потока жизни. Их не спасти, линия жизни прерывается здесь, либо из-за Мелани, либо из-за продолжения игрищ… Тихо в гостиную, в выпивку снотворное налить и за портьеру, затаиться, выждать. И вот «господа», тряся мудями, идут рассаживаются, смеются и пьют…засыпают. Я прохожу по всему дому. Слуг нет, их всегда выпроваживают. Возвращаюсь назад в гостиную и даю немного воли и осознания ей, той, чьим телом я овладела — смотри, как свершится месть! Успокой свое ЭГО женщины, человека что прошел через унижение, и все твои демоны, питающиеся страхом и омерзением к самой себе, будут выброшены на сухой берег, а других, что растут на злорадстве, превосходстве и наслаждении чужими муками закрою за стеклянной дверью, от которой у тебя Мелани ключа не будет. Сохраним душу от содеянного мной. Не дадим ей рассыпаться, поддаться агонии мрака. Опрокидываю канделябр со свечами на толстый ворсистый ковер — огонь занялся быстро. Они спят так крепко, что даже не ощущают его. И бегу из дома, на улицу, через дверь для слуг, что оставляют открытой для старого консьержа, что также повязан с ними, но его нет здесь. Его судья уже скоро родится и еще будучи несмышленым сделает кару небес, ибо выбор есть у всех и каждого, а его путь ушел во тьму, что помогала мужу Мелани утаскивать в пучину ее саму. Замерев у деревьев смотрю на дом — выбегут или нет. Но огонь уже занялся вторым этажом и никого. На лошадь и домой, в город. А там с себя одежду и на крюк, сапоги рядом, о лошади уже позаботилась. И смыть с себя запах, остервенело оттереть кожу, немного отпуская Мелани, чтобы поняла — свободна. И спать-спать-спать…две, вместо четырех капелек снотворного, ибо мучают ее кошмары, и спать… А утром, вернее по полудню, весть: пожар в доме и брат мужа думает на тебя, но ты в доме, ты спишь и от тебя не пахнет ни костром, ни кровью. И смотришь потом так испуганно. А вести о том, что нашли в соседней с гостиной комнатой и что два тела привязаны к странным станкам…и сплетни, и все семейства, что связаны пытаются очернить твоего мужа, мол их чада были обмануты и все в этом духе. Тебе плевать, ибо я, пусть и искуситель, что шептала на ушко — убей, убей, убей, — но сохраняю твой рассудок, твою целостность и веду тебя дальше, помогаю. А тебе еще и наследство полагается. Удивляешься, я нет. Королева мануфактурной отрасли, чей сын от любовника, добившегося и заставившего поверить себе, стал купцом с собственным флотом из десяти разных кораблей. И ты, вот ты уже глубокая старушка, рядом твой любовник, что заставил вновь почувствовать себя живой, и сын, и внуки. А я…я ухожу, ибо выполнила условие — помоги остаться собой совершив тяжкий грех. Мелани отработает за него в другой жизни, но в этой она должна была это сделать, должна была взять на себя, ибо ее муж после ее смерти взял бы себе в жены ту, которой на роду написано стать более значимой в духовном плане… Да, я оправдываю себя, свои поступки, но…мое сознание ни есть часть того мира, в котором я сохранила поток временных линий от колебаний Хаоса. Мне, как и людям в чьих телах нахожусь, так же нужны оправдания, нужны защита и понимание. Я принимаю на себя не только тело и его защиту по вышедшему условию…я беру на себя в этот момент все законы мира, что в нем существуют и думаю в тот момент также, как и они. И я помогла, я взяла все на себя, все унесу во времени, заберу и позволю тебе оставаться самой собой… Прощай Мелани… «Прощай…» И слыша это едва слышимое слово, понимаю — иногда нас слышат, иногда чувствуют, но не могут объяснить…мы, ангелы или демоны, путники миров, созерцатели или корректировщики…названий много, суть одна — выполнить то, ради чего появился в данной точке вселенной в «это» время. Кто меня вселяет в тела? Не знаю. Никогда не знала и не видела, не разговаривала. Я даже не знаю «где» то место, в котором остается мое сознание между прыжками. Я его не вижу, как и себя не вижу. Просто есть место и все. Понятие «видеть» там не существует, просто течение мыслей. Сложно объяснить словами то, что имеет в спектре своего определения аромат ауры, слои эмоций, глубину знаний и ширину сущности. Правильных слов нет, ибо это только первая грань общения, блеклая ее часть, не способная поведать правильную трактовку того, что такое «то» место и «кто-что» я такое. Меня вытянуло. Лежу на кровати. Остановка. Вижу условие, жизнь до и после, вижу все. Итак, я девушка. Маленькая, рыжая с серыми глазами. Вокруг меня большая комната. Вернее, больничная палата. Девочка совсем еще. Решилась на самое страшное — лишить себя жизни. Но нельзя, тянешься за Хаосом, помогая растревоженному ковру времени свивать тугой комок. Нельзя. Очнулась я ночью. Красиво мерцают цветы в вазе — фосфоресценция у растений сильная, треть комнаты освещают. Руки свои подняла и смотрю. Слега кожа освещается, бинты на запястьях. Цвет кожи — серый с голубыми пятнами и чем-то на чешуйки похожими. Есть хвост, уши чуть больше, чем у простых людей мною виденных в большей степени моих переходов. Девочку эту зовут Миорра. Красивая она, но глупенькая. Любят ее в семье и только молодой максимализм все портит. Засыпаю. Из больницы выписалась вчера. Сейчас иду в магазин, на людей стараюсь не смотреть. Меня лично смех разбирает на этих хвостатых смотреть. Странный мир, технологичный до нельзя и города компактные. Машин нет, все заменили личные телепортаторы и линии общественных телепортационных сетей. Зачем гонять машину, когда можно перенестись в любую точку города имея на руке браслет или войти в кабинку и переместиться? Так же и с товарами, грузами и магазинами. Магазины также своеобразные — в большинстве своем это выставочная-примерочная. А покупки уже в квартиру телепортируют… М-да, мир телепортов. Сам город высокий и численность в двадцать миллионов человек располагаются на шести гектарах жилых площадей, уходящих вверх, в эти башни, и под землю. Словно взяли и воткнули палку в нее и по ней таракашки ползают. И города так стоят в длинной цепочке, их видно вокруг, когда на самую высокую башню залезаешь и осматриваешься. Вокруг этого места, где живет Миорра, располагаются еще восемь видимых городов. Люди путешествуют в них единственным видом транспорта — поезда на воздушных потоковых дорогах. Красота, особенно над облаками. И, как ни странно, а на высоте ощущаю себя намного лучше. Словно высота это самое прекрасное…да, Миорра высотник. И причина ее попытки банальна — полюбила, а в ответ «нет» и «ты не та, кто мне нужен». Повела тело и посадила его на скамеечку, мимо люди ходят. Мимо жизнь идет. Кто-то случайно задел тебя мячиком и повернувшись, видишь подбегающего парня. Он извинился, но глаза оценили увиденное, зацепились… Да, Миорра, да, это он, тот кого ты ждешь и чуть не упустила, решив что-то в своей головенке. Мальчика зовут Дьярн, и он еще немного поиграл с друзьями, видя, как ты смотришь на них, после чего решился подойти и познакомиться. Разговорились. Ты кусаешься, но он один из решительных. И не отстает. Узнает твои координаты, чтобы угостить при случае чаем. Ты не веришь, но все будет. Не отстанет парень, не захочет твои зубки на свой счет принимать и будет надоедать, раздражать, внимание к себе приковывая… А я дальше, я помогла, просто заставила сидеть на той скамейке. Я опять в новом мире. Теперь я гладиатор. Бои без правил на выживание. Шестнадцать битв на моем счету, двадцать убитых. Все тело в шрамах, вся душа осколки. На этот раз условие простое — оставить после себя потомство. И я делаю это. Моей женщиной является моя хозяйка, которая азартна и могущественна, а еще бесплодна. Но это все из-за того, что пьет специальную травку, которая блокирует. И вот очередной бой и нападение на город-арену. И я спасаю свою хозяйку, ухожу вместе с ней далеко. Много чего мы пережили вместе. Много прошли до ее родного города, где у нее дом и родные. И за это время я сделал то, что был должен. Забеременела, стала матерью. А тело мое, защищая ее погибло и меня опять утягивает, в водоворот миров, в круговорот жизни. Скачки, повороты и прожитые жизни. Сколько их было не сосчитать, сколько еще будет не знаю. Кем я только не было, чего я только не делало. И вот очередной скачок. И тело тяжелое, ничего не ощущаю. Лишь слышу, что вокруг меня шатер, рядом лекарь и суть у него двойная. Словно один из оборотней. Да и тело мое имеет ипостась. Кошачью. Опять… Кем я только не было. Сколько раз я становилось оборотнем и даже просто животным! Очередной оборотень и новый мир воспринимаются как само собой разумеющееся. На этот раз я волк. Едва сумев открыть глаза и осмотревшись, и понял, лежу в самом настоящем шатре. Над головой висят сухие травы какие-то странные амулеты и обереги. Лежу на топчане прикрытый пледом, соткано из лоскутков и расшитых толстой нитью. Окинув взором внутреннее пространство шатра, ощутил несоответствие — всё что находится внутри и всё что находится снаружи разделено мощным магическим барьером. Внутри абсолютно тихо и спокойно даже безмятежно. Снаружи же я ощущаю достаточно много живых существ как прямоходящих, так и на четырёх ногах. Это необязательно домашний скот либо ездовые животные. Я чувствую здесь разумных, и их культура намного серьёзно отличается от того что я знал до сих пор. Нынче я парень. Парень оборотень в ипостаси волк. Достаточно сильный быстрый и ловкий, но по какой-то причине на данный момент я ощущаю в своём теле несколько переломов, сотрясение и отравление. Скорее всего была битва, начало которой я, к сожалению, не вижу и после которой это тело было серьезно травмировано. И если это так, то у меня два вопроса: пленён ли я или я нахожусь в лагере союзников? Медленно сев, крайне аккуратно спустив ноги на пол, ощущая дурноту, очень осторожно выдохнул. Мгновенно почувствовав боль в грудине и осознав насколько были серьезные повреждения что не справилась даже магия до самого конца, повременил с резким вставанием на ноги. Понюхав воздух, распознав несколько достаточно близко стоящих ко мне особей, попытался протянуть к ним нить своего сознания. Из-за барьера у меня ничего не получилось. Я словно наткнулся на вату и не смог ничего рассмотреть будто бы я нахожусь в тумане. Очень странный барьер. Никогда с такими не сталкивался. Просидев на ложе несколько минут попытавшись взять себя в руки и прочувствовать тело до самой последней клеточки, я ощутил, что вполне способен встать на ноги и не завалиться на пол. Что и проделал, медленно распрямляясь и переводя груз своего тела с пятой точки на пятки. Медленно выпрямил спину и не делая резких движений прислушался к своим ощущениям. Легкое головокружение и боль в грудине были ничем, по сравнению с теми первыми ощущениями, которые поприветствовали меня в момент пробуждения. И это обнадеживало. Регенерация у этого тела хорошая. Итак, раз я встал и вполне способен передвигаться самостоятельно, не заваливаясь на пол при каждом шаге, стоит рассмотреть поближе тех, кого я ощущаю за барьером. Медленно, шаг за шагом, я стал приближаться к выходу, намереваясь утолить свое любопытство и выяснить в какой части мировой зыбучей пустыни я нахожусь. Полог шатра отодвинуть удалось без каких-либо препятствий. Меня встретил серый едва пасмурный день, соседний шатер и ощущение близко расположенных силовых линий. Как только я почувствовал силу, мне стало доступно условие мира, в который я был перемещен дабы завершить свою миссию… Я получил условия, которые я должен выполнить. Осмотревшись по сторонам и не заметив никого близко стоящего либо идущего в мою сторону, особо не таясь и не скрываясь направился туда где ощущал самый эпицентр скопления силовых полей. Моей главной задачей было донести жемчужину концентрата именно в центр священного места где расположилось кочевое племя. Жемчужину я ощущал в кармане своих брюк, по странному стечению обстоятельств всё ещё находящихся на мне, хотя по логике вещей с меня должны были снять эту часть одежды, но не сняли. До края силового колодца я дошёл в абсолютной тишине и на меня абсолютно никто не обратил внимания. И только стоило едва коснуться начала колодца, как за спиной кто-то слишком громко заголосил, и я могу поклясться всем чем только можно — это не голос, это сирена! Выматерившись на всех известных мне языках, ощущая в условие запрет на вмешательство посторонних лиц, я ускорил свои шаги смело ступая на начало силовых линий. За спиной раздались крики более громкие и сильно озабоченные не только моим состоянием, но и ноты откровенной паники и страха за мою физическую жизнь. К сожалению, я не могу позволить вам меня остановить, тем более что оболочка, которую я на данный момент занимаю, задержалась в этом мире лишь для того чтобы я смог войти в этот перекрёст сил, ибо сделать то что не смогла душа, на которую возлагалось данное деяние, которому помешали временные потоки, смешавшие линию времени, судьбу и пространство вокруг себя, могу теперь только я. Именно для этого тело сохранили мною, дабы завершить поток деяния. И я его завершу, чего бы это телу не стоило, ведь его путь уже завершен, а душа уже ушла на новый круг. Дойдя до точки невозврата не ощущая сопротивление сил, закрыв перед этим глаза и затаив дыхание, дабы отсрочить разрушение физической оболочки, я медленно вытащил шарик из кармана. С виду простой стеклянный шарик, внутренности которого были заполнены непомерным концентратом ноль-вселенной, который развернет свои щупальца благодаря потоком сил этого мира и уравновесит его тяжесть перекачивая излишки в свой облегчённый вариант вселенной. На данном этапе «я», «тело» и «шарик» являемся ключом, благодаря которому ноль-вселенная будет распространяться так, как и должна, а данный мир будет лишён излишек энергии, которым было некуда деваться из-за сбитых временных полей перекрыв все пространственные коридоры, благодаря которым уходили излишки. Баланс будет соблюден. Можно сказать, не справившись душа из-за нарушения линий силовых потоков, была отправлена дальше, а ее тело, которое должно было разрушиться, задержалось в родном мире на несколько дней дабы завершить процесс, начатый ещё в состоянии жизни. И то что это тело погибнет сейчас, а не вместе со своей душой, виноват хаос потока времени, а я на данном этапе являюсь утюгом, который этот хаос приведет к порядку внеся лишь малую толику нужного направления. Жить в этом мире я не буду. Как и разговаривать с племенем, что на данный момент считает меня сумасшедшим, которого вытащили с того света, а я всё равно мчусь туда. Также, к сожалению, разговаривать не только не буду, но и смотреть на них не стану. Зажав в руке стеклянный шарик, с силой сдавив его пальцами до треска и хруста, пропустил сквозь свое тело килотонны энергии, которые подхватили осколки шарика пробивая во мне несопоставимый с жизнью канал. Всё… Условия выполнены… Меня тянет дальше. Куда теперь я направляюсь не знаю. И вот он новый мир. Открываю глаза и вижу фактически одну и ту же картину — меня выдают замуж. Причём подобная женитьба меня не устраивает ни в каких вариантах. Мне посчастливилось вновь влезть в мир, в котором располагаются люди, имеющие ипостась зверя. Кто бы мог подумать, что за последние несколько сотен прыжков остановок и поворотов я буду сталкиваться с мирами оборотней более десятка раз! И надо было такому случиться, что именно сейчас я стало одним из этих самых оборотней. Только представьте себе опять парень и опять могу разродиться… Вселенная надо мной издевается. Среди тех десятков миров в которых я было оборотнем, я могло обращаться в медведя, волка, сову и лису, но хуже всего мне приходилось применять облик кота и гиены. И вот сейчас, находясь рядом с очень сильным индивидуумом владеющим ипостасью зверя кошачьей породы, я ощущаю, что довольно слаб. И непостижимым образом сценарий похож на один уже прожитый мною раз, когда я был практический бессилен и фактически выдан насильно замуж. Правда в тот раз я прожил жизнь, вместо души которая покинула тело из-за Хауса витков временных линий, и не смогла самостоятельно выполнить эту функцию ради которой пришла в данный мир. Сейчас же ситуация кардинально различна тем что было в тот раз — я вижу условия моего нахождения и приблизительные сроки для выполнения данного задания. Итак, для начала опишу что и как я вижу, кто меня окружает и насколько мне всё это неинтересно. По своим ощущениям я достаточно мелкий, хрупкий в кости и с длинным темным волосом. Этому телу приблизительно в 18-19 лет возможно даже меньше. И оно крайне серьезно болеет. Что делает данный сценарий фактически один в один с предыдущим, за исключением одного — я вообще не могу двигать данной физической оболочкой как бы не старался и сколько бы сил не вливал в его конечности — ухает моя сила как в Бездну. Дальше. Меня окружают слуги и охрана, стены-пол и потолок, шикарное убранство и крайне мягкая кровать. Мой супруг так называемый, появляется рядом со мной крайне редко, и всегда в компании своих советников гостей, либо странных личностей, которые смотрят на меня с презрением едва скрываемым, после чего в глазах у самого муженька проблескивает легкое омерзение и презрение — к кому именно еще не разобрался. Может и к этому телу, а может и к гостям, тут даже ситуация может так его напрягать, что эмоции скрыть не удается или я слишком хорошо разбираюсь в них. Дальнейшее описание в принципе не требуется, просто потому что я не покидаю пределы своей комнаты. Слуги, что следят за моим телом и кормят его, нередко приносит сплетни и слухи, которые распространяются вокруг них, как на кухне, так и на конюшне, в зависимости от того, кто из них куда и к кому ходит. Лично мне поначалу было интересно, но потом на пятый и шестой круг слушать как кухонные работники или конюхи делят того или иного любовника, который изменяет им всем вместе и нагло ходит с военным молодым парнем, честно признаться поднадоело. Но, к сожалению, я не могу заставить слуг говорить о чем-то более интересном чем кухонные сплетни и мелкие перебранки между гостями. Самые серьёзные новости мои покои обходят стороной, словно боятся огня, которые я могу явить миру стоит мне только о них узнать. Благодаря тому, что я сплю, я слышу всю эту болтовню и не ощущаю абсолютного одиночества, не скучаю, и хочу, как можно быстрее овладеть всем своим телом. Конечно сценарий крайне похож на ту мою жизнь в семье оборотней, но слишком различен чтобы приравнивать этот мир к тому миру. Я изучил внутреннее строение данной оболочки и пришел к выводу — данное физическое тело способно к зачатию нестандартным образом для особи женского пола, но это не магическая беременность, а самая настоящая физическая, продиктованная эволюцией данного мира и также естественна, как беременность у женщины. К тому же, осмотрев своим оком, благодаря которому я способен смотреть сквозь закрытые веки, убедился в том, что все слуги, независимо от мягкости и высоты голоса, является полностью мужскими особями и трое из них способны зачать. Это сильно меня удивило и даже в некотором роде взволновало, но не настолько чтобы я обдумывал данную ситуацию больше одного часа, просто потому что скорее всего в данном мире я задержусь не более года. Итак, моя мирная жизнь длилась ровно один месяц. Мирная в каком смысле? Начиная со дня моего пробуждения, и заканчивая сегодняшней датой, я был относительно свободен и даже, скорее всего позабыт как своим мужем, так и теми родственниками которые выдали меня замуж, невзирая на физическое состояние оболочки. А жаль, я бы им всем космы-то по выдергивал. Итак, расскажу по порядку что и как случилось. В течение месяца я лежал бревном в мягких перинах, за которыми следила когорта слуг и кормила данное тело, невзирая на его фактическую недееспособность. Данное тело мыли, переодевали, делали массаж и кормили разными вкусностями, которые я фактически не ощущал на своем языке. И это было самым неинтересным из всего того что происходило со мной в течение этого относительно спокойно во времени. Я переслушал все сплетни по кухне, по конюшне, со всех уголков сада и, даже, из городских стен что приносили слуги, ухаживающие за мной, и коротающие время в скучном времяпрепровождении подле моей кровати. И вот миновало время, в течение которого я был не только отдан в руки слуг, но и приходящего доктора, закончившееся объявившейся делегаций в мои покои. Лежа на кровати с закрытыми глазами, прикрытый простынею и жадно вслушивающийся в новые звуки, «всматриваясь» в прибывших гостей в числе более десятка личностей мне незнакомых и трех знакомых, в виде моего супруга, доктора и его отца, я слегка обалдел. За всё то время что я здесь нахожусь, еще не было ни одного момента, когда данные покои посещало более трех человек способных к самостоятельному передвижению. И вот она делегация, которая зашла в комнату, осмотрела меня с головы до пят, пусть и прикрытых простынею, после чего начался откровенный гомон, с моей точки зрения балаган. — Мирон, согласно договору, вы взяли в супруги принца, которого обязались сделать не только на бумаге своим супругом, но и физически. — Проговорил достаточно пухлый представитель не известных мне личностей, к которым я мгновенно ощутил все свои самые неприятные ощущения и был готов выдрать его скудную бороденку на корню. — Министр, благодаря тому, что состояние здоровья моего так называемого супруга, — проговорил мой муж, в голосе которого сквозила неприкрытая неприязнь данного типа, и едва сдерживаемая агрессия, — оставляет желать лучшего, я крайне негативно отношусь к тому чтобы сделать из него своего настоящего супруга. Согласно отчёту моего доктора, который провел с ним весь этот месяц и обследовал каждую часть его тела, принц Максимилиан серьезно болен. — Вы пытаетесь сообщить нам что не выполнили главный пункт договора просто потому, что Ваш доктор ни с того ни с сего провозгласил принца Максимилиана фактически лежащим на смертном одре?! Да вы издеваетесь? — К сожалению, будь это так, я бы посмеялся рядом с вами обращая всё в злую шутку. — Злобно проговорил мой муж, сжимая кулаки, что мне было отчётливо видно с той позиции в которой я находился в данный момент. А я лежу и думаю, кто из этих двоих более невменяем: мой так называемый муж или его оппонент? Скорее всего второй, ну и первый недалек от него. Это сугубо моё личное мнение. К тому же, то что я лежу на кровати и не могу пошевелиться, причём это не вызывает никаких сомнений в головенке этого странного человечка, наводит на мысли — насколько вменяемое данное существо? Если я, судя по всем показателям, являюсь чьим-то законным супругом, и этот самый законный супруг говорит о несостоятельности моего здоровья, по какой причине гость заявляет, что это не так? Что этому самому гостю нужно от меня и зачем ему настолько настоятельно требовать от хозяина дома исполнения супружеского долга на брачном ложе? Я что опять вляпался в какие-то политические разборки? — Мирон, согласно договору, вы обязались взять в супруги Максимилиана не только пред Оком Предков и исполняя давнюю традицию и обряд, но также вы обязались стать настоящим супругом принцу. Но, на данный момент, — это говорил ещё один гость который стоял по правую руку от того пухлого бородатого жмурика, которому лично я выбрал бы его бороденку пинцетом. — Смею заметить, преобладает не ваша запаховая метка. И не мне вам говорить, что означает подобное несоответствие с кодексом и главным требованием супружеского контракта между вами и принцем Максимилианом. — Советник, — сощурился мой супруг, — вы здесь и сейчас требуйте от меня исполнение супружеского долга, независимо от того, пострадает ли тело вашего Принца или нет, что согласно всем вышесказанным вашим словам не предусматривает защиту не здорового организма от влияния моей силы на него в момент соития. Стесняюсь спросить, по какой причине до брака и заключения брачного контракта вы не сообщили мне о том, что принц Максимилиан серьезно болен? — С данным вопросом Вы можете обратиться к королю, отцу вашего так и несостоявшегося супруга. — Произнесло то существо, что стояло рядом с пухлячком, которому лично я был бы рад подрезать не только его волосенки, но и все выпирающие части. И это я заявляю официально! — Мы же сюда прибыли с официальным визитом дабы проконтролировать соблюдение официального договора между нашими странами. И если вы собираетесь нарушить… — Я ничего не собираюсь нарушать, но до тех пор, пока принц Максимилиан в таком состоянии, — он обвел рукой то пространство, в которое попало моё тело и кровать, — даже пальцем к нему не прикоснусь. И до тех пор, пока доктор не разрешит, лично я даже порог этой комнаты переступать не осмелюсь. И если вам так хочется навредить своему принцу, то вперед и с песней. А сейчас, прошу меня простить. — И он быстро покинул комнату, практически пнув дверь и чуть ли не метал гром и молнии. Следом за моим супругом, как оказалось зовут его Мирон, о чём лично я не знал в течение всего этого месяца, устремилась часть делегации, которая скорее всего была приписана к данному замку. Гости же остались стоять на месте и буравить меня взглядом. Такие взгляды я терпеть не могу, и будь моя воля, ткнул бы пальцем в голубые глаза. После того как мою комнату покинули делегаты, а слуги сделали всю нужную работу, накормили меня и расчесали волосы, принялись перебирать сплетни и судачить о новоприбывших гостях. У меня же появилась новая тема для размышлений: по какой такой причине отец этого тела согласился на женитьбу не совсем здорового сына и требовать от его супруга исполнения всех пунктов договора, невзирая на физическое состояние тела? Неужели настолько нужен был данный брак, что король обязал Мирона выполнить все пункты договора? Или я чего-то не понимаю, в связи с тем, что вижу лишь часть условия? Не может же быть настолько бессердечным родной человек по отношению к своему ребенку? Да, я удивляюсь и вопрос наивный, детский, ведь такие ситуации не новость и мною были прожиты, просмотрены и пройдены тысячи раз, но так хочется, чтобы на этот раз у этого тела, который я заняло, были любящие родители, а не пустые политики. Нет, так думать можно только сломать голову. К тому же, на дворе уже вечер и согласно графику смен слуг, что неимоверно меня удивило при наличии практически феодального строя, сейчас должны прийти более рослые слуги, которые искупают меня, заменят постельное белье, подготовят ко сну, после чего останутся фактически охранять еще не остывший трупчик. Утро, как и последующие после него четыре дня, прошло относительно спокойно, и лишь сплетни и новости, носимые слугами, являлись хоть каким-то разнообразием, от обычных новостей о конюшнях и кухне. Слуги сплетничали и судачили о гостях и их невообразимом невежестве, слишком большой гордыне, и полным непониманием ситуации о том, что находятся они не в своем замке, а в гостях. Некоторые слуги возмущались, кто-то из них говорил, что так ведут себя все зазнобы и зазнайки, владеющие хоть каплей власти и силы, а кто-то говорил, что подобные люди лишь часть большой системы. Данные разговоры приводили меня в замешательство: как, фактически феодальный строй, имеет подобные содержательные разговоры, перенасыщенные формулировками современных миров с техногенным развитием, при том что у данного мира практически магическая составляющая? И при всём при этом данные беседы ведет не какой-либо ученый муж, а всего-навсего простой слуга. Как такое возможно? По истечении четвертого дня я стал свидетелем занимательного разговора между пришедшим на смену слугой и тем, кто меня караулил. — Знаешь, наш господин сегодня был не в духе. — Достаточно тихо проговорил слуга, который вошел и прикрыла собой плотно дверь. — Почему? — Удивлённо уставился на него сидящий на стуле молодой парень. — Да эти делегаты достали уже всех, не только нашего господина, но и кухню, конюшню, даже простые слуги плачут от их наглости и предвзятости. А ещё эти разговоры, в которых они пытаются сделать из себя великих и могучих. Тьфу на них, — в сердцах сплюнул пришедший мужчина. — Ты поосторожнее, — предупредил сидящий на стуле парень, — у нас ведь сам знаешь, и уши-языки имеются на две стороны. — Да какая разница! — Мужчина прошел к кровати и осмотрел меня пристально, словно попытался выяснить насколько я плохо́ или всё же не очень плохо́ по своему состоянию. — Господин ходит с самого утра как грозовая туча, и даже его личные наушники плачут из-за того, что он не приходит к ним с той самой секунды как прибыли эти дебильные делегаты. Чтоб им пусто было! — А с чего господин настолько хмур? — Поинтересовался молодой. — Да мне по секрету доктор сообщил, что надо бы супруга подготовить, — и подошел ближе к кровати приседая на ее край. — Подготовить? — Ага. Делегаты доконали господина, он сделает всё сегодня. — Неужели не жалко этого бедного мальчика, который практически прозрачный из-за своей болезни? — Изумился молодой слуга. — Я без понятия о чём думают эти дрянные делегаты, но господин был зол и метал гром и молнии с самого раннего утра. — Да, достались же родственнички. Мне уже страшно за этого мальчика. — Не тебе одному его жаль, но, как и мы, ты не способен его ни защитить, ни оградить. Как и наш господин. — Да, господин не любит, когда кого-либо принуждают. — Ладно, давай подготовим малыша, надеюсь всё пройдёт более или менее гладко. Я сначала не понял о чём именно они говорили, но потом сопоставил разговор четырехдневной давности и выложил его на знание которые принесли мне эти двое словоохотливых парней, и выпал в осадок. Мои родственники, которые представлены здесь и сейчас в образе делегатов, требуют от моего супруга выполнить свой супружеский долг. И это при том, что тело данное мне на данный момент, в любую минуту может окочуриться! И я уже не говорю о каких-либо супружеских обязанностях, которые я чисто физически не способен выполнить. Это что же у меня за семья-то такая? Итак, что случилось дальше? А дальше было нечто. Меня подняли и перенесли в ванную, вымыли голову и тело, и стыдно признаться, даже внутри. Так как я предположительно занимаю позицию супруги, то по понятным причинам меня ещё и подготовили. Приятного в этом мало, но я к сожалению, не способен оказать не только сопротивление, но и заявить насколько я не согласен с данным положением вещей. Ну, а так как Ваш покорный слуга находится не в состоянии за себя ответить, да даже банально сказать насколько они мне все дороги, за меня решают все и вся. После купания и переодевания меня уложили поверх белых простыней, которые пахнут лавандой и какими-то мне неизвестными цветами, оставили в полном одиночестве. Пролежал я в таком образе буквально сорок минут. Мое одиночество было нарушено делегацией и супругом, а также доктором и кем-то из соглядатаев со стороны, так называемый независимой комиссии. Уж не знаю, как, но они все поместились в той комнате, в которой меня расположили и удерживают в течение этого месяца. И я, имея возможность смотреть сквозь закрытые веки и видеть всё чётко и отчётливо, видел насколько в данный момент мой супруг, в чём я ещё сомневаюсь, выглядит достаточно разозленным и раздраженным. Уж не знаю какими словами, слова-оборотами и речами, эти рожи делегатов уговаривали либо угрожали, но флюиды ярости чувствую с пяти метров. И мне откровенно не понравилось данное ощущение, ибо лежать перед зверем будучи парализованным кроликом не хотелось бы. Но к сожалению, именно таким я и предстал перед своим… мужем. Зашелестела одежда, чем вывела меня из раздумий и заставила слегка занервничать. Мой так называемый муж, скидывал с себя одежду буквально источая потоки ярости, фоня всеми смертными карами любому, кто к нему приблизится. Делегаты наблюдателей, охрана, как ни странно, стояли и молча созерцали на то, как Мирон обнажается. Признаю, у меня по шкуре прошёлся озноб, волосы встали дыбом, и всё нутро взвыло — я не хочу, чтобы это тело ко мне прикасалось! Вот о чём выли все мои рецепторы чувств, и я был с ними солидарен. Не скажу, что прикосновения мужчин хоть как-то отличаются от прикосновений женщин, в плане самого касания, а не наличия мягкости пальцев и нажатий, а в плане самого касания, но сам факт, что оно произойдет без согласия жутко выбешивал! Я не из брезгливых — чего только не было за весь мой путь, — но терпеть не могу, когда тело, в котором мое сознание подвергают подобным пыткам. И что самое противное — этот опыт должен быть, так как это настоящая судьба мальчика, чью оболочку я заняло, на то время, пока буду распрямлять потоки. Но, как хотелось не сбылось. Мирон залез на кровать скинул с меня простынь, расстегнул рубаху и достаточно четким, выверенным движением, стащил спальные штаны. Внутренне я взвыл. Внешне оставался холодной амебой. Если вы спросите меня о чём я думал в тот момент, к сожалению, не смогу ответить на этот вопрос, просто потому что все мысли у меня вылетели из головы. Прямо передо мной находился самец. Самый настоящий безжалостный самец, в глазах которых я прочитал — сделаю то что от меня хотят и пусть отстанут, иначе я всех убью. Лично меня его взгляд пробрал до печени, которая решительно паковала вещи для скорейшего бегства! И вот мои ноги были разведены и уложены поверх его бёдер, моё тело было подтянутым поближе, голова соскользнула с подушки. Один из слуг подал господину стеклянный сосуд, в котором находилось масло или что-то в этом роде, после чего сделал шаг назад дабы не мешать. Нечто скользкое достаточно прохладное коснулось моего тела в самом стратегическом месте, о котором я хотел бы позабыть на время, возможно даже навсегда — и почему сейчас мое тело ощущает все? Почему оно не просто не шевелится, но еще и не бесчувственное? Между тем, минуя мои мысли, горячие пальцы вошли в меня фактически без препятствий. Всё благодаря подготовке, которую провели слуги до прихода господ в мои покои. Прежде чем ощутить, я услышал тихий выдох почувствовал на своих бёдрах его руки, достаточно осторожно прижимающих меня к себе, после чего всё тело наполнило резкой и яркой болью. Не знаю, как так получилось, но с губ этой фактически куклы слетел болезненный стон, а из уголков глаз покатились слёзы. И если бы слуги не постарались накануне, скорее всего этот громадина сделал бы не только больно, но ещё и порвал бы. В ответ на стон по моим бедрам ласковыми круговыми движениями прошлись горячие ладони. Он осторожно приподнял меня повыше и едва заметно шепнул: — Прости, но так надо. — И его бедра сделали первые поступательные движения, после которых мне захотелось выть во весь голос, но так как тело не слушалось с губ слетал только стон едва ощутимый и скорее всего его слышал только мой теперь уже Законный муж. Плавая в ощущениях боли, чувствуя движение внутри своего тела я был готов поклясться — данную пытку больше никогда в этом теле терпеть не собираюсь! И мне плевать, что это всё дело рук папаши, который причастен к появлению в этом мире на данный момент моего тела. Исходя из того, что я ощущаю сейчас, больше ни один самец никогда не будет допущен к подобному Соитию. Сколько продолжалась эта пытка не могу представить, но вот внутри меня растеклось горячее семя трудившегося надо мной самца, который достаточно низко наклонился и очень осторожно поцеловал меня в щеку, заставляя переключить всё свое внимание именно на это движение. Буквально мгновение и он вышел из моего тела. После этого взял покрывало, накинул на меня и поднял на руки закутывая как гусеницу. Когда Мирон развернулся к делегации я явственно ощущал его ярость, злость, недовольство и праведный гнев. — Я сделал всё как требует договор, выметайтесь из моего дома! — рыкнул Мирон, делая шаги навстречу замершим делегатам, не озаботившись о своей одежде. Будучи абсолютно обнажённым, совершенно не собираясь этого скрывать, держа меня на руках он двинулся к выходу. И никто не посмел его остановить. Сколько он нес меня по коридорам-лестницам и галереям, я не знаю, но постоянно ощущал его дыхание на своей щеке. — Прости маленький, я не мог поступить иначе… Эти твари не оставили мне выбора. Тебя теперь никто и никогда не обидит, я тебе это обещаю. Буквально через несколько минут меня внесли в достаточно просторную комнату, после чего переложили на кровать и отдали в заботливые руки доктора и его помощников. — Разве моего супруга не подготовили? — Почему же господин, слуги сделали всё как было им сказано. — Покачал головой доктор. — Тогда почему, находясь в бессознательном состоянии и не реагируя на окружающий мир, — Мирон шелестел одеждой, одеваясь, — у него из глаз потекли слёзы, и он застонал? — Господин Максимилиан плакал? — Вдруг почему-то встревожился доктор. — Да, плакал. Он чувствовал, что я в него входил! И мне совершенно непонятно почему слуги не сделали всё тщательно!!! — Практически прорычал Мирон закончив одеваться и сделав несколько шагов в сторону кровати. — Господин, — доктор даже дрогнул от ощущения исходящей от него гневной Ауры, — вполне вероятно, что господин Максимилиан начинает приходить в себя. — Если это так, — мужчина покачал головой, — я не хотел бы становится болезненной причиной его пробуждения, и уж тем более быть болезненным воспоминанием того, как он приходил в себя и ощущал меня внутри. Мой супруг не должен помнить боль, ясно? — Господин, если ваш супруг приходит в себя, что было бы просто потрясающей новостью, то я могу уверить вас — он не будет помнить всё что с ним происходило в момент сна. — Надеюсь, что так оно и есть. — Достаточно сурово проговорил Мирон, после чего присел на край кровати и крайне осторожно откинул с моего лба прядь волос. — Если он будет помнить ту боль что я ему принес, я упраздню твою должность. — Я вас понял господин. — Обследуй его, не мог он просто так заплакать из-за боли. — Я почувствовал, как продавился матрас, после чего на мои губы легли его, горячие и уверенные. — Не желаю доставлять ему боль, хватит и его поганой семьи. После этого он покинул покои, что стали нашими. Не побоюсь этого слова — наши. Я более не вернулся в ту коморку, где очнулся, войдя в это тело. Теперь я спал на одной кровати с Мироном. Слуг прибавилось, и доктор постоянно был при мне, вечно кружил и обследовал. И я постепенно начинал овладевать своим телом. Иногда мог заставить подрагивать веко, иногда чуть сильнее делал вдох. Согласно моему состоянию, все чем «я» являюсь, довольно сильно́ для оболочки и пока нет в теле достаточно хорошего канала, дабы принять меня целиком, власти над ним у меня не будет. А частями я права не имею, так как это не позволит мне выполнить условие. И именно поэтому приходится покорно ждать, когда переход будет свершен полностью, дабы я смогло овладеть им полностью и просто встать с кровати. Дальнейшие мои деньки были однообразными — пробуждение сознания, мытье, кормление, массажи, обследования, кормление, массажи, переодевание, кормление, опять массажи и возвращение супруга, его монолог со мной и спать. На утро все тоже самое, отличается только в виде пищи, содержании разговора и все больше и больше смелости у муженька — он начинает прижимать меня к себе все чаще, крепче и на всю ночь, гладит лицо, слегка целует. Не так давно я стал замечать, что нахождение его рядом способствует налаживанию каналов куда как быстрее, чем в его отсутствие. Как только это стало очевидным, я начинаю непосильную работу, трудоемкую и очень аккуратную — всю ночь леплю каналы, усиливаю пропускную способность и начинаю понимать, что кончики пальцев чувствуют шелк простыней! И не только! Я могу чуть сдвигать пальцы, слегка, совсем чуточку. Но это уже победа, а значит вскоре я стану либо ходячим-зрячим, либо условие выплывет. Супруг каждый вечер исповедуется передо мной. У него много идей, много планов. Его тревожит политическая картина в мире, небольшие волнения на севере и как ни странно, а самым большим по баллам тревоги является затишье в моем родовом гнезде. Если мое семейство не ведет сейчас никакой войны или банальной потасовки, то это очень и очень опасно. Вообще, согласно словам супруга, моя семейка очень и очень воинственная, склочная и страдают от них все. Собраться скопом и побить — не вариант. Мой папашка сделал самый шикарный ход конем, а именно — поженил большинство своих чад с чадами соседей, чем быстро разбил весь костяк возможного сбора «всем скопом». Вот и не могут его усмирить: вроде как родич шалит. Дни летят, я лежу. Жду. Тело начинает слушаться, я оттаиваю, потихонечку. Душевные беседы-монологи супруга приобретают все более тревожный окрас. Семейка моя, не найдя никакого другого занятия, вдруг устремилась в сторону моего нового дома. Все чаще и чаще звучат вопросы, когда же долгожданные внуки будут. Я вместе с супругом полностью согласен — маразм заразен. Тело, что не способно самостоятельно до туалета добраться и ложку ко рту поднести, определенно не переживет беременность. Но…да, маразм заразен. Еще несколько дней и вот он решающий вечер. Мирон заходит какой-то потерянный. Садится напротив ложе в свое любимое кресло и долго смотрит на меня. Я лежу и ощущаю, как ему тяжело, о чем-то заняты все его мысли. Хочу утешить, я ж не чурбан какой. Все понимаю — есть дни хорошие и не очень. Обид на него у меня лично нет. Да, сделал больно, но такова судьба этого тела. Это его путь. А я здесь временный гость. Когда будет выполнено условие, я новь полечу вперед, буду выполнять свою работу и исправлять чьи-то ошибки, оберегать кого-то или жить за кого-то. — Муж мой, — тихо заговорил Мирон, а я превратился в слух, отбрасывая свои мысли, — жаль, что мы так и не познакомились. Скорее всего, когда ты проснешься, то станешь полноправным правителем. И, возможно, меня не будет рядом. Он замолчал, а я замер. Что-то произошло. Серьезное. Настолько, что он, прикрыв глаза, откинувшись на спинку кресла, несколько минут просто сидел молча и думая о своем. — Жалею только о том, что ты меня не узнаешь и не родишь моего ребенка. А все остальное — я принял это с радостью. Это моя жизнь…прости, но я не пошел на поводу требований зачать тебе малыша, пока ты в таком состоянии. Я не захотел рисковать тобой и сегодня была объявлена война. Они готовы, а мы не очень. Мы никогда не будем готовы к войне — слишком маленькое княжество, небольшое население и бедные земли. У твоей семьи все более радужное. Он открыл глаза, аккуратно встал и подошел, присел на край кровати. Осмотрел мое безмятежного выражения лицо, потянулся рукой, провел пальцем по губам. — Как же я хочу услышать твой голос, почувствовать вкус твоих поцелуев. — Он наклонился и его губы прижались к моим, а голос прошептал, — как же хочу услышать твои стоны наслаждения, слова, теплые и громкие. Очнись, прошу тебя. Здесь у меня всю сущность тисками сдавило, свернуло. Хотелось заорать, подорваться с места, обнять его, заставить эту боль в глазах пройти. Я не вижу условие, не вижу память тела, но так хочется его порадовать и снять часть груза. Но…ни на миллиметр, даже ранее движимые пальцы и те одеревенели, словно это явный запрет. Словно все далее разворачивающееся идет по сценарию приведшему к данному месту предыдущими событиями и менять ничего нельзя. Несколько дней Мирон приходил, рассказывал что-то из прошлого своего, из ежедневных обязанностей, но к теме войны не возвращался. Я же понимал его очень хорошо. По тому, как он ворочается по ночам и не может уснуть, по его болезненному взгляду, по отчаянию что он не способен предотвратить происходящее, могу сказать одно — дела плохи. Сегодня Мирон пришел днем. На нем были доспехи. Решимость на лице. Он пришел, осмотрел меня и подойдя ласково поцеловал. — Прощай мой любимый, когда ты проснешься, увы меня уже не будет. Но, — он нежно улыбнулся, — мои верные люди позаботятся о тебе. Уже все устроено. Мы задержим их на границе малого хребта и когда они прорвутся, вас уже здесь не будет. Вы уйдете далеко в горы, в святилище, куда им хода нет. В том месте излечиваются все болезни, и ты откроешь там свои прекрасные глаза, начнешь свою жизнь. Найдешь себе достойного супруга, сильного и способного защитить, присоединишь мои земли к его и защитишь мой народ. Прощай мой любимый спящий супруг. Он отошел, церемониально поклонился и вышел быстро из покоев надев на голову шлем. Признаю…я плакал. Он мне понравился. Эти беседы, словно с душой моей говорил…я плакал навзрыд, кляня одеревеневшее тело. Я был готов сорваться с места наплевав на поток условия. Дабы успокоиться, мне потребовалось трое суток. За это время супруг уже прибыл на границу в расположение оборонительных войск. Скажете, что он отчаялся раньше времени? А вы бы не отчаялись, зная, что на вас идет армия в двадцать тысяч человек, при том, что на вашей стороне всего две? И эта армия не глупые пехота со щитами, а матерые волкодавы, что спокойно по горам ходят и не падают, строй держат. Он ушел на смерть, дабы закрыть пути для вторжения, дабы все успели уйти. Из всех областей его родного дома. И поднять белый флаг не получится, так как мое семейство не признает сдачу в плен. Они идут подраться! В комнату вошло несколько человек. Это были воины и слуги. Слуг я знаю, так как они постоянно при мне. Воинов нет. — Его светлость приказал на третий день увозить господина. — Тяжелым басом проговорил воин, осматривая меня. — Подготовь его. Эти вещи оденьте. Будет создавать впечатление раненного воина. — И волосы повяжите в высокий хвост, как у конных. — Подал голос второй воин, что передал сверток. — Он очень худенький, — слуга, который был самым щуплым, развернул сверток, — эти одежды большие. — Это все что сумели найти. — Пожал плечами передавший сверток мужчина. — Хорошо. Оденем. — Сказал второй слуга, тот что мощнее. — Будем ждать снаружи. Они вышли, а слуги быстро раскрыли меня, осмотрели на предмет неожиданности организма…я же памперсов не ношу…и сноровисто стали одевать на бессознательное тело принесенные вещи. Пока один из них натягивал мне штаны, второй быстро запихивал мою тушку в рубашку. Затем они перевязали на руках и ногах лентами рукава и штанины. За ними последовали латы, наручни и на грудь легла пластина брони. Момент обувания моих ног я проворонил, так как мне голову терзали, собирая волосы в высокий хвост. Буквально пара минут и моя тушка одета, а воины вошли. Самый рослый сноровисто поднял на руки, практически не приседая из-за веса, зашагал в сторону выхода. Они прошли по коридорам и лестницам, мимо закрытых дверей и вышли в просторный холл. Как только переступили порог, меня передали на руки ожидающих воинов, дабы они меня отнесли в повозку, где расположился лекарь с бинтами. У меня все нутро скукожилось…условие… Я был обязан! Чувства, ощущения, способность — тело стремительно оживало. Мои веки затрепетали на первые два шага, что сделали несущие меня парни. Далее дернулись пальцы на руках и ногах. За ними я попытался с силой втянуть воздух, дабы заставить их обратить внимание. И сиплый вдох заставил их замереть. Я попытался открыть рот и едва смог. Было больно. Очень. Но так проходит почти всегда процедура овладения телом, если нет просторного канала передачи объема сил, что мне потребуются для выполнения условия. С силой сжимаю кулаки, вызывая возглас удивления и сжимаю плотно губы — надо его оседлать, быстрее, время уходит. Открываю глаза, с усилием, игнорируя боль и еще не спавшее до конца оцепенение. Быстрее! Быстрее! Выгибаю спину, давая понять, что они не ошиблись и им это не мерещится. Едва удерживают, поднимается гомон. Воины пытаются донести меня до повозки, так как лекарь что-то кричит им, но я начинаю биться в конвульсиях, так как тело заработало, телу больно, и я заставляю его принять меня. И оно со скрипом принимает, подчиняется, а вот парни едва могут совладать с выгнувшимся дугой тоненьким пареньком, чье тело я занимаю. Надо заставить его слышать! И я заорал во все горло, заставляя работать легкие так, как надо. Крик, не от боли, нет, крик как впервые появившийся на свет младенец оглашает о своем пришествии, так и я, огласил о своем прибытии. Расслабившись на мгновение, открываю глаза повисая на руках ошеломленных воинов, глядя на лекаря, что прилетел, спрыгнув с повозки и воинов, что обязаны защищать меня. Облизываю губы, игнорирую их вопросы. Сейчас идет приток сил, сильный и тело пока в эйфории, слушается плохо, но слушается. — Мирон…надо к нему. — Шепчу-хриплю, изумляя всех. — Его светлость… — Надо к Мирону! — повышаю я голос, дернув ногами, — поставьте меня! — Вам же… — начинает лекарь, но я слушать не намерен. — Это приказ! — рычу, выдавая звериный рык, дернув ногами. — Живо!!! И они ставят, держат за тело, под руки — ошеломлены и растеряны. Ноги касаются земли, слегка подгибаются, так как слабость еще не сошла от притока таких сил. Но нельзя медлить. Мне необходимо спешить. Я обязан успеть! У меня всего два дня! — Куда он уехал? В какую сторону? — хриплю, так как сорвал голос. — Господин, — начинает по новой лекарь, явно считая меня невменяемым. — В какую сторону солдат?! — смотрю на воина, знаю, что один глаз заплывает кровью, так как лопнули капилляры. — Север. — Вытягивается в струнку воин, не осознанно принимая мою власть. — Куда? Где? Какая это сторона? — зашипел я. — Пальцем ткни! И он тычет. Я поворачиваю голову и начинаю шипеть, ощущать мураши по телу, как если бы отсидел ногу. Это очень хороший признак. Оцепенение сошло, силы впитываются в мышцы, а значит я смогу преодолеть этот путь. — Коня. — Требую я. И они начинаю по новой мне препятствовать. Мол я еще слаб и все такое, вплоть до приказа князя. Мне надоело. Надоело бороться против ветряных мельниц. Надоело слушать о своей болезни. Надоело неподчинение. Надоело!!! Дернувшись из их рук, шатаясь дошел до повозки, схватился за ее борт руками, зарычал на попытку меня поддержать. Рык был звериный, утробный. Они остановились. Я же выпустил когти и с силой сжал деревянный борт. Послышался треск ломаемого дерева. Стало сразу легче. Вата, которую я ощущал исчезла с этим звуком. Слабость сменилась на бодрость. Дрожь ушла. Осталась только холодная решимость. Выпрямляюсь, встаю ровно, закрываю глаза и зову самого сильного коня в этом замке. Зову как старший и сильный. Конь, я его ощутил, встал на дыбы и где-то не так далеко послышалось его ржание. Он идет, а я подожду. — Господин, — подошел лекарь, взволнованно глядя на меня. — Не время. — Я вдыхаю полную грудь воздуха и выдыхаю остатки внутреннего мандража. Стук копыт, крик конюха. Конь прибыл и я, резко развернувшись, стартую с места, моментально оказываюсь на неоседланной спине, посылаю зверя в сторону выхода из замка. Мой маневр вводит сначала в ступор воинов, а потом они стремительно заголосили «коня мне!» Но это уже не важно — пара «конь-наездник» уже мчит во весь опор. Зверь подо мной наращивает скорость, и я на его спине, крепко держась ногами, с полным решимости лицом, мчу по улице внутри замкового простора, огороженного стеной, полагаясь на память животного, что выходил из стойла на волю именно так. Минута, другая и вот она стена, вот он пост и готовые экипажи. Здесь же главный маг, что остался для защиты моей персоны. Что смотрит на мое приближение и не верит. Мы проносимся мимо, за мной несутся другие всадники, что догнали нас, а маг отмирает и требует своего коня. Давай родной! Давай! Быстрее! Мы мчим во весь опор, я вливаю силы в его тело, его ноги и дарую шлейф сил тем, кто мчит мне в след, кого Мирон оставил мне на охрану и на будущее своей земли. Нет, Мирон, ты не уйдешь, не бросишь своих подданных. Мое условие…я его выполню. Для этого я здесь. Для этого я был лежачим мешком с костьми, с мышцами и абсолютно безмятежным спящим лицом. Мы мчим дальше, быстрее, стремительнее. Мое сердце бьется, колотится о ребра, как о клетку и в ушах гул, словно вблизи водопада. Перед взором предстала преграда в виде ущелья. Торможу, конь даже не взмылен, не устал. За моей спиной, абсолютно изумленные члены нашего экстренного отряда, приближаются и осматриваются по сторонам. Не верят, что дневной переход осуществлен всего лишь за треть. А я ищу дорогу, как на ту сторону перейти. Оборачиваюсь и впиваюсь глазами в воина. — Как попасть к Мирону? — смотрю, пожирая взглядом, как хищник на добычу. Он тушуется, сдает вместе с конем назад, бледнеет. Маг кидает на него защиту, но мои силы игнорируют мага. Я сильнее, я умнее, но я спешу и сейчас мне наплевать на то, узнает ли кто-то о истинных моих силах или нет. Я спешу, я обязан успеть, и мне можно показывать свои силы. И я показываю, а воин начинает задыхаться. — Говори! — Туда до моста. — Выдает еще один воин, что ощущает давление на своего капитана. Лишь киваю головой, срываюсь с места и опять невероятный забег по опасным местам, по дороге выдолбленной на краю ущелья, по долине и вот она вершина, откуда я вижу вдали сигнальную башню. Уже полдень, мы миновали ночь в седлах, и костров не видно. Осматриваю простор каменных перевалов, ущелий и дорогу, по которой нам предстоит нестись во весь опор. Времени катастрофически не хватает! Я срываюсь с места, мой конь с легкостью несется вперед, игнорируя камни и неровности дороги. Для него сейчас вся дорога — шоссе стрелой в горизонт. И за мной идут они, изумленные и пораженные тем, что ночь в седле и уже солнце клонится к закату. И они понимают — я колдую. До сего момента все внимание занимало состояние — не выпасть из седла! Долина, откуда начинается выход в горный перевал, откуда в этот край можно попасть, распростерла свои неровные просторы и озарилась редкими огнями у подножия. Впереди смеркается, впереди еще немного пути, и мы будем на месте. А сердце сжимается в судорогах — вдруг не успею? Я не могу не успеть! Лагерь, в котором остались только раненные, да несколько лекарей, встретил нас с недоумением. Я быстро осмотрелся и впившись хищными глазами в лицо первого попавшегося хромающего воина. — Где князь Мирон? Мужчина поперхнулся, сбился с шага и замер истуканом. Наверное, я выглядел как сам владыка нижнего мира, не иначе. Но это волнует мало. Я должен успеть! — Куда он пошел? — На перевал. Там укрепления… — воин замер, лицо изумленно вытянулось, так как за моей спиной появился маг, который был обязан защищать население, что уходит в священные пещеры. А мне все равно, я срываюсь с места направляя коня. И он летит. Летит вперед. Стремится исполнить мою волю, мой приказ, мою просьбу, мою мольбу. Мы слились воедино в своем стремлении скорости и пути. Конь и я — мы были одним желанием нестись вперед на самый максимум сил и воли. Вылетаем на дорогу, ведущую вверх, на перевал. Она довольно крутая, извилистая, но конь подо мной дорогу ощущает так: стрелой уходя в горизонт — и поэтому для него трудностей здесь нет никаких. Я почти у цели, почти на месте. За спиной несется отряд, несутся воины и маг, несутся их кони, забывая о времени, пути, опасности и усталости. И вот впереди вижу спины воинов, слышу окрики остановиться, чувствую, как мимо проношусь, как ощущаю битву, битву впереди, ибо эти воины будут самым последним рубежом между перевалом и долиной. И я, властелин скорости и цели, я лечу вперед, минуя их, минуя все… битва идет, смерти и боль. Мой конь вылетел на площадку, где шла ожесточенная мясорубка. Ищу нить условия, ищу ее дабы нащупать того, кого обязан защитить! И вот она, вот нить, вот я касаюсь ее и чувствую его. Разворот, не обращая внимание на несущиеся стрелы и заклинания — они просто обтекают мое тело и тело моего коня. Они не интересны. Они мне не нужны. Мгновение и я вижу дополнение к условию, улыбаюсь, увеличиваю скорость и на всех парах прыгаю вперед со спины несущегося вперед животного. Инерция, физика и вот они борозды моих ног по небольшому слою земли небольшого плато перед основным спуском перевала. В челюсть удар, пинок в пах, отобрать меч и выскочить вперед, отталкивая князя с линии удара заговоренного клинка. Я парировал и отбил подачу, с разворота ногой ему в голову, пока ошеломленно таращится. Издаю рык, рык утробный, рык властителя. Замирает битва, замолкает сталь. Перед моим взором кровный брат этого тела. Брат… тот, что слил линии времени в Хаос, открылся ему и был давно потерян для ковра реальности. Сбоку ошеломленный, изумленный и недоверчивый возглас. Не время, княже, не время. Я перехватываю клинок поудобнее и смотрю в лицо «брату», что оскаливается подобно зверю властелина нижнего мира, зверю властелина верхнего мира и зверю небытия. Да, бывает, что встречаю и их. ЭТО…ОНО иное, ОНО не такое как я, ОНО направлено на смешение нитей времени, на их Хаос, на их обрыв, я же правлю их, связываю и распутываю узелки. Мы сходимся в ближний бой. Удар, поток ветра по коже, уход с линии рассекающей накаляющийся воздух. Да, это мой бой! Мирон отпрыгивает в сторону, так как врезаю ему кулаком в челюсть и заставляю отступить — я защита, не лезь! И он замирает, так как я прекрасно останавливаю удар этой мощи, что была обрушена и князь ее уже ощущал, уже понимает насколько она сильна и насколько в итоге силен я. Мы танцуем, сталь звенит, под ногами плачет земля. Мы в кровавом танце: кто победит — Хаос или Равновесие? Кому из нас повезет? Кто устанет первым? Разворот и наотмашь ударить подлым ударом ниже пояса, применяя все уловки и выучку, боевые стили и весь свой опыт — с посланником ОНО нельзя ждать честного боя, ибо изначально он сильнее. Волны Хаоса значительны, даже Равновесие в нем стремится запутаться, если попадает. Нельзя медлить, нельзя пасовать, нельзя отступать. Только напирать, только давить и выравнивать, вести в свой танец, выверенными шагами, точным тактом времени, непоколебимым духом. Борьба. Страсть. Страх. Боль. Любовь… Хаос не любит любовь, ведь она могущественная равновесная сила Души, Духа, Сознания и Разума. Любовь не способна воспроизводить Хаос, она основа Равновесия четырех составляющих человека: Любить душой… Любить Дух… Сознавать любовь… Уразуметь силу любви… Хаосу здесь нет места, и поэтому он боится Любовь, поэтому с корнем рвет ее нити. Удар, пинок, рассечь воздух и противник, не враг, а лишь противник, опадает на подрубленную ногу. Оболочка страдает, тогда как его сущность исполняет волю и идет до конца, как и я. Здесь и сейчас — печати будут сорваны и будут призваны. Чаши Равновесия. Я кладу на ваши весы свое право, право вернуть в лоно этого мира его струны Души и потоки временного течения, избавить от камней, от ухабов, петель и водоворотов, успокоить и примирить… Заношу руку над головой оболочки без Души и Духа, с Посланником ОНО. Я тоже ОНО, тоже Посланник, но разительно отличен от того, что занимает ложе Души в этом теле предо мной. — Я тебя найду! — прошипел он, глядя мне в глаза. — Если будет таково твое право. — Смотрю на него, побежденного и стоящего на коленях, и не испытываю того, что должен испытывать победитель. Для меня он никто и все. — Ступай. — И опускаю меч пронзая его от темени и до самой земли, вбивая острие меча в нее, даруя примирение. Отступаю, выдыхаю. Бой был долог, труден и настал мой черед. Я выполнил условие. Даже если князь умрет в бою против них — пред нами стоят воины, прибывшие с посланником ОНО — я свою работу выполнил. Выполнило… Выдыхаю, закрываю глаза и перевожу руки вперед, свожу их вместе, соприкасаясь ладонями. Медленно надавливаю и взываю к печати мира, дабы закрыть лазейку, что сейчас сияет самым ярким маяком для сущностей всех миров, всех планов. Печать отзывается, я ее ощущаю… Раскидываю руки в стороны и под ногами проявляется синий рунический круг, который из себя выстреливает две параллельные ленты символов, что словно цепь ДНК закручивается, устремляясь в само небо. Во все планы и миры, что могут получить лазейку сюда. Закрываю глаза, так как слепит меня печать, дабы начать перенос, дабы выдать ту силу, что перетекла в эту оболочку и ею запечатать разрыв. Вокруг эмоции — от изумления и странной радости, до животного ужаса и потаенного страха. Чувствую, как тело сброшено, словно плащ на землю рухнув. Оболочка снята, я готово идти дальше. Вокруг молчание, неверие, эмоции и равнодушных нет. И ветер, что, играя, ластится к ним, что истуканами замерли. Мне пора. Редко, крайне редко, и только когда встречаю посланника ОНО, я ухожу вот так — громко, ярко и прилюдно. — Макс… — зовет голос, и я невольно поворачиваю голову. Супруг тела, тот кто полюбил спавшего мальчика, кто был дороже всего на свете. Нельзя… Я ухожу, я иду дальше. Нежность улыбки, это все что я могу ему подарить. И все смазывается, все стремительно исчезает и меня несет дальше. Повороты, остановки, толчки и кочки… И душа плачет, душа хочет к нему. Нельзя! Главная заповедь путника миров — никогда не оглядываться назад, когда ты ушел вперед. Оглянешься и смешаешь до неузнаваемости линии судеб, поток времени, спутаешь так, что разобрать это будет невозможно. Отдашь Равновесие в руки Хаоса, поработишь его и развратишь, станешь посланником ОНО на стороне Хаоса. Закрываю глаза. Открываю их. Новая остановка. Мягко глажу дочь по голове, даруя ей то самое главное воспоминание — мама любит. И нежно целую в макушку. Слов не надо. Это тот самый жест, которого так не хватало для ее будущего. Счастливого, по-своему трудного и прекрасного. И вот дальше, выше, ниже, больше или меньше. Я лечу, бегу или иду — мои пути разнятся, мой путь един. Ухожу, хлопая дверью и делаю еще один шаг чуть в сторону — дверь резко раскрывается и минует моего падения с лестницы. А дальше мы ругаемся и миримся, и нет падения с лестницы, нет инвалидности… Рука на рукояти клинка…пальцы расслабились, спина распрямилась и в голове одно лишь слово — выдержу! И нет смертей, нет преследования, нет страха, нет самоубийства. Дальше…выше…вперед и назад… Дороги путаются, я слышу. Нет, это не может быть правдой. Я не могу слышать именно его голос. Забыть. Толчки, душа плачет. Не хочу забывать, хочу посмотреть себе за спину и узнать, кто меня зовет. Плачу. Падаю. Больно. Тело свинцовое. Я должно полюбить…не могу. В каждом своем приходе в тело, я становлюсь частью мира — люблю, ненавижу, радуюсь, печалюсь и чувствую все остальные эмоции. Но сейчас…любить надо не просто по названию. Нет. Любить надо душой. Как раньше. Во мне что-то сломалось. Условие за условием требует любви. Просит и угрожает, но ничего не помогает. Я хочу к нему. К этой сверкающей душе. К этому человеку-оборотню, что разговаривал с моей душой. И не могу обернуться и найти его средь пройденного пути. Я не могу обречь его на страдания, на потерю своего собственного пути, своей судьбы, своих решений и своих людей, что станут его семьей. Лежу в палате. Мне больно везде. Авария. Я не справилась. Не вырулила. Не успела. Но я жива! Вопреки аппаратуре, вопреки всему. Я держу тело, тело начинает восстанавливаться и кома отступает — это чудо, без медикаментов очнулась от комы. Ухожу дальше и вижу, как проносятся миры. Миры, что просят любви, что хотят почувствовать… Теперь понимаю…любовь к нему…ее можно разделить, даровать всем. И я дарую, я раскрываю ее крылья и накрываю пуховым одеялом любое существо, что нуждается в любви… Очнулся я в образе зверя. Черный кот, хитиновая шкура, острые когти и крепкие зубы. Длинным хвостом подметаю пол пещеры, где оказался. Условие ясно — не дать завершить ритуал. Плавно принюхиваюсь и поворачиваю голову в одну сторону — коридор, в другую сторону — коридор. Выбираем сначала право. Иду, слегка ускоряюсь и понимаю — не правильно. Развернувшись, сорвавшись со всех четырех лап, стремительно несусь в сторону откуда слышится запах магии. Бегу на всей скорости, на поворотах заносит так, что задние ноги пробегают по стенам, дабы не врезаться в них, не терять драгоценные мгновения, выполняя роль рулевого. С силой, с рыком, вылетаю в просторный хоть и небольшой зал, сбиваю стоявшего в хламиде жреца, попутно полосуя его когтями. Круг разорван. Им по условию нельзя наносить раны на тела свои, а я разорвал круг всего лишь поцарапав его. Зловеще мерцающая печать пошла рябью, заискрилась и потухла. Жрецы взвыли, кинулись в мою сторону, но куда они против зверя, что владеет великой магией миров? Бой неравный для них, ведь я не просто зверь — я разум, прошедший столько битв, сколько им не сделать вдохов за всю свою жизнь. Разворот, уход с траектории и несколько раз использовать когти. Все. Вся девятка лежит бездыханной. Я же иду к телу, что лежит на полу, завернутому в мантию. Тело лежит там, где сияла несколько минут назад круглая зловещая печать. Она была большой, спокойно вместила в себя тело мужчины. Медленно подхожу и зубами берусь за край мантии и тяну отступая назад. КАК?! Смотрю на него и холодею. Нет…я не могло…нет… Нарушило потоки? Но я же не оборачивалось! На каменном полу пред моими очами лежит Мирон. Чуть старше, легкая седина в висках, но это он. При первой встрече ему было от силы чуть за двадцать, совсем мальчишка, хоть и очень серьезен. Сейчас почти тридцать. Отступаю в панике осматриваясь. Я ведь не могло нарушить заповедь? Не вернулось само? Без права на это? Прошу, создатель, прошу ответь! До тонкого уха доходит посторонний звук. И это не ответ того, к кому вопрошал. Это звук этого мира. Извне этого зала. Замираю, слушаю. И тут из-за угла, невидимого доселе прохода, выбегают воины в броне княжества. Они готовы отражать нападение, готовы защищать своего господина и не готовы увидеть меня. Замирают. И я замираю. Смотрим друг на друга. Потом я смотрю на князя и делаю несколько шагов к нему. Душа еще в теле, но тело сковывает паутина. Та, что ткали эти девять жрецов. Наклоняю морду и ласково прижимаюсь к его груди, издаю зычное «мяу» со свей силы той любви, что испытываю к нему, к его душе, к его сущности. Нити паутины лопаются, истаивают с его души и отпускают свои тиски, закрывают к нему доступ сущностей, что тянут его силу жизни. Потираюсь мордой о его грудь. Как же божественно он пахнет. Каким же родным он ощущается. Моя пара. Мой любимый. Плавно поднимаю голову и отступаю. Я выполнило условие, мне пора, а ты живи и больше не уходи по нити. Тебе нельзя, ты не путник миров. Ты просто человек с душой, что так я полюбило. Прошу не надо мучить ни меня, ни себя. Мне пора. Отступаю в сторону коридора за спиной и вижу, как оробевшие воины, скинув наваждение, медленно приближаются к князю. Я вижу, как его ресницы дрожат и как он открывает глаза. Шаг назад, в тень и оттуда полюбоваться его лицом, рассмотреть все черточки, запомнить, дабы в пути, что я непременно нарушило, знать ради чего. Переход был плавный. Открываю глаза сразу. Лежу обнаженным на лесной поляне. Смутно знакомой, но это знакомство скорее интуитивное, нежели физическое или энергетическое. Просто были такие же поляны, зеленела трава и пели птицы. Сажусь на пятую точку, улыбаюсь. Я вернулся к точке старта. Все мое существо ощущает, что путь путника миров окончен и этот ход жизни последний. Нет условия. Нет занятого тела. Здесь и сейчас — я истинный владелец тела, я рожден в нем, моя душа была предназначена ему, и оно было предназначено ей. Я вернулся домой, в свою собственную жизнь. Медленно встаю. Лес…это мой дом. Закончилась карусель пути, Хаос и Равновесие. Мною нарушенное — мною восстановлено. Силы…они мои. Мои силы. Ничего лишнего. Но вот знания, память и урок, что я прошел, что я ощущал и что потерял — они со мной. У меня есть несколько лет, после чего мой путь завершится так, как будет начертано согласно моим поступкам и принятым решениям. Ветвистая дорога впереди, прямой путь позади. Вот что значит жизнь. Вот что значит пройденный и не пройденный пути. Вдыхаю. Я вернулся домой. У меня есть пол. Есть имя. Есть прошлое. Я помню свою жизнь. Зовут меня Лиан, я маг и интересовался магией Времени и Хаоса, за что и поплатился. Я помню отцов, помню деда и своих многочисленных братьев, как родных, так и сводных. Мир вокруг меня — мир оборотней, и именно поэтому я так был бит нитями пути за свои шалости. Я вышел отсюда. И я вернулся сюда. Заулыбавшись, грустно опустив глаза. Мирон. Исчез в веере миров, в веере моего пути. Стерлась к нему дорожка. Исчезли пути. Я теперь просто человек, владеющий телом оборотня и с необычной историей, которую я могу поведать как обыкновенную сказку, необычную, но сказку. По лесу я шел довольно долго. При том, что я был полностью обнажен, пришлось сменить ипостась, ибо комарье! Дошел до деревеньки какой-то, что была близка к тракту и заулыбался. Места мне знакомы. Это граница владений княжеской семьи Тойне, которые крайне воинственны. Рядом с ними расположено малое княжество, преимущественно в горах, княжество Рэва. Рядом располагается сосед предгорий Астас, и еще несколько соседей, которые периодически посещаются воинственными соседями. Но в основном здесь мирно. Деревенька у тракта имеет довольно обширную территорию, удобное расположение к реке и по шуму, что идет от нее, можно судить о довольно хорошей жизни. Плавно иду туда, где есть люди. Мне сейчас необходимо погреться в их лучах тепла и заботы. Не хочется быть одному. Дом, в котором меня приютили, был светлый и теплый. Хозяйка являлась Матерью, и только с большой буквы. Ласковая, добрая, нежная с чадами и строгая с ними же, но так как может быть только мать. Со мной была приветлива, как только ее попросили приютить еще одного дитятку. Причем меня принесли завернутого в одеяло, так как к деревне-то я вышел, да даже до ворот дошел, но дальше просто обессиленно рухнул под ноги разговаривающих мужиков, что стояли у забора. Как меня несли и что сделали для смены ипостаси — не знаю. Я отключился, а проснулся уже будучи в доме этой чудо-матушки, так что сижу и улыбаюсь как блаженный. Уютно, пахнет вкусной снедью, и я ощущаю, наряду с голодом, умиротворение. Мне хорошо. Словно вековой груз снят с плеч моих, словно я иду конечным путем. И мне не страшно. Я будут доживать свои года здесь, а потом уйду туда, где моя душа станет единым ковром опыта жизни и ошибок, дабы породить новую волну душ, с их личным путем и личными ошибками. Или никуда не пойду и просто растворюсь в небытие, отпущенным на покой. Как будет там, не знаю. — Проснулся? — спрашивает эта чудо-матушка. — Да, — киваю ей головой. — Тогда иди умойся, пора трапезничать. Медленно встаю, пробую свои силы, так как магия сейчас неуместна. Вроде все нормально. Иду куда указали дабы смыть с себя сонливость и применяю мокрую процедуру, довольно отфыркиваясь. Бодрит, ласкает кожу, заставляет возжелать любить этот мир. Рушник, лицо протереть и за стол, вкушать свой первый завтрак после возвращения. Деревня при тракте была довольно популярна у купцов, кто вел торг между княжествами. Разбойники не хулиганили, дороги были хорошие, накатанные, уложенные камнем. Оба князя постарались, дабы торг был более удобным. Я осмотрел и дороги, и домики жителей, видел и караван и просто путников-путешественников. Мне здесь нравилось. Тем более, что первый раз спросив, кто я и откуда, больше не лезли с расспросами. Я, ясное дело, сказал, что не помню родителей, а по лесу бродил в поисках чудесного места. Здесь чудесно — хочу жить у вас. Все, кто умилялся, кто с готовностью качал головой, слушали мои объяснения и не пытались найти слов лжи или недомолвок. Спросили, что делать умею, я без утайки поведал, что готовить могу довольно сносно, а чистку овощей просто обожаю. В тот же момент меня в трактир привели и сказали — помощник, проверь и на работу бери. Проверили, взяли. Сейчас, а это примерно года два спустя, я тружусь на кухне трактира, что обслуживает посетителей караванных, да путешествующих. Живу не у той милой доброй женщины, а у деда одного. Очень такой четкий и строгий дед. Мне с ним легко жить. Я его понимаю, так, как и волшебством он владеет, и армию знает не понаслышке. А я…глаз белке стреляю из лука, так что нам легко жить. Единственное что меня допекает, так это!.. — Сука, перья выщипаю! — ору блаженно на скотину нашего старшего повара. Мне в ответ: — Ку-ка-ре-ку? Подрываюсь с кровати, почти ныряю в окно…ах…ушел. Соседом у меня живет старший повар трактира. У него в хозяйстве живет вреднейшее существо — петух, красавец, но на бульон его не сверишь, он старый и жесткий будет. Так вот, эта скотина, она песенки свои поет, и не на рассвете, а за час до него! У меня под окном! Если деду плевать, он почти как пробка глух, хозяин привык уже, а остальные соседи довольно далеко, то меня эта скотина порядком достала. Один раз я его чуть не сцапал, ведь верткий и летает. Так повар наш любезный, Гремх, выстроил для него клеть. Да еще к деду пришел и попросил барьером обнести. Гремх мужик говнистый, а ежели жизнь попортит кому, так плывет от радости. Вот и мучаюсь. Барьер ставить магией не желаю. Тратить на такое свои неразвитые запасы — кощунство. Я его потихонечку, зверем сниму. У меня получится. Выполнив все процедуры утра, даже истопив печь, разогрев похлебку, быстро позавтракал и тикать в сторону трактира. Если скотина голос издаст, я ж к клетке прилипну, слюну пуская и его до нервного тика доводя, а соседей до хохота. Мимо меня идет строем коровье стадо — выпас с раннего утра. Вместе с коровами и телятами идут пятеро пастухов-охранников и их собаки. Приветливо им киваю, с кем-то за руки здороваюсь, так как они на моей стороне стада. В трактире уже вовсю печи разжигают. Гремх придет где-то минут через двадцать и начнется наша веселая жизнь. С раннего утра, когда все еще спят, и только ранние путники забредают по несчастному стечению обстоятельств проведя в пути всю ночь, получат горячие миски с похлебкой и подогретым вчерашним рагу, да парным молоком. Его привозит нам Трош, всегда в одно и тоже время, всегда парное и никогда не разбавленное водицей. Влас с ним дело иметь любит. Влас — это владелец трактира, смешной такой коротышка, очень ушлый и любопытный, но работников своих не обижает и не обманывает. Если ты отработал на два медяка — они твои. Если положено тебя побаловать прибавкой, будет. Если наказать — накажет. Все по честно отработанному. Этим он мне и нравится. Гремх от него отличается кардинально — высокий, с пузом, язвительный и любит почесать языком, влезть не в свое дело. С ним за компанию трудится старший из подавальщиков, Кон, который у меня первый на очереди списка неприятных типов деревни. Кон, слишком он отличается от деревенских. Много из себя строит, делает вид, что аристократ. Выражается это так — вы работайте, а я получу прибавку за вас. С ним у нас война. Хоть мы и оба омеги, получилось-то, что я изначально мужичек с маткой, он и я вещи такие разные, какими быть отличия омег просто не могут. Ну, представлять я его сейчас не буду, он сам себя покажет. Еще на кухне трудилось два молоденьких поваренка и в зале было два подавальщика, да хозяин за стойку вставал, когда народ пребывает трапезничать. Его женка за детками присматривает — близнецы народились, им всего по три годочка. — Утро доброе, трудяги! — раздается за спиной певучее приветствие от Кона. — И тебе не хворать, коли не шутишь, — усмехнулся Гремх. Я удивлюсь, если он когда-нибудь не расположится между ног нашего аристократа. Уж очень он на него сально смотрит. — Тут не захвораешь! — картинно всплеск руками, к столу подходит весь такой несчастный. — Представляешь, у нас ночью заехала целая отара, — он живет рядом с трактиром и по договоренности с хозяином принимает гостей ночных, если их больше одного-двух, за это имеет дополнительный медяк, — так их столько! Я не успею, мальчики на подаче просто замучались. А ведь им еще и в номера надо принести, воды там или еще чего. — Кон, золотко ты мое, — Гремх улыбается ему льстиво, зная, что подлиза подкинет ему медяк-другой, если его разводить на то, что тот очень любит — лесть и похвала, — так что нужно, дабы не хворало золотко наше? — Отдай одного из мальчиков в зал. Ну не успеваем. А там, — он картинно закатил глаза, руки заломил, — вельможи. Сам понимаешь, — поправил себе несуществующую прядку волос — мой подарок, когда я разозлился и состриг его лохудры, — мы просто не имеем право показать свою некомпетентность. Я фыркаю, так как это тело говорит открытым текстом — дай мне раба, ибо я лично работать в три жилы не желаю, мне марку держать надо. — Вот Лиан, — тыкает пальчиком в мою сторону это тело, — очень подойдет. Он сильный и быстрый. — И в глаза смотрит, ресничками хлопает, а Гремх уже тает. — Оплата из твоего кармана. — Флегматично отзываюсь из своего угла, где ощипываю кур. На меня резко разворачивается фурия. — Ты что несешь? — шипит и щерит отросшие клыки. — Как что? — я поднимаю бровь. — Ты же у нас марку держать будешь, столбиком стоять и наблюдать, как я и Федя с Уммом будем носиться между столами, комнатами, двором и кухней. — Кивает, однако согласно. — Так тебе за что платить? Кто работает, тот и денюшку получает. Гремх, а ты за меня это сделаешь? — показываю на кур, коих еще десяток. — Тут же никак нельзя в сторонку отложить и удовлетворять просьбу нашего златовласого господина Кона, тут животы у птицы вспучит, тухнуть начнет. — И улыбаюсь. — А Влас с меня спрашивать станет, а где я был, а почему не сделал. Так что, златогривый? Платишь? Гремх, курей в ощип пускаешь ручками своими? Одно существо побагровело, другое хмыкнуло и развело руками, когда к нему повернулись в поиске поддержки. Когда глазенки сузились, повар наш на чан с тестом показал, так златовласка сникла окончательно. Поведя глазами в сторону двух других поварят, но те, подхватив нашу эстафету, моментально ткнули на гору овощей, причем овощи у Кона на втором месте нелюбимого, после меня. Я возглавляю парад. Ушло наше чудовище трудиться, ведь отлынуть не получилось. На меня покосился злобно. А мне что? Я встал, положил куренка, ощипанного, на стол. Взял тесак и наглядно продемонстрировал, что будет, если попытается меня хоть как-то задеть. Брямс! Головешка куренка на пол отлетела, весело подпрыгнув несколько раз и завертевшись волчком. Все, Кон исчез с кухни шевеля ходульками так, словно я ему тесак в спину запускаю. Ну, до обеда у нас дел хватит, а там начнется веселье — наплыв посетителей после обеда обычно больше, чем на завтрак. После кур, разделки и подготовки к запеканию, я плавно перешел на отбивные. Вообще, когда пришел сюда, то показал класс с мясом. Так и встал на него. Гремх, конечно, готовит особые мясные блюда, но вот запечь или сделать цыпленка-табака — моя стезя. Даже котлеты делаю. Рубить правда приходится мясо ножом, так как контингент любит не «пасту мясную», а пожевать чтоб было. День плавно стремится к обеду, вокруг меня беготня подавальщиков, Гремх выдает горячий хлеб, Кон залетал пару раз и опять нарывался на демонстрацию — нож, тесак классически + куренок, птаха убиенная = голова на полу, Кон за дверью. Сегодня он вообще как-то слишком настойчив. Неужели там столько народа, что одного из поварят забрали? Гремх качает головой, меня зовет на помощь, так как я с мясом почти все, а новая партия еще маринуется. Иду, запускаю руки в другую готовку, помогаю бедолаге нашему оставшемуся с посудой и чисткой овощей, даже яблоки мою и в вазы укладываю. Интересно, для кого так расстарались? Осмотрел набор фруктов — персики, яблоки, груши и даже виноград. — Гремх! — влетает на кухню Влас, — у нас гости великие! — Хто? — выдает он, прекрасно понимая, что так просто хозяин не стал бы влетать на кухню. — Князь Мирон из Рэва! Они к нашему князю едут, в гости! Меня как током пробирает. Нет, быть того не может! Прислушиваюсь, медленно сглатывая. А там щебечут, там Кон влетает на кухню со списком того, что надо для гостей великих и какие блюда де надо бы изготовить, так как опочивать будут у них. В этом трактире! И князь с дружиною своей, да при маге своем, да еще много чего, от чего по кухне слюни Кона текут, Гремха текут, и хозяин распоряжается — готовить все самое лучшее! А мне плохо. Сижу, чищу картошку, думаю, пытаюсь понять. Как так, а? Как так получилось, что князя зовут также, как и того, кого всей душой люблю? Кого забыть пытаюсь и ночами бывает в подушку тихие слезы роняю? Нет, точно не он. Просто созвучно. К тому же, тело, взятое оболочкой, умерло. Я очень похож на паренька, только выгляжу старше. Но совпадений может быть много тысяч, я ведь прошел чрез веер миров, я знаю. Выдыхаю, так как просто созвучен и все. Дочищаю овощи, с вдруг быстро начавшим работать поваренком. Видать обещали прибавку за сегодня. Когда с овощами покончено, мне говорят про запечённого ягненка и нескольких поросят. Киваю головой, берусь за дело и не замечаю, как вечер наступил, как пора закругляться. Так как это таверна и входов тут два — для гостей и для нас, то из недр места моей работы я ушел незамеченным, а внутрь зала не смотрел. Мне оно не надо. Да и какая разница? Не подумайте, что я дурью маюсь. Просто если так случилось, что я правил линии в своем мире, то встретить Мирона могу, чисто гипотетически. Но я Лиан, простой парень, безродный и с довольно слабой ипостасью, почти не маг. А он князь и по слухам, женат. Так что если и увидит меня, то не поймет, что это именно я. У нас разные ауры, а тело погибло. Без души сосуд не живет или заполняется сущностями — пассивными али агрессивными. Но веер миров не бросает недоделанные дела, и поэтому я уверен — тело умерло и его никто не занял. Все. Домой вернулся, поболтал с дедом, посидел на улице ожидая, когда он докурит и вместе отправились в дом, спать. Лег на кровать и предался мечтам, фантазиям. Вот если бы…и так замечтался, что не заметил, как уснул. Проснулся от крика скотины. Подорвался с места, зарычал на сбившиеся часы, схватил что-то со стола и метнул в сторону клетки. Не попал, но петь сволочь перестала, юркнула в курятник. Делать нечего — я больше не усну. Мягко потянулся, пошел одеваться, завтракать. И опять новый день, хлопоты и моя война с Коном, пикировка остротами с Гремхом, смешки с поварятами и подавальщиками. Гости уехали утром. Кон после этого все уши прожужжал о том, какой князь потрясающий и как он на него смотрел, как обнюхивал. Я же пошутил, что, если течка началась, нельзя так подставлять господ. В итоге на меня наорали, погрозили удавить и в итоге разревевшись удрали, когда я начал «разделывать» птицу с видом флегматичного палача, намекая что на этом месте будет Кон, если только дернется. Уж как я метать ножи умею, он уже имел четь удостовериться. Через всю деревню его достал! Не удрал ведь, хоть и очень пытался. Его филей ему всегда итоги ссоры со мной продемонстрировать может. Несколько дней прошло, почти месяц и вот опять вопли и крики до потолка! Князь-гость опять в трактире остановился. И тут мою флегматичность из состояния забытья вытянул окрик Кона, что стоял у окна, через которое можно осмотреть въезд. — Наш князь! Наш приехал! Вот тут меня любопытство-то и разобрало! Я был близко, присмотрелся к фигурам, стоявшим рядом с открытой повозкой, в которой сидело три довольно широкоплечих молодых парня. Рядом с каретой стоит…закрываю глаза и тихонечко отхожу, дабы не быть затоптанным всеми интересующимися. Облизнув враз пересохшие губы замер. Там мой отец. Отхожу к столу и начинаю думать, что же это такое? Рядом с отцом увидел того, кто все мои ночные мысли занимает. Мирон. Это был он, без сомнения. Я опустил низко голову и постарался стать как можно незаметнее. Если Мирона удастся в случае чего обмануть, то вот родной отец… Значит я — княжич. Серьезно? Из моих воспоминаний, что сохранились о моей реальной жизни, под тонной прожитых чужих, смутно всплывает знание про семью, про то что не бедны они и землю имеют. Но ни имен, ни тем более титулов, я так и не вспомнил. Но вот лица…это без сомнения мой отец. И он меня узнает. Почует. Его не обмануть. А ведь я, как выяснилось, супруг князя Мирона, умер несколько лет назад…только. Прикусил губу и прислушался к памяти сплетен, что была неделю назад. Кон прожужжал все уши, мол такой вот княже, да такой вот, а Гремх ему — женат он. Но не сказал, что второй или еще какой раз. Уж этот бы спустил с небес на землю, сообщив, что супруги у князя умирают быстро. Но он этого не сказал. Тогда что же получается? Мое тело не умерло? Или оно исчезло? Но тогда про супруга князя-соседа говорили бы. Медленно приправил кур, положил их запекаться и принялся готовить жаренных молодых поросят и дичь в вине. Долго возился, почти сумел убрать мысли об этих двоих. Пока не выясню, что случилось с телом паренька…эм…замерев призадумался. Если это мой отец, в котором я не сомневаюсь, так как ощутил родство, то получается, что я свое собственное тело занимал? Да? И если я тут, то два года назад…что-то произошло. И мне бы узнать, да что-то страшно. Нет, сидим тихо, никому на глаза не попадаемся и все, забываем. Просто в гости князь к князю съездил и все — я здесь ни в какие ворота не вмещаюсь. Тем более, кто поверит, что княжий сын на кухне, как простой работник пашет с утра и до ночи? Правильно, никто. Вот и успокаиваем попу, мирно делаем свое дело и домой. Если попытаюсь раньше слинять, то хозяин не поймет. Князья покушают, да и отвалят, я мне здесь еще работать и работать. Так что просто делаю свое дело и хватит ненужных мыслей. День перешел в вечер и грозил затянуться, так как трапеза господ затянулась. Я еще несколько раз обжаривал цыплят, еще три поросенка и один окорок, который нарезал ломтями и отправлял на вынос подавальщикам. Все трудились в поте лица, понимая — спать сегодня не придется. Из зала доносились веселые разговоры, какие-то обрывки историй. На кухню влетел Влас. Он пошарил глазами и увидев меня, стремительно подлетел. — Лиан, ты не поверишь! — начал он тараторить, сияя глазами. — Князья мечтают с тобой познакомиться, говорят, что мясо от твоей руки чудо-как хорошо! Желают вызнать, кто и откуда тебя так готовить научил! — Э-э-э… — растерялся я. — Так, давай, — Влас подхватил разнос, на который только что собственноручно сложил с десяток кур обжаренных в специальном соусе, всучил его мне в руки, щербато улыбнулся. — Гремх, дай нам колпак, чтоб солиднее было! Мне на голову натянули колпак. А у меня все ухнуло вниз. Я же мечтал — тихо-мирно до дому дойти и на завтра сообщить, что мол цикл из-за альф раньше начался, не можу до таверны ну никак! Покосившись на сияющего хозяина таверны, как на врага народа, был немилосердно выпихнут из уютной кухоньки в совсем-совсем неуютный зал, битком забитый альфами! Кон заулыбался, видя, что хозяин меня вытащил, стрельнул глазками и помчался за стойку, обслужить зашедших господ за горячительным. А у меня ноги ватные, голова кругом. Страшно стало так, словно впервые на поле боя и впервые открываю стрельбу или замахиваюсь мечом, дабы чью-то жизнь оборвать. А этот…не очень хороший человек, толкает меня в спину. Благо мне на голову одели колпак, большой, и он легко на глаза лег, закрывая часть лица. И разнос я поднял к самой голове. А там будем кланяться низко-низко, угукать и всячески ретироваться. Моя казнь у стола с двумя господами и аж двумя старшими магами княжеств, мирно болтала между собой, уплетая что-то из мясного. — Ваша светлость, — раскланялся Влас, — вот наш умелец, что диво как хорошо мясо готовит. Все его рук дело, все так удается, что аж диву даешься! — Хм, — подал голос отец и у меня мураши от страха к пяткам обмороками попадали. — Согласен, мясо приготовлено даже лучше, чем мой повар изволит подавать. Хвалю, — мужчина рассматривал, из-за источающих одуряющий аромат зажаренных курей, мою личность и улыбался. — Вы правы, князь Отаис, мясо пальчики оближешь, — подал голос…умоляю тебя, молчи! Все бессознательные мурашки реанимировались и табунами полетели в два стратегических места — пах и…в общем, лучше молчи кошак облезлый! — А это? — отец осмотрел разнос, учуяв аромат. — Лучший и самый сочный цыпленок на углях под особым соусом! — с гордостью произнес Влас. — Да? Кажется, ваш повар не желает расставаться с этими вкусностями, — рассмеялся Мирон, а у меня все ухнуло, заныло в груди. — Лиан, — Влас покосился на меня, мол чего ждешь? Нехотя, опуская голову и прижимая подбородок к груди, наклоняюсь вместе с разносом и ставлю его на быстро очищенное хозяином место. Благо моментально все головы устремились на аппетитные корочки, меня тут же забывая. Медленно начинаю пятиться. Аккуратно надо уходить. Я еще не разобрался с тем, что мне в наследство было оставлено, чтобы открываться перед ними, а на лицо морок накладывать не рискнул. Тут два старших мага из княжеств, так что первая же попытка и они мгновенно заинтересуются — для чего и почему. — Да, выглядит так, что готов съесть все сам и ни с кем не делиться! — растянул губы в улыбке отец. — И не говорите, — заулыбался Мирон, а я еще на шажочек дальше, чтоб скрыться и все внимание хозяину отдали. — Ну что же, Влас, уважил. — Князь, тот что отец, стрельнул по мне глазами, — а чего личико прячет? Даром что рождающий, так не ужель какая хворь лицо попортила, что так скрывает его, даже все дальше и дальше отступает, пока мы тут хвалим эти изыски? Непроизвольно вздрогнул. Заметил, хитрый лис. Что же делать? Я не просто похож, я же точная копия его самого младшего супруга! Его не видят в народе, но он есть и часто болеет. А если они меня увидят, при учете, что тело похоронено, ну то самое, которое я занимал чрез веер миров, проблем же не оберусь. — Да что вы княже! — всплеснул руками и прижал одну к груди. — Лиан красив, аки черт! Вот и прячет лицо. Застенчив он у нас. — Попытался меня выгородить, да толку, у князей глаза блеснули азартом. — Не чую пары у него, — втянул носом воздух князь сощурился, пристально на меня уставился, — покажите-ка личико этого мальчика. — Последние слова он особенно выделил интонацией, а сам смотрит на меня волком. Мгновенно Мирон подобрался, а маги активировали незримые сферы щитов, готовые активировать их мгновенно, как поступит такая необходимость. Влас замер, хлопая глазами, так как подобного не ожидал и растерянно повернул голову ко мне. — Да что там показывать, — раздалось за моей спиной, и за колпак дернули, — смотрите сколько будет угодно, ваша светлость! Колпак мгновенно исчез с моей мордахи. Глаза мужчин — двух княжьей наружности и двух мажьей — мгновенно округлились, изумленно уставившись на меня. Все, сученок, ты покойник. Я зарычал, недовольно. Сзади стало моментально тихо. Кон развернулся на месте и обмер. Я пожирал его глазами, обещая все муки ада, как только мои когти его поймают. А я ловить умею. — Максимилиан! — одновременный окрик двух луженых глоток меня любимого, и я непроизвольно сдаю назад, скользя ногами, приседая и активируя кинжалы, что всегда со мной. Оба князя не веря смотрят на меня, а я чертыхаюсь. Надо тикать. Даю стрекача к двери, но тут же пред моим лицом выскочила стена потока силы. Это маг активировал магический щит, толщиной с мое бедро! Отпрянув, мало ли каким заклинанием его напичкали и разворачиваюсь в сторону встающих воинов, которые, не реагируя на попытки остановить, уже достают свое оружие. Я ощериваюсь и понимаю — кухня, а там можно выбить окно. Здесь на улице неудобно — деревня разбрасывает свои крылья. А вот на кухне — лес. Да и сила барьера кухню не тронула. — Макс! — князь-гость пытается меня увидеть, но мне уже все равно. Я не давал согласие мое лицо показывать. Не давал, значит нельзя! Колдовать я не так чтобы очень могу, эту сферу не снять, так как она сильнее всего с этой стороны. — Не сметь трогать княжича! — разразился тяжелый бас отца, и я понимаю — добегался! Я же ведь супруг…нижний… Не хочу!!! Завопили все инстинкты, даже приближающаяся течка не смогла меня переубедить. Перед глазами и по телу воспоминание единственного раза с Мироном промчалось, порождая панику. Не хочу попасть в его руки! Не хочу!!! Оскаливаюсь, начиная шипеть и стремительно кидаюсь в сторону кухни. Кто-то пытается меня схватить. Удары, пинки, перевороты на повисших руках, со всей силы пнуть в причинное место. Мне плевать, я сражаюсь всеми частями тела и на противнике нет точек солидарности! Кто-то осел поскуливая, так как пяткой все же больно. Я в тут же бью кулаком кому-то, на развороте локтем и цепляю за шею Кона. — Я тебе этого век не забуду! — и с силой швыряю его на приближающихся воинов, что получили громкий приказ скрутить! Кон полетел мявкув, я выхватил у подавальщика, что из кухни вышел, разнос и ошарашил им прыткого. Пнул следующего и влетел на кухню. Мгновенно выхватил нож из рук Гремха и метнул его в сторону косяка, где мгновением назад была голова мага, что кинулся за мной. Он же юркнул на пол, спасая свою жизнь. Причем ловко так, качественно! Прытко перебираюсь через стол, буквально проскользил по нему не касаясь, развернулся и выхватив чугунную сковороду с горячим жиром. Руки обожгло, но не это сейчас главное — нельзя дать ему пульнуть сферу! Сковорода полетела в мага, который был вынужден использовать сферу, дабы кипящий жир не оставил его без глаз и не обезобразил до страхолюдины. Сковорода застыла в воздухе и летящий жир вместе с ней. Гремх выпучил глаза, хлопая ими. На кухню ворвался Мирон. — Макс! — и радостно, и встревоженно произнес мое имя. А я достал из тайника меч. Ну как из тайника — из пространственного кармана, чем изумил повара и поварят. Уставился на свою проблему радостную, встал в боевую стойку. Мне не улыбается быть в его доме, при их разборках. Я один раз ему помог. Хватит. — Макс, — ласково продолжал называть меня по имени наисчастливейший человек. За его спиной материализовался второй маг, за ним отодвигая в сторону мешающих, вошел князь, то есть отец мой. — Максимилиан, — начал было он, а я зарычал, выражая все свое недовольство. — Ты продал меня! — прошипел я, глядя на отца. — Забудь о моем существовании! — Макс, все было не так… — попытался заступиться Мирон. — Заткнись! — зарычал на него, выпустил когти и зубы, — не смей мне говорить, что ты не виноват! К жнецам отправился, все разрушить захотел! Рушь дальше! Без меня!!! — заорал я, перетекая в зверя, предварительно метнув саблю ему в лицо и ее, ясное дело, нейтрализовали маги, а сам сиганул в окно, благо они большие, а я не очень крупный. Вырвался на волю, стремительно понесся в лес. Мчал во весь опор и мечтал только об одном — замести следы. Час бежал, путал следы, выпускал фантомы, что еще больше путали следы и потихоньку забирал вправо, дабы возвратиться к деду, сказать ему «прощай» и забрать одну вещицу. Большего я и не хочу. Уйду, пусть ищут. Плевать. К деревне я пробирался фактически на цыпочках. В дом попал через крышу, а так как смеркалось, то меня не заметили — лучшие заправские шпионы отдыхают! Спустился в дом по лесенке, глуша свои шаги и прошел к деду. Он не спал. Я попрощался, он покивал головой. Деревня стояла на ушах. Может и зря я вернулся, скажете дурак, но этот человек стал мне дедом и не сказать прощальные слова я попросту не могу. Дед благословил меня, пожелал удачи в новом доме, который я себе найду. После этого я вернулся на крышу, осмотрелся и стал спускаться. Плавно ступил на землю и вздрогнул. По телу прошлась волна стана. Мне разом стало плохо. Все, допрыгался! Со всех сторон послышались торопливые шаги, знакомые голоса. Я притворился ветошью, используя магию, скрыл свою ауру и сделал тело невидимым. Создал клона с теми же параметрами и запустил его вперед, дабы он еще сильнее потревожил их сигнализацию. Сработало! Я заулыбался. Погоня отправилась за клоном, который через метров триста разделится на пятерку и запутает их, а я тем самым тихонечко… — Мря-я-я-я! — заорал, от неожиданности и сильного хвата. — Попался. — Улыбаясь произнесли у меня под самым ухом. Я выгнулся дугой, задергался, пытаясь ослабить хватку и отомстить за свои нервы. Но руки были сильные и уверенные. Меня понесли, болтающего ногами и царапающего руки когтями в сторону переднего двора. На мою дивную тушку собрался народ поглазеть, но их во двор не пустили — стражи обоих князей встали горой. — Пусти-и-и-и! — орал я, дергаясь. — Нет. — Мурлыкнул на ухо этот изверг и у меня низ живота сладко потянуло. Все. Приплыли. — Отцепись! — враждебно зашипел, но эффекта не последовало. — Макс, я тебя чувствую. — Мурлыкнул этот самец и я сглотнул, после чего начал втройне сильнее отбиваться. — Тише, не бойся. Все хорошо, тише. Меня нешуточно трясло, было страшно, хотелось сбежать. Я не хочу! Дайте травы! Чувствую, что меня прижимают к груди, слезы вытирают. Не хочу, отпустите… Мирон медленно подхватывает меня под попу, и я обхватываю его ногами. Хочу спрятаться. Мне страшно. Очень страшно! Вот ведь делал все это столько раз, и столько раз был в позиции снизу, как женщиной, так и мужчиной, а сейчас страшно. Зарывшись лицом ему в плечо, боюсь даже посмотреть по сторонам. Мы явно в доме и лестница скрипит на третьей ступеньке…он меня сгрузил на кровать и присел на корточки, обхватил мои вдруг окоченевшие пальцы. — Максимилиан, милый мой, живой. — Принялся целовать мои руки, прижимать к щеке, смотреть в мои растерянные глаза. — Ты жив и здоров. Как же я счастлив. — Отпусти. — Шепчу, страшно быть с ним наедине. — Нет, — качает головой, — не могу. Больше не отпущу. Дважды ты спас мою жизнь, я по меньшей мере обязан сделать тебя счастливым. — Пусти… — плачу, не могу сдержаться. И меня обнимают, прижимают к себе, поглаживают по голове. А мне истерить хочется. Не могу я поверить, что все по-настоящему сейчас, что не уйду я по пути веера миров, не закончится время просто потому, что условие выполнено. И от этого очень и очень страшно. И он рядом. Пахнет так, что голова кругом. Я зверь и аромат партнера главнее его внешности. Если аромат подходит, то и образина возбудит нереально. А Мирон… Боги, я просто не могу. Начинаем с поцелуев. Меня пытаются расслабить, заставить поверить, что все будет хорошо. Я не умом боюсь, тело сковывает страхом, памятью и тем, как было в первый раз. Мозгами я уже все переосмыслил и оценил, расставил по своим местам и сделал акценты. Но тело…очень трудно избавиться от рефлекса страха… О-о-о! Мирон успел меня раздеть, между поцелуями и сейчас играет в роли пылесоса. Он играется с моим самым сокровенным. А у меня сейчас мушки летают перед глазами. — Ум-м-м… — застонал, сжав зубы, когда его палец обрисовал круг по сейчас крайне чувствительному колечку ануса. — Вот так, — зашептал мой персональный мучитель, когда плавно погрузил палец, заставив меня выгнуть спину, — вот тут, да? Я лишь замычал что-то согласное, кивая головой, двигая бедрами в такт его ласкающих пальцев. Ноги согнул в коленях непроизвольно, раскрываясь, пуская дальше. Он игрался то одним, то двумя пальцами, а я поскуливал от растекающегося по телу жара, легких судорог и всем телом жаждал его. Когда этот искуситель стал играться тремя пальцами, я не выдержал, с силой став насаживаться на них. Застонав на особо сильное поглаживание по особой точке, выдохнул, что хочу большего. Неволить он не стал. Плавным слитным движением с пола на меня, чуть подтянув бедра и в один толчок до самого конца. Я вскрикнул, не в силах терпеть все издевательства над своим трепещущим телом, которое просто утопало в волнах течки, которая только усилилась из-за его персоны. — Сейчас тебе будет очень хорошо, — его страстный голос на ухо и все, меня накрывает. Я кричал под ним, когда его движения становились невыносимо быстрыми или медленными. Он крутил мое тело по постели, поимел во всех позах и в итоге завалившись на мою спину, тягучими движениями заставил сорвать голос. И тут я ощутил вязку. Дернулся, но меня перехватили за холку зубами, острыми, которые возбудили похлеще его губ на моем члене. Утро какого дня не знаю, встретило меня наличием в попе толкающегося живенького дружка Мирона. Я заворчал, что живого места не оставит, на что мне показали, как я не прав и насколько будет хорошо. В итоге с кровати я встал только поздним вечером. Медленно и аккуратно, подошел к двери и выглянул за нее — стоит охрана, три штуки. Закусив губу, прикрыл дверь и подошел к окну. Периметр оцеплен. В три круга. Ощущаю защитный круг магии, который еще и стан накладывает. Какие прыткие, дабы не убег, все предусмотрели. Хмыкнув, вернулся на кровать, ощущая, что игры этого самца не прошли даром. Усе и везде болело. Лег на живот, слегка прикрыл срам простынею и попытался вспомнить, как же они все же поняли, что я вернусь. Думал долго, затем провалился в дрему и очнулся только тогда, когда ощутил мягкие толчки пальцев. — Да ты озверел! — дернулся я, повернувшись и замерев. Лекарь, который был в группе князей, показал мне, сощурившемуся и готовому в драку кинуться, баночку с чем-то странным. — Это специальный заживляющий бальзам. Его светлость, князь Рэва, прислал меня, так как был обеспокоен вашим состоянием. — Ну конечно! — с сарказмом протянул я. — Сначала затрахал до беспамятства, а потом вдруг ему стало беспокойно! — Его светлость был обеспокоен, что у вас высокая температура, поэтому прислал меня. — Ладно, доделывай давай. Мне с голым задом лежать перед тобой не интересно. Мне в ответ только улыбнулись, лишь едва заметно, но я заметил. Когда меня оставили в покое, предварительно дав какой-то отвар, я провалился в сон практически моментально не желая шевелиться до самого утра или вечера… Следующим моим пробуждением было нечто интересное. Первое — меня бережно держали на руках. Не маленький я мальчик, но было так тепло и уютно, что мое молчаливое согласие было великодушным. Второе — мы, я и мой носитель, были на улице. Третье — вокруг витали потоки магии! Продрав глаза, нервно дернув головой, увидел несколько магов. Вот тут мне стало страшно. Все тело окаменело, и я был готов… — Макс, тише, все хорошо. — Тихое на ухо и по телу растеклось расслабление, чувство защищенности. — Не бойся, мы просто сократим дорогу. — Куда? — шепотом спрашиваю, прекрасно понимая, что тут меня не оставят. — Домой. — Не хочу… — шепотом сопротивляюсь. — Макс, не бойся, все будет хорошо. — Не уверен. — Сарказм, здравствуй, давно ты был тихим парнем! В ответ только хмык и крепче к себе. — Ваша светлость, все готово. — Послышалось откуда-то со стороны, где мне ничего не было видно. — Хорошо. Чувствую, как он делает несколько шагов и по всему телу словно током провело. Стало больно. Как-то некомфортно… Медленно открываю глаза и пытаюсь понять, где я? Большая комната, огромная даже. Большие окна, но наполовину закрыты портьерами. Света достаточно, но не раздражает. Мне как-то не очень хорошо. Голова чугунная, тело неподъемное. Мне вообще как-то не хорошо. Явно температура. Скрипнула дверь, и я настороженно скосил глаза, не подавая признаков сознания. Вошел Мирон. Прошел к кровати, где я претворялся шлангом. Присел на край и очень осторожно дотронулся до моего лба. Чугун мгновенно слетел, стало легко и даже улыбаться захотелось. — С добрым утром, — он наклонился и легонько поцеловал поверх лба. — Где мы? — Дома. — М… — Макс, — чувствую, как он лег рядом, — ты разболелся, уже как неделю в лихорадке. — Да? — удивляюсь, так как не ощущаю никакого дурного влияния на свое тело. По привычке анализирую его и…ничего не вижу. — Да, — поддакивает, поглаживает меня по голове, пристраивается рядом поудобнее. — Лекарь сказал, что это нормально, ведь ты сопротивлялся. — Чему? — Макс, — по ушам бьет его бархатистый тембр и так хочется его покусать, что даже зубы зачесались. — Вот видишь, сопротивляешься. Вздохнул, так как ощущаю его рядом, и почему-то очень спокойно. Тело расслабилось. Этого и надо, ведь из-за него я непроизвольно иду в самозащиту. Уснул. Меня покормили, одели и повели на прогулку. Было как-то у меня, прогуляться у стены…на этот раз такую ошибочку не допускали. На улице рассмотрел домишко, где живу сейчас — четкий домик, уверенный, мощный и защищенный. Сбежать отсюда не получится, ведь больше половины моих сил заблокировано, и я их не ощущаю. Помню все величие и опыт, но практика безнадежно потеряна. В теле только свои личные силы, да и те…ни разу я не великий маг. Вздохнул, покачал головой. — Максимилиан! — меня позвали и шерсть на загривке встала дыбом. Резко разворачиваюсь и оскаливаюсь, начиная с угрозой рычать. Отец идет прямо ко мне. И что самое удивительное — он игнорирует предупреждающий рык! И не просто игнорирует, он сметает меня своей охапкой, вжимает в свою грудь и крепко обнимает. У меня вся шерсть дыбом, но потом, странным образом, на меня действует умиротворяюще его объятие. Буквально пара минут и я расслабился, даже обмяк, выдохнул накопившуюся злость. — Мальчик мой, — тихим голосом проговорил отец, — как я рад, что с тобой все в порядке. — Да? — напрягаюсь, ведь я прекрасно знаю, что… — Мой сын жив и здоров. — Он отстранился и заглянул в мое лицо. — Я не отдавал тебя в брак, — проговорил он серьезным тоном. — Когда ты уехал на последний экзамен, мне сообщили, что ты пропал. Начали искать, но не нашли. Даже твоего энергетического следа не нашли. Ты пропал. А потом напасть за напастью. И меня свалило с тяжелой болезнью. Он обхватил мое лицо ладонями, как делал это в детстве, улыбнулся мне, но договорил серьезным тоном: — Когда брат твой старший вышел войной против князя Мирона, я был практически при смерти, но потом все словно рассеялось. И мне сообщили, что ты здесь, что ты его супруг, что… Максимилиан, когда я прибыл, ты оставался…сын, это состояние назвали «сон души». И чтобы вернуть тебя, Мирон пошел на опасный ритуал. Он почти нагнал тебя, почти схватил… — И нарушил бы поток времени, разрушил то что я столько тысячелетий исправлял! — вырываюсь из его рук, и обида застилает меня, хотя не на отца, а на самого себя. — О чем ты говоришь? — он удивлен, а мне не хочется все это вспоминать. — Тебе этого знать не обязательно. — Рыкнул, сильнее, чем хотел. — Почему? Сын, — он осмотрел мою спину, после чего вздохнул. — Сынок, если ты хочешь, то брак можно расторгнуть. Если князь Мирон тебе не нравится, ты имеешь право найти другого. — Это уже не имеет значения. — Хочу сбежать отсюда. Слишком это место меня пугает. Столько испытать в веере миров, прожить столько жизней и сделать столько важных вещей, а сейчас трястись от страха, что меня вновь вернет на ту самую дорогу, которую я так долго преодолевал. Мне очень страшно. Моя память уходит, забываются все мелкие детали моего пути. Если на дороге веера миров, как ее путник, я мог вспомнить его весь, с лицами и аурой мира, то сейчас остаются смутные воспоминания. Помню тот мир, где вот точно также был в теле мальчишки, которого выдали в замужество больным. И ту самоуверенность помню. Мне нужно было защищать. Я всегда защищал души, которым было предназначено по ходу выбора их жизненного пути сделать то или иное, но Хаос временного потока рушил дорогу. И я защищал их, поддерживал и даже мстил, любил, создавал и отнимал жизнь, отправляя на перерождение. У меня было много опыта, было много сил…но сейчас все это меркнет, и я просто не знаю, что мне делать. Хочется зареветь. Слишком все это сложно. Живя в деревне и работая в таверне, я подсознательно ждал что придет тот самый момент, когда появится условие. И ему я обязан следовать. Все. Но сейчас, мне очень страшно. Мне очень страшно… — Макс, — мягко вжимают в широкую грудь и в нос проникает его запах, родной, любимый, свой. Что было дальше не знаю. Очнулся только в спальне, когда было темно. Меня обнимают со спины, рукой прижимают к себе. Властно, собственнически и даря тепло, ощущение защиты и надежности. Как я попал в спальню, как меня раздели — не помню. Ощущаю только то, что в данный момент есть — я и Мирон. Его рука лежит на мне, и так это естественно, что мой страх начинает слабеть. Новое утро наступило с дождем и раскатами грома. Нежусь под одеялом в тепле и ощущаю теплое объятие. А еще утреннюю радость, упирающуюся мне в районе поясницы. У меня самого все столь же радужное. Вздох, приподнять голову с подушки, и осмотреться. Спит. Причем он настолько умиротворенно спит, что я невольно залюбовался им. Когда Мирон забрал меня в свою спальню и спал рядом, у него не было такого лица. Его все время что-то мучило, но сейчас, кажется, отпустило. Лежу, жду. Не просыпается. Мне захотелось похулиганить. Медленно опускаю руку и под одеялом плавно начинаю трогать его живот. Хм, очень твердый пресс. Сейчас хоть и расслаблен, так как спит, но очень накачан. Кубики, кожа упругая, горячая. Дальше более нежный участок и ощущаю кончиками пальцев жесткие волоски. Спускаюсь ниже, плавно завожу ладонь на его тело, поглаживаю. Не просыпается. Ладно, а если вот так? Трогаю самый кончик, обвожу пальцем и слегка нажимаю. Тут же послышался легкий вздох. Есть, пошла реакция. Продолжаем. Обвожу головку пальцем, прибавляю второй и мягко сжимаю ее между ними. Дыхание сбилось, глубже выдох, слегка повернулся. Улыбнувшись, хитренько так, обхватываю пальцами ствол и чуть сжав, начинаю медленно водить вверх-вниз. Легкий стон сквозь сон, а его член наливается сильнее, крепнет в моей руке. Немного движений и Мирон с боку на спину перевернулся, застонал от особо яркой ласки, и от собственного стона проснулся. Глаза распахнулись, и он замер напрягшись. Я уставился в его глаза и пальцами обласкал головку, от чего Мирон звучно сглотнул. По его зрачкам вижу, что его нереально возбудила данная позиция и то, что я самостоятельно домогаюсь его. Завороженно на меня смотрит, даже дышать не способен. Нахально улыбаюсь ему и наклоняю голову, обхватываю зубами сосок, тем временем начинаю терзать одним пальцем дырочку на головке, от чего из его горла вырывается звук, который я расцениваю только как полное согласие. Пара минут и я его довел до кондиции, когда уже почти, но еще не совсем. Убираю руку и плавно перемещаюсь на него, удобно усаживаясь как раз там, где все настолько радо мне, что по его лицу читается только одно — хочет до безумия. Медленно кладу раки ему на грудь и заглядываю в лицо. Мирон едва дышит, ждет и не двигается. А мне нравится смотреть на него и видь все это. Наклоняюсь ниже, к его груди, пробую его на вкус, даже отращиваю зубы и покусываю кожу. Хочется кусаться, аж чешется вся челюсть. Даже порыкивать начинаю. Мирон смотрит на меня, потом медленно поднимает правую руку и подставляет ее для меня. Это приглашение, и я его принимаю. Острые клыки, металлический привкус крови и меня отпускает. Облизываю рану, сам возбужден очень сильно и подо мной тело не менее жарко приветствует мой вес на себе. — Макс, — его бархатистый шепот, нежное касание моей спины. Только киваю, давая разрешение и меня плавно переворачивают на бок, залезая сверху. В мои губы впиваются жадно, страстно и заставляют отвлечься на это действо. Несколько минут, что-то склизкое там, куда жаждет этот самец и мои ноги укладываются ему на бедра. А сам он целует, постанывает от всего происходящего. Мягкий толчок и я улетаю. Все тело пронзает ощущение правильного, что только через метку, только так я приму его. Мирон сильный любовник. Я понял это только когда испытал его в сознании, без дурмана течки. Он неутомим и азартен, а мои знания и былая практика сделали это утро настолько бурными, что я провалился в сон на очень продолжительное время. Очнулся только после полудня. Медленно встал, побрел к окошку и залюбовался картиной того, как Мирон раздает указания и к чему-то готовится. Осмотрев двор, мягко выдыхаю, ибо я на своем месте. Мой опыт путника миров, бесценен, но он стирается, так как даже моя память, это поток Хаоса времени. Прислонившись лбом к стеклу, выдыхаю. Я приму то, что было мною прожито, пройдено и отпущу. Только так будет исполнен полный круг моего пути и только так я полностью искуплю то, из-за чего начался поток Хаоса времени. Мирон… Я останусь с ним. Могу только представить, через что прошел он, просто потому, что кинулся за моей душой через этот опасный ритуал. Да и я сам тоже хорош. Этот мир, тот самый где я родился на свет. Действительно я родился, а не путник миров. Веер подхватил меня, когда собственноручно нарушил свою собственную жизнь в потоке времени, энергии и пространства. Все эти миры, прожитые жизни и сделанные остановки — они все часть моего пути души. Все эти люди, чьи тела я занимал, это все был я. Невероятно, правда? Но, если вы верите в реинкарнацию, то ничего удивительного и не было. Просто сам себе помог, как в той поговорке — утопающий сам себе помогает. Вот и я начал тонуть. А из-за чего? Банально — любопытство. В тот год у нас в замке был смотр молодых магами, которые приезжали по официальному прошению князя. Меня тоже поставили на смотр, так как я уже практиковал магические круги, руны, карты и мог создавать малые светящиеся сферы. Безвредные, за место светильника годились. В общем, прибыл отряд с магами, осмотрели всех подростков и меня заодно. Маг, тот что был старше всех, сказал, что я способный и надлежит меня в школу магии отдать. Правда, знал бы он, что я чересчур любопытен, не расслаблялся бы ни на мгновение. В общем, меня и еще пятерых мальчишек из замка, а также троих из деревни, забрали. Мы присоединились к уже сформированному отряду, где детей с зачатками магии было одиннадцать, сорванцов отпетых, задиристых и наглых. С двадцатью детками-непоседками управляться надлежало десятку воинов и трем магам. В общем, на первой же стоянке лично пробрался в палатку старшего мага и нашел там старинный манускрипт, который был опутан сигнализирующими заклинаниями. Знал бы маг, что я подобного рода сигналки с сокровищницы замка по щелчку снимаю, он бы манускрипт из рук не выпускал и не спал до самого прибытия в школу. К моим задаткам, которые позволяли снимать сигнализирующие заклинания, вызывать светляк, я мог вполне культурно телепортироваться. Причем именно эту магию я освоил еще в пеленках. В общем, владея всем этим, я просто из любопытства слямзил этот свиток и отпрыгнул от лагеря метров на тридцать. Раскрыл его и начал читать. И с этого момента моя личная память о семье стерлась, мое самосознание стало путником, а душа встала на круговорот, который я сам же и породил. Что это был за манускрипт — не знаю. Для его такую опасную вещь таскал с собой маг, везущий шаловливых детей в школу — не имею ни малейшего понятия. Из-за своего любопытства я нарушил течение времени собственного кармического пути и меня толкнуло убрать за самим собой, иначе я просто бы не смог вернуться. Как ни странно, но и мой родной брат был путником. И я теперь не знаю, моя ли это вина, что он стал им, или это его вина и меня просто затянуло. Не знаю. Но одно теперь точно — я вернулся и больше никуда не исчезну. Быстро накинул на себя первые попавшиеся вещи, вылетел из комнаты и спустился на первый этаж. Через пару минут на улице налетел на Мирона, как маленький уроганчик, ревниво рыкнул на распустившего руки парня, показывая, что это мое. В ответ получил смех моего князя, ласковый поцелуй и заверение — я один, никого не надо. Мирон, я могу пообещать, что мне тоже никого не надо. Я нагулялся, набродился, теперь хочу свой дом, семью, и завтра. Я хочу свое завтра, которое наступит обязательно.