Кровавая Мэри

Из всех существующих в мире нет профессии интереснее, чем бармен в каком-нибудь посещаемом местечке. Какие только люди не приходят, чтобы излить ему душу, чего только не слышал этот несчастный человек — бразильский ситком отдыхает. Богемная музычка и пара-тройка стаканов пивка так умело развяжут кому угодно язык, что тебе только и остается — мешай себе коктейли и задумчиво кивай, как будто правда слушаешь. — Как-то брали интервью у местного бомжа, — рассказывает гость, журналист, по его словам, из хорошо продаваемой газетки. — Спросили у него: «Каково каждый день унижаться ради копеек?» — Невыносимо тяжело, наверное, — улыбка на лице Джерарда застыла, как приклеенная, пока он смешивал очередной коктейль еще кому-то там. — Он сказал: «Я не знаю, я ведь никогда не работал». Да одной фразой этот маргинал вогнал меня в серьезный экзистенциальный кризис! Уэя отвлекает щупленькая девочка, на вид совсем еще ребенок. Он смешал ей коктейль послабее и положил в бокал две вишенки. Она выудила их прямо пальцами — одну и вторую — и отправила в рот. Пососала их, как карамельки, потом проглотила и только тогда принялась за коктейль. — Вот почему под здоровым образом жизни понимается только отказ от курения и алкоголя? Почему про постоянный недосып, жизнь от зарплаты до зарплаты и постоянный нервоз тактично умалчивают? Это что, полезно для здоровья?! Журналюга давно спился, какие-то друзья пытались его, бедного, растормошить и утащить на свежий воздух, пока тот вопрошал: — В каких органах больше всего паразитов? — Конечно, в государственных… И это далеко не первый раз, когда Джерард с милой улыбкой на лице отвечает пьяницам что-то подобное. Все, что они хотят услышать — на здоровье. Новый клиент похож на кого-то из постоянных — Уэй редко утруждал себя запоминанием их имен — хотя бы по тому, как выбирает из всего самое звучное название: «Маргарита», «Космополитен», «Пина колада», «Дайкири» и ещё много всякого заманчивого разноцветного безобразия. Наконец машет рукой. — «Кровавую Мэри», пожалуйста. Томатный сок, лед, водка сверху. Соль, перец и что-то еще. — Иногда хочется салат, а из овощей дома только я. Пошарив под стойкой, Джерард сдвинул брови и тут же улыбнулся, как положено, и вежливо откланялся, направляясь в подсобные помещения. Главного ингредиента почему-то под рукой не оказалось. У стеллажа, разглядывая набитые до отказа полки, Уэй по-быстрому сверился с блокнотом, чтобы ничего не упустить — с клиентами здесь принято обращаться качественно. Способность двигаться резко его покинула — Джерард оказался прижат к холодной кафельной стенке, в то время как по его шее скользнуло чье-то теплое дыхание… Почему чье-то? — Скучаешь? — шепчет знакомый голос, крепко целуя все туда же, в шею, заставляя откинуть назад голову и закусить губу, чтобы не застонать в голос — черт, как же он соблазнителен. — Ф-фрэнки? Какого хера ты?.. Вопрос остался незаконченным, ведь этот паразит любил не только донимать своего парня тем, что появляется внезапно и не дает отработать нормально ни одну джерардову смену, но и кусаться так, что это почему-то снимает с языка все аргументы и отключает мозг. — Твоего, Джи. И моего тоже. Что Фрэнку нравилось в губах Джерарда — они были сухими и теплыми, такими приятными и родными, податливыми и ласковыми. Не желая лишать себя удовольствия ощутить их под своими, он отпустил своего парня ровно на секунду, чтобы тот повернулся наконец к нему лицом. Он взял Уэя за подбородок, приподнял его голову и поцеловал его в губы, раздвинув их языком. Что нравилось Джерарду — целоваться до исступления, и он прекрасно знал, что, как бы его озабоченный Фрэнки не хотел отыметь его, он никогда не лишит его удовольствия сплестись языками и долго, долго ласкать друг друга, пока воздух не станет заканчиваться, пока слюна не начнет стекать по подбородку, пока Айеро не предложит, не отрываясь от Джи: — Хочешь, я тебе отсосу? Вслух Джи всегда говорит «нет». А его ненасытный любовник прижимается губами к его горлу и причмокивает, как голодный младенец. Потом расстегивает нижние две пуговицы форменной рубашки. — Я ж, блять… на гребаной… работе… Уэй вопит еще что-то об аккуратности, но кто там его слушает. Фрэнк уже вычерчивал языком мокрую дорожку у него на груди, уже расстегивал ему джинсы. Касается горячего тела любовника руками, проводит холодными ладонями по бокам и прессу, медленно спускается к резинке трусов. Кажется, было что-то про Мэри. Водка, сок. Сельдерей?.. Эта часть памяти вечно куда-то ускользала, как и все проблемы, все, о чем так не хотелось думать, пока Айеро был рядом. Оно все уходило само по себе. Фрэнк с самой развратной улыбкой, на которую был способен поцеловал головку, провёл языком по выпирающей вене, медленно двигая рукой. Джерард открыл рот, но глаза автоматически закатились. Он почувствовал, как внутри у него что-то дрогнуло и свернулось спиралью. Прикоснулся рукой к выбеленным вискам Фрэнка, тот оторвался от своего занятия и взглянул на него ясными, невинными глазами. Так… страшно красиво. — Чего ты хочешь? Очевидно же. Джи специально стонет слаще, наплевав на конспирацию, только бы картинка — его Фрэнки, урчащий, расплывающийся, с членом во рту — никуда не исчезала. Уже содрогаясь в оргазме, Джерард сполз на пол — Фрэнк отпустил его, позволив малость отдышаться и принять более удобную позу. С точки зрения последнего, само собой. В любой другой их раз Айеро бы сделал еще что-нибудь, еще миллион ласк и сотни поцелуев, но в этот раз его действительно едва хватило лишь на то, чтобы более менее осторожно войти, потому что кое-кто никак не мог забыть о времени и почему-то злился. Фрэнк что-то шептал на ухо, Джи не разбирал слов, но родной голос парня был мягким, как взбитые сливки, а сам Уэй был расслаблен из-за чего-то там, перемешавшегося у него в крови. Он чувствовал, как его тело тяжелеет и наливается теплом. Он уже не может тихо, когда его любовник зажимает ему рот ладонью, и жмурится так сильно, что перед глазами плывут разноцветные круги. Фрэнки, конечно, бесил иногда. Своими заскоками, мерзкой привычкой отвлекать. Но выбирать между ним и кем-то другим?.. У Джерарда выбора не было, как такового. Он мог только закатывать в сладкой истоме глаза и давиться своими же стонами, получая от всего этого неимоверное удовольствие. Чувствовать, как парень с силой в него вдалбливается, и понимать, что за несанкционированный секс на работе может грозить увольнение, которому, в общем-то, этот герой-любовник будет только рад. Айеро тоже знает, насколько он отвратителен, но как Джерард пойманной за крылья бабочкой бьется под ним в оргазме — это такой сакральный сигнал. На складское помещение, только что заполненное влажными выдохами и задушенными стонами, опускается тишина. Фрэнк не медлит, отстраняясь и застегивая свои брюки, потом помогает своему дрожащему парню натянуть штаны. Тот прячет алое лицо и отводит взгляд, но Айеро только сжимает его бедро крепче и целует — жестко, грубо, показывая, кто именно тут задает порядки. — Увидимся еще. Кое-как приведя себя в божеский вид, заправив рубашку и глотнув на всякий случай водки, Джерард к своему ужасу обнаружил, что его клиент так и остался сидеть, постукивая пальцами по столешнице. — Прошу простить за ожидание, — улыбаясь, как положено, Уэй смешивает водку и томатный сок, соль, перец, что-то еще. Все его мысли сейчас не о том. — На складе закончились компоненты для коктейля, пришлось… Клиенту не то все равно, не то его уже успели обслужить — он с виду внимательно слушал и отстраненно кивал, как китайская кукла. Сочиняя на ходу какую-то нелепицу, Джерард расправляется с еще парой заказов. Из всех существующих в мире нет профессии интереснее, чем бармен в каком-нибудь посещаемом местечке. — Да ничего страшного, — клиент отпивает глоток, улыбаясь, — с кем не бывает… Вы бы ширинку застегнули.