Арриквиатари

      Отряд из пятнадцати человек вольготно расположился внутри необитаемого дома, которых вдоль границы Волих было множество. Совет запрещал занимать постройки вплотную к границе, чтобы мирные клановцы не попадали под удар в случае прорыва искаженных, но разбирать добротные постройки было жалко, и они так и стояли в ожидании своей участи. Некоторые здания находили свое предназначение как караулки или арсеналы, другие становились временными складами, а третьи так и оставались пустыми. Именно в таком заброшенном строении решил устроить временную базу их командир. Расположение было очень удачным, в двухминутной доступности до тайно обороняемой ими заставы, с крыши через смотровое окошко просматривалась дорога, ведущая к границе. Да и все-таки не под открытым небом сидеть — погодка последнее время была та еще, лило, как из ведра, целый день.       Пасквал посильнее закутался в плащ и окинул взглядом своих товарищей. Тройка молодых бойцов увлеченно резалась в кости, передавая друг другу деревянную чашку с кубиками, рядом с каждым лежала небольшая стопка медяков. Командир смотрел на подобные развлечения сквозь пальцы, но строго контролировал ставки, пресекая любые возможные конфликты из-за денег внутри отряда. Вся троица молодых была друзьями не разлей вода еще с учебки, и представить их ссорящимися не мог даже Пасквал, хотя он был как раз из тех людей, которые во всем ожидают подвоха. В подтверждение этих мыслей последняя монета одного из игроков перекочевала к оппоненту. Отвесив по звонкому щелбану проигравшему, они скинули мелочь в одну кучу, навскидку поделив ее на три части; каждому досталось случайное количество монет, и игра закипела с новой силой. Пасквал был с ними одного возраста, но приятельских отношений не вышло — он был вообще довольно замкнут и необщителен, предпочитая больше отмалчиваться и контактируя со своим отрядом строго по необходимости.       Лидер группы сидел в стороне, флегматично работая ножом над деревянным кубиком. Резьба по дереву была его увлечением, которому тот отдавался в свободное время, на радость своим детям постепенно заполняя полки дома множеством разнообразных фигурок. Командира звали Роман, его младший брат служил под началом старшего и сейчас почесывал недавно пострадавший от дружеских щелбанов лоб. Остальную часть группы составляли опытные бойцы при поддержке трех, включая Романа, ветеранов. По расчетам командования, такой силы должно хватить, чтобы обезопасить границы клана от возможного нападения общины — вместе с постоянной охраной застав отряд действительно получался внушительным.       Пасквал с тоской обернулся к окну. Сейчас он больше всего на свете желал, чтобы в эту ночь ничего не произошло, чтобы там за стеной что-нибудь не срослось, и они всю ночь просидели в этом пустом доме, а наутро отправились домой спать. Всего одна-единственная ошибка, перечеркнула его спокойную жизнь, превратив ее в настоящий ад. Клановец чувствовал себя раздавленным, пусть в его задачу входит сущая мелочь — просто постоять в определенном месте, — но от человека, отдавшего этот приказ, добра ждать не приходилось. Множество раз Пасквал думал о том, чтобы пойти и признаться Роману или еще кому-нибудь из начальства, но стоило ему только представить их полный отвращения взгляд, когда его постыдный секрет станет известен, только подумать, что с ним сделают товарищи, узнав правду, руки сами собой опускались, и некогда гордый боец Волих забивался в темный угол, порождая о себе славу замкнутого и угрюмого человека.       Время шло, указанный час приближался, и Пасквал все сильнее трясся от страха и напряжения, надеясь что выражение его побледневшего лица не заметно в плохо освещенном помещении. Бешеное биение сердца отсчитывало секунды лучше всяких часов, он чувствовал холод на кончиках пальцев и нестерпимый жар от маленького желтого кристалла в своем кармане, который врезался острыми углами ему в ногу при каждом движении. Жар этот был иллюзорным, Пасквал отлично это понимал. Магическая штуковина никак не проявляла себя даже в рабочем состоянии — тот человек не раз это продемонстрировал — однако он не мог избавиться от чувства, что проклятый камень прожигает в нем дыру, и сейчас все вокруг заметят витающую в воздухе вонь паленой плоти.       Весь отряд вскочил на ноги, отреагировав на крик со стороны заставы: "Началось, будь ты проклят, Ючген, действительно началось", — Пасквал встал на свое место в строю спешно выбегающих из дома бойцов. Теперь дороги назад нет.       Блокпост подвергся жиденькому обстрелу. Пограничники прижались к стенам и спокойно пережидали, провожая взглядами пролетающие над ними стрелы. Роман тоже вел свой отряд вдоль укреплений вне зоны досягаемости стрелков.       — Всем прижаться к стене, никому не вылезать! — командир прикрикнул на своих бойцов и перебежками направился в сторону крупного мужика с башенным щитом, прикрывающего проход в баррикадах и оставив свою группу на попечение ветеранов.       — Вот сумасшедшие, все-таки решились на нас полезть, — выкрикнул кто-то.       — Да они там в общине вообще мозгов лишились!       — Тихо, потом языками почешете, не расслабляться! — командный голос заставил говорунов замолчать.       Собравшись с духом, Пасквал сжал кристалл в кармане: "Помоги мне, Яростный, пусть не сработает, — но божественный защитник остался глух к просьбам предателя, камень слегка кольнул клановца в ладонь. — Первый сигнал", — отметил он про себя.       Отвечая на зов магического артефакта, из-за стены посыпались завернутые в кожу черные сферы. Пасквал крепко зажмурился, раздались хлопки и ругань товарищей, а когда он поднял веки, все пространство заволок душный серый дым. Откашливаясь и хрипя, он схватил за рукав ближайшего к нему бойца. Им оказался Скват, младший брат командира, и оказались они рядом совсем не случайно.       — Скват, кхе-хе... — чертов дым не позволял нормально говорить, но страх за свою шкуру перевешивал все неудобства, — Скват, там, справа, ты видел?       — Что? — молодой боец кашлял и протирал глаза, ему досталось еще сильнее, ведь его ни кто не предупреждал о вспышке.       — Там через стену один из общинных перемахнул, он к жилым домам побежал! Надо его остановить.       — Но брат приказал...       — Сейчас некогда спрашивать командира, эта тварь собирается мстить! Мы, как воины Волих, не должны дать ему пройти.       Еще несколько бомбочек разорвалось рядом. Скват, прикрывая лицо рукой и едва соображая, что происходит, кинулся за своим товарищем.       — Где он, Пасквал, куда он побежал?!       — Сюда, давай сюда!       Пасквал сжал кристалл во второй раз, в голове долбилась одна-единственная мысль: "Держать камень перед целью, держать перед целью". Они отбежали от стены достаточно далеко, чтобы укрепления перестали их защищать... Сзади раздался свист и булькающий хрип, Пасквал обернулся и увидел стоящего на коленях Сквата, бессильно ухватившегося за засевшую в горле стрелу, его рука дрожала, сжимая окровавленное древко, а в слезящихся от вспышек глазах застыло немое удивление. Тело молодого парня последний раз вздрогнуло, борясь за жизнь, он силился что-то сказать, но изо рта выходило только тихое сипение... Наконец, организм сдался, и воин упал на брусчатку.       Пасквал застыл на несколько секунд в оцепенении, ему не верилось, что он все-таки это сделал, совершил это преступление. Нет, он ни при чем, он всего-навсего позвал его за собой! Все случившееся — случайность, как какой-то камушек может заставить стрелу попасть точно в человека? Он не виноват, он просто хотел жить как раньше, без страха, как до этого проклятого случая, когда люди Ючгена споили его и затащили в свой бордель! Он же ничего плохого не хотел, просто развлекался. Девки там были просто роскошные, в ошейниках и тонких цепях, послушные и услужливые, бокалы полнились варевом Кустарей... У него был какой-то странный, но приятный вкус, они смеялись и веселились всю ночь. Наутро Пасквал очнулся в комнате, залитой кровью и трупами двух вчерашних шлюх, а перед ним стоял хорошо одетый мужчина с фиолетовым кристаллом в руках. Этот проклятый кристалл записал все, что происходило ночью, он запечатлел безумства обычно тихого и спокойного Пасквала, как он в кровавом исступлении хлещет кричащих от боли... От дурных воспоминаний к горлу подкатил ком, Пасквал побежал обратно к стене. Чувство вины раздирало его изнутри, схватившись рукой за лицо, он безумно раздирал свою щеку ногтями, пытаясь забить болью терзающее его изнутри пламя. Теперь все, все закончилось! Он выполнил свою часть сделки, теперь он никому не должен, жизнь продолжается, все вернется на круги своя, надо только завершить начатое.       Хорошенько откашлявшись, он заорал во все горло:       — Скват, ты куда?! Скват, оставайся у стены! Стой! Держись, я иду! — слева вынырнул один из ветеранов его отряда, попытавшийся перехватить его за руку, но он уже бежал вперед. Воин, чертыхнувшись, последовал за ним, прикрываясь щитом, и через десяток шагов они вынырнули из центра облака прямо к трупу.       Пасквал подхватил упавшее тело и перевернул. Еще раз увидев дело рук своих, он опять застыл. Ветеран, словив шальную стрелу щитом, присел рядом, прикрывая их спину:       — Ну как же так, парень? — бывалому бойцу хватило одного взгляда, чтобы все понять — почти мгновенная смерть.       — Пошли, — он потянул заторможенного бойца за руку, — приди в себя, солдат! Надо отойти, не хватало нам еще одной случайности.       Вернувшись назад, они застали там взволнованного командира отряда.       — Харн, где Скват? Какого черта вы вообще отошли от стены, я же приказал? — лицо ветерана оказалось для Романа красноречивей любых слов. — Что случилось?!       — Роман, ты только постарайся держать себя в руках. Сквата подстрелили.       — Он ранен? — с надеждой в голосе спросил командир, на что Харн только покачал головой.       — Как... как это случилось?       Пасквал поднял обреченный взгляд. Ему не приходилось сильно притворяться — то состояние, в котором находился его разум, как раз подходило моменту. Разлепив застывшие губы, он безэмоционально проговорил:       — Мы рядом стояли, когда эти штуки посыпались. Меня ослепило, ничего не было видно, а как только удалось глаза разлепить, еще одна грохнулась прям рядом со Скватом. Я через минуту очухался — смотрю, его рядом нет, только фигура в дыму. Кричу ему, а он только за уши держится и идет, — Пасквал замолчал.       — Я слышал, командир, — подал голос ветеран, — справа от меня Пасквал кричал, я за ним, он от меня, догнал, а там... Сзади в горло попали — без шансов.       — Где он лежит, покажите, — лицо Романа побледнело, руки сжались в кулаки так, что кольчужные перчатки заскрипели.       С другой стороны укреплений Волих, в отдалении от отряда, увлеченно закидывающего заставу бомбами и стрелами, стояла одинокая фигура, завернутая в черную робу. Ее голову закрывал тяжелый бронзовый шлем, отлитый в форме четырех птичьих голов, направленных в разные стороны. Металлические птицы застыли с широко разинувшими клювы, в их глаза были вбиты тонкие гвозди, а бронзовое оперение перемежалось зияющими проплешинами. На спине долговязого незнакомца висел цельностальной блок килограммов под тридцать, державшийся на продетых в петли канатах, охватывающих покрытые черной тканью плечи на манер рюкзака. По растертым плечам человека скатывались багровые капли крови, но он, не замечая своих травм, уставился в сторону заставы. Перед ним левитировала в воздухе обычная стрела — еще одна, запасная, но она не понадобилась. Незнакомец качнул головой, и подпитка заклинания прекратилась. Стрела тут же спикировала вниз, воткнувшись в землю. Человек стоял и смотрел, запоминая все происходящее, наблюдал за результатом своих действий, смотрел, как из-за баррикады вырвался отряд бойцов, ведомый разъяренным от постигшего его горя ветераном, как короткая схватка у заставы быстро превратилась в бойню. Бойцы Волих легко перемалывали молодых вояк общины, несмотря на численное превосходство последних. Через минуту патруль западников дрогнул и побежал, группа клановцев кинулась в погоню, скрывшись от стороннего взгляда в переулке.       Незнакомец знал, что будет дальше. Знал, потому что этот план составил хозяин, а его планы не могут провалиться, иначе он не был бы доверенным лицом вершителей. Крики, боль, кровь — он запоминал все, потому что обязан был это сделать. Приказ был недвусмысленным, вершители хотели все увидеть своими глазами, и их желание будет исполнено. * * *       Утро относительно доброе, настолько насколько возможно оптимистично смотреть на мир после ночи на твердой деревяшке. Лисвэн в этом случае повезло намного больше — контролировать себя во сне Сольвейн не умела, и проснувшись, обнаружила себя прижимающей ледяную красавицу к груди; одна рука обхватила соблазнительное ее тело сверху, другая покоилась снизу на аппетитных округлостях. Алиса, ничуть не обеспокоенная своим положением, сопела в обе дырки, удобно расположив серебряноволосую головку меж двух подушек, любезно предоставленных ей подругой.       Кое-как растормошив Лисвэн, Сольвейн выползла наружу, огляделась вокруг, почесала затылок, глядя на сплошную стену дождя, и, развернувшись, вернулась обратно. Захватив по пути позевывающую Алису, только-только поднявшуюся со скамьи, она улеглась обратно и водрузила ее, ошарашенную, на место.       — Пошел этот мир нахрен со своей погодой и монстрами, буду спать.       — Думаю, Коротар не оценит твои планы, — Лисвэн совершенно спокойно поерзала, устраиваясь поудобней, и улеглась в прежней позе.       — Ниче, пусть только попробуют сдвинуть меня с места, на меня напал вселенский пофигизм.       — Я-то уж точно не против, — Алиса положила ладонь на выдающуюся грудь волшебницы и легонько сжала, — прям как мячик, только форма приятней — не надутые шарики, а самое настоящее произведение искусства.       — Эй, куда руки тянешь? На такое надо разрешение спрашивать.       — Ну ладно, можно?       — Нет.       — Точно?       — Точно.       — Ну значит, придется мне стать преступницей и действовать вопреки разрешению правообладателя, — Лисвэн приподнялась и задействовала вторую руку. — Очумень, даже двумя не обхватить!       — Я так понимаю, это ты так своеобразно выгоняешь меня из постели?       — Откуда такие мысли? Я просто беру от ситуации все возможное. Есть прямо передо мной одна особа, которой все лень, так может быть, ей и отбиваться от меня лень?       — Диана нам потом обоим мозги вправит. Тебя же вроде подобные вещи не интересовали?       — Ничего подобного, я говорила, что потом могу отхватить за приставания от сестры! Но как оказалось, запретный плод сладок, а я очень слабовольная.       — Ну е-мое! Похоже, способность вытуривать меня из кровати у вас с Дианой семейная. Как в таких условиях бунтовать? — Сколотов поднялся и ссадил с себя Лисвэн. Не то чтобы он в действительности собирался залечь на весь день, но по какой-то причине его потянуло покапризничать. Возможно, сказывалось вчерашнее напряжение или действительно серое небо над головой достало его в край... В любом случае, подобную реакцию Олег мог списать только на женскую половину своего сознания.       Выбравшись из барака во второй раз, они двинулись под навес, где их ожидала горячая грибная похлебка. Большинство клановцев уже давно встали и заняли свои места на стенах или около спуска в шахту, хорошо хоть их тормошить никто не стал, а то по отряду тут же расползлись бы слухи эротического содержания. К костру подошел Коротар, опустившись на середину бревна, взял у повара миску и покосился на вяло жующих дам.       — Ну вы и сони! Я-то думал, ты, Сольвейн, более приспособлена к подобному.       — Когда надо, я кремень! — Соль стукнула себя кулачком в грудь. — Это ваше присутствие на меня дурно влияет, чувствую себя как под надзором. Не желаете вернуться домой? — Сколотов вложил в эту фразу целую тонну ехидства, зато не послал деда напрямую как хотелось.       — Я тебе, в мирное время, даже килограмм грибов не доверю, не то что свою дочь, — Коротар беззлобно огрызнулся, ударными темпами отправляя похлебку в рот.       — А не в мирное?       — В бою... — он на секунду задумался. — В бою, пожалуй, свою шкуру тебе доверить можно.       — Это с чего такие выводы?       — Это с того, что у львят творится, — Коротар правильно понял, что вопрос Сольвейн относится именно к первой части его высказывания. — Бегаешь от ответственности, как от огня. Давно бы организовала отряд Робина и все сделала. Они уже давно не дети, чтобы трястись над каждым, боясь выпустить их наружу, они тут дольше тебя выживают. И возьмись уже сама за дело, к чему эта дурная цепочка — ты Робину, он своим бойцам, они малышне.       — Хочешь, чтобы я его подвинула? Нет, я так не поступлю.       — Вот об этом я и говорю — виляешь, как пьяный на дороге. Никого не надо смещать, просто возглавь, и все. А когда Робин подрастет, все вернется на круги своя. Ты же этого хочешь? Твоя идея — создать из львят самодостаточный клан и уйти в сторону? Ну так делай, чего тянуть.       — А почему бы тебе не взяться, а, Коротар? Позаботься об малышне, у тебя и опыта за плечами немерено, и кое-какой вес в городе имеется.       — Не доверяют они мне, я все же из клана. Да и гласов мне многовато, уже песок сыпется... Мне не кланы поднимать, а у камина сидеть да грибы выращивать.       — То-то ты старый да немощный, меня чуть не зарубил недавно.       — Время такое, не отпускает меня молодняк, никак не могу все оставить. Но я уже давно не тот, котелок еле варит. Был бы в силе, давно бы разобрался с той херней, что в клане творится. Я тебе так скажу — нельзя человеку столько жить! Слишком много сомнений, груз ошибок за всю жизнь давит, как гранитная скала на плечах. Одни сомнения остались, не таким я был... Сейчас только мечом махать и могу. Ладно, Утвар пока тебя тут остаться просит. Если толпа пойдет, поможешь отбиться, а позднее, может, и с шахтерами придется сходить, если в разведанных туннелях мало руды будет.       Побродив туда-сюда вдоль стены около получаса, Сколотов заскучал. Фактически его присутствие было не нужно — вглядываться в лес, подмечая редких монстров, желающих было с избытком, на страже форта дежурило десять бойцов, они же без проблем отбивались от одиночных нападений. В результате проклятая осталась не у дел, задача Сольвейн ограничивалась сидением на виду, чтобы часовые могли быстро до нее докричаться. Лисвэн, забравшись под навес, бессовестно задрыхла в повозке, а вот на Соль нахлынул нежданный прилив бодрости и энергии, которую некуда было приложить. Проблему решил Коротар, подойдя к ней с двумя мечами наперевес, один из которых он воткнул перед волшебницей.       — И что это?       — А на что похоже? — старик отошел в сторону легко, как игрушкой, разрезая воздух клинком лезвия и разминая руку.       — Не-не, ни фига, я великая магичка, и мечемахание совсем не про меня, даже не думай!       — Поспрашивал я Робина о твоих подвигах, и он поведал мне интересную историю о схватке одной особы с проклятым двинутых, и о том, в каком состоянии ты оказалась после.       — То была магическая битва, причем тут меч?       — Притом! Оружие — это не только фехтование! Это реакция, ловкость, выносливость, владение телом, понимание своих и вражеских возможностей, сильных и слабых сторон. Раз уж Лисвэн выбрала тебя, не дать ее избраннице помереть в очередной передряге — меньшее, что я могу сделать.       — Ну так в чем вопрос? Ты и так постоянно рядом, вот и не давай помереть.       — Ну и мастачка ты болтать! Начнем, пожалуй, — Коротар вскинул меч и направился к Сольвейн.       — Эй я не давала своего согласия! — волшебница опасливо окинула взглядом приближающегося воина. — Ты же, случаем, не зарубить меня собрался под видом тренировки? — старик проигнорировал и этот возглас.       Сколотов вцепился в меч и вытащил его из земли. Оружие в руке чувствовалось как металлическая палка, и понимания, как его использовать, в голове было ровно на уровне махания монтировкой в пьяной драке. Достав из инвентаря щит, на который надежд было в разы больше, Олег сделал первый шаг вперед. Его идея была проста, как дважды два: если некуда деваться — бей первым, авось прокатит. Он занес меч над головой и попытался изобразить удар. Коротар только слегка отклонился, пропустив лезвие мимо себя и отвесил обидный пинок по мягкому месту нырнувшей за мечом Сольвейн.       — О-о-о... как все запущено, ты хоть его в руках раньше держала?       Соль вскочила, как ужаленная. Ехидный голос старика вкупе с поджопником подействовал на нее как красная тряпка. Минут десять старательных попыток попасть по верткой цели вызывали только больше язвительных комментариев, и единственным прогрессом в обучении стало то, что Сольвейн привыкла к весу и инерции своего оружия. перестав при каждом ударе заваливаться вслед за ним. Заприметив это изменение, старик встал, как вкопанный, приняв следующий неуклюжий выпад на блок. Теперь их бой стал напоминать попытку мухи пробиться сквозь броню линкора. Коротар жестко отбивал любую атаку, лениво подставляя свой меч под многочисленные удары. Через некоторое время Сольвейн опустила меч. Сил еще было достаточно, вот только руки уже были не в кондиции — каждый встречный блок все сильнее отдавался болью, до тех пор, пока во время очередной неудачной попытки рукоять оружие не окрасилась в багровый цвет. Она с удивлением уставилась на разодранные в кровь ладони: "Вот те, блин, и вояка, сам себя быстрее угроблю".       — Успокоилась?       Сколотов кивнул, накастовывая исцеление.       — От такой мелочи взбеленилась, как самка Чуха. Хорошо, вообще заметила раньше, чем руки раздолбала окончательно. Чтобы мечом долго сражаться, нужна привычка и вот такие вот украшения, — Коротар продемонстрировал свою мозолистую ладонь. — Думаю, тебе они без надобности, так что будешь пользоваться перчатками. Дальше. Умений у тебя по нулям, но силы и выносливости нормально, хоть в этом мне с тобой повезло. Дури выше крыши, надо лучше себя контролировать... С другой стороны, сдержалась и не стала в меня ледышками швыряться, так что не все потеряно.       Коротар зашел под навес, подмигнув заинтересованно глазеющей на происходящее Лисвэн, и вытащил оттуда один из кольев, заготовленных для обновления рва. Одной рукой с размаха вогнал заостренную чушку в землю:       — Еще один вопрос, этот наряд обязателен? Особенно обувка неподходящая.       Сколотов машинально проверил иллюзию. С ней все было в порядке, но дед видел через морок, о чем он уже успел подзабыть. Каблуки, конечно, не располагали к маханию острым железом, как и его порнокостюм, но тут уж ничего не поделать. Олег прикинул все за и против и решил обойтись без лишнего вранья:       — Обязателен, это, ну... Как бы сказать, моя собственная магия постоянно курсирует из тела вовне и обратно, и если завернуться, скажем, в плащ, он будет препятствовать этому движению, и мне становится плохо. С обувью немного другая история, если бы была возможность — давно бы их сменила, но возможности нет, ты уж поверь на слово.       — Ладно, будем работать с тем, что есть. Для начала простой удар, а то на твои потуги смотреть смешно, вон наши часовые чуть себе косоглазие не заработали.       Сколотов проследил за взглядом старика на стену. Вояки действительно пытались одновременно смотреть и за стену, и внутрь, где разыгрывалось представление обучения проклятой. Олег отнесся к этому спокойно — беззлобные шутки и смешки наемников совсем не бесили. Даже наоборот, Сколотов считал, что это пойдет ему на пользу — образ неумелой девахи, которую ветеран гоняет по плацу, скрасит представление о ней как о непонятной и опасной проклятой. А вот что не радовало, так это каша в собственных мыслях относительно самоопределения, он думал о себе то в женском, то в мужском роде, отчего в сознании возникал хаос.       Коротар достал из своей сумки льняные бинты и кожаные ремешки, умело обмотав ладони волшебницы, прежде чем снова доверить ей меч.       — Смотри внимательно за мной: правильная хватка, замах и удар, — меч врубился в деревянный столб, оставив на нем отметину. — Попробуй.       Сколотов пристроился к самопальной мишени и попытался повторить за стариком. Снова и снова врубаясь в цель, пытаясь следовать указаниям Коротара, он думал, во что это выльется, как система отреагирует на навыки, приобретенные подобным образом? Желание ради своей безопасности обзавестись как можно большим числом умений постоянно маячило на краю сознания, но этому препятствовало ограниченное количество получаемых очков, которые приходилось тратить на магию, игнорируя все остальное. Если же обычная тренировка сможет исправить этот дисбаланс, то это будет настоящим подарком. Олег был благодарен Коротару за эту попытку. Теперь, когда мысли о том, что старик собирается вовсю над ним поизмываться, ушли, он с энтузиазмом включился в процесс. Чем сильнее Сколотов станет, тем больше шансов не оказаться в канаве двумя кусками, как тот несчастный Железячник в лесу, и больше шансов защитить... Защитить кого? Эта мысль немного выбила его из своей тарелки. Помнится, поначалу Сколотов не собирался связывать себя обязательствами ни с кем в Амиладее, но теперь как-то само собой список людей, которых он желал видеть живыми и здоровыми, разросся довольно сильно: Цветы, в частности Царита, Аника, Сулика и Винтс; Львята с Робином во главе; Жан и этот вредный старик рядом — целая толпа народу! Сколотов, удивляясь самому себе, временно отодвинул эти размышления в сторону, сосредоточившись на деревяшке перед ним.       Первую половину дня Сколотов увлеченно махал мечом. Нападений на стену, где понадобилось его участие, было всего два: четверка оборотней забрела на огонек и отказалась подыхать от арбалетных выстрелов, пришлось упокоить их собственноручно, ну и очередная орда недоволков наведалась. Полсотни тварей поспособствовали небольшой разрядке, весело разлетаясь кровавыми ошметками от ледяных стрел. Олег намеренно не доставал фолиант, боясь, что отсутствие каких-либо изменений в характеристиках загубит его мотивацию к тренировкам, решив отложить его до возвращения в город. Коротар зверствовал в меру, понимая, что в любой момент силы проклятой могут оказаться востребованными, так что обучение постоянно перемежалось минутами отдыха для восполнения затраченных сил.       Под вечер пришлось немного погулять по туннелям — Утвар, убедившись, что легионы искаженных не собираются атаковать форт, направил проклятую вниз к шахтерам. Там Сколотов присоединился к уменьшению поголовья местных монстров, которые представляли из себя множество разнообразных каменюк. Твари состояли из слепленных кое-как булыжников всех форм и размеров, некоторые принимали более или менее знакомые очертания вроде пауков или волков, но подавляющее большинство выглядело как слепленные из осколков породы шары, рассекающие по туннелям. Каменюки атаковали своими составными частями, метко швыряясь ими во вторженцев, и одно дело, если снарядом был маленький камушек, и совсем другое — если огромный валун. Искаженные также не пренебрегали возможностью притереть свою цель к стене всем весом или отвесить звонкий удар сформированными на ходу конечностями. Против них самым эффективным средством оказался каст земляного кола — при удачном попадании в центр он раскалывал булыжник-сердце монстра, и на этом его существование оканчивалась, остальные заклинания разбивались безвредными вспышками о прочную каменную завесу.       Железячники воевали с этими монстрами уже много лет, но со временем противостояние для людей не становилось проще — врукопашную добраться до уязвимой точки было очень сложно, особенно если каменюка была достаточно большой. Крошить все защитные булыжники было утомительно и долго, а камни, использованные в качестве снарядов, искаженный медленно притягивал обратно, однако в этом и заключалась единственная возможность его завалить. Клановцы натурально растаскивали тварь по углам — принимая ее выстрелы на щит или, подобравшись поближе, вырывали отдельные части от общей кучи, потом специальный человек хватал трофейную запчасть и убегал метров на двадцать, откуда каменюка уже не могла примагнитить сворованную часть тела обратно. Разворовав достаточное количество брони, бойцы получали возможность для единственного точного удара, на котором обычно все и заканчивалась, но если промахнуться, каменюкам частенько хватало инстинктов, чтобы шустро свалить, оставив клановцев с носом, и вернуться позже, вновь набрав изначальную массу.       Беготня по туннелям за живыми булыжниками продолжалась до позднего вечера. Шахтеры под прикрытием бойцов махали кирками, как заведенные, поднимая наверх все больше руды — до тех пор, пока инструмент не начинал валиться из рук от усталости.       Для Сколотова же все только начиналось. Ему удалось уговорить Лисвэн остаться на поверхности — ее присутствие в темных шахтах было совсем не к месту, и после ужина они спустились вниз с Коротаром вдвоем.       — И как же ты собираешься это сделать? Сама будешь инструментом махать? — старик относился ко всей затее со здоровой долью скептицизма, и его можно было понять — чего там могла накопать одна девушка, да еще под постоянной атакой тварей?       — У меня свои хитрости.       — Ну посмотрим, — Коротар вытащил одноручную булаву, которой было сподручнее орудовать в туннелях, чем его мечом, и вышел вперед.       Место для раскопок они выбрали то же, что и Железячники, справедливо рассудив не рыскать лишнего по лабиринту подземных ходов.       — Сейчас, только не заруби моего шахтера ненароком.       Вызов этого супортящего духа ничем особым не отличался от остальных, но появился рудознатец эффектно: грузная фигура призванного шагнула прямо из каменной стены. Выглядел он донельзя колоритно: мужик поперек себя шире с голым торсом, покрытым линиями татуировок, в коротких шортах и японских башмаках на деревянной платформе. Правая его рука представляла огромную мраморную лапу, достававшую до самого пола, левая, покрытая серебром до локтя, удерживала под мышкой объемный чан с расплавленным металлом, от которого расходился нестерпимый на близком расстоянии жар. За спиной духа находилась каменная конструкция непонятного назначения со множеством латунных шестерней и поршней, и заканчивался этот механизм золотой клешней, нависающей над левым плечом персонажа с зажатым в ней огромным серым кристаллом.       — У меня к тебе будет пара вопросов позже, — пробормотал Коротар, разглядывая пришельца.       — Да я прям щас на них на все отвечу: это наши магические штучки, вот и все.       Между тем рудознатец взялся за дело. От традиционного шахтерства его методы отличались, как деревянная тачка от истребителя. Кристалл в клешне засветился, направляя лучи на стену пещеры; водя ими из стороны в сторону, он примечал богатые месторождения по одному ему известному признаку. Рудознатец, останавливаясь возле выбранного участка, погружал мраморную руку в камень и вытаскивал оттуда куски руды, тут же отправляя их в чан. На выходе получались аккуратные слитки, складываемые ровными горками вдоль стен.       Похоже, рудокоп два точка ноль был решением проблемы, возникшей у разработчиков во время тестов первого варианта, выглядящего, как целая бригада дварфов-шахтеров. Тестеры уже на следующий день умудрились докопаться до непредусмотренных игрой глубин и провалились в безтекстурную бездну. Перед разрабами встал вопрос — что делать? Проработать километры земной коры до самой мантии? Ограничить раскопки невидимой стеной? Все эти решения были неприемлемы по той или иной причине, так что нашли третий вариант. Теперь рудознатец не раскапывал пещеры как раньше — долбить камень могли только сами игроки, которым перспектива махать киркой в игре многие часы подряд показалось заманчивой. Заодно глубина существующей толщи земли была увеличена в два раза, а для самых упоротых сделали скрипт, при котором из последнего слоя породы, при ее повреждении, начинали валить земляные и магмовые элементали запредельной силы, которые не только быстро успокаивали экспериментаторов, но и постепенно закапывали шахту.       Коротар смотрел на работу магического существа с опаской, каждый раз поворачиваясь вслед за его движением. Было видно, что он жаждет объяснения происходящему, но Сколотов был без понятия, что ему сказать, кроме "это все магия".       Каменюки беспокоили ночных копателей не сильно — травяного аромата Сольвейн вполне хватало на двух человек, так что за все время их посетило с пяток шаров и несколько разноплановых каменных подобий.       Загрузив инвентарь под завязку, они отправились на выход. "Вылазку можно считать удачной", — заключил про себя Сколотов, радуясь тому, что не придется повторять дуэтное шахтерство дважды.       Неожиданно на плече забеспокоился Пантерыч. Предметный дух уже долгое время просыпался от силы один раз в неделю, только для того, чтобы получить свою порцию почесывания по макушке и снова задрыхнуть; последний раз подобную активность он проявлял во время охоты на гнезда плевунов. Сейчас же голова белого волка натурально рычала на ближайшую стену.       — Это еще что? — старик, наверное, уже устал удивляться и просто отошел от Сольвейн на пару шагов.       — Мой хранитель беспокоится, и хрен его знает, почему.       Олег на всякий случай возвел перед собой барьер и приготовил каст молнии, но этого оказалось недостаточно. Из стены вынырнуло призрачное прозрачное лезвие и перечеркнуло его тело по диагонали, пройдя сквозь барьер.       Сколтов почувствовал, как внутри него моментально все промерзло. Злой холод прорвался изнутри, превращая органы в смерзшиеся ледышки. Изо рта под напором вырвался холодный пар, попутно разрывая горло острыми уколами застывших капель крови.       Коротар чертыхнулся, моментально меняя свое оружие на привычный меч. Еще до того, как чудовище полностью вышло из стены, ветеран успел встать в боевую стойку и разрезать свою ладонь, покрыв лезвие меча багровыми брызгами. Металл беззвучно столкнулся с призрачным клинком. Оттолкнув нематериальное оружие, старик, извернувшись, пырнул чудовище в грудь. То отчего-то засипело, покрывая стены, пол и потолок тонким слоем инея.       Призрачный искаженный выглядел как прозрачная женщина с изъеденным болезнями лицом, она парила в метре над землей, закутанная в плывущую по воздуху мантию. Потусторонняя материя вела себя как в воде, расплываясь повсюду бледным пятном, нехотя следуя за своей хозяйкой, обволакивая ее со всех сторон, опадая и поднимаясь, постоянно находясь в движении. Призрак держал обычную на вид косу с обледеневшим лезвием, ее руки были вморожены в изогнутую рукоять.       — Блядь, скованная! Везет нам с тобой, проклятая, как покойникам, — Коротар перехватил меч другой рукой и достал с пояса небольшую флягу, неуловимым движением приложившись к горлышку, — не помри там только, держись.       Старик прыгал вокруг призрака как заводной, стараясь как можно меньше касаться ее мантии, по возможности уклоняясь от ударов косы и блокируя только в крайнем случае, и бил в ответ, попадая, в основном, по призрачному одеянию, но монстру хватало и этого, чтобы шипеть, как клубок змей, и извергать повсюду потоки ледяного дыхания.       Олег же старался не сдохнуть, складывая рукой знаки, он уже накастовал на себя восстановление и с десяток исцелений, однако результата не ощущалось. Дышать становилось все труднее, после каждого вздоха из горла вырывались мелкие кристаллики замерзшей крови, холод распространялся по телу, поражая новые участки, он уже перекинулся на левую руку и живот. На груди, прорвав кожу, образовалась морозная корка, только одно спасало положение — он не чувствовал боли, только всепоглощающий холод.       "Сука, сука, что делать? Что?" — в голове назревала паника, исцеление не помогало, лед прогрессировал, и никаких разумных идей, как его остановить, не было.       Коротар рубился с тварью уже минут пять, и никакого сдвига ни в ту, ни в другую сторону! Старик периодически озабоченно оглядывался на лежащую на полу волшебницу, но ничего не мог сделать. Даже рискуя и стараясь закончить бой как можно быстрее, нанести фатальную рану монстру не выходило. Проклятое порождение Лжецов подставляло под удары свою мантию, в которой лезвие вязло. как в дереве, времени оставалось все меньше не только у Сольвейн, но и у него самого. Достаточно было просто находиться рядом со скованной, чтобы окружающая искаженного ледяная аура постепенно вытягивала силы из человека. Руки, стискивающие рукоять меча, покрылись морозной коркой, а тело, несмотря на действие согревающего зелья, становилось все более заторможенным, активно двигаться было труднее с каждым мгновением. На этого призрачного выродка надо было ходить подготовленным и желательно с парочкой надежных ветеранов для подмоги, кровь на мече — тоже слабая замена правильно сваренному яду против бестелесных.       Сколотов уже дошел до края. Холод подбирался к голове, чувство морозной смерти было у самого порога, придав его мыслям неожиданное направление: "ладно, мать его, раз нет хороших идей, сойдет и дурацкая!" В рабочей руке зажглось пламя огненного шара. Ну, сука, погнали! Фаербор разбился о грудь волшебницы, разметав наросший ледяной панцирь. Еще разок! Новая вспышка, за ней еще одна, еще и еще, пока оглушительный крик не огласил шахту. Сколотов устроил вокруг себя настоящий филиал ада, его тело пылало, пожираемое огнем, но холод отступил, зато вместо него пришла боль. Он кричал и матерился, проклиная все на свете. Вторая рука начала действовать, и ярость подняла его — Олег мог встать на ноги. Следующее заклинание уже полетело в призрака.       — Эй, ты, ублюдочная сука, смотри сюда, смотри на меня, я превращу твою призрачную жопу в угли, спалю нахуй!       Коротар едва успел отпрыгнуть, когда целая вереница взрывов пламени поглотила скованного.       — Жри, жри, жри! — пылающая, ревущая от боли и гнева волшебница не останавливалась ни на секунду, жар начал раскалять камни, потоки воды от растаявшего инея скатывались по стенам, на полпути обращаясь в пар. И тут все остановилось, последний шар разбился о призрака. Она не выдержала и повалилась на пол, катаясь в попытках сбить пламя.       Старик воспользовался моментом, подскочив к барахтающимся в воздухе обрывкам призрака, меч прочертил черту и смахнул изуродованную голову твари с плеч. Скинув плащ, Коротар побежал к подвывающей Сольвейн и накрыл ее сверху, подавив последние языки огня, из-под ткани протянулась обожженная женская рука и схватила его за ногу, раздался хриплый шепот.       — Не дай мне потерять сознание, не дай мне отключиться! Я выкарабкаюсь, мне просто нужно быть в себе.       Старик быстро метнулся к походному мешку, благодаря Яростного за то, что догадался взять его с собой. Зелья, настои, эликсиры — все шло в ход. За многие годы он научился быть готовым ко всему, и сейчас его предусмотрительность спасет проклятой жизнь. Нужно остаться в сознании? У него есть то, что надо! Заливая лекарства одно за одним в рот, что-то шепчущей, как заведенная, Сольвейн, он надеялся на ее собственную силу магии и воли — спасти девушку, кроме нее самой, некому.       Их возвращение наделало много шума в лагере. Подлатав себя, Сольвейн сказала старику, что теперь не помрет, и отрубилась, так что назад пришлось нести ее на руках. Вкратце описав случившееся испуганной дочери, он оставил Соль в бараках, на ее попечении. Самому же пришлось идти отвечать на вопросы Утвара. Тот все внимательно выслушав, достал из мешка первосортное пойло Кустарей и две кружки:       — Давай понемногу. Если бы не ты с проклятой, чувствую, остались бы мы лежать в этом лесу, как многие Железячники до нас, — мастер опрокинул содержимое чашки одним залпом. — Как она, выживет?       — Надеюсь. Тут можно только рассчитывать на ее собственные слова. Все что можно, я уже сделал.       Следующий день Сольвейн отлеживалась на скамье, просыпаясь только поесть и наколдовать очередную порцию заклинаний, после чего снова проваливаясь в тяжелое забытье, мечясь и стеная от боли. Лисвэн все это время не отходила от нее ни на шаг, и Коротару начало казаться, что все идет своим чередом. И пусть он был в роли отца совсем недолго, но это были одни из лучших дней в наполненной кровью и сражениями жизни, а сейчас Лисвэн уже не его. Под конец дня Соль уже вышла из дома на улицу, чем сильно удивила всех клановцев, видевших ее состояние до этого. А на следующий день, бодрая и здоровая проклятая, как ни в чем не бывало, была готова к обратному пути. Утвар планировал задержаться ради нее, но это не понадобилось.       Обратный путь прошел спокойно. Дождь, наконец, прекратился, что, в принципе, никак не повлияло на месиво, творившееся под ногами, однако крупных нападений искаженных не было, и караван без проблем в полном составе вошел в город. Где их ждала холодная встреча на середине дороги до крепи Железячников. Из-за угла показался целый строй воинов в тяжелых доспехах во главе с двумя мастерами клана.       — Утвар, чертов предатель, что ты себе позволяешь?       — Не понимаю твоего тона, Инокен, я водил добытчиков в шахту, как и говорил. Поход удачный, все вернулись, металла полные повозки, что не так?       — Ах, он еще спрашивает! Объясни-ка мне и Феодороду, откуда в нашем клане взялось лишних тридцать человек.       Лицо Утвара почернело, и голос приобрел угрожающие нотки:       — Что вы с ними сделали?       — Мы поступили, как велят наши традиции, про которые ты, видимо, забыл!       — Что вы сделали? — рука ветерана сжалась на рукояти молота.       — Поотрубали этим неучам, позорящим кузнечное мастерство, правые кисти и выкинули на улицу. — рот одного из встречающих назвавшихся Инокеном растянулся в издевательской улыбке, хотя его союзник, стоявший слева, был темнее тучи.       — И ты позволил этому произойти, Феодород?!       — Нет, это ты позволил этому произойти, — голос второго был глух и напряжен. — Наши законы писались кровью, недостойный не должен попасть в клан, ты обрек их на это.       — Черт вас побери, они были с семьями! Они были приглашены мной одним из мастеров, и вы провернули эту низость, пока меня не было, за моей спиной? Я отвечал за них, все вопросы должны были быть ко мне! Почему же вы, суки, не обратились ко мне? Может, попробуете мою руку отрубить, а, трусы проклятые?       Народ позади Утвара потянулся к оружию, а масса бойцов напротив взволнованно зашумела:       — Верно, не дело детям да бабам руки рубить, Утвар виноват, надо было его судить...       — Тихо! Всем замолчать! — заверещал Иокен. — Закон один, неважно, кто их притащил, они ответили по нашим традициям, а Утвар... Это еще вопрос, был ли он мастером, когда пустил этих оборванцев в наш дом, или же потерял свое право в тот самый момент, когда счел себя выше наших предков!       — Заткни пасть, Инокен, не ты меня возвел в мастера, не тебе, подлецу, решать! За меня были лучшие люди клана, они поручились своим словом, а теперь из-за вашей близорукости большая их часть лежит в земле! Из-за вашей тупоголовости уходили караваны без полной полусотни охраны, вы разрушаете нас изнутри!       — Нет, для нас настали тяжелые времена, это значит, что наследие основателей как никогда важно! Мы выживали благодаря заложенным ими традициям многие гласы, а ты хочешь пустить все по ветру! Именно сейчас как никогда важно держаться наших корней!       — Держаться можно только если есть кому, ваши замшелые традиции тянут Железячников в бездну. Времена меняются, надо жить сегодняшним днем, сегодняшним горем, сегодняшними проблемами. Не потому ли вы вышли из крепи, потому как боитесь сказать перед всеми, что гребаная бумажка с записями основателей для вас важнее их будущего?       — С чего ты решил, будто знаешь, как правильно поступить, кто тебе дал право решать? — Феодород перехватил инициативу у задыхающегося от возмущения товарища.       — У меня есть глаза, Знаток, я вижу, что происходит! Скажите лучше, почему вы не видите?!       — Проклятый предатель! — выкрик раздался откуда-то из толпы стоящей позади двух мастеров, и вместе с возгласом оттуда вылетел небольшой черный сверток, разбившийся о невидимую преграду прямо перед носом Утвара. Раздался взрыв, стоявшая рядом с дорогой стена обвалилась, а на землю посыпались осколки барьера, который Сколотов незаметно поставил перед их командиром.       — Ах вы, сучьи дети, — Утвар выхватил молот, его примеру последовали все бойцы каравана, включая наемников и Коротара.       — Стоять! Всем стоять на месте! — в брусчатку воткнулся арбалетный болт, через толпу протолкнулся десяток воинов, встав между готовыми сцепиться сторонами. Сбоку показались арбалетчики и низкорослая, одетая в кожаную броню женщина преклонного возраста, руководившая новыми действующими лицами.       — Вы что, удумали резню тут устроить? Мало мы хороших людей потеряли?       — Янака, скажи мне, ты была на их судилище? — заорал Утвар.       — Нет, Утвар, меня тогда не было в крепи.       — И сейчас ты можешь спокойно смотреть этим двум гадам в глаза? Тебя не тошнит от их вида? Ты видела те семьи, ответь мне?       — Мое отношение к этому уже не важно. Сделанного не воротишь, сейчас целостность клана важнее всего, мы не имеем права на конфликт.       — Да будьте вы все прокляты, я ухожу, — Утвар с досадой грохнул по щиту молотом. — Я сейчас пойду в крепь и спрошу людей, кто захочет пойти со мной, и вы не имеете права меня остановить! Ну что?       — Утвар, не надо сгоряча принимать такие решения! Куда вы пойдете? — Янака попыталась образумить разбушевавшегося ветерана.       Коротар толкнул Сольвейн под локоть:       — Знаю я одно место, куда они могли бы пойти. Ну что, решишься?       — Думаешь, так будет лучше? — прошептал в ответ Сколотов. — Может, помирятся? Не хотелось бы уводить людей из дома, если такая возможность еще есть.       — Нет, — Коротар покачал головой. — Я бы поставил на то, что через время станет только хуже, как бы до резни внутри клана не дошло.       — Ладно, давай.       Старик подошел сзади к Утвару, перекрикивающимся со своими бывшими товарищами, и тихо сказал ему пару слов, положив руку на плечо. Мастер едва заметно кивнул.       — Я принял решение и не изменю его, ну, вы согласны?       — Ладно, будь по-твоему, — буркнул Феодород и, развернувшись, направился назад сквозь толпу.       Утвар подошел к ним двоим:       — Это правда, что у вас есть место, чтобы нас принять?       — Правда, — ответил Сколотов. — Но учти, это земля Львят. Места там всем хватит, однако вы будете в гостях, и я не потерплю, если ты попытаешься устроить там свои порядки — выкину моментом.       — Не беспокойся, проклятая, я никогда в жизни не скотствовал и начинать не собираюсь. Но у меня есть просьба — те семьи, я должен о них позаботиться, их примете? По-другому я не могу.       — Без вопросов. Вот теперь верю, что могу вас впустить к Львятам без опаски, — лицо Утвара озарила усталая улыбка.       — Спасибо, — он подозвал одного из своих людей. — Стиф, возьми десяток бойцов и отыщи наших. Они, скорее всего, еще поблизости, деваться им некуда. Веди их... — Утвар вопросительно посмотрел на проклятую.       Сколотов перебрал в голове известные всем ориентиры и выдал:       — Давайте к "Серебряной Луни", договорюсь с охраной Цветов, они приютят всех пришедших, а я потом вас проведу в новый дом.       Утвар кивнул и отправил своего помощника отбирать людей:       — Ну, а я в крепь. Оставляю вам пять бойцов, они помогут дотащить нашу добычу до Львят... Хрен я что этим идиотам оставлю! — мастер порылся в мешке и передал Коротару объемный кошель. — Вот, расплатитесь с наемниками и заодно подрядите их с вами пройтись — повозки тяжеловаты, да и содержимое слишком привлекательно для местного отребья.       — Ты там поберегись, Утвар, — крикнул ему вдогонку старик.       — Встретимся у "Луни", — ответил мастер, уходя с десятком своих людей.       — Неожиданный финал, — задумчиво обратился Олег к Коротару.       — Все к лучшему, — махнул рукой старик, — главное чтобы... а, пустое, пошли. * * *       Замотанный бинтами человек осторожно пробирался по канализации. Его левая рука ловко перебирала пальцами нить с тремя небольшими свинцовыми каплями, а другая удерживала на весу тяжелую цепь, оканчивающуюся шестигранным шипастым грузом, тяжелый набалдашник покачивался при каждом шаге, тихо позвякивая цепью. Он шел с закрытыми глазами, безошибочно угадывая скрытые под мутной водой каменные столбики, на которые когда-то давно опирался помост, шедший над рекой нечистот.       Коричневая жижа под ногами вспучилась, и на поверхности показалась склизкая спина огромной пиявки, проплывающей мимо, но путник не обратил на нее внимания, и искаженный проплыл мимо, вспугнув стайку крыс, расположившихся в небольшом водоотводе.       Забинтованный продолжал свой путь. Миновав один туннель, он свернул в следующий, за ним еще в один. По колено в воде, на скользких дорожках, иногда с головой погружаясь в затопленные туннели, чтобы вынырнуть с другой стороны, он шел не останавливаясь, все так же с закрытыми глазами, под аккомпанемент звона звеньев цепи.       Наконец, Мусорщик остановился, добравшись до маленькой тупиковой комнатки, в темном углу которой обосновалась особая тварь. Человекоподобный монстр, вжавшийся в каменную кладку стены, не двигался, кожа бледно-серого цвета обтягивала тощую фигуру монстра, его конечности, толщиной с человеческую кость, были совершенно лишены всяких мышц и мяса, две пары дистрофичных длинных рук впивались когтями в щели между камнями, удерживая его на весу, тонкое тело замерло в неестественной позе, согнувшись почти под прямым углом. Грудная клетка монстра едва заметно вибрировала, ребра, почти прорывая тонкую кожу, слегка потрескивали, расходясь и сходясь при каждом вздохе существа. Совершенно лысая голова на длинной шее повернулась к мусорщику, вглядываясь в темноту единственным белесым глазом, расположенным вертикально по центру пустого лица. Этого искаженного клановые бойцы называли кукловодом — один из опаснейших монстров канализации, но без своей свиты марионеток он был совсем не так страшен. Чудовище поводило головой из стороны в сторону, чувствуя чужое присутствие, но ее взгляд соскальзывал с замотанной в бинты фигуры, каждый раз упираясь в пустой проход за ней.       Цепь в руках человека качнулась чуть сильнее, потом еще. Не на шутку встревоженный искаженный спустился с облюбованного им места, пытаясь обнаружить источник беспокойства, но было уже поздно — металлический набалдашник отправился в полет, низкий гул прокатился по туннелям, и мутанта впечатало в стену. Огромный шипованый снаряд переломал худощавое тело существа, как сухую ветку, вдавив того в стену, с потолка посыпалась каменная пыль, по кладке пошли частые трещины. Человек дернул цепь, и набалдашник вновь занял положенное ему место под правой рукой. Кукловод был мертв, его иссушенное тело не обливалось кровью, но из разорванных ран во все стороны торчали острые обломки костей.       — Кхе, кхе, значится, убираться за вас... Неопрятно на пороге всякую гадость терпеть, надо самим. Гостей кхе, невместно таким заставлять заниматься, — забинтованный залился то ли кашлем, то ли смехом, потом наклонился к решетке, перекрывающей половину комнаты, и постучал по ней костяшками пальцев:       — Выходи давай, сам позвал.       В ответ на его слова мутная вода внизу забурлила, и из нее показался человек, облепленный со всех сторон толстым слоем мха. Незнакомец подплыл к металлическим скобам лестницы и поднялся наверх, с грохотом и скрипом отодвинув крышку.       — Радость: Свой пришел, добрался Свой, мы просили, Свой на месте, — шепчущий голосок неизвестного напоминал скрежет наждака по железу, врезаясь в голову слушателя непривычными тонами.       — Где Коч? С ним, кхе, хоть поговорить нормально можно, он еще помнит, как это делать.       — Сожаление: Свой понять, друг занят, тревога, опасность, Крик ходит по туннелям, Крик ищет нас, ищет его.       — Добрались до вас все-таки... упорные, — забинтованный с досадой сплюнул в угол комнаты на труп монстра. — Что ищут балахоны, знаешь?       — Негодование: ищут подобных, но цель не мы. Гнев: ищут его, ищут погибель, Крик бродит по туннелям, ищет смерть.       — И как только прознали, — мусорщик, кряхтя, опустился на пол, подогнув под себя ноги, его собеседник поступил так же. — У нас проблемы наверху. Тот, кто послал Крик к вам, натравил на наших целую армию. Похоже, самим не сдюжить.       — Опасение: нужно свершение, нужно решение, Крик найдет смерть, вечно не спрятать, водим кругами, направляем на искаженных, Крик не умирает.       — Да уж, кхе-хе, убить эту тварь та еще задача, я пробовал, тоже не вышло, — забинтованный задумался, слегка раскачиваясь, сидя в позе лотоса. Его задрапированный мхом собеседник не мешал, ожидая ответа.       — Точное место еще не нашли?       — Тревога: смерть скрыта, Крик ищет, мы путаем, места находит, находит, где смерти нет, мест без смерти становится меньше, Крик догадывается, скоро мест без смерти не останется — он поймет.       — Сколько у нас времени?       — Надежда: ход закрыт, запечатан камнем, Крик не знает тайную тропу, ей ходим только подобные, попасть к смерти можно только через свет, Крик догадывается, он готовится.       — Отсюда, значится, не пройти, а откуда можно?       — Надежда: ход через свет, где живет охотник, охотник стережет ход.       — Кхе-хе, эх, брат сумеречник, ежели бы тот охотник еще топтал этот мир, мы бы и не беспокоились, но его потомки все просрали. Дрянь людишки, забыли клятвы, забыли мечту.       — Отчаяние: он найдет, Крик найдет! И нас не быть, всех не существовать.       — Не паникуй раньше времени, кхе... — долгий кашель прервал слова мусорщика. Он отвернулся и сплюнул кровавый сгусток.       — Страх: Свой плох, Свой на грани.       — Ничего-ничего, я еще протяну. Пока обещанное не увижу — не сдохну, воть те слово мое! — он хрипло втянул воздух, подавив кашель. — Надо искать комнату. Это единственный вариант — если этих тварей мы убить не можем, значит, убьем смерть.       — Сомнение: наследие скрыто, подобные не нашли, Свой не нашел, много гласов, оно заперто, оно не существует?       — Да, скорее всего, комната нам не доступна, но тут одна из моих находок проснулась... Ту, что детишкам подарил, зашевелилась, кхе-хе, надо разобраться, что случилось, может, и с комнатой так же.       — Опасение: единственный шанс, больше нет?       — Почему же единственный? Попробую народ собрать, может, что и получится. Хотя я бы не надеялся, больше шансов на чудо, чем на этих охламонов.       — Решимость: подобные понимают, подобные свершат все, ежели Крик доберется, мы будем там, все кто способен.       — Спасибо, брат, будем надеяться, до этого не дойдет, — мусорщик неуклюже поднялся на ноги. — Пора мне в обратный путь, времени мало.       — Надежда: удача для Свой, мы не сдаемся.