Новый День в Фандоме Крипипасты

Лью долго, гипнотически наблюдал, как Ангус поправляет халат, и очнулся только тогда, когда Человек-в-шляпе широко раздвинул ноги. Ребенок на руках младшего Ходека пронзительно закричал — неизвестно, что в тот момент перемкнуло в крохотной головке, но Лью предположил, что зловещая темнота под полами махрового халата не оставила равнодушным и малого. Наверное, это было бы самое дурацкое первое воспоминание — яйца демона, привидившегося твоему дяде во время бэдтрипа. К чести Ангуса, яйца были хотя бы бритые. Ох, и как в их гостиной в этот момент не хватало злых русских феминисток. Лью бережно положил сына на пеленальный столик, придерживая шейку, и одной рукой попытался открыть упаковку с памперсами. Ангус развернул газету, а Джефф, о, скотина Джефф даже не оторвался от своего фолианта, чтобы помочь брату. Джефф, дитя клиповой эпохи, не очень любил читать, но если на кону стояла смена подгузника Льюису Роману Второму, то «Преступление и наказание» вдруг оказывалось в приоритете. — Посмотрим, что тут пишут, м-м-м, — протянул Ангус. Его глаза горели каким-то животным любопытством, хотя обычной таинственности в них не было: она осталась на журнальном столике вместе с массивной шляпой цвета воронова крыла. Джефф мимолетно кивнул своему Демону — мол, я все слышу, внимаю, смотри, плевать мне на трагедию Раскольникова, и Лью уколола в очередной раз досада. Он уже видел, что малой, глядя на мир своими глазами-пуговками, пытается осознать, в каком отвратительном месте его исторгло материнское чрево. Он понимал малого всеми фибрами души и тешил себя мыслями, что до дурацких обвинений со стороны сына остались еще годы. Только вот когда перед тобой лежали сочащиеся детской неожиданностью подгузники, подобных утешений становилось мало. Лью мог бежать и прятаться, кутаться в памперсы, чтобы те впитывали звук окружающего мира, но в случае с Ангусом это всегда было бесполезно. Лью вынужден был слушать эту кислую болтовню. — …мхмхмхм, — бормотал Ангус, силясь найти на страницах что-нибудь заслуживающее внимание, — о! «Пятая конференция по СессерВерсу объявляет спикеров и список тем». Лью то ли захрипел, то ли застонал; Джефф засмеялся в кулак: — It's Joy! Они снова будут обсуждать нас. Лью вздохнул, и желание пристукнуть наивного старшего братца увеличилось в разы. В этом году его приглашали в президиум, как и в прошлый, и в позапрошлый, и в позапозапрошлый; в первой конференции он действительно поучаствовал и поэтому знал кухню этого отвратительного мероприятия как никто другой. Джефф, услышав о происходящем мракобесии, брату просто не поверил, а Ангус многозначительно усмехнулся и пообещал «заняться этим самому» — и действительно, во второй конференции по СессерВерсу эта странная рокировка произошла. Однако Ангус продержался недолго и во время приветствия одного из высокопоставленных гостей весьма уместно пошутил про говно — после этого его спешно и со скандалом сместили с поста и посадили вместо него наспех слепленного Месоглина. Ангус, конечно, отнесся к этому философски. — Слушайте! «Хэдлайнером этой конференции станет такая актуальная тема, как война Ходеков и Вудсов». Здесь Лью уже не смог сдержать крепкого словца, притом такого крепкого, что даже Льюис Роман Второй замолк и недовольно, осуждающе уставился на отца. Джефф застыл с пальцем, наслюнявленным, чтобы перевернуть страницу. Эта тема не отпускала газетчиков и ученых уже несколько лет. И что Лью считал странным, феномен, над которым бились исследователи, произошел не где-нибудь на другой точке планеты и не в галактике среди далеких звезд, а практически здесь, в этой гостиной. С этим самым человеком, которого Лью считал братом. Здесь, конечно, стоило пояснить: зубная паста «Крипи» имела особое значение для подростков еще задолго до того, как Джефф стал ее лицом. Благодаря успешной маркетинговой компании этот бренд распространился по всему миру буквально за считанные месяцы, и у него было много лиц, помимо Джеффа: ее рекламировали симпатичные эмо-девочки и тощие мужики в костюмах, быдловатые одноглазые бабы и мутные голубые парни в толстовках, как у Цукерберга. Правда, вскоре после чумного распространения пасты «Крипи» мир наполнился слухами: одна из гипотез и вовсе гласила, что ее «секретный ингридиент», упомянутый в рекламном ролике с подмигивающей Клокворк, синтезировался где-то в европейских филиалах ЦРУ наряду с веществами для контроля разумом. Однако вся эта болтовня мало волновала Джеффа, молодого пацана, отчаянно ищущего работу, не волновала его и наркотическая эпидемия, захлестнувшая подростков вместе с ростом популярности пасты «Крипи». На работу Джеффа нанял Сессер. Сессер был популярным естествоиспытателем пасты «Крипи», работавшим на одном из крупнейших заводов, и Лью этот парень сразу не понравился: в его взгляде было что-то, что напоминало о Йозефе Менгеле, хладнокровном нацистском враче, — только вот если Йозеф Менгеле, как ни крути, выглядел человеком целеустремленным, то Сессер больше напоминал обиженного пса. Джеффу не понадобилось проходить кастинг, — Сессер восхитился шрамами в уголках его рта и носом-картошкой, который Джефф оплавил в детстве, застряв между стеной и батареей. Это, разумеется, показалось Лью еще страннее, однако Джефф так жаждал легкого заработка, что вскоре оказался на телеэкранах. Он подносил ко рту ложку, щедро наполненную пастой, и заглатывал полностью, потом поднимал большой палец и скандировал: «Паста «Крипи» — it's joy!». Затем он открывал рот и демонстрировал длинный красный язык — и ролик драматично обрывался. Лью никогда не мог оценить всеобщего восторга: ему казалось глупым, что пасту «Крипи» приходится есть, ему казалось глупым лицо Джеффа в последних кадрах, и ему казалась особенно глупой эта фраза — it's joy! Лью буквально готов был взорваться, когда брат тараторил ее под нос, и, что самое ужасное, это продолжалось даже спустя много лет после того, как пришел Джеффри Вудс и разгромил карьеру Джеффа Ходека. Они не походили друг на друга даже близко, нет, но как только первый ролик с Вудсом вышел в свет, об остальных героях рекламы и думать забыли. О Вудсе делали игры, про него снимали документальные фильмы, о нем даже — вот смешно — писали фанфики. Продажи пасты «Крипи» после его прихода увеличились втрое. По мнению Лью, в степени бредовости реклама Вудса не уступала рекламе Ходека. На протяжении своей минуты славы Вудс баюкал маленькую девочку, а перед сном подкладывал ей вместо игрушки тюбик пасты «Крипи». «Go to Sleep», шептал он, и прожекторы гасли. Всё. Оба ролика напоминали по своей трэшовости ту сумасшедшую переделку улицы Сезам — «не обнимай меня, я боюсь». И хотя ученые до сих пор не могли (хотя регулярно пытались) объяснить причины резонанса вокруг пасты «Крипи» и Джеффа Вудса в частности, у Лью было одно смелое предположение: в этой рекламе точно отразилось все накопленное в мире на протяжении веков человеческое стремление к мортидо, все человеческое желание разрушить культуру и погрузиться в кровавый хаос и безостановочное разрушение… — Бля, — Лью пробкой вылетел из собственных мыслей, когда увидел, что Льюис Роман Второй нагло дриснул ему прямо на запястье, — говорите, «война Вудса и Ходека»? — Кажется, я знаю, кто организует конференцию, — Джефф снова напомнил Лью, что жить в воспоминаниях себе дороже, когда на руках младенец, а рядом — старший брат и его сумасшедший Демон. — Фу, — Лью быстро вытерся влажной салфеткой — они всегда хранились у него в ящике под пеленальным столиком, — меньше всего хочу это обсуждать. — Да почему они вообще решили, что мы с Вудсом — враги? Да, он заносчивая сволочь, — Джефф поднял свои белесые брови, — да, на моем месте он, скорее всего, локти бы кусал и пытался бы мне поднасрать. Но мне-то не обидно! Сессеру — да, было, но теперь-то он видит, чем обернулась ему популярность. Да и актуальная? Сколько лет-то прошло? Люди должны были повзрослеть. — Ха, — подхватил Ангус, — смотрите тут еще какая мулька. «Аргументированная критика маркетинговой пасты «Крипи»: примеры и ошибки новичков». — Кто автор? — Кажется… о, блять. Вау. Один из авторов Месоглина. Про Месоглина здесь отдельная статья, даже несколько: «Практические методы усовершенствования Месоглина», «Техники продвижения Месоглина в социальной сети бла-бла…» Ангус, может, старался этого не показывать, но благодаря отсутствию шляпы было видно, что тот готов метать молнии. Лью впервые за вечер искренне хихикнул: — Это тебя Месоглин так задевает? Я, конечно, согласен, что это нонсенс — то, что его автор пишет про адекватное восприятие критики, но с Месоглином у тебя личные счеты, да? — Признавайся, Ангус! — согласно хохотнул Джефф. — Внимайте, Господа! — Ангус сделал в воздухе какой-то витиеватый, пафосный жест. Таким, возможно, приветствовали английскую королеву, когда та вплывала в Букингемский дворец, — Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месоглин, Месогли-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-ин! Он напел имя Месоглина на манер «Призрака Оперы» и потом спросил, смешно ли Джеффу и Лью до сих пор. Им было несмешно, потому что Льюис Роман Младший, едва возжелавший почить, разорался вновь, и уж его крики точно не походили на бродвейскую песнь. Оглядев их мрачные лица, Ангус резюмировал: — Вот видите. Если шутку много раз повторить, она становится ужасно несмешной. — Готов поставить свой собачий анус на то, что индекс цитирования у статей про Месоглина бешеный, — вступился Лью. — Если бы это было так, я бы не удивился. Обычная ситуация в научных кругах. Но знаешь, несмотря на то, что все эти ученые облизывают друг другу задницы, цитируя друг друга, Месоглин все еще остается очередным слепком с нормального персонажа. Не более и не менее. Оп-па, кажется, кто-то проиграл свое очко! — Ангус потряс газетой; Лью закатил глаза. — Ладно, — Джефф вздохнул и перелистнул наконец эту проклятую страницу в «Преступлении и наказании», — что там дальше? — «Неонацизм в России: причины, следствия, методы укрепления позиций голубоглазой белой расы на международной арене». — Так, а это здесь вообще при чем? Белые брови Джеффа снова всколыхнули морщинами лоб. — Смиритесь. Все эти конференции по пасте «Крипи» перестали быть конференциями по пасте «Крипи» еще двести лет назад, — качая Льюиса Романа Второго, Лью радовался, что остальные дети уже достаточно взрослые, чтобы спать в собачьей будке. — По-моему, между войной за чистоту расы и нашими «войнами» с Вудсом нет никакой разницы. И то, и то — глупейшая гадость. А еще более глупая гадость — война за канон. Ангус внимательно уставился на Лью и издал языком звук вроде «цу-цу-цу-цу». На языке Демона это означало, что кто-то серьезно переступил черту: упоминание канона в этом доме являлось локальным синонимом слова на букву «н» — благо список санкций за оскорбление человеческого достоинства у них висел на холодильнике, и единственным пунктом там был отказ чистить хлев. Ты не мог отказаться чистить хлев, если твое имя стояло в расписании, — ты мог только слезно выпросить у кого-то право на размен. Джефф, пользуясь недостатками местного уголовного кодекса, продолжал нести дичь: — Ну смотрите. После первых инцидентов с угашенными детьми рекламу пасты «Крипи» быстренько свернули. Так? — Ангус и Лью лениво кивнули, зная, к чему Ходек-старший ведет, — Режиссеров, продюссеров, естествоиспытателей, включая Сессера, уволили и разогнали, так? Так. И где паста «Крипи» продолжила распространяться? Правильно! В интернете. Денег на ведущих маркетологов у бренда больше не было, и те, кто вытащили пасту «Крипи» на новый уровень, оказались откуда? — Из народа, Джефф. Мы все уже поняли, — Лью ласково тыкнул Льюиса Романа Младшего в пузырящийся соплями носик. — Да! Из народа! Если бы в эту область не приходили бы постоянно новые люди, то паста «Крипи» перестала бы продаваться, как только ее убрали с телеэкранов! И какой теперь смысл спорить, какой рекламный ролик изначально крутился по телеку, а какой — нет? — А я вам скажу как ученый, — Ангус убрал палец из-под подбородка, показывая, что из слушающей позиции он снова принял атакующую, — проблема всех этих конференций по пасте «Крипи» в том, что люди там вместо развития области занимаются вылизыванием задниц, доеданием друг за другом и решением местечковых ссор. Черт с ним, с «СессерВерсом», но недавно авторы Месоглина организовывали форум, где им можно было задавать вопросы. Позвали еще парочку ученых — среднего пошиба, чтобы те сыграли роль уродливых подружек, но всем было ясно, что они сделали это не ради науки, а ради собственного я. «Я, я, я такой охуенно важный!» Лью хехекнул с грамотной пародии и спросил: — Как думаешь, это какие-то комплексы? — Ну… Один из них занудный бездарь, отчаянно тычущий в зад пером и думающий, что может стать павлином, а второй… мне не о чем говорить с человеком, который любит мясо, плавающее в подливе. — В любом случае, не вижу разницы между этими ребятами и комнатными неонацистами. Одинаково бесполезные и одинаково вонючие. — Джефф нахмурился так, как не хмурился весь вечер. — Ладно, закрыли тему. — Знаете, среди всей этой тусовки есть один персонаж, — Ангус протянул руку между ног и смачно почесался. Было видно, что персонаж грядущей истории ему, скорее, нравился, чем нет. Лью смотрел, как метаморфируют под движениями пальцев бритые яйца, и снова всем сердцем жалел своего младшего сына. — Она звонила пригласить меня на конференцию, а заодно — посетовать на одного авторов Месоглина. — Которого? — Который с пером в жопе. — И что же там? — О! Любовная история! — раздался чмок: черные губы Ангуса всколыхнули воздух в поцелуе. — Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей! А вообще, она клевая девочка. Я только что из ее студии: она нарисовала меня… — Прямо в этой одежде? — попытался пошутить Лью… …и тотчас пожалел. — Я тебе больше скажу: в этой позе. Улыбка Ангуса говорила, что помимо творческого акта в студии невинной девочки произошло что-то еще. — Стой, — Джефф вдруг опустил книгу, — а если тебя приглашала она, то куда они дели Августину? Если Сессер просто напоминал обиженного пса, то в схожести Августины с собакой прослеживалась глубокая жизненная метафора. Августина была в теме пасты «Крипи» с незапамятных времен, участвовала в организации всех пяти конференций по «СессерВерсу». Она не была в полной мере собакой обиженной, но она явно давным-давно уже мутировала из щеночьего состояния. Несмотря на это, Августина все равно оказалась неспособна понять, что делать с этой жизнью дальше, и продолжила играть в дворняжьи игры вместе с мелкотней. — Никуда не девали, просто повысили. Теперь она заместитель Той, Кого Нельзя Называть. — О как, — Лью не скрывал удивления. Та, Кого Нельзя Называть, редко доверяла кому-то, кто действительно заслуживал доверия. — Что еще мы сегодня услышим? — Выступает известный режиссер Уве Долл. — О, это интересненько, — Джефф подгреб к себе тарелку чипсами и хрустнул. Лью показалось, что его черепушка раскололась надвое, — и что говорит? — Что-то про разумное, доброе, вечное. Про то, что «в кромешном мраке, воцарившемся в мире после создания пасты «Крипи», не хватает божественного света, ангельской песни, что пронзит наши уши и растопит самые черствые и черные сердца». — Лучше бы она это тому чуваку-неонацисту сказала, — фыркнул Джефф. Ангус гнусно рассмеялся: — Бойся своих желаний! Скажет! И все их пленарное заседание превратится в… — Верховную Раду, — поддакнул Лью. Вместо привычного хохотка Джефф скривил лицо. Несколько секунд и Лью, и Ангус, кажется, пытались понять, какие фибры его души задела невинная шутка про Украину, но потом оказалось, что дело было в застрявшем между зубами уголке чипсины. — Думаете, дело может дойти до драки? Ангус осклабил белые зубы: — Еще и не до такого доходило. Помнится, на последней конференции девственниц продавали. — Чего-чего? Ангус устремил свой глубокий взор вперед. Эту менторскую манеру Лью иногда втайне ненавидел, как ненавидел и ежедневный привкус пасты «Крипи», которую компания поставляла им бесплатно за «большие заслуги» в успехах их бизнеса, и Джеффа, болтающегося как говно в проруби на протяжении многих лет после увольнения, и Льюиса Романа Младшего, пускающего слюни и сопли прямо в его, Лью, рубашку. Ангус выдержал драматичную паузу и молвил: — Я встретился с ней, когда она была юна и очаровательна. Ее юная непосредственность освещала все вокруг, она радовалась и сияла, ее обожали, в нее влюблялись, а под мысочками ее ног расцветали бутоны — до тех пор, пока она не встретилась с Той, Кого Нельзя Называть… Бедная девочка целовала ей ноги, она учила канон наизусть, каждое слово, каждый рекламный ролик пасты «Крипи», но это не помогло ей завоевать любовь и уважение Той, Кого Нельзя Называть, и Та, Кого Нельзя Называть, обвинила бедняжку в страшном предательстве против канона, изгнав ее прямо в лапы страшным педофилам… — Извини, Ангус, но это уже совсем ересь. Ангус многозначительно вздохнул. Его колени все еще были широко расставлены, и все его попытки в глубокую трагедию рушились для Лью тогда, когда он нечаянно бросал взгляд Ангусу между ног. Ангус и сам напоминал педофила — даже больше, чем обычно, в своем привычном пальто. Хотя казалось бы, куда уж больше. — А что-нибувь правва новое бувет? — прошепелявил Джефф, ковыряясь в зубах длинным ногтем. — Ну, вот смотрите. Новый спикер. — Кто же? — лениво осведомился Лью. — Я не знаю, — Ангус вдруг удивленно опустил уголки губ и закивал: — Какой-то «Аист дриснул на изоляторы». И тема доклада такая странная. — М? — Джефф заинтересованно приподнял голову. — «Постмодернистские рофлы и фандом «Крипипасты». Я вот теперь думаю: может, все-таки поучаствовать, а? — Не, это ты пас, без меня. У меня смена в этот день. — А я сижу с малым и чищу хлев. Ангус причмокнул губами: — А помните, как кто-то пустил этот слух про то, что все, кто участвовал в рекламе пасты «Крипи», — преступники? — Ну конечно, — хором кивнули братья. — Да я вот смотрю на вас: ну какие из вас убийцы, если один с работы сбежать не может, а другой меняет годные рофлы на подтирание задниц? Лью смерил Ангуса самым презрительным взглядом, который знал, и тяжело вздохнул. Предстоял долгий день — щетина царапала ладони. Надо было срочно побрить лицо. И, может быть, жопу тоже. Ангус сегодня был охуенно горяч.