Строго на запад

Наутро кто только не вспоминал слова бармена, позаботившегося о том, чтобы гости надрались как следует, что в Лас-Вегасе можно проснуться либо очень счастливым, либо полностью разбитым. Ниджимура тоже вспоминал. Если бы кто-то спрашивал его мнения, он предложил бы третий вариант — не проснуться вовсе. Голова раскалывалась, словно по ней прошло стадо слонов. Ниджимура с трудом поднялся с дивана и поймал на себе ряд сочувственных взглядов. — Выглядишь неважно, — тяжелая рука опустилась Ниджимуре на плечо. — Вроде свадьба у меня, а в себя после бурной ночи приходишь ты. Ниджимура попытался ответить, что пил не больше, чем остальные, но получился только непереводимый набор звуков и хрипов. Отлично. Но, кажется, ему удалось выразить в этом всю неземную боль, потому что Джимми ободряюще улыбнулся, убрал руку и всучил стакан воды вместе с таблетками от головы: — Стареешь, Шузо. Но издеваться не прекратил, зараза. Кто бы говорил про старость — самому Джимми перевалило за тридцать пять, хотя разница в десять лет не мешала им с Ниджимурой быть хорошими друзьями. В свое время они сошлись как звезды — Ниджимура, Джимми и еще пара ребят. Им сильно повезло друг с другом, все покоряли Америку. По разным причинам. А теперь частичка Америки покорила и Джимми, поэтому они здесь: красотка Эмма разрушила их холостяцкую компанию, а где еще устраивать последний мальчишник, если не в Лас-Вегасе? И они победили это злачное место. В шкафу не сидел чей-то ребенок, в ванной не метался тигр, а Джимми выглядел отвратительно довольным. Впрочем, он заслуживал. Ниджимура закинул таблетки в рот и запил водой: — Иди ты, Джимми. Голова так и болела до самого вечера. Ниджимура и раньше страдал от мигреней, но дурацкое похмелье не оставляло ему шансов — даже таблетки не помогали. Только когда они загрузились в фургон и поехали обратно в Лос-Анджелес, Ниджимуре стало легче. Боль снова вернулась уже дома: виски сдавливало с прежней силой, затылок как будто сверлили дрелью. Казалось, еще немного — и голова взорвется. Ниджимура пытался спастись под холодным душем, пробовал выпить, чтобы заглушить ощущения, но все без толку. У него не получалось даже уснуть из-за ужасной боли. Когда он вышел на улицу в аптеку, то едва не потерял сознание. — Мистер, с вами все в порядке? — спросил мальчик, выбежавший с баскетбольной площадки. Он часто приходил посмотреть на игру старших, и на Ниджимуру в том числе. Теперь яркий оранжевый цвет мяча, который мальчик держал в руках, невыносимо резал глаза. — Не знаю, — пробормотал Ниджимура, но взял себя в руки и вымученно улыбнулся: — Все нормально, не переживай. Возвращайся на площадку и задай им там жару. Не хватало еще, чтобы за него волновались дети. В аптеке Ниджимура снес с прилавка те виды обезболивающих, которые смог получить без рецепта врача. Кажется, это имело эффект плацебо — на обратном пути боль заметно притупилась. Ниджимура даже прекратил думать о том, чтобы побиться головой о стену, а вместо того, чтобы вернуться домой, решил погулять еще. Он ушел вниз по улице в сторону океана, щурясь от закатного солнца. Впереди на перекрестке предупреждающе мигнул светофор, и, чтобы успеть на зеленый, Ниджимура резко ускорился, срываясь на бег, — и почему-то в голове появилась удивительная легкость. И Ниджимура не стал останавливаться. Первые годы в Лос-Анджелесе поработали над его выносливостью: надо было успевать везде — отвести мелких в школу, не опоздать на занятия самому, потом навестить отца в больнице и вовремя прийти на свою смену в магазине. Конечно, потом стало проще, дела налаживались, но наработанный навык остался. На следующих перекрестках Ниджимуре везло — дороги были свободными, не приходилось даже сбавлять темп, чтобы оглядеться по сторонам. Пока удача не отвернулась. Красный на светофоре переключился, как только Ниджимура шагнул на проезжую часть. Нетерпеливый водитель врезал по гудку, жестами показывая освободить дорогу — и плевать, в какую сторону. Ниджимура, скривившись, нехотя отступил назад и тут же согнулся пополам, обхватывая голову руками. Боль вернулась, как по команде, резанула по вискам так, что перед глазами пошли пятна. — Да чтоб тебя… — прошипел Ниджимура и сорвался с места, как только светофор переключился на зеленый. Боль сразу отступила. Не пропала полностью, но Ниджимура мог хотя бы подумать. А ему было о чем подумать. В последнее время голова болела постоянно, но причины были очевидными — обычное переутомление. Конечно, от похмелья тоже никто не застрахован, только вот какое похмелье будет держаться трое суток и не сдавать позиций? Кроме тех четырех часов в фургоне, когда они возвращались из Лас-Вегаса, жизнь Ниджимуры напоминала ад, причем ад, который диктовал свои условия и правила. Именно это и было странным. Несколько раз Ниджимура специально останавливался, чтобы проверить, действительно ли так помогал бег. Да, как оказалось, помогал. Если Ниджимура стоял на месте, боль была раздражающей, но терпимой. Если делал хотя бы шаг назад, голову как будто разрывали изнутри. Попытки свернуть тоже не приносили облегчения. Получалось, дело было в направлении. Пока Ниджимура двигался к океану, боль уходила. Варианты, чем это могло быть, неуклонно сводились к одному. Ниджимура на ходу вытащил телефон, нашел нужный контакт и нажал кнопку вызова. Трубку подняли не сразу. — Шузо? Ты не представляешь, из какого кошмара вытащил мою задницу, — Джимми перешел на сбивчивый шепот. — Я люблю Эмму, но думать больше минуты о выборе между канапе с ветчиной или семгой я физически не могу. — Ты выбрал бы оба варианта. — Вот именно! — Выходит, я вовремя? — Ты поможешь мне еще сильнее, — продолжил Джимми, — если скажешь, что наступил конец света, и я срочно нужен, чтобы спасти мир. Ну же, парень! — На самом деле, — Ниджимура помедлил, выдерживая паузу, — примерно так и обстоят дела. Кажется, с паузой Ниджимура переборщил, потому что Джимми мгновенно стал серьезным. А Джимми и серьезность редко находили друг друга. — Что случилось? — Ты сможешь за мной приехать? — спросил Ниджимура. — Куда? — Я буду на пляже возле спасательной вышки. Мы там еще Стэна в песок закапывали. — Угу, помню, — пробормотал Джимми и отключился. Ниджимура добрался до пляжа первым. Солнце уже закатывалось за горизонт, и отдыхающие постепенно расходились по домам. Калифорнийскому побережью нельзя доверять — ночью океан приносил холод. Ниджимуре казалось, что песчаная коса тянулась бесконечно. Он остановился у края берега, глядя, как накатывающие волны облизывают ноги. Разумеется, боль никуда не делась. Его притягивал вовсе не океан. Когда подошел Джимми, Ниджимура не заметил. К этому времени он уже дважды одергивал себя, чтобы не зайти в воду и не заплыть за буйки. Скорее всего, там бы он и потонул, как Титаник. — Рассказывай, — коротко попросил Джимми. И Ниджимура рассказал — про головную боль, при каких условиях она появляется и когда отпускает, поделился сомнениями о затяжном похмелье, болезни и возможности проклятия до кучи. Джимми слушал молча, очень внимательно, но потом улыбнулся, видимо, тоже понимая причину, и привычным жестом похлопал Ниджимуру по плечу: — А наш мальчик вырос! — Очень смешно, — нахмурился Ниджимура. — Это же твоя судьба! Ты получил свою метку, парень, я уверен. Только представь, — Джимми обнял его одной рукой, а другой махнул в сторону океана, — где-то там ждет человек, который сделает тебя безобразно счастливым. Да, ты переехал в Америку, но твое сердце осталось в Японии! Близость свадьбы и любовная эйфория делали Джимми неприлично сентиментальным — и никакая муторная подготовка с выбором скатертей не могла этого изменить. Тем более что Джимми был из тех, кому долго не везло. В то время, как у большинства проявлялась метка в шестнадцать-двадцать пять, у него она появилась только в прошлом году. Ему было уже тридцать четыре. Неудивительно, что последние годы он начинал терять веру — считал себя «бракованным». Тем, кто должен остаться в одиночестве. А потом у него на ноге появился узор, напоминающий морского конька. Тогда они праздновали с таким размахом, что выпускной казался Ниджимуре детским утренником, а вскоре Джимми познакомился с Эммой. — Пока этот человек делает меня безобразно несчастным, — хмыкнул Ниджимура. — Ты просто задержался, — не растерялся Джимми. — И вообще, говорят, физическая тяга — одна из самых сильных. Не просто парная рисулька, как у меня, а настоящий зов! Ты должен ехать, Шузо. — И пропустить десяток неловких тостов на свадьбе? — возмутился Ниджимура. — К тому же, все-таки имеет смысл обратиться к врачу. Вдруг… — Нет такой болезни, которая тянет человека на запад, — перебивая его, со знанием дела сказал Джимми. — А о свадьбе не волнуйся, это же только формальность. Красивая, но формальность. На самом важном для меня дне ты уже был. Скорее всего, он подразумевал тот день, когда они с Эммой познакомились. Им обоим не хватило смелости встретиться вдвоем, и каждый притащил кого-то еще — получилось самое нелепое двойное свидание в мире. — Погнали! — подытожил Джимми и развернулся. — Посадим тебя на самолет до Токио. Так паршиво Ниджимуре давно не было. Каждый шаг назад — как последний, до машины он добрался с трудом. Еще хуже стало, когда Джимми выехал на дорогу. Ему пришлось выжимать из фургона максимум, чтобы пытка закончилась побыстрее. Ниджимура даже не сильно верил, что доберется до аэропорта живым. Его дивная любовная история могла закончиться, не успев начаться. К счастью, он все-таки отключился, и Джимми сам собрал его вещи, когда они заехали к Ниджимуре домой. Последний раз Ниджимура летал на самолетах десять лет назад, когда они всей семьей переезжали в Лос-Анджелес. Ему тогда было пятнадцать, и он думал, что это конец. Казалось, самолет развалится прямо в воздухе, упадет в Тихий океан — и в лучшем случае Ниджимура проведет лет пять на безлюдном тропическом острове. Вроде бы прошло десять лет, а подниматься по трапу было все равно, что на эшафот. Ниджимура сходу заказал выпивку, но так к ней и не притронулся. Как только самолет взлетел, страх куда-то исчез, уступив место неясному предвкушению. Никогда в жизни Ниджимура не чувствовал чего-то подобного, но понимал — чем быстрее он двигается на запад, тем счастливее себя чувствует. Вот он, удивительный дар человечеству.

***

Токио встретил Ниджимуру солнцем и теплым ветром. Как оказалось, за десять лет знакомый вдоль и поперек город превратился во что-то новое, даже популярные достопримечательности выглядели другими — не такими, как в воспоминаниях, и не такими, как с фотографий бесконечных туристов. У ностальгии были свои цвета. А голова все еще болела, стоило отклониться от курса. Корабль «Ниджимура Шузо» упрямо прокладывал себе путь в сторону района Тайто. Через пару часов, правда, Ниджимура всерьез подумывал взять напрокат машину — гулять по Токио, конечно, приятно, но не факт, что цель его путешествия не находилась где-нибудь в Киото. Если она вообще была в Японии. Может быть, дальше придется летать в Шанхай? Ниджимура трясся на заднем сиденье в автобусе, когда понял, что Шанхай все-таки отменяется. И даже Киото отменяется. Боль резанула так же сильно, как когда Ниджимура двигался в противоположном направлении. Хотя автобус никуда не сворачивал. — Мы разминулись, — потрясенно пробормотал Ниджимура. На ближайшей же остановке он вылетел пулей. Район Нагано — вот где Ниджимура встретит того-самого-человека. Сердце колотилось как бешеное. Внутренний компас вел прямо через парк. В итоге Ниджимура прибежал к фонтану. На широкой площади вокруг него расположились скамейки, спрятавшиеся в тени деревьев, возле ларьков со сладостями и мороженым толпились люди. Точно, выходной ведь. Но, черт возьми, кто же нужен Ниджимуре? Впервые он задумался, кого должен искать. Это мог быть любой, кто угодно. Человек из толпы. Ниджимура остановился и огляделся. Хрупкая девушка с двумя симпатичными хвостиками, что-то набирающая в телефоне? Женщина в деловом костюме, выбравшаяся из офиса, чтобы выпить кофе? Рыжеволосая хулиганка, которая привлекала к себе внимание, показывая трюки на скейтборде? А может быть, это парень? Природа и так могла подшутить — у нее свои понятия о том, как регулировать численность населения. Взгляд сам собой упал на беседующую парочку. Девушка была невысокой, в красивом платье голубого цвета, а в длинных волосах спряталась заколка-цветок. Рядом с ней стоял парень — невзрачный и, казалось, безразличный ко всему. Пока девушка что-то щебетала и улыбалась, он отвечал ей односложными короткими фразами или просто кивал. Ниджимура нерешительно двинулся в их сторону, как будто его подталкивали в спину. — Нам очень повезло, что мы живем в одном городе, Маюзуми-кун, — услышал Ниджимура, когда подошел ближе. У девушки оказался очень звонкий голос. Она беззаботно качнулась на носках и снова улыбнулась. — Когда так болит голова, сложно сосредоточиться, правда? — Да. Джимми как-то сказал: «Мне не нужно было видеть, есть ли у нее где этот чертов морской конек и где он находится. Когда мы встретились, я понял, что нашел». Ниджимура тоже нашел. Не то чтобы он испытал какое-то волшебное озарение, тут скорее Джимми был просто исключением. Непробиваемый романтик. А Ниджимуру испортил Голливуд. Когда живешь в месте, где каждый пятый воображает себя актером, невольно учишься угадывать таких с первого взгляда. — Она врет. — Что? — обернувшись, девушка удивленно моргнула. — Маюзуми-кун, чего он хочет? Этот парень меня пугает. Ниджимура зачем-то повторил про себя: «Маюзуми». Неплохо звучало. — Не стоит доверять сайтам совместимости. Анкеты успешных, но одиноких людей привлекают шарлатанов, — припечатал Ниджимура, при этом игнорируя существование девушки и смотря только на Маюзуми. — Вероятность нарваться на того, кто захочет воспользоваться твоей доверчивостью, пятьдесят на пятьдесят. Многие годами обманываются, прежде чем понимают, что ими воспользовались, а метка — всего лишь обычная татуировка. — Он странный, — прижавшись к руке Маюзуми, тихо сказала девушка. А она молодец, хорошо держалась. Возможно, ей уже не в первый раз приходилось разыгрывать из себя жертву. Но если эта девушка жонглировала своими эмоциями, как стремный клоун в цирке, то по Маюзуми было сложно сказать, слушал ли он или думал о прогнозе погоды на завтра. Повисло молчание, которое затягивалось. Наверное, погоду обещали так себе. — Вы знакомы? — наконец спросил Маюзуми. — Нет, — ответил Ниджимура. Можно прочитать анкету на сайте, скопировать рисунок метки, но с физическими проявлениями дела обстояли иначе. Может быть, тот, кто выложил анкету, искренне хотел найти такого же человека, но редко кто был способен описать все нюансы. Потребители — не писатели и даже не составители брошюр. Но Ниджимура знал все о метке Маюзуми на собственной шкуре и поэтому сразу зашел с козырей. — Зато мне знакомы симптомы. Адская головная боль, такая, что даже уснуть невозможно, и никакие таблетки не помогают. Как будто каждый день переживаешь последствия самых диких пьянок. Говорит о чем-нибудь? — Нет, не говорит, — холодно сказал Маюзуми и вдруг усмехнулся. — Но вы явно нашли друг друга. Что? Неужели Ниджимура ошибся? Как Маюзуми вывернулся из хватки девушки, Ниджимура так и не понял, он вообще уже ничего не понимал. Казалось, Маюзуми на мгновение исчез и появился уже в паре шагов от них, пожелал удачи и направился куда-то в сторону, сунув руки в карманы джинс. А Ниджимура как отрыл рот, желая сказать что-то еще, так и закрыл. Он смотрел Маюзуми вслед и считал — десять метров, пятнадцать, двадцать. Привычная боль постепенно возвращалась. Нет, ошибки быть не могло. Ниджимуру тянуло именно к Маюзуми. — Ну что, ты доволен? — девушка напомнила о себе, пихнув Ниджимуру в грудь насколько хватило сил. Слабовато, кстати. — Возомнил себя защитником невинных? Такой шанс из-за тебя упустила, придурок! — Да он мазохист, — невпопад оценил Ниджимура. — Ненормальные, — хмыкнула она и ушла. Ниджимура тоже не стал задерживаться и пошел за Маюзуми, пока тот еще не скрылся из вида. Из парка они вышли к станции и свернули к магазинам. Шел Маюзуми медленно, но Ниджимура не торопился сокращать дистанцию — а что он ему теперь скажет вообще? Как ни крути, его приняли за такого же шарлатана. Трогательная встреча из романтических фильмов явно обошла их стороной. Больше всего вопросов вызывало равнодушие Маюзуми к боли. Или он правда был мазохистом, или знал что-то, чего еще не знал Ниджимура. На всякий случай Ниджимура подключил воображение и попытался представить Маюзуми связанным и с кляпом во рту — результат получался странным. Пожалуй, лучше не повторять. Еще до того, как показалась вывеска, Ниджимура понял, куда они направлялись. Вспоминая слова той девушки, которая так и осталась безымянной, об упущенных шансах, она не иначе как надеялась урвать из коллекции Маюзуми пару эксклюзивных фигурок или первые тома какой-нибудь культовой манги. Они пришли к «Мандараке». Маюзуми ориентировался здесь как в собственном доме. Через полчаса в его руках было уже три плотно набитых пакета, в основном, томами то ли манги, то ли новелл — Ниджимура не знал наверняка, предпочитая наблюдать из-за внешней стороны витрин. А в одном магазине Маюзуми застрял основательно. — Газировку, пожалуйста, — Ниджимура понял, что это надолго, пополнил в ближайшем ларьке запасы и занял наблюдательный пункт. Маюзуми завис возле полок с раскрытым томом чего-то и, очевидно, погрузился в чтение, перелистывая страницу за страницей. Так продолжалось долго, даже газировка закончилась, и Ниджимура с характерным звуком высасывал через трубочку последние капли, пока к Маюзуми вдруг не подлетел полноватый мужичок. Наличие бейджика на груди указывало, что мужичок тут работал. Он что-то сказал Маюзуми, Маюзуми ему ответил, нахмурился и мельком посмотрел в сторону Ниджимуры. Почему-то стало не по себе. Еще больше стало не по себе, когда Маюзуми вышел и целенаправленно подошел к нему вплотную. Ниджимура замер, ожидая чего угодно. Хотя в их случае неплохо было бы начать с приветствия. — Ито-сан не любит, когда его магазин считают читальным залом, — Маюзуми, очевидно, придерживался другого мнения. И по поводу магазина, и о том, с чего стоило бы начинать. Ниджимура безотчетно кивнул, как бы соглашаясь, какой же Ито-сан козел. — Ты так пялишься, что привлекаешь ко мне внимание. В его интонации сквозило какое-то осуждение пополам с удивлением, и Ниджимуре почему-то немедленно захотелось извиниться. Как будто в его лице у Ито-сана появилась весомая конкуренция. Но Ниджимура ничего не сказал, просто не успел, потому что Маюзуми тут же развернулся и за секунду растворился в толпе. Ниджимура в последний раз потянул из соломинки остатки газировки и выкинул пустой стакан в урну. Еще один большой вопрос: как у Маюзуми получалось так внезапно исчезать? Ниджимура довольно скоро пожалел о своем решении задержаться и купить что-нибудь перекусить. Последние куски курицы пришлось в себя чуть ли не впихивать. Чем дальше был Маюзуми, тем хуже становилось Ниджимуре. Наверное, он поторопился с выводами, и Маюзуми все-таки садист. Чуть позже, покачиваясь в вагоне метро, Ниджимура доверился боли, как своему единственному союзнику и проводнику, и думал о том, что делать дальше. Если совсем уж честно, он как-то иначе представлял воплощение фразы «не могу без него жить», а с этой постоянной головной болью жить точно невозможно. Парадокс в том, что какой бы привлекательной не была совместимость, заложенная еще с рождения, человек очень любил выбирать — девушка из парка тому яркий пример. Ее парой мог оказаться мойщик окон, но ей нужна была не любовь, а хорошие условия. Такова жизнь, у всех разные приоритеты. Когда метка проявляется как затейливый узор на коже, можно делать, что захочется. Другое дело, когда она проявляется как потребность. Или, как еще говорят — зов. Если ничего не делать, последствия могут быть фатальными: инвалидность, безумие, попытки свести счеты с жизнью... Ниджимура помнил случай, когда одна женщина даже подала в суд на предназначенного ей человека. Кажется, их звали Кэрри и Джон. Они тоже нашли друг друга через сайт совместимости, а связь между ними настолько покорила пользователей, что висела в топах годами. Казалось бы, что может быть трогательнее, чем потребность смотреть друг на друга? Хотели они того или нет, их головы всегда были повернуты в определенном направлении. Но Джон по каким-то причинам не захотел развивать отношения. Суд, кстати, он выиграл. А через месяц его нашли в собственной квартире и констатировали смерть от удушения. Кэрри постаралась — без следов взлома, отпечатков и насилия. Она просто заселилась в квартиру этажом ниже и ждала, когда Джон сам себя убьет, задохнувшись на подушке. Смерть одного из пары делала другого «бракованным». В случае Кэрри это означало свободу, пусть следующие пятнадцать лет она и проведет в тюрьме. Не то чтобы Ниджимура думал об убийстве, но какого черта все выглядело так, как будто только Ниджимура и страдает? Правила игры не предусматривали, что отдуваться может кто-то один. А это значит, Маюзуми — та еще шкатулка с секретами. Тем временем, внутренний компас вывел Ниджимуру из многолюдной подземки прямо в лапы детских воспоминаний. Странно было оказаться в месте, где вырос, спустя десять лет. Ниджимура шел по знакомым улицам, отмечая изменения: где-то появились новые вывески забегаловок и магазинов, где-то перестроили здания или снесли вовсе. А вот школа осталась нетронутой, даже часы на башне до сих пор не починили. Они так и замерли на девять-пятнадцать. Ниджимура замедлил шаг, чтобы рассмотреть их лучше. На закате стрелки часов как будто удлинялись, пытаясь добраться до края циферблата. Неужели Маюзуми тоже жил в этом районе? Других вариантов у Ниджимуры не было, куда еще идти вечером, если не домой. Не на вечеринку же с запасами манги наперевес. Через пять минут Ниджимура понял, что не только район был тем же, но и улица. А потом все оказалось еще интереснее. — Кажется, я начинаю понимать, в чем твой секрет. Внутренний компас привел к дому, в котором когда-то жил сам Ниджимура. Походило на нелепое совпадение, а нелепые совпадения, кстати, часто становились основой сюжета для любимых фильмов Ниджимуры. Да, да, снова Голливуд. Ниджимура только потянулся к звонку, чувствуя себя немного глупо, как дверь вдруг открылась и на пороге показался Маюзуми. В мятой футболке с Дартом Вейдером, шортах и смешных тапочках. — Миленько, — не удержался Ниджимура. На секунду появилось ощущение, что сейчас Маюзуми его убьет. Выглядел он не очень-то дружелюбно. — Будем считать, ты меня убедил, — вместо этого сказал Маюзуми и отошел, давая возможность зайти в дом. — Вспомним о вежливости? Меня зовут Маюзуми Чихиро. — Ниджимура Шузо. — Видимо, нам о многом надо поговорить. Проходи пока, я сделаю чай, — Маюзуми развернулся и махнул рукой. — Кухня там. Ниджимура не спеша разулся, скинул рюкзак на пол и огляделся. Было бы странно, если бы внутри дома все осталось по-старому. Прихожая еще не сильно изменилась, а вот кухню переделали полностью. Когда-то она казалась Ниджимуре лабораторией безумного ученого — мама любила экспериментировать, каждый раз выискивая все более сложные рецепты. Ее хобби наполняло кухню горами посуды, мыть которую часто приходилось именно Ниджимуре, и не всегда приятными запахами. — Ты живешь в Токио? — не оборачиваясь, спросил Маюзуми. Он колдовал с упаковками чая, смешивая разные сорта в один коктейль. — В Лос-Анджелесе, — Ниджимура сел за стол и приготовился следить за реакцией. Не каждый же день кто-то летел через полмира ради другого. Маюзуми выразил свое удивление, промахнувшись и высыпав часть чая на стол. А может, аккуратность просто не его стихия. — Работа не мешает отчаянным путешествиям? — Я могу работать где угодно, — пожал плечами Ниджимура. — Нужен только ноутбук. — Тоже работаешь дома, — как-то разочарованно протянул Маюзуми. — Тоже? — Ниджимура зацепился за слово. — А ты наверняка программист какой-нибудь? — Разгоняю компьютеры и все такое. Маюзуми закончил с чайником, вытащил из шкафа две кружки — Ниджимура мельком увидел, что их там оставалось еще так много, что количество могло бы поспорить с прилавками крупного магазина, — и поставил на стол. По кухне распространялся легкий сладковатый аромат. Невольно это расслабляло. Ниджимура как будто и правда снова оказался дома. Маюзуми тоже не торопился нарушать атмосферу — он дождался, пока заварится чай, потом разлил по кружкам и протянул одну Ниджимуре. Удивительно, насколько вкусной оказалась смесь чаев. Жутко крепкой и горячей, но вкусной. Тут был и зеленый, и какой-то ягодный, немного тянуло жасмином. Хотя чувство бодрости Ниджимура чувствовал далеко не благодаря чаю. — Не пойми меня неправильно, — вдруг сказал Маюзуми, — но я не заинтересован в отношениях. Мне нравится быть одному. — Поэтому ты оставил анкету на сайте? — не поверил ему Ниджимура. Маюзуми сделал глоток, не поморщившись, словно в кружке был вовсе не кипяток. Так же, не поморщившись, он раскатал ровным слоем надежды Ниджимуры. По его словам выходило, что анкета — идея его ушлого друга, который увидел в самочувствии Маюзуми намек на метку. Маюзуми был против, но кого это волновало. Друг все сделал сам — составил анкету, разговаривал с той девушкой и назначил встречу. Жаль, сам на нее не сходил. — Я пришел туда сказать ей, чтобы не забивала себе голову, — продолжил рассказ Маюзуми. — А потом появился ты. — Главные герои всегда приходят в последний момент, — тоскливо вставил Ниджимура. Он планировал сказать эту фразу с другим настроением, но не использовать ее совсем было бы преступлением. — В любом случае, я ничего не хочу менять в своей жизни. Вся эта массовая истерия вокруг меток и предназначения не для меня, — следующим глотком он полностью опустошил кружку и повернулся к чайнику. По тому, как легко Маюзуми давались слова до этого, стало понятно, что чай вряд ли был просто предлогом, чтобы не смотреть в глаза. — Понимаю, что головная боль приносит дискомфорт, но с ней вполне можно бороться. Чай, например, хорошо помогает. В худшем случае можешь обратиться к врачу — тебе что-нибудь выпишут. Конечно, конечно, именно чай ему и помогает. Перспективы вырисовывались не радужные. Не то чтобы Ниджимура уже успел проникнуться к Маюзуми неземной любовью, но если они не будут вместе, это все равно что подписать себе смертный приговор. Сколько он вообще сумеет прожить? Неделю? Черт возьми, у Ниджимуры были работа, семья и друзья, а еще пара барменов, чье материальное благосостояние зависело от него. Не хотелось бы их всех разочаровывать, позволив себя убить таким образом. — Как бы это сейчас ни прозвучало, но, блин... я без тебя не выживу, — большей глупости Ниджимура в жизни не говорил. — Ты преувеличиваешь, — усмехнулся Маюзуми. — Хорошо, можно тогда вопрос? — Давай. — Сколько ты уже здесь живешь? — Ну, в Токио я переехал где-то восемь лет назад, чтобы поступить в Тодай, — Маюзуми повернулся с полной кружкой. — Собственно, с тех пор я здесь. — В этом доме? — уточнил Ниджимура. — Нет, дом я снимаю пару лет. Откуда бы у студента взялись деньги, чтобы жить в такой махине? — в голосе появилось нескрываемое самодовольство, Маюзуми явно не страдал от скромности. — И голова начала болеть тоже пару лет назад? — Намекаешь на то, что дом обладает особым магнетизмом? — О да, — протянул Ниджимура, вставая из-за стола. — Хочешь, покажу кое-что интересное? — Я не верю в мистическую чепуху. Ниджимура подошел к двери. Еще когда они только собирались переезжать, мама устроила ремонт, но экономила на всем, на чем могла. Вместо того чтобы поставить новую дверную арку, они просто заклеили все обоями. Ниджимура поддел их ногтем — толстый слой, новые хозяева явно решили пойти тем же путем. — Если что, я заплачу за порчу имущества, — пообещал Ниджимура, расчищая область у дверного косяка. Если он правильно помнил, теперь отметка должна находиться где-то на уровне груди. — В десять лет я был самым высоким в классе. Потом и другие вытянулись, конечно, но тогда меня даже гордость распирала. Сто сорок восемь сантиметров! — Обои отстали, и Ниджимура понял, что ошибся. — Ну ладно, сто сорок семь сантиметров. На дверном косяке показалась зарубка: «147 — Шузо». Таких еще были десятки — Ниджимура и мелкие измеряли рост каждый год, но для демонстрации хватит и одной. — Твоя боль слабее, потому что ты живешь в моем доме. Маюзуми возник со спины, сосредоточенно разглядывая отметку. Между бровей у него пролегла складка, черты лица будто заострились, делая его похожим на недовольную птицу. — Тогда это меняет дело, — сказал Маюзуми и куда-то ушел. — Ты издеваешься, — пробормотал вслед Ниджимура, кажется, догадываясь, что пришло тому в голову. И оказался прав — Маюзуми вернулся с рубашкой в руках. — Ты точно издеваешься. Нет, мне нравятся рубашки, черный — мой любимый цвет. Но ты правда думаешь, что рубашка равносильна целому дому, в котором я вырос? — Оставлю себе, — легко принял Маюзуми, как будто решение отдать свою рубашку было чертовски трудным и хорошо, что все сложилось именно так. — Подумаю над другими вариантами. Он собирался было уйти — может, чтобы повесить рубашку обратно или зачем-то еще, но Ниджимура рукой преградил ему путь и на секунду растерял все слова. Наверняка это близость Маюзуми делала свое дело. — Хоть отдай мне весь гардероб, ничего не изменится, — сбросив наваждение, сказал Ниджимура. — Даже твой друг заметил твои проблемы с самочувствием. А значит, этот дом не будет спасать тебя всегда. Сколько ты в нем протянешь? Я жил здесь десять лет назад. У тебя в лучшем случае еще пара лет, прежде чем ты окажешься в том же аду, что и я. — Для того, кто якобы является моей родственной душой, ты слишком плохо меня понимаешь. Я же сказал, — Маюзуми усмехнулся, освобождая себе дорогу, — подумаю над другими вариантами. — Ты ведь врешь, — догадался Ниджимура. — А ты что, детектор лжи? — Угу. Детектор плохих актрис и на тебя, в частности. — Маюзуми ускользнул в коридор, и Ниджимура последовал за ним. — Хотя одно другого не исключает, конечно. Они поднялись на второй этаж. Ниджимура и забыл, какой этот дом огромный. В детстве он казался еще больше — целым миром, в котором можно было спрятать что угодно или спрятаться самому. Или потерять и никогда больше не найти. — Моя комната, — Ниджимура остановился возле знакомой двери. — Ты случайно не в ней спишь? Ну, знаешь, связь и все такое… — Посмотрел бы я на того, кто сможет теперь там спать, — Маюзуми даже не обернулся. — Интригуешь, — Ниджимура, не спрашивая, открыл дверь и увидел нагромождение стоек и оборудования. Настоящий чертов дата-центр, разве что с пометкой «трэш». — Ну, зато ты явно самое дорогое сюда положил, — он чуть не присвистнул. — Ты точно только компьютеры разгоняешь? — В основном, — туманно ответил Маюзуми и открыл дверь в другую комнату. Раньше она принадлежала мелким. — Будешь спать здесь. Не самый лучший вариант, но тут хотя бы есть диван. — Так ты все-таки не садист, — Ниджимура закрыл за собой дверь и нагнал Маюзуми. — Что? — Ничего, размышления вслух. — Хорошо, — Маюзуми кивнул, но вопросительного взгляда скрыть не смог. — Ты пока располагайся, а я найду постельное белье. Чтобы расположиться, Ниджимуре потребовалось вернуться в прихожую за рюкзаком и несколько раз столкнуться в коридоре с Маюзуми, который, видимо, с трудом представлял, где у него что лежит, и метался из комнаты в комнату. Они очень старательно обошли друг друга по стеночке. Это немного воодушевляло. Маюзуми, конечно, мог говорить что угодно про отношения и нежелание, но присутствие Ниджимуры тоже явно на нем сказывалось. Открыл же он дверь до того, как Ниджимура нажал на звонок — значит, как минимум, чувствовал его приближение. Комнаты мелких, какой она была раньше, больше не существовало. Двухэтажная кровать, старый шкаф с привидениями и тьма плакатов на стенах — разумеется, все это осталось в прошлом. Теперь тут стояли стеллажи, полки которых ломились от книг и дисков. Ниджимура даже увидел две фигурки — обе одной и той же героини. Наверняка она попадалась на глаза, когда он следил за Маюзуми в «Мандараке». Открыв рюкзак, Ниджимура вдруг понял, что так и не заглядывал туда ни разу. Просто забрал с ленты в аэропорту и пошел искать свою любовь. Идеально. А теперь Ниджимура смотрел на плоды заботы Джимми, раскладывая их на диване. Джимми предусмотрительно положил в рюкзак ноутбук, все зарядки, которые нашел, пару футболок, штаны и несколько сменных трусов. В том числе подарочных с логотипом Супермена на причинном месте. — Миленько, — вернул Маюзуми, возникнув в дверях. Он оставил ему постельное белье и бумажку с паролем от Wi-Fi, а затем ушел, пожелав спокойной ночи. Ниджимура очень надеялся, что не заливался краской все это время, но, судя по горящим щекам, шансов было мало. Черт. Так хорошо Ниджимура не спал давно. Вчера он уснул сразу же, едва расстелил белье — сказывались усталость и разница часовых поясов. Теперь будильник показывал три часа дня. Неплохо так Ниджимура поспал. Ну, зато чувствовал себя прекрасно — дурацкое состояние из тех, когда хочется намурлыкивать под нос какую-нибудь навязчивую мелодию. Но Ниджимура сдержался. Первым делом он направился на кухню — привычка сначала узнать, что завалялось в холодильнике, а потом уже, стоя под душем, обдумывать, как с этим жить. Путь на кухню преградил Маюзуми. Вот уж кто не выглядел выспавшимся с залегшими под глазами кругами, взъерошенный и при этом — ладно, бессмысленно отрицать — казавшийся забавным и даже милым. — Ты вообще спал? — поинтересовался Ниджимура. — Искал решение нашей проблемы, — ответил Маюзуми. — Есть хочешь? Уже скоро будет готово. — Ого, — Ниджимура одним словом выразил и свое отношение и к так называемой проблеме, и к тому, что ему кто-то готовил. Получилось неопределенно. Он картинно зевнул, прикрыв один глаз, и добавил: — Тогда я на тебя рассчитываю. А пока сползаю до душа. Как там дела с полотенцами? Маюзуми вкратце рассказал, что, где и почему, и Ниджимура решил дать себе минут двадцать, чтобы постоять под прохладным душем. Нужно было время осмотреться. Ванные принадлежности и предпочтения могли сказать о человеке больше, чем он сам о себе расскажет. Вот у Ниджимуры в ванной лежала желтая резиновая уточка — черт знает, что она означала, конечно, но сам факт. На первый взгляд Маюзуми показался скучным. В шкафчике за зеркалом стояли пена и лосьоны для бритья, этикетки которых обещали свежесть мяты или морского бриза, обычные зубная паста и нить, электрическая щетка — в общем, ничего необычного. Набор из шампуней и гелей тоже не отличался разнообразием. Ниджимура почти отчаялся найти что-то компрометирующее, пока случайно не уронил аккуратно выстроенные на полке шампуни — за ними в самом дальнем углу притаился флакон с яркой этикеткой. На ней были изображены джедаи со световыми мечами. Кажется, Маюзуми очень любил «Звездные Войны». — Вот это наш выбор, — хмыкнул Ниджимура, открывая крышку. Пахло чем-то сладким. — Шампунь без слез, потому что мужики не плачут. Воспользовавшись им, он убрал его обратно и прикрыл остальными шампунями. Вряд ли получилось именно в том порядке, в каком оставил их Маюзуми, но об этом Ниджимура уже не думал. Ароматы с кухни достали его даже на втором этаже — этот ядреный набор специй сложно перепутать с чем-то другим. Ниджимура не ошибся. Когда он заглянул на кухню, на столе стояли два пластиковых стаканчика с заварившимся раменом. Обалденно. Ну, мысленно Ниджимура все равно поблагодарил хоть за что-то японское, а вслух сказал другое: — Так как? Нашел решение проблемы? — Стопроцентное избавление от симптомов только в двух случаях, — ответил Маюзуми, но и так понятно, что это за случаи. — Либо создание пары, либо смерть одного из нас. — Давай откинем смерть еще на стадии обсуждения? — предложил Ниджимура. — Есть способы временно заглушить симптомы, — продолжил Маюзуми. — Народная медицина с отварами, конечно, бред, поэтому о них я даже говорить не буду. Ниджимура живо представил, как бы им приходилось вставать в пять утра, чтобы собрать с листьев, например, зверобоя первую росу или что-то в том же духе, а потом читать над кипящим пойлом заклинания с тематических сайтов. В отчаянии люди способны поверить в любую чепуху. Но они с Маюзуми взрослые и разумные люди — они знали, чего хотели от жизни, и могли себе позволить держать в ванной резиновых уточек и детские шампуни. — Так или иначе, тяга — это физиология, а биологический смысл совместимости работает на создание лучшего гена. Проще говоря, на размножение, и даже если речь идет о представителях одного пола, система работает по тем же правилам. — Маюзуми говорил четко и сухо, как преподаватель на лекции. Того и гляди закончит, указав, какие главы нужно выучить к зачету. — Так, например, на одном форуме я читал, что пары, где один долгое время находится в командировках, перед очередной поездкой вынуждены много заниматься сексом, чтобы заглушить симптомы. Ниджимура чуть не поперхнулся и с трудом проглотил застрявший поперек горла рамен. Больше всего в объяснениях Маюзуми ему нравилось слово «вынуждены» и равнодушие — как будто он сообщал, что туалетная бумага закончилась. — То есть, ты предлагаешь потрахаться? — на всякий случай уточнил Ниджимура. — Мне тоже это не нравится, — Маюзуми как-то нервно дернул плечом. — Но выбирать нам особо не из чего. Единственное, на что я надеюсь, нам не придется слишком часто видеться. Если удастся свести встречи к двум в год — уже хорошо, неплохой компромисс. Разумеется, у каждого из нас будет своя жизнь. — Разумеется, — эхом повторил Ниджимура. На самом деле, Маюзуми можно понять. Ниджимура буквально свалился ему на голову, напророчил настоящий ад на земле и не предложил никаких альтернатив. По-хорошему, Маюзуми, который жил своей жизнью и не испытывал особых проблем, вообще не обязан был ему верить и искать решение — но, тем не менее, поверил и не оставил в одиночестве. Ниджимура не имел права жаловаться. Возможно, они не станут парой на все времена, но вполне могут стать друзьями — с некоторыми обязательствами, над которыми они наверняка будут потешаться в старости. Да, Ниджимура действительно не имел права жаловался. Не имел, но вымученная улыбка далась ему тяжело. — Когда начнем? — Сегодня, нет смысла откладывать, — ответил Маюзуми. — Попробуем для начала просто подрочить. Ниджимура сидел в своей комнате, когда пришел Маюзуми — с салфетками и парой дисков. Наверняка на них было записано порно. Ну да, не на друг друга же им дрочить. На фоне сообщения, которое Ниджимура только что отправил Джимми, реальность выглядела насмешкой. «Ты был прав, меня ждали в Японии. Мы очень по-дурацки познакомились, я потом тебе расскажу. А пока для затравки — это оказался парень. Так и знал, что шутки про члены до добра не доведут. Но, как ни странно, мне все нравится». — Выбери что-нибудь, — Маюзуми протянул диски. Вместо обложек на дисках были подписи маркером: большие члены, глубокая глотка, публичный секс, посторонние предметы и групповуха — Маюзуми явно обстоятельно подходил к делу. Интересно, он выбирал на свой вкус или от балды? — Вот этот, — Ниджимура выбрал с групповухой, как золотую середину. — Мне раздеваться? — Как тебе будет удобнее, — пожал плечами Маюзуми, забрал диск и завозился с проигрывателем. Очень хотелось пнуть его посильнее. «Как тебе будет удобнее» — это звучало как издевательство, но Маюзуми все делал с таким серьезным выражением лица, что долго злиться на него было невозможно. На экране появились четверо мужчин и столько же женщин. Маюзуми на ускоренной перемотке проигнорировал все разговоры и процесс раздевания — возможно, ему не нравились прелюдии. Или он сразу решил начать с чего погорячее. Маюзуми нажал на выключатель и сел на другом конце дивана, стянул шорты вместе с трусами и недовольно посмотрел на Ниджимуру — ни дать ни взять осуждал, что тот отлынивает. Ниджимура даже устыдился и взял себя в руки. То есть, снял все лишнее и взялся за член. Было ощущение, что они сидели в кинотеатре, только вместо крутого боевика показывали порно, а так очень похоже — выключенный свет, тишина в зале, не хватало только хруста попкорна и звонящего телефона в самый неподходящий момент. Ниджимура всегда забывал отключить звук. Странное ощущение, учитывая, чем они занимались. Первое время Ниджимура украдкой поглядывал на Маюзуми, но тот даже дрочил с каменной рожей. Не говоря уже о его движениях — выверенных, четких и однообразных. Неинтересно. Ниджимура вернулся к экрану и попытался представить, что он в комнате один, отключить мозг и просто расслабиться. Получалось неплохо, трахались ребята задорно, а одна из девиц — самая рыжая — умудрялась обслуживать троих. Пока Ниджимура не заметил, как один стон выбивается на фоне остальных. Тихий, глубокий, но чистый — как будто не искаженный динамиками. Он и был таким. Ниджимура повернулся и замер, не особо доверяя собственному зрению. Маюзуми совсем не смотрел на экран, а сидел, чуть запрокинув голову и прикрыв глаза. Теперь он не казался таким спокойным — дыхание сбилось, рука по члену скользила неровно, движения были рваными и поспешными. Иногда Маюзуми останавливался, когда его палец накрывал головку, и Ниджимура слышал тот самый стон. Он поспешно сглотнул — в горле мгновенно пересохло. Кажется, после этого Ниджимура почувствовал возбуждение по-настоящему. Хотелось включить свет и посмотреть на Маюзуми. Но не получится. Хотя если нельзя смотреть, можно послушать. Ниджимура незаметно потянулся к пульту и убавил звук — не полностью, но достаточно. Не похоже, что Маюзуми заметил. Хорошо. Черт возьми, но как же самозабвенно Маюзуми стонал. Это тоже было хорошо. Неосознанно Ниджимура начал копировать его движения, а очень скоро и представлять, как сам Маюзуми ему дрочит. Кончил он очень быстро, даже немного обидно, но все равно хорошо. Маюзуми поддержал его через минуту-другую, но снова вернувшись к своей манере — с каменным выражением подхватил пару салфеток, убрал за собой и поднялся с дивана. — Теперь попробуй… — Маюзуми запнулся, ему явно не нравилось, каким тягучим и хриплым стал его голос. Откашлявшись, он начал заново: — Теперь попробуй пройтись куда-нибудь. Проверим, сработало ли. — Угу, — медленно кивнул Ниджимура. — Схожу до магазина. Надо же купить в этот дом нормальной еды. Результат его прогулки был провальным. Ниджимура чувствовал себя чуть лучше, но не настолько, чтобы засчитать успех. Да и вряд ли именно идея подрочить сыграла свою роль. Он больше ставил просто на время, которое они с Маюзуми провели вместе, но ему говорить об этом не стал. Ниджимура вернулся домой, пообещав, что приготовит завтра карри, и с Маюзуми причитается. Обещания нужно выполнять. Готовка не была сильной стороной Ниджимуры, но кое-что у него получалось неплохо. В этом заслуга его друзей — каждый их них умел удивить каким-нибудь фирменным блюдом. В то время, как, например, все молились на барбекю Джимми, Ниджимура преуспел в приготовлении карри. Провозившись около часа, он не раз бил себя по рукам, не позволяя себе ничего больше, чем просто снять пробу. Вкусные запахи беззастенчиво дразнили желудок — они делали Ниджимуру несчастным и довольным одновременно. Он успел соскучиться по домашней еде. А Маюзуми наверняка вообще забыл, что это такое. — Эй! Пища богов на столе! — крикнул Ниджимура, подождал пару минут, но никто не прибежал, собирая по пути все косяки. Ну и дурак. Ниджимура вздохнул и сам пошел к Маюзуми. Нужно было дать этому недалекому последний шанс. Ниджимура вошел в его комнату, едва только открыл рот сказать, чего Маюзуми лишается, как пришлось стратегически отступить — в его голову чуть не врезался радиоуправляемый самолет. — Убить меня хочешь? — мрачно спросил Ниджимура, проверяя, миновала ли опасность. Самолет набрал высоту и теперь делал круг почета по комнате. — Этим драндулетом? — хмыкнул Маюзуми. Ниджимура присмотрелся. — Не драндулетом, а кукурузником. — Разбираешься в самолетах? — Нужно знать своего врага в лицо, — нахмурился Ниджимура. — Или в данном случае в крылья. Ненавижу самолеты. Маюзуми вдруг рассмеялся. Теперь пришла очередь Ниджимуры удивляться — он уже начал думать, что от того только усмешки можно дождаться. Но нет, смеяться Маюзуми тоже умел. Хоть на человека стал похож, а не на робота с функцией «сарказм», поднятой на сто процентов. — Что-то ты подозрительно довольный сегодня, — протянул Ниджимура. — К дождю? — А нельзя? Самолет-убийца пролетел в опасной близости от его лица, что стоило принять как предупреждение, и послушно вернулся в руку Маюзуми. — Можно. Но прогноз погоды я все равно проверю. — Вот спасибо, — Маюзуми поднялся. — Тогда пойду проверю твою пищу богов. Слышал все, значит, зараза. Первую порцию карри он снес за пару минут, вторая прожила чуть дольше. Ниджимура даже не стал спрашивать, съедобно ли получилось — это непривычным американцам его готовка казалась вершиной мастерства. Но аппетит Маюзуми говорил сам за себя. — Мы должны переспать, — внезапно сказал Маюзуми. — Ты такой прямолинейный, — не удержался от комментария Ниджимура. — Никогда не думал пойти в медицину, чтобы с непроницаемой физиономией говорить людям о смертельных диагнозах? Или в гробовщики. Тоже дело. Но Маюзуми его проигнорировал. — Нужно решать проблему. Раз вариант подрочить не сработал, то… — Я понял, понял. Не продолжай. — Я куплю все необходимое, — подытожил Маюзуми. — Ты хочешь прямо сегодня? — А ты против? Что он хотел услышать? «Нет, я не против» или «Да, давай повременим» звучали одинаково беспомощно. Ниджимура вздохнул. — Купи чего-нибудь выпить. — Это входит во все необходимое, — усмехнулся Маюзуми. Вернулся он через пару часов. Еще минут двадцать он что-то делал в своей комнате, и Ниджимура все гадал, чем это обернется. До знакомства с Маюзуми он считал, что его трудно удивить, ведь у него за плечами была безумная Америка — с ее раскованностью, открытостью и идиотскими правилами в каждом штате. Но, как оказалось, Маюзуми мог дать ей фору. — Только не говори, что ты расставил их для романтической атмосферы, — попросил Ниджимура. В то время, как обычные люди зажигали свечи, Маюзуми пошел другим путем: теперь вокруг его кровати стояли пять ноутбуков, и их экраны заливали комнату мягким белым светом. — Если это обманет систему, то пусть будет ради романтики. Ниджимура сел на кровать и заглянул в пакет. В список самого необходимого, по мнению Маюзуми, входили четыре бутылки дешевого вина, две упаковки пива и несколько сортов чипсов. На дне пакета сиротливо лежала одинокая баночка смазки. Ниджимура задвинул ее куда-то за монитор, чтобы не мозолила глаза. Неловкость ощущалась, как третий полноценный участник. Молчание затягивалось, но и говорить что-то казалось неуместным. Маюзуми сел рядом и в пару кликов мышки запустил в проигрывателе какой-то фильм. Ниджимура не сразу его признал, хотя пересматривал не раз. «На север через северо-запад». Тонко, очень тонко. Роджер Торнхилл был таким же беглецом поневоле, как и Ниджимура, да еще и та сцена на кукурузном поле — Маюзуми умел играть на мелочах. — Хороший выбор, — сказал Ниджимура. — Хичкок всегда хороший выбор. К моменту, когда Торнхилла накачали виски, они, не сговариваясь, открыли по бутылке вина. Жадность, с которой Маюзуми прикладывался к нему, была заразительной. Ниджимура не собирался отставать. До оригинальной сцены с кукурузником они не дошли. Ниджимура лежал на кровати со спущенными штанами и вряд ли мог сказать, как так получилось. Его сознание то и дело уплывало, события сменяли друг друга с ужасающей скоростью — вот Ниджимура тянется за тюбиком смазки и заливает ею что угодно, кроме своей ладони, а вот Маюзуми уже пытается пристроиться к его заднице. Кажется, где-то в процессе Ниджимура даже умудрился обидеться, что они ни разу не поцеловались. Идиота кусок. Каким был ответ Маюзуми, он не помнил, но наверняка тот ляпнул что-то в своей обычной манере. А потом Ниджимура обнаружил себя лежащим все на той же кровати, только уже утром. Он с трудом выпутался из одеяла и огляделся. Маюзуми рядом не оказалось. Ниджимура спустил руку и на всякий случай ощупал бутылки из-под вина — пустые все четыре. Ну, это многое объясняло. Кое-как натянув штаны, Ниджимура, пошатываясь, добрался до кухни. — Вроде как… доброе утро? — с сомнением спросил он. — Вроде, — отозвался Маюзуми. На него было больно смотреть. Маюзуми сидел за столом, как изваяние, застыв перед миской хлопьев с молоком. К завтраку он так и не притронулся, отдав предпочтение вопросам и сожалениям. — Помнишь что-нибудь? — Частично, — ответил Ниджимура. Взгляд сам собой зацепился за след на шее Маюзуми, и понятно было, чья эта была работа. — Да, ты меня укусил. — Что я еще делал? — Больше ничего, потом я перевернул тебя на живот. — А-а, — неопределенно протянул Ниджимура. — Кому-нибудь из нас вообще понравилось? — А сам ты как думаешь? — Маюзуми раздраженно потер шею. — Мы слишком напились. Получилась только неловкая возня в темноте под одеялом. — Ну, по крайней мере, у нас есть один очевидный плюс, — Ниджимура попытался хоть как-то разрядить обстановку. — Пока мы рядом, похмелье нам не грозит. — Ну да. Нам определенно есть чем гордиться. Больше они не пытались заняться сексом. Всю следующую неделю Маюзуми работал, набрав себе заказов, и практически не выходил из комнаты. Возможно, он переживал провалы куда тяжелее, чем Ниджимура. «Не знаю, когда вернусь обратно в Лос-Анджелес. Родственная душа, знаешь ли, тот еще наркотик. Сложно отказаться от него просто так». А Ниджимура пытался внушить хоть кому-нибудь, что все идет, как и задумано. Джимми был отличной кандидатурой. Наслаждаясь медовым месяцем где-то на границе с Мексикой, он бы поверил чему угодно, даже если бы Ниджимура рассказывал ему про радужных единорогов. Впрочем, не все было так плохо. Неделя рядом с Маюзуми, так или иначе, давала результаты — Ниджимура хотя бы мог дойти до магазина, не корчась от боли. Того и гляди, через месяц он сможет сесть на самолет и вернуться домой. Просто поздороваться. А потом снова захочет броситься в океан. Чтобы как-то убивать время, Ниджимура копался на полках в своей комнате. В его новой своей комнате, конечно, а не той, которая теперь служила дата-центром. В основном, Маюзуми забивал место компьютерными играми, иногда музыкой. Так, устанавливая одну игру за другой, Ниджимура провел всю неделю. Игры были разными, но быстро надоедали, казались то слишком легкими, то откровенно скучными. Стрелялки, бродилки, аркады — когда-то Ниджимура наелся их досыта. Когда в семье еще младшие брат и сестра, все приходилось проходить по несколько раз. — Порно? — Ниджимура стянул с полки очередной диск, который был аккуратно подписан почерком Маюзуми. Только без подробностей, а просто «диск». Невольно это интриговало. Ниджимура вставил диск в компьютер. На экране появился установочный загрузчик — так все-таки игра. Первая заставка заставила присвистнуть. — Баскетбольный симулятор? Тоска по баскетболу сыграла в пользу того, чтобы начать играть, хотя скудность графики не слишком воодушевляла. Больше всего она напоминала старую добрую — и немного квадратную — Лару Крофт. Но, что удивительно, с динамикой движений все было в порядке, никаких нарушений законов физики, а некоторые приемы разработчики заботливо перенесли от мастеров своего дела — Майкла Джордана, Шакила О'Нила, Коби Брайанта, Джейсона Уильямса и других. Игра предлагала два уровня сложности. На самом легком давалась не иначе как команда гениев. Каждый из них превосходил соперников на голову, а то и больше, и имел определенную специализацию. Правда, отличать их друг от друга можно было только по номерам футболок. Но, даже путаясь в них, Ниджимура без труда выигрывал. На сложном уровне становилось интереснее. Команду гениев разбивали — требовалось выбрать кого-то одного и прокачивать его наряду с более слабым составом. Режим тренировки добавлял очки опыта, появлялась шкала сыгранности и мелкие квесты, после которых на экран выводились ролики. Жуткие в своей рисовке, конечно, но по-своему милые. Ниджимура играл за мастера кидать трехочковые. Ну, потому что всегда хотел кидать клевые трехочковые. Желательно в кольцо, а не за пределы баскетбольной площадки. — Ты что делаешь? — Маюзуми появился неожиданно. Вот какой тип игрока не помешало бы ввести в игру — тихого и незаметного, как гребаный ниндзя. — Нашел в твоих залежах какую-то инди-игру про баскетбол, — ответил Ниджимура, не отвлекаясь. Его любимая парная связка снова отлично сыграла, и трехочковый прилетел прямо в корзину. — Графика кошмар, но подача интересная. — Спасибо, — зачем-то поблагодарил Маюзуми. — Графика никогда не была моей сильной стороной. — А? Ниджимура обернулся, уставившись на Маюзуми, в то время как, судя по звукам, его мейнигрок пытался протаранить трибуны. Зрители на фоне как будто подбадривали бедолагу, выкрикивая: «Непоколебимое упорство!» — Ты разрабатываешь игры? — с сомнением спросил Ниджимура. — Хобби у меня такое, — ответил Маюзуми. — И ты, видимо, тоже играл в баскетбол. — Еще в старшей школе. Погоди. Тоже? Не существовало в мире разговоров дольше и откровеннее, чем разговоры про баскетбол. По крайней мере, в жизни Ниджимуры. Он буквально мог не затыкаться часами, вспоминая лучшие игры НБА. Нет, даже самые проходные игры НБА. Не говоря уже о том, чтобы вспомнить собственные потуги — в школе или на стритбольной площадке. — Капитан Ниджимура, — вслух повторил Маюзуми. — Неплохо звучит. — И неплохо выглядит на фотографиях, — согласился Ниджимура. — Но это давно в прошлом. Когда мы переехали в Лос-Анджелес, стало уже не до баскетбола. О себе Маюзуми рассказывал мало. Играл на позиции тяжелого форварда, хорошо играл от центра, но в стартовом составе никогда не был. — Хвастать мне особо нечем. — Ты сделал игру, — напомнил Ниджимура. — Промо-версию, — уточнил Маюзуми. — Ни один издатель не взялся за ее доработку, поэтому теперь она валяется на полке. — Я думаю, все потому, что ты поленился проработать персонажей. Они отлично двигаются, отклик на комбинации мгновенный, но им не хватает яркой обертки. — Ну, разумеется. Именно в этом вся проблема. — Именно в этом, — Ниджимура скрестил руки на груди. — Маюзуми, я собаку съел на рекламе. Ну, что ты теряешь? — Я подумаю, — пообещал Маюзуми и посмотрел на часы. — Уже четыре утра. Мрак какой. Через несколько недель Ниджимура слышал эту фразу каждый день. Иногда четыре часа превращались в пять или шесть, но всегда оставались мраком. Ниджимуре казалось, что он открыл новое чудо света — увлеченный чем-то Маюзуми преображался до неузнаваемости. — Ну, я говорил, насколько плохо у меня с графикой, — предупредил Маюзуми, запуская игру с очередными правками. Квадратные игроки так и остались квадратными, но теперь их можно было различить. Ниджимура предложил нарисовать их настолько разными, насколько вообще возможно, и Маюзуми подарил им разные телосложения, приправив все яркими прическами. — Как персонажи манги для девочек, — критично отозвался Маюзуми. — Нормально. Твои хоть местами на людей похожи, — скривился Ниджимура. — На моих рисунках они выглядели, как мутанты или инопланетные захватчики. На внесение всех изменений им пришлось потратить около двух месяцев. Не все попытки что-то переделать заканчивались хорошо — сказывался малый опыт в создании игр. Некоторые моменты они просто проклинали, особенно провал попытки прикрутить возможность играть вдвоем. Но ничто так не затягивало, как общее дело. — Финальный обкат, — объявил Ниджимура. Они расселись на кровати с джойстиками в руках. Ниджимура привычно выбрал своего мастера трехочковых — теперь его звали Мидорима, зеленые волосы прилагались. Маюзуми же остановился на самом универсальном игроке — Кисе. Про его способности они спорили дольше всего. Ниджимура обвинял Маюзуми, что Кисе одним своим существованием вносит дисбаланс. Как вообще можно играть, если визитные карточки других мейнигроков забираются одним персонажем? Но Маюзуми упрямо продолжал повторять про ограничение во времени. — Я же говорил, — вздохнул Ниджимура, — читер есть читер. Счет на табло был далеко не в его пользу. — Попробуй просто сменить игрока, — посоветовал Маюзуми. — Это же симулятор баскетбола. Выбери того, кто тебе ближе. — Результат все равно будет тем же, — мрачно ответил Ниджимура. Подумав, он заменил Мидориму на Аомине. Они сделали его смуглым, но на выходе получилось что-то совсем нечеловеческое. Вот действительно — черная инопланетная хрень, но эта инопланетная хрень внезапно двигалась так, как нужно было Ниджимуре. — А я что говорил? — самодовольно спросил Маюзуми. — Лучше следи за мячом. Теперь твое копирование бесполезно. Преимущество Аомине крылось в свободе действий. Нет ни специальных атак, ни коронных приемов, но и управление существенно отличалось от остальных — использовалось больше кнопок и комбинаций. Счет шел ровно. Ниджимура забивал столько же, сколько и Маюзуми. Таймер отсчитывал последние десять секунд, но поздно — мяч попал в руки Аомине. — Если я выиграю, ты введешь бонусного игрока, — поставил условие Ниджимура. Бонусный игрок, которого он задумал, тоже был частым предметом спора. — Если я выиграю, ты научишься готовить что-то, кроме… — начал Маюзуми, преграждая своим Кисе дорогу, но как будто передумал. — Нет, не так. Ты меня поцелуешь. Ниджимура прекрасно понимал, что это уловка. Они даже не вспоминали про изначальный план — про секс и освобождение друг от друга. Кроме того, Ниджимура, пусть и смутно, но помнил, как Маюзуми относится к поцелуям: как-то не очень хорошо, раз отказался, когда в нем было два литра вина. Ниджимура прекрасно это понимал. Но все равно попался. Он замешкался всего на секунду — и Маюзуми хватило момента для победы. — Я пошутил, если что. — Да иди ты к черту, — заявил Ниджимура прямо в его ухмыляющуюся физиономию и схватил за ворот футболки. — Капитан Ниджимура всегда сдерживает свои обещания? — Ниджимура просто делает, что хочет. На правах капитана. В данный момент он хотел целовать Маюзуми, трогать Маюзуми и раздевать Маюзуми. И, возможно, добиться от него нескольких самозабвенных стонов.

***

— Индекс цитирования растет, — заметил Ниджимура. Недавно купленный им сайт набирал обороты. Еще немного накрутить рекламы — и можно будет перестраивать его под игру. После того как Маюзуми нашел художника, промо-материалы стало хотя бы не стыдно показывать людям. По кухне растекался знакомый запах специй. На столе появилась тарелка рамена с майонезом и вареным яйцом — все, как любил Ниджимура. Теперь любил Ниджимура. В последнее время им было совсем не до того, чтобы возиться с кастрюлями. Звуковое оповещение привлекло внимание. Ниджимура залез на почту и увидел письмо от Джимми. «Свиные ребрышки в этом году просто божественные». И целая куча прикрепленных фотографий, в том числе — с упомянутыми свиными ребрышками. — Черт бы тебя побрал, Джимми, — заскрежетал зубами Ниджимура. — Что случилось? — Наше ежегодное паломничество в Техас. На одной ферме устраивают целое событие с ковбоями, корридой и, конечно же, барбекю. — Ниджимура развернул к Маюзуми монитор, а сам тоскливо накрутил на палочки рамен. — Мы туда лет пять подряд катаемся. — Я прямо чувствую твою боль. — Наслаждаешься? — В буквальном смысле чувствую, — нахмурившись, ответил Маюзуми. Связь родственных душ умела преподносить сюрпризы. Ни Маюзуми, ни Ниджимуре не нужно было говорить вслух, что завтра же они купят билеты и во что бы то ни стало доберутся до ребрышек. Все равно на чем — самолетом, поездом, машиной, это Ниджимуру больше не волновало. Если понадобится, то даже наймут какой-нибудь кукурузник. А презентацию игры можно пока чуть-чуть перенести.