Гипоксия

       «История стара как мир — ученик и учитель. Но в моей жизни нет привычного сценария. На мои чувства нет ответа уже который месяц, но это не даёт мне повода забыть этого парня, отдалиться от него, попробовать заменить кем-то другим, а уж тем более разлюбить. Изначально он показался мне самым удивительным человеком, но постепенно я стал понимать, что этот парень такой же обычный, как и все остальные люди. Но что-то было в нём такое, что не давало возможности провести и дня без мысли о нём. Усугубляли всю ситуацию мои сны. Он снился мне регулярно, а когда кто-то оставался со мной на ночевку, то я слышал по утрам о том, как звал его по имени ночью. Было одновременно стыдно и вновь больно о того, что я для него лишь близкий знакомый. Многие люди из моей компании говорят, что я помешан на нём, какое-то время я даже сам так думал. Сейчас я в порядке, наверное в порядке. К слову о компании, мой хореограф, тот самый парень, порой находится в ней. И меня одновременно радует факт того, что мы можем достаточно часто видеться, но также это порой причиняет невыносимую боль. Смотреть на то, как Сону целует кого-то, обнимает и просто дурачиться — невозможно. Конечно, сейчас я справляюсь, но буквально два месяца назад у меня началась самая настоящая истерика. Да-да, представить только. Восемнадцатилетний парень сидит на кафельном полу, в уборной торгового центра, с опухшими глазами и сбитыми до крови костяшками на правой руке в то время, как Сону находится в нескольких метрах от него в их общей компании. Можно смело сказать, что это глупо, я сам прекрасно это понимаю. Но то, что я творил от безысходности — намного хуже. Не хочу даже вспоминать, ибо это ненормально, хоть и в этом мире нет вообще чего-то нормального. Что в итоге я могу сказать? Я чертовски сильно влюблён в своего хореографа.       Мне на самом деле сложно понять его отношение ко мне, хоть и в словах мне регулярно приходится слышать безразличие. И, если после моего признания ему, Сону считал, что у нашего совместного будущего есть хоть какие-то шансы, то сейчас он полностью во мне разочарован. А всё потому что я всеми возможными способами пытаюсь находится рядом с ним, регулярно вмешиваюсь в его личное пространство. А что ещё немаловажно, я чёртов ребёнок. Мои слова и действия не соответствуют возрасту, а так не должно быть в любом случае. Но я не меняюсь, даже после его слов об этом. И всё бы шло и дальше именно так, если бы я не получил сообщение от него: Сону: нам надо поговорить. сегодня, после тренировки. Даниэль: О чём? Что-то случилось? Сону Сону: придёшь и узнаешь       Но моё сердце пропустило удар. Он написал мне сам. Но почему-то я уверен, что все закончиться так, как обычно. Я что-то натворил, выбесил Она, и брюнет будет вновь говорить, что я веду себя так, словно мне двенадцать. Мне страшно, на самом деле страшно. Но, кажется, что я люблю его.»       Сону дочитал последнюю строчку, закрыв небольшой блокнот с обложкой в стиле картин Ван Гога. Парень опаздывать на тренировку, не ответил на сообщения, хотя раньше делал это несмотря на время дня и ночи. Как же оказался этот блокнот у хореографа? Это странно и больше похоже на сценарий какой-то дерьмовой книги, но его отдали ему в холле центра танцев со словами — «лежал на полу, не знаешь чей?». И, конечно же, он знал, ведь хореографу не раз приходилось видеть своего неопытного танцора с данным блокнотом, в котором он постоянно что-то писал. На его лице в такие моменты была либо злость, либо раздражение, хотя пару раз Он застал его с улыбкой, которая наверняка смогла бы ослепить многих своей искренностью. Даниэль был для него ребёнком, хоть и восемнадцатилетним. Хореограф вспоминал, как этот глупый «омежка» боялся спать и прятался под одеяло от подкроватных монстров, когда в его пустой квартире выключили свет. Вспоминал все его «послания» ему, которые значили для Даниэля многое, в отличии от него самого. А ещё в его голове прокручивался образ парня, когда тот боялся смотреть ему в глаза и начинал плакать при любом удобном и неудобном случае. Это было всего три месяца назад, а такое ощущение, будто прошла уже целая вечность с признания Кана. Но только теперь Сону понял, что привязался к этому странному парню, который чертовски сильно любил объятия и поцелуи в макушку. И сейчас хореограф метался между двух сторон: оставить все как есть, не давать вновь каких-либо надежд, либо подпустить его настолько близкого, как того желает сам Даниэль. — Сону, прости, у меня произошла проблема, поэтому я был вынужден прийти лишь на вторую часть тренировки, — на одном дыхании проговорил только что вошедший Даниэль, пытающийся восстановить дыхание. «Видимо бежал» - подумал про себя брюнет. — Меня это не волнует, ты должен был прийти. — Да, я понимаю, но… — Иди переодевайся, — перебивает Сону, — Я жду тебя в зале, если ты, конечно, еще не забыл о том, для чего ты тут. И ещё, твой блокнот.       Даниэль тянет дрожащую руку к такой знакомой и очень личной вещи, которая была с ним уже на протяжении нескольких недель. И он бы мог спросить у хореографа, открывал ли он его. Но это было очевидным — да. Для Он Сону нет каких-либо запретов, он всегда старается делать именно то, чего он хочет. Да и к тому же, ему уже не в первой читать строки, которые были написаны юношей, он уже привык к неким посланиям от своего «тайного» поклонника. Шатен хотел выкинуть из головы все переживания, свои чувства и просто, как можно быстрее переодеться. К слову, именно это он и сделал, а затем направился в уже ставший таким привычным, даже родным, зал. Сделав вдох и получив жизненно важное количество воздуха, парень открыл дверь.

***

      Всю тренировку Сону слишком странно смотрел на юношу, что заставляло младшего отводить взгляд и глупо краснеть. Он вновь вел себя, как ребенок, но на деле это делалось лишь для того, чтобы хоть как-то отвлечь себя от вспотевшей кожи хареографа, его тонких губ, которые тот постоянно облизывал из-за жажды. Все его движения, не важно, плавные или резкие, заставляли все переворачиваться внутри. Каждый его жест, взгляд или фраза — выбивали весь кислород у Кана. Смотреть на него было просто невыносимо. Его сердце бешено стучало, когда тот делал сольные показательные выступления для всех учеников. Сону чертовски сильно притягивал юношу, заставляя того терять рассудок. Он был слишком влюблен в своего учителя. А тем временем тренировка подошла к концу. И когда хореограф сообщает ученикам о том, что все могут быть свободны, он закрывает дверь перед тем моментом, как Даниэль успевает выйти. — Даниэль, ты любишь меня?       Тихий, но одновременно очень серьезный голос заставляет того вновь часто дышать. Парень не знает, что ответить, ему страшно, действительно страшно. Он не хочет отвечать, но понимает, что не сможет перечить Сону. Задержка дыхание, смотря прямо в глаза человеку, который заставил испытать его столько боли и разочарований, он улыбается, хоть и улыбка выходит очень кривой. Даниэль понял, что нет смысла что-либо скрывать. Тем более он уже понял, что-то, что он испытывает к своему хореографу не просто влюбленность. Он старался забыть его изо всех сил, пытался навязать себе глупые симпатии, но всегда был только Сону. Он любил этого парня, поэтому лишь кротко кивнул, тихо ответив: — Ты просил меня не говорить о том, что я тебя люблю до тех пор, пока я не пойму, что это так. Но сейчас я уверен в своих словах, как никогда раньше уверен. Я люблю тебя, Сону.       И Он смотрит прямо в глаза парню, подходя ближе, заставляя младшего соприкоснуться спиной со стеной. Как обычно расстояние между ними ничтожно мало. Даниэль держится, старается дышать, но это вновь тяжело. Голова начинает кружиться от нехватки кислорода, тело начинает дрожать, но юноша не может оторвать взгляда от своего хореографа, который чуть наклоняет голову в сторону, а затем… Долгожданный воздух, Даниэль дышит в том момент, пока он чувствует тонкие и такие желанные губы на своих. Их первый поцелуй. Тело по-прежнему не слушается, а по щекам стекают слёзы, но теперь он может дышать, ведь Сону для него и являлся тем нужным кислородом, который позволял ему жить. Ему было не важно, что будет дальше. Он чувствует его руки на своей талии и понимает, что он будет счастлив, даже если это будет их последний поцелуй. Но Даниэль глупый и еще даже не представляет, как долго Сону собирается быть в его жизни.