Восхождение Тони Уоррена

Тони давно обратил внимание, что дома ему пишется лучше, чем на работе. Он сам не мог объяснить почему. Пишущая машинка у него дома был не лучше, чем в офисе, скорее, наоборот. Да и спальня была больше офиса ровно настолько, чтобы туда могли втиснуться помимо стола очень узкая кровать и проигрыватель. Впрочем, это не играло особой роли, ведь и кровать, и проигрыватель, и пол, и все горизонтальные поверхности в комнате были погребены под слоем раскрытых книг, тетрадей, журналов и листов бумаги. Может, дело было в этом? В творческом беспорядке, который дома всегда устраивать сподручней? Или в том, что стену спальни украшала весьма своеобразная картина в массивной деревянной раме. На которую Тони время от времени бросал взгляд, затуманенный вдохновением. Это стоило проверить. *** После того как Тони прописался на Гранада-ТВ, Джек несколько растерял свою невозмутимость. Во всяком случае, когда следующим утром Тони появился в вестибюле нагруженный тяжелой картиной и бодро приветствовал его своим обычным «Доброе утро, Джек!», тот даже несколько развернулся в своем кресле в его сторону. - Доброе. Только не говорите, что сегодня мы уже в художниках? Тони смущенно улыбнулся. - О, вряд ли бы у меня получилось. - А что это? – поинтересовался Джек. Обрадованный таким вниманием Тони подтащил к его столу картину. - Это принц Флоризель, прорубающий себе дорогу сквозь зачарованный лес. То, что было изображено на картине, больше напоминало серо-бурый клубок змей или водорослей. Только при очень большом желании можно было выделить из мешанины ветвей тоненькие ножки и ручки принца и не менее тоненькие ножки его лошади. Но Джек был не особо требователен в вопросах искусства. - Очень мило, - похвалил он. - Ага, думаю, это несколько оживит мой офис, - согласился Тони. *** Здесь надо особо упомянуть одну немаловажную деталь. В офисах и помещениях телеканала сотрудникам было запрещено вешать что-либо на стены для украшения. Исключение составляли портреты Финеаса Теодора Барнума. Зато его изображение было практически обязательным в каждом офисе. Вы, верно, знаете, кто это. Тот самый знаменитый мистификатор. Тот, кто склеил половину дохлой обезьяны с половиной дохлой рыбы и выдавал ее за мумию русалки. Который устраивал свадьбы лилипутов и цирк сиамских близнецов. Которому принадлежит фраза «Каждую минуту в мире рождается новый простак». Финеас Теодор Барнум или попросту Пи-Ти был кумиром нашего руководства, вот почему его изображение красовалась на всех стенах. Не вешать ничего другого было ненарушимым правилом. Тони об этом правиле разумеется, знал и, разумеется, решил, что правила не для него писаны. Во всяком случае, придя в свой офис, он без долгих колебаний снял со стены фотографию великого мистификатора и, бросив ее небрежно в ящик стола, водрузил на ее место «Принца Флоризеля». И уселся за стол в ожидании новостей. Вчера, как они с Гарри и договаривались, он отнес ему сценарий. Самого Гарри не застал, передал через Бренду. И теперь с самого утра ждал результата. Совершенно определенного причем. Но утро подходила к концу, а результата все не было. Тони даже пару раз брался за телефонную трубку, собираясь позвонить наверх, но потом решил навестить Гарри лично. Ну, или хотя бы разок пройтись мимо его кабинета. Как будто случайно. Разок или два. Ну, или раз пять-шесть. *** Бренда, заметившая маячившего за дверью Тони, села как можно прямее и неприступно застучала клавишами машинки, всем своим видом давая понять, что не замечает его. Но когда Тони просунул голову в дверь, снизошла до того чтобы откликнуться: - Он еще не читал. - Что значит, он еще не читал? - Он вчера допоздна задержался в студии. Тони сделал еще одну попытку. - Он что-нибудь сказал, когда вы ему отдали? - Сказал, а как же, - Бренда сладенько улыбнулась, и Тони подумал, что надо было вести себя с ней полюбезнее. - Фактически говоря. Он сказал: «Спасибо». Если она полагала что эта шпилька заставит Тони убраться, то жестоко ошиблась. Тот вдруг с быстротой молнии метнулся мимо Бренды к двери кабинета. - Эй-эй! – возопила Бренда, но Тони уже проник внутрь. - У него совещание на седьмом этаже, потом он уйдет обедать, а в два на пробы. С одной стороны Бренда совершено не собиралась перед ним отчитываться. С другой стороны понимала, что по-другому от него не отделаться. Тони, потыкавшись носом в бумаги Гарри и убедившись, что сценария тот еще не открывал, вернулся в приемную к очень недовольной Бренде и попытался изобразить покорность. - Ну хорошо. Хорошо, я ушел. Однако вместо этого он остановился в дверях и прислонился к косяку, искоса на нее поглядывая. - Кстати, у вас сегодня прелестная прическа. Бренда последние пятнадцать лет приходила на работу с одной и той же прической – редкими прядками коротко подстриженных седых волос. И вот впервые ее стиль оценили. - Спасибо, - она улыбнулась несколько дружелюбнее. - Я дам вам знать сразу, как только что-нибудь будет известно. Тони вздохнул, нехарактерно робко для себя улыбнулся и побрел назад в свой офис. *** Этот день тянулся невыносимо долго. Снова возвращаться к написанию прежних сценариев, по мнению Тони, не имело смысла, поэтому сначала он долго сидел и курил в кафетерии, а потом вернулся офис и переточил там все карандаши. Гарри ворвался к нему внезапно и с таким видом, будто собирался сообщить нечто потрясающее, однако с разгону налетал на украшающее стену произведение искусства и замер с открытым ртом, растеряв все приготовленные заранее слова. - Что ЭТО делает на стене? – наконец удалось ему выдавить. - Вдохновляет меня, - резко ответил Тони и перешел в наступление. – Ну? Я выполнил свою часть сделки. Сценарий на вашем столе лежит уже двадцать три часа и семь минут. Гарри все еще не мог оторваться от созерцания шедевра живописи. - Что ты сделал с Пи-Ти? – простонал он. - Вы уже прочитали? – ответил вопросом на вопрос Тони, которого трудно было сбить с мысли. Но и Гарри тоже. - Тони, ты знаешь правила. У нас разрешается вешать только Пи-Ти Барнума. Чтобы напоминать нам о том... - Что кто-то там рождается каждую минуту, - отмахнулся Тони. - Чтобы напоминать нам, что мы способны создать величайшее шоу на Земле, – поучительно сказал Гарри. - А что предполагает каждое величайшее шоу? - Гонки на колесницах? – выдвинул предположение Тони. – Или чтобы воды Красного Моря расступились? Однако у Гарри иммунитет к сарказму был не слабее, чем у его юного коллеги. - Это Гранада-ТВ, Тони. Каждое великое шоу предполагает аннотацию. - Чего предполагает? - Ан-но-та-цию, аккуратненько отпечатанную на обычной бумаге, доступно разъясняющую, о чем твое шоу в целом – что мы там увидим, кого мы там увидим, где мы это увидим, и зачем нам все это нужно. Аннотацию, - Гарри понизил голос до таинственного шепота, - для тех, кто НАВЕРХУ. Тони недовольно скуксился. - А они не могут просто почитать сценарий? - Это телевидение, Тони. Никто здесь сценариев не читает. Кстати, откуда ты взял это название? - «Флоризель-стрит»? - Вот-вот. Тони покосился на висящую на стене картину и ответил: - Из моей головы, как и все остальное. - Я вернусь через час, - решительно заявил Гарри. - Но вам-то понравилось? – крикнул Тони ему вслед почти жалобно. Гарри кинул на него через плечо насмешливый взгляд. - Через час. *** - Еще раз прочти мне это вслух, - распорядился Тони. Он оккупировал приемную Гарри в отведенный час и вынудил Бренду печатать требуемую от него аннотацию. Конечно, по идее, с этим он мог справиться и сам, но так было гораздо солиднее. Кроме того, когда тебе читают вслух, ты иначе это воспринимаешь и можешь полнее оценить производимый эффект. Бренда с отвращением взглянула на листок бумаги. Это была уже восемнадцатая по счету версия. Она все никак не могла понять, с каких пор она позволяет этому мальчишке так собой распоряжаться. Вернее, почему с некоторых пор она не может ему ни в чем отказать. - “Семь домиков с террасами, - кривясь зачитала она, - на улице, где разрешено распитие слабоалкогольных напитков вне дома, фабрика по производству дождевиков, здание Благотворительной Миссии и паб под названием «Возвращение Бродяги», - Бренда подняла на Тони измученный взгляд. - Послушай, а тебе совершенно обязательно заниматься этим в мой обеденный перерыв? – добавила она жалобно. Но Тони не расслышал оттенка мольбы в ее интонациях. - Чего-то в самом начале не хватает, - задумчиво протянул он. - Тони, пожалуйста! – взмолилась Бренда со слезами в голосе. Новоявленный гений грозно сверкнул на нее очами. - Это должно быть идеально! Бренда, словно повинуясь какому-то необъяснимому гипнозу, заправила в машинку чистый лист, скомкав и выбросив предыдущий. - Итак... «Свод неписаных правил»... Нет, погоди... «Необъяснимая сплоченность»... Чего ждем, почему не печатаем? «Необъяснимая сплоченность, свод неписаных правил. Вот движущие силы жизни рабочего класса на одной из улочек северной Англии»... *** Думается мне, Гарри сразу понравился сценарий Тони. Более того, он заранее предчувствовал, что он ему понравится. Так что на аннотации он настаивал скорее просто потому, что не мог отказать себе в удовольствии немножко потерзать Тони и отыграться за его прыжки по шкафам. Ну, право же, Тони стоило слегка проучить и сбить с него излишнюю самоуверенность, даже я это признаю. К тому же, чтобы поддерживать самооценку Тони на необходимо высоком уровне, у него всегда была я. - Я кое-что слышала краем уха сегодня утром, - сообщила я ему. - С первой минуты, как я тебя увидел, я понял, что ты здесь самый полезный человек, - одарил меня Тони комплиментом. Я усмехнулась. - Я сказала тебе, что работаю с Маргарет Моррис, и ты подумал: «Ага, с ней я далеко пойду». Тони улыбнулся, вовсе не отрицая мое предположение. - Ну так что, о чем был разговор, обо мне? – нетерпеливо вопросил он. Нет, Гарри определенно был прав, когда решил преподать ему урок! - Не все на свете происходит из-за тебя, - нравоучительно произнесла я. Однако увидев отразившееся на его лице недоумение, сдалась. - Но на этот раз да, ты не ошибся. - Ну, продолжай, продолжай, - Тони даже ладошки потирал от нетерпения. - Маргарет Моррис говорила с Гарри – он просто в экстазе от твоего сценария. По моему мнению, Тони тоже должен был быть в экстазе от этой вести. Но он либо не до конца понял, либо не до конца поверил. - И? - Они отправили его наверх. Завтра будут это обсуждать с начальством. - Уже? – Тони озадаченно захлопал пушистыми ресницами. - Но я только вчера отправил ему аннотацию. Тони иногда мог быть удивительно несообразительным. - Значит, им сразу понравилось, - заявила я. Мне казалось, все сомнения у Тони должны были давно рассеяться. - Мне плохо, - проговорил Тони умирающим голосом. - Тони, - вздохнула я, - ты ведь знал, что мистер Сидней в конечном итоге это прочитает. Ты здесь и скрепки не сможешь заказать без его ведома. - Да, но, Джози... – Тони состроил жалобную мордочку. - Сидней Бернстайн работал с Чаплином и Хичкоком. Сейчас он вовсе не выглядел ни самоуверенным, ни даже решительным. Весь лоск сразу слетел с него, и теперь Тони напоминал растерянного школьника. Я вдруг с острой жалостью осознала, какой он все же ранимый и наивный. Наверно, как и все гении. Те люди, которые делают наш мир прекрасным, но совершенно беззащитны перед его грубостью и равнодушием. Но все равно - у Тони есть защита. Это я. - Ну а теперь он работает с Тони Уорреном, - сказала я бодро. - Не волнуйся, он будет в восторге. Мы все в восторге. Я отнюдь не была уверена в истинности своих слов. Но очень на это надеялась. Тони жалобно улыбнулся, не то вздохнув, не то всхлипнув, а я крепко взяла его под локоть и решительно повлекла дальше по коридору навстречу новым свершениям. *** Мистер Сидней Бернстайн был легендарным медиа-магнатом, основателем и владельцем нашего телеканала. Одним из самых влиятельных и известных лиц в мире кино-индустрии. Сам себя он считал человеком просвещенным и демократичным, чуть ли не социалистом. Однако одно его появление внушало подчиненным ощутимый трепет. Даже Джек поспешно вскакивал с места, как только мистер Сидней появлялся в дверях. - Доброе утро, Джек, - обратился к нему мистер Бернстайн необыкновенно дружелюбно. - Доброе, мистер Сидней. - Кстати, Джек, - мистер Бернстайн решил, что нужно продемонстрировать повышенную демократичность. - Да, мистер Сидней? – Джек встал чуть ли не навытяжку. - Не возражаешь, если я кое о чем спрошу тебя? - Разумеется, мистер Сидней. - Тебе когда-нибудь приходилось чинить велосипед в гостиной? Джека явно поставила в тупик такая постановка вопроса. Но проявить открыто свое изумление он не решился. - Нет, мистер Сидней, не могу сказать, чтобы приходилось. Однако мистера Бернстайна его ответ вполне удовлетворил. - Спасибо. *** Сидней был не из тех людей, которых можно пронять вскарабкиваниями на шкаф или другими фокусами в подобном роде. Но ведь и Гарри был далеко не дурак. При всей моей любви и уважении к Тони, он, возможно, никогда не понимал, что Гарри тоже был в своем деле гением. Возможно, он не всегда умел правильно влиять на подчиненных. Зато обладал гораздо более утонченной способностью влиять на начальство. Его линия поведения была не сложна, но действенна. В глазах начальства Гарри являлся этаким добродушным простецом, который на все слова улыбался, кивал, поддакивал, преданно смотрел в глаза, но при этом упрямо продолжал гнуть свою линию. Делая вид, что только и старается, как угодить. Он никогда не возражал открыто. Зато делать вид, что «не так понял» мог практически до бесконечности. Мог совершать действия прямо противоположные указанием вышестоящих. Но проворачивал все так, что со стороны казался самым ревностным исполнителем этих самых указаний. Возможно, некоторые посчитают, что такое поведение унизительно. Что ж, каждый имеет право на свое мнение. Но в моих глазах Гарри был героем. На этот раз он с первого взгляда понял, что Сидней от сценария не в восторге. Но ни намеком не выдал своего уныния. И хотя понимал, что дело практически безнадежное, сразу отступать не собирался. Мистер Бернстайн, раскинувшись в кресле, снисходительно вещал: - Кто захочет смотреть на жизнь в закоулках, да еще у черта на куличках? Я сегодня ехал из аэропорта мимо прекрасных домов с садами, домов с телевизионными антеннами. Вот она, наша аудитория – Гранада-лэнд. Гарри слушал с явным вниманием и даже интересом. Кивал и улыбался, не то чтобы подобострастно, но с видом полного согласия и одобрения словам босса. Но отвечал при этом прямо противоположное: - Но в каждом городе есть улицы вроде этой, и на каждой улице есть своя Элси Таннер или Ина Шарплс. Телевидение должно быть массовым. Оставим привилегированные сословия BBC. Мистер Сидней брезгливо поморщился. - Ина Шарплс, это та пожилая леди, верно? Даже само имя звучит неприятно. - Но именно так и должно быть! – воскликнул Гарри с деланным энтузиазмом. - Возьмем Диккенса. Он находил необычное в обычном. Он славился своим гротескным... Возможно, Гарри слегка перегнул палку, сравнив начинающего сценариста с Диккенсом. Или просто начал говорит слишком умные вещи и слишком самоуверенно. Мистер Сидней сразу же весьма недружелюбно прервал его. - Так вот чем мы, по-твоему, должны заниматься? Славиться гротеском? Мы занимаемся шоу-бизнесом, Гарри. Наше дело развлечение, отвлечение людей от их повседневных забот. Припоминаю, как Хичкок однажды сказал мне: «Сидней, знаешь ли ты, что такое драматизм?» Гарри энергично закивал, еще шире расплываясь в улыбке. - Жизнь, из которой вырезано... - Жизнь, из которой вырезано все скучное. Именно. Ну, а что делает этот твой писатель? Такое впечатление, что он насобирал самые скучные вещи, какие только возможно, и нанизал их одна на другую. Ты меня извини, Гарри, но здесь речь идет о первостепенной важности делах для нас и для всего канала. Это прозвучало вполне категорично, и Гарри понял, что настаивать бессмысленно. Тем более мистер Сидней весьма решительно поднялся с места, вынуждая своего собеседника сделать то же самое. - Кстати, я рассказывал тебе про Барнума? – спросил мистер Сидней. – Он свой знаменитый цирк открыл уже в возрасте шестидесяти лет, это как раз столько, сколько и мне сейчас. Он начал в 60 и стал лучшим в мире. Качественные развлечения. Вот, что я хочу от Гранада-ТВ. – И уже выпроваживая Гарри за дверь, добавил в качестве утешения. – О, знаешь, я повстречал Артура Миллера в Лондоне на прошлой неделе. Он, похоже, не против сотрудничать с нами. Вот о работе с этим сценаристом нам следует поговорить! Гарри в этот момент даже сам Артур Миллер был нужен, как черту свечка. Но он все же нашел в себе силы улыбнуться и ответить: - Прекрасно. Спасибо. *** Мы с Тони сидели, как обычно в кафетерии вместе в наш обеденный перерыв. Правда сегодня мы ничего не ели. И не разговаривали. И сидели не друг против друга, как обычно. Я сидела рядом с Тони, время от времени поглядывая на него, не уверенная в том, что он в свою очередь вообще меня замечает. Он сидел, уставившись прямо перед собой, вот уже битый час не меняя позы и не говоря ни слова. И даже не курил. Меня это уже все всерьез пугало. Я не представляла, чем могу ему помочь, как смягчить удар судьбы. Он слишком много надежд возлагал на этот сценарий. И это был действительно сценарий, на которые стоило возлагать надежды. Отказ был настоль несправедливым, что об этом даже не было нужды говорить. Но и утешить его было нечем. Если бы он негодовал, злился, любым другим способом проявлял свои эмоции, мне было бы намного легче. Но видеть неуемного живчика Тони впавшим в полную апатию было совершенно ужасно. И все что я могла сделать – это просто быть рядом с ним. В этот момент в поле нашего зрения появилась Бренда с подносом. - Можно присоединиться? – поинтересовалась она, усаживаясь напротив нас. Каюсь, я подумала, что Бренда должна испытывать некоторое злорадство по поводу неудачи Тони. По поводу того, что вся его самоуверенность и якобы гениальность ни к чему не привели. - Мы немного не в духе, - ответила я за него, с трудом удержавшись, чтобы не сказать просто – «отвали». Тони даже не отреагировал. Он казался полностью погруженным в свои невеселые размышления. - Возьмите чашечку заварного крема на десерт, - посоветовала Бренда, принимаясь за еду. - Всегда поднимает мне настроение. Ну же, Тони, подари мне улыбку. Мне ее поведение показалось раздражающе беззаботным, даже легкомысленным. Неужели она не понимает, что сейчас не время дурачиться. Но Тони был так раздавлен постигшим его разочарованием, что даже не обратил на это внимания. - У меня нет причин улыбаться, - ответил он совсем похоронным тоном, по-прежнему вперившись взглядом в пространство. Бренда прищурилась. - Впервые не взял барьер и сразу скис? Хорошая работа, право. Гарри только раззадорился. Тони, наконец, покосился на нее, демонстрируя легкий интерес к жизни. - Ты это о чем? - Все поначалу отвергают великие идеи, - сказала Бренда тоном человека, умудренного опытом. Тони снова впал в задумчивость, однако, выражение его лица стало менее удрученным. Особенно после того как Бренда неожиданно ободряюще ему подмигнула. - Гарри так просто не сдастся.