Red

- Хо-хо-хо! Никогда бы не подумал, что тебя туда тоже направят! – сдержанный и несколько наигранный смешок Франциска эхом отскакивал от стен широкого коридора. - Хм… - стоящий рядом подполковник не выразил эмоций. - С твоим-то бескультурьем! – инициатор беседы театрально вскинул руку, прислоняя тыльную сторону кисти ко лбу. Стоящий рядом мужчина резко вспыхнул. Раздражение покрыло его щёки румянцем, а руки произвольно сжались в кулаки. Но Артур держал себя в руках. - Это какого же х… . Не смей обсуждать мои манеры! – когда подполковник понял, что вспылил, то почувствовал себя неловко. Ему не хотелось оправдывать слова Бонфуа. Артур быстро пробурчал себе под нос что-то (Франциск так и не понял, к кому обратился собеседник или говорил с собой). Прозвучало что-то невнятное про знание этикета, и про то, что является джентльменом… - Ну-ну! – с нарочной ноткой фальши прощебетал старший лейтенант. – Я беспокоюсь о нашей родненькой Земле, белоснежную репутацию которой ты, дружище, несомненно, превратишь в пепелище~ Закончил реплику Франциск нараспев, с восходящей интонацией. Он собирался продолжить её, но взял паузу, чтобы растянуть удовольствие. Голубоглазый паренёк любил нарушать спокойствие других людей, заставлять их переживать. «Если не получается «развести» на позитивные эмоции… то я и негативными не побрезгую!» – думал Бонфуа. - … такое пепелище, что сравнить можно только с твоими кулинарными изыск… извращениями! Эхо от хохота старшего лейтенанта пронеслось по коридору. Его звонкие нотки кололи Артуру слух и самолюбие. - Какая заезженная шутка. Ты однообразен, - спокойным тоном оскорблённый «кулинар» показывает безразличие. Но вот голос только не выдержал и выдал предательскую нервную нотку. Неудачная попытка защититься была прервана репликой Франциска: «Да ты уже и не отрицаешь свою безвкусицу!». Высказывание задавил смешок. Неумёха-кулинар рывком приблизился к собеседнику. Он трепал шутника за отворот пиджака, сопровождая этот процесс ругательствами. Да, друзья, такими вот бывают джентльмены. Когда «сиюминутная слабость» Артура прошла, он резким, но слабым толчком отпихнул Бонфуа. На лице подполковника на несколько секунд задержалась гримаса недовольства и горечи. Это было визуальное проявление борьбы чувства вины за импульсивный поступок, порождаемое совестью, и нежелания приносить извинения, которое исходило от гордости. Уж очень болезненно такое внутреннее противостояние происходит у сэра Кёркланда. Со стороны это зрелище скорее напоминает будто молодого человека на мгновение больно уколола иглой. Вообще, эмоциональный план – не самая сильная сторона нашего джентльмена. Он нелюдим, потому и не привык сдерживать порывы, скрывать переживания или правильно их «оформлять». А зачем ему это нужно, если с ним никто не общается? Франциск бывало напоминал горе-отшельнику о необходимости уметь правильно себя «подавать». Но Артур на это фырчал что-то вроде: «Я не овсянка, меня подавать не нужно». Внезапно коммуникатор подполковника издал сигнал. Сейчас это могло означать только одно: начальство штаба вызывают для согласования, как говорит Франциск, «всякой бюрократической возни», связанной с переводом на новое место работы. Без каких-либо объяснений или предупреждений (да что там, без прощания) Артур поспешно удалился. Было бы несправедливо утверждать, что сэр Кёркланд не соблюдал этикет или норм общения. Что вы! Это не про него. Просто для Артура общение – исключительно деловое, если в гости – по работе, если… Ну, вы, думаю поняли, что незыблемый приоритетом пареня была его воинская служба. Да и деловое общение не предусматривало эмоциональности, с которой у нашего героя проблемы. *** - А ситуация то нешуточная! На жизни людей двух планет Солнечной системы покушается некая инопланетная раса. Вот и решили правительственные коллегии Земли и Марса перестать на время плеваться друг в друга порциями обвинений и политических провокаций… - сосредоточенно читал высокий крепкий блондин черновик своего подчинённого. Парень ещё некоторое время бегал глазами по строчкам, а потом недовольный взгляд на юношу, который был несколько несобран и, кажется, дремал: - Мы – полевая корреспонденция, а не жёлтая газетёнка! - Веее? – переспросил щупленький автор статьи, который обладал женственными чертами лица. - Феличиано, ты что тут написал, я спрашиваю?! Разве мы сможем это опубликовать? – гнев выплеснулся словами. О трудностях работы в полевой корреспонденции Людвиг знал не понаслышке: такие журналисты считаются полноправными членами войск и принимают участие в боевых действиях. В принципе, необходимость воевать не смущала парня. Нашему крепышу наоборот было неприятно пренебрежительное отношение к нему как к солдату: недоверие сослуживцев других видов войск оскорбляло. К тому же попасть члену полевой корреспонденции на серьёзную военную операцию можно лишь после долгой волокиты, да и то предупредят тихонечко, мол, тут дяди важным делом заняты, ты не мешай и не высовывайся, поглядывай да записывай. Другая проблема – финансирование. Людвиг чудесно знал, что правительство Земли особой щедростью отличалось лишь в моменты, когда необходимо было в выгодном свете представить какое-нибудь событие. Два года назад, во время вспышки вооружённого конфликта между Землёй и Марсом (жители красной планеты уже 200 лет как отвоевали право на независимость от земного правительства, но отношения сторон всё никак не наладятся), Людвигу лично поручили такое дело. Нужно было всего ничего: расписать героизм генерала, который убивал муху в кабинете в тот момент, когда несколько его адъютантов-аналитиков составляли сложнейшие комбинации, а личный состав бросался под железный дождь патронов марсианского оружия. «Воинственный журналист» не упустил возможность взлететь по карьерной лестнице (капитанские звёзды тогда, и правда, удачно совершили посадку на полосе его погон): в ряде статей и хроник перед читателями на переднем плане красовался тот самый кабинетный истязатель мух, но уже с поразительной мудростью и героическими чертами (похлопаем Людвигу за его терпение, стойкость и невероятную фантазию). А вот за кадром, в статистике, остались десятки тысячи убитых и раненых солдат, четыре уничтоженные мирные (!) поселения марсиан; а также корреспонденту запомнился прецедент после битвы при долине Маринер, когда молодого капитана космического судна разжаловали за человечность… Да уж. Есть что вспомнить. Тогда то Людвиг и взял в свой отряд дезертира «красных». Педантичный парень в первый и последний раз в своей жизни пошёл на должностное преступление, чтобы в Планетарной базе данных внезапно стало на одного землянина больше. Просто Феличиано не хотел убивать кого-либо. Его мобилизировал воинственный Марс, который не интересовался ни кулинарными, ни художественными способностями паренька. Нужны были родной непокрной планете солдаты и всё. - Это я… да, я Феличиано… я… Капитан, я переделаю! Вы… ну… только не злитесь… - хрупкий шатен окончательно вырвался из объятий морфея. Он подумал, что Людвиг, погружённый в собственные воспоминания, злится и продумывает наказание горе-корреспонденту. Наивный несмышлёныш даже не догадывался, что злиться на него столь суровый с виду начальник ну просто не мог себя заставить. Уж слишком наивное и доброе существо наш милый Варгас. - Всё нормально, Фели. Я переделаю. Целая ночь есть в запасе. – тихо ответил Людвиг, который сильно задумался, тормоша прошлое, и не мог покинуть это полусонное состояние. Не успел Варгас издать торжественный клич в честь освобождения от работы, как в комнату вошёл невысокого роста парень. - Здравья желаю, типа. А вы чё уже собрались, да? Ну вааааще тотально… - протянул он и мотнул своей шелковистой шевелюрой до плеч. - Куда собираться то? – недоумевающее спросил Людвиг. - Ты тотально не в курсе? Людвиг последнюю неделю безвылазно с отрядом химвойск провёл в одной лаборатории (разумеется, место положения является секретной информацией), собирая информацию о новой угрозе человечества – всё тех же злополучных гуманоидах. Корреспонденту предстояло назначение в комитет по сотрудничеству с марсианами. Для создания той военной мощи, о которой шла речь в статье Феличиано, правительство Земли старалось отобрать личный состав помоложе и поспособнее. Ну, во-первых, у таких людей больше возможности загореться идеей и отдаться созданию сомнительных космических войск альянса планет (пока ещё хоть какой-то юношеский максимализм), во-вторых, молодыми и не особо искушёнными в политике людьми будет легче манипулировать в случае удачи затеи, а в случае неудачи (что является «в-третьих») умываться кровью от побоев гуманоидов или тех же марсиан будут юные энтузиасты, а не умные «дяденьки из правительства» Земли. - Феликс спрашивает, готовы ли мы выдвигаться на космический крейсер. Мы уже сегодня отправляемся на Марс. Ой! Кстати, перед отправлением будет фуршет. Я его так жду… Проголодался жутко, а пасту уже упаковал для поездки. Вее~ Феличиано погрузился в мечтания о трапезе, а Людвиг покраснел от гнева (Варгас знал, что отправление перенесли на два дня, но не сообщил другу), а затем побледнел. Сколько же всего нужно упаковать! Педантичный корреспондент без слов принялся носиться в панике по кабинету и собирать необходимое. - Ну, типа, даёте! Тут вещи тотального масштаба происходят, а они… - Планетарного, - машинально исправил Людвиг. – Лучше говори «планетарного масштаба». - Ну я и говорю! Это, типа, круто для планеты… Тотальное сотрудничество. - Тут тоже лучше сказать «планетарное»… - Я, типа, пойду. А то тотально сойду с ума. Или планетарно. Планетарно до тотальности… или наоборот. Если покрасить в розовый цвет… - Феликс, уходя, проговаривал мысли вслух и не обращал внимания на двоих сослуживцев. Заканчивал говорить обладатель шелковистых волос уже за дверью, потому то, что же он собрался выкрасить, Феличиано так и не расслышал, а Людвигу было не до этого. *** - Готов к отправлению? - Угу. - Артюр, к чему такой траурный вид? - Не люблю эту планету. Если бы придурки с Марса были бы благодарными, то не было бы сейчас никакой угрозы. Не нужно было бы этих цирковых представлений от политиков… Две планеты сразу бы выдвинули войска на свою защиту. А видим то что? Никакой слаженности! Даже кресла в штабе совместного космического флота поделить не могут… Ненавижу заносчивых марсиан… - То есть ты под благодарностью подразумеваешь то, что Марс должен был на веки-вечные оставаться колонией Земли? – проговаривая эту фразу, Франциск пристально смотрел в изумрудные глаза собеседника. Бонфуа от природы был свободолюбивым человеком. Да это и озвучивать не нужно: небрежная щетина и волосы по плечи говорили о том, что даже в строю солдат парень ощущал жгучую потребность оставаться независимой личностью. Кстати, за внешность, не соответствующую уставу, обаятельный голубоглазый парень время от времени получал выговоры. За любовь к свободе нужно платить. К независимому Марсу Франциск испытывал особый трепет. Этого не скажешь об Артуре… - Получили свой сраный календарь с 687 сутками и пусть закроются. Значит, как Земля основывала там поселения, век на этих упырей угробила, так ничего. Того им на Марс, сего… Они же у нас первопроходцы! – последнее предложение прозвучало с язвительным сарказмом. - А вот 200 лет назад они вдруг вспомнили о гордости! Они, видите ли, у нас особенные! Кёркланд начал сходить на крик. Франциска всегда удивляла преданность Артура родной планете. Для него Земля – это венец творения Высшей силы. Все остальные планеты – жалкие шарики на картах галактик, которые обязаны преклониться перед великолепием зелёно-голубой обители людей. Артур называл население Марса «баранами с красного шара»: Кёркланд не любил говорить «марсиане», ведь они, по его мнению, такие же земляни. - Отожрались там у себя на харчах Земли и ещё что-то требуют… - Они получили законное право на собственную цивилизацию. Они – не мы. Другие. По буквам М-А-Р-С-И-А-Н-Е. Ты хоть считал, сколько поколений они уже свободны? Франциск понимал, что свобода людей с красной планеты расценивается его угрюмым собеседником как посягательство на уникальность Земли. Но вот теперь то существуют «посягатели» куда опаснее. Враждебные пришельцы успели нанести незначительный вред земному флоту. Но марсианам доставалось значительно больше… - Транслировали сообщение, что бойня при Фобосе окончилась победой марсиан! – старший лейтенант перевёл тему. - Ого! – зрачки Артура расширились. – Их, по подсчётам нашей разведки, было раза в 4 меньше, чем пришельцев. И с продовольствием у красных проблемы начинались… Несмотря на юный возраст, парни успели принять участие во многих военных операциях. Кёркланд сидел за штурвалом космического истребителя лет с 12. Он даже был капитаном корабля (пусть и невнушительных размеров, зато прекрасно вооружённым). Правда, недолго… Трагедия Артура. Но мы сейчас не об этом. Бонфуа довольно улыбнулся. Ему было приятно наблюдать за тем, воинское мастерство и сила воли марсиан повергли бывалого солдата в восторг, отгоняя на задний план предрассудки относительно жителей красной планеты. Через минуту Кёркланд пришёл в себя и сурово свёл густые и широкие брови к переносице. - Всё равно не люблю я этих ребят. Больно уж заносчивые. Да и планета дурацкого цвета, а не зе… - Просто у тебя к Марсу и его жителям личная неприязнь. Ведь как-то… - Франциск осёкся. Парень не хотел тормошить неприятные воспоминания ворчуна. Он знал, что из-за событий, связанных с этой планетой, судьба Артура сделала крутой поворот. Пусть Бонфуа с Кёркландом были постоянно в дискуссиях, которые перерастали в споры, оскорбления и даже драки, но их прочно связала жизнь. Оба росли в одном кадетском корпусе, проживая в соседних комнатах, делая жизнь друг друга невыносимой. Приколы были разные: от безобидных шуток с зубной пастой, похищения канцелярских принадлежностей до растирания белья «врага» красным перцем. Затем оба стали курсантами. Приколы остались прежние. Теперь, когда учёба осталась позади, ребята уже имели возможность разорвать общение и разъехаться по разным воинским частям, но делать этого не стали. Они не говорили о дружбе, а молча были «заклятыми друзьями». Совсем повзрослели. Хотя Артур до сих пор время от времени проверяет, нет ли на его белье жгучей специи. Но страдать Артуру из-за болезненных воспоминаний, связанных с Марсом не было суждено. В просторную каюту крейсера (того самого, где вот-вот начнётся фуршет перед отбытием) ворвался озадаченного вида сержант. - Беда! – вместо приветствия выпалил перепуганный запыхавшийся военный. Тут до него дошло, что он нарушил устав. Сержант хотел было начать приветствие, но Кёркланд жестом попросил продолжить изложение «беды». - Господин подполковник, там… скульптура… - из-за бега и нервного состояния младшему по званию тяжело давались слова. - Ах, дело об этом. – подполковник поморщился. Ему тяжело было скрывать брезгливость, ведь это была не просто скульптура, а воспроизведённый Марс. Почти как настоящий, разве только кое-где «бездарщина позапихивал наглые рожи красных прямо на поверхность планеты» (так Артур формулировал решение скульптора выразить почтение населению красной планеты при помощи игры с рельефом). - Что с ней там? - Кто-то… покрасил. Вообщем, она теперь розового цвета. – выпалил на одном дыхании сержант. Кёркланд побледнел. Эта «образина» должна стать украшением фуршета. Всё бы ничего, но вот на мероприятии будет посол марсиан. И что он скажет, если увидит ТАКОЕ? Ведь подполковник был ответственным за весь этот, как он сам выражался, фарс… Белый от ужаса Артур рванул из каюты под сопровождение неудержимого хохота голубоглазого любителя свободы во всех её видах. Ну что, ведь кто-то же этим актом покраски проявил себя? Плакать теперь, что ли?