Ani no koi

Примечания: Амадо — внешние раздвижные стены, делались из твёрдых деревянных пластинок и в тёплое время года снимались насовсем. Татами — маты, которыми в Японии застилают полы домов Фусума — внутренние раздвижные стены, чья верхняя часть с двух сторон оклеивалась непрозрачной рисовой бумагой, чью поверхность нередко украшал рисунок. Из практичных соображений в нижней части рам бумага закрепляется бамбуковыми планками. О-мурадзи — аследственный титул одного из высших чиновников японского государства Ямато. Главный советник и помощник яматосского монарха. Оби — несколько различных типов японских поясов, носимых как мужчинами, так и женщинами поверх кимоно. Гэта — японские деревянные сандалии в форме скамеечки, одинаковые для обеих ног (сверху имеют вид прямоугольников со скруглёнными вершинами и, возможно, немного выпуклыми сторонами). Придерживаются на ногах ремешками, проходящими между большим и вторым пальцами. Окобо — высокие туфли, носимые девушками на официальных церемониях. С них легко упасть, поэтому нужно передвигаться мелкими шажками. Вафуку — японская одежда. Гофуку — «китайская» одежда Хомонги — переводится как одежда для приёмов. На нём рисунок присутствует вдоль плеч и рукавов, хомонги немного более высокого стиля, чем похожее цукэсагэ. Носят его как замужние, так и незамужние женщины. Канзаси — женские булавки, заколки, гребни и шпильки, носимые в причёске вместе с кимоно; часто кандзаси выполнены в том же стиле, что и кимоно. Онагоси — женщина-слуга специалист по одеванию кимоно. Ками Бисямон — бог богатства и процветания, изображается в виде могучего воина с копьем и в полном самурайском доспехе. Бог-воин но защитник в сионистской мифологии. Тати — длинный японский меч. Тати, в отличие от катаны, не засовывался за оби, а подвешивался на пояс в предназначенной для этого перевязи. Для защиты от повреждений доспехами ножны часто имели обмотку. Тати часть военных доспехов. Танто — короткий меч или кинжал, носился в паре с тати. Седзи — перегородки, отделяющие жилые помещения от веранды Накама — друг, товарищ, член одной группы. Слово можно понимать и как товарищ, то есть очень близкий друг и соратник, и как просто человек, который живёт в той же деревне. То есть значение слова может быть как очень личным, так и отстранённым. Территория клана огромна. Улочки хоть и узки, но не от нехватки места. Просто в более широких нужды и нет. Если идти по главной дороге до конца, никуда не сворачивая, окажешься перед большим традиционно-японским домом. Главное поместье большое. Единственное двухэтажное во всем районе. Привлекающее внимание редких зевак. Оно и должно выделяться. Вызывать у тех благоговение и создавать некую устрашающую атмосферу. Не для своих: они уже привыкли. Впрочем, со своей задачей главенствующий дом справляется довольно успешно на протяжении вот уже четвертого поколения. Неджи, наверное, единственный из «своих» все не привыкнет. Даже воздух вокруг поместья веет темнотой и тяжестью, давит на плечи, вызывая странное желание сжаться или убежать подальше. Каждый раз он с неохотой пересекает большие врата, направляясь по узкой тропинке с кучей разветвлений, тихо скидывает гэта у «входа», амадо, и проходит на веранду. На долю секунды мешкает, прежде чем ступить на татами, но при этом не теряя бесстрастного лица. Коридор за коридором, где одна комната ведет в другую, а разделяют их тонкие фусума, которые с чуть заметным скрипом разъезжаются в стороны, открывая взору покои, точно повторяющие интерьер предыдущих, Неджи движется к отдаленной части дома, к спальням дочерей рода Хьюга. В частности, к старшей дочери семьи. К его госпоже. Согласно традиции, принцессам предписывались отдельные резиденции на территории отцовского двора, но о-мурадзи, не имевший наследника на пост главы клана, не решился отдалить от себя дочерей. Даже несмотря на возмущение старейшин, чье негодование было вызвано догадками о возмутительных намерениях Хиаши-о-мурадзи, которые, впрочем, не были далеки от истины. Он и правда надеялся передать титул и пост одной из сестер. Это была еще одна причина, по которой Ханаби-сама, несмотря на свой дееспособный возраст и положение младшей дочери, не была отмечена клеймом побочной ветви и все еще находилась в высоком положении. По этой же причине Неджи сейчас застыл напротив фусума, ведущих в покои старшей дочери, и не решался возвестить о своем приходе. Хотя госпоже уже известно о его визите по тени, падающей на рисовую бумагу, и по твердым шагам минутной давности. Она ожидает его. Ожидает с нетерпением, не позволенным девушке ее ранга. Хотя девушке ее ранга так же не позволено ожидать в личных покоях мужчину, хоть и слугу. И уж тем более ей строжайше воспрещено то, чем она собиралась заняться. С сегодняшнего дня начнутся тренировки Хинаты-химэ. Тайные, само собой. Узнай кто, не миновать им публичного испития яда. Их казнят. Рискованно, но другого выхода для сохранения жизни Хинаты-химэ госпожа, как и сам Неджи, не видели. Хоть это была его инициатива, он ни за что не приступил бы к делу, если бы сама Хината-химэ не загорелась желанием. Он раньше никогда не видел столько веры и надежды в равнодушной серости ее глаз. Они будто скинули мутную оболочку и засияли нежно-сиреневым. Неджи никогда не замечал, какие же красивые глаза у его сестры. *** В тот день Хиаши-сама настоятельно просил дочерей отобедать в его компании. Раньше такое происходило редко. Откровенно говоря, никогда, что придавало еще большей торжественности событию. Весь день обе сестры провели в нервном напряжении. Как и сами слуги, те сновали по покоям, искали более подходящие оби, гэта, так как Хината-химэ не любила окобо и несмотря ни на что надевать их не стала бы. Привычное повседневное вафуку вытеснили шикарные гофуку. Хомонги с крупным рисунком по плечам и рукаву, обшитые золотой нитью, выглядели изысканно. Черно-красные канзаси с изящными лилиями в тон одеждам красиво блестели в прическе. Онагоси, одевавшая Хинату-химэ, пожилая замужняя дама, преподнесла по случаю девушке талисман из местного храма: «Пусть Ками Бисямон защитит и подарит удачу госпоже». И удача ей понадобится. Как потом рассказывала бледная и будто бы постаревшая на несколько лунных циклов (после бесед с о-мурадзи она всегда неважно себя чувствовала) Хината, чахший отец не собирался передавать свой титул ни одной из дочерей. А это значило, что и наследницу он так и не выбрал. Ханаби, не отводящая взгляда от чаши с рисом и пребывая в отличном мире, после заявления будто преисполнилась воинственности. Это был ее шанс избежать клейма, которое обязательно настигло бы девушку, стань старшая сестра следующей главой о-мурадзи. А если Ханаби что-то решила, она этого добьется, и значит, Хинате тоже не стоит сидеть сложа руки. От ее действий будет зависеть ее же судьба. Если вступит в борьбу за главенство над кланом — может потерять жизнь, отречется от наследства — ее ждет клеймо низшей ветви и позор. В отличие от сестры, которую с рождения готовили к служению верхам клана, Хината должна была выйти замуж и, может быть, объединить два рода. Когда одна медитировала и практиковала тело, другая училась письму и духовному воспитанию. Их судьба была отлична, несмотря на общую цель. «Вам не спрятаться. В темноте нет жизни, только смерть павшего духа, за которым в скором времени последует и тело. Уж лучше потерять жизнь в борьбе, так ненавистной Вам, чем жить с печатью и до конца дней прислуживать младшей сестре, унизившей Хината-химэ», - сказал тогда Неджи с некой горечью. Его слова несли логику, справедливость и честь, но в то же время жестокость. Хината никогда не задумывалась о чувствах Неджи. Нет, дело не в черствости по отношению к другим. Ее так воспитали. Так, чтобы не задумываться об уже решенной Небесами судьбе. А он был талантлив, умен, что негласно признавали даже старейшины. Но Неджи рожден в побочном клане, ему предназначена роль второго плана, для него даже не стоял вопрос о будущем. *** Относительная легкообучаемость невольно ввергла Неджи в изумление. Никогда ничем не отличавшаяся госпожа проявляла огромное рвение и желание к рукопашным навыкам. Ее движения были как обычно грациозными, но несколько медлительными и вялыми. Быть может, непривычные нагрузки все-таки давали о себе знать, несмотря на непроницаемый и сосредоточенный вид Хината-химэ. Не беря во внимание нещадное отношение к телу, разум ее просчитывал каждый следующий ход, движение тела или вздох. Редкие, слабые удары, если не попадали в цель, то противника касались. Физической силой и выносливостью Хината-химэ была обделена, поэтому от холодного оружия пришлось отказаться, что в некотором роде Неджи обрадовало. Но неспособность владеть тати или танто означало лишь брешь в защите, а это не менее и беспокоило юношу. Хотя техники, требовавшие высокого духовного покоя, давались ей легче обычных разминок, после которых ее в пору было назвать обычной простолюдинкой, а не дочерью о-мурадзи великого клана. Перед их тайными встречами Неджи всегда чувствовал тревогу в сердце. Но стоило только ему встать в боевую позицию или просто увидеть горящие глаза госпожи, все тревоги растворялись в небытие, пока она вновь не скрывалась за седзи своих комнат. Неджи любил долго-долго наблюдать за Хината-химэ, прячась в темноте ночи под ветками сливы. Он все чаще ловил себя на каких-то сомнительных действиях или мыслях, связанных с госпожой. Сначала не придавал особого значения. Все-таки тренировки подразумевают более глубокое общение безо всяких прелюдий и церемоний. Не нужно было кланяться в пол, прятать глаза или действовать только по приказу. Они были равны. Как обычные крестьяне, как накама, как брат с сестрой, как юноша и девушка. Никогда еще Неджи не был так близок с кем-то. Верхам не было досуга до второй семьи, а сама ветвь была слишком занята работой, чтобы у них оставалось время хотя бы на сон. С Хината-химэ и раньше были неплохие отношения, но только как госпожи и ее слуги. Теперь они перешли на новый уровень. Неджи, днем и ночью следовавший во главе свиты за Хинатой, открывал все более интересные и в тот же момент странные привычки и черты ее характера. Неджи с легкостью распознавал настроение сестры, едва уловив звук голоса. С полувозгласа понимал, что ей по душе, а что нет. Как так вышло он не знал, но мысленно уже давно перестал употреблять титул «химэ», сразу после того как заметил, что Хината едва заметно морщилась, стоило назвать ее полное имя. И столь высокий интерес был настолько несвойственен ему, холодному и непроницаемому, насколько и сама Хината-нее-сан оказалась искренней и очень нежной девушкой. Время текло, как неумолимый водопад, а его столь неправильные чувства только еще больше мешали работать, мешали в додзё, мешали соблюдать каноны и традиции. Он хмурился еще больше, все чаще погружался в себя. Такая реакция на госпожу приводила юношу в ярость. Но еще страннее были тренировки сестры. Иной раз Неджи казалось, что это лишь сон, игра его впавшего в помешательство рассудка. На них, вроде, не случалось ничего недозволенного или тем более запретного. Только Хината-нее-сан была несколько печальна и говорила не так уверенно как прошедшим днем, постоянно запиналась. Неджи даже видел, как она, один раз смутившись, позволила щекам разрумяниться. Что-то тогда на него накатило. И это ему не понравилось. А в прошлую их тренировку Хината была столь неосмотрительна, что позволила себе оступиться. Навредить телу, к счастью, не удалось. Неджи имел смелость, а может, дерзость, подхватить сестру. Его руки коснулись плеч и спины Хинаты, но, невероятно, вместо возмущенных речей он лишь услышал растерянное «простите» с просьбой перенести занятие на следующую ночь. Он не стал спрашивать почему, несмотря на то, что знать ответ сию секунду ему было важнее, чем дышать. Просто принял собственную версию, по которой Хината-нее-сан была слишком возмущена его поступком, но осознание собственной виновности не позволило высказаться вслух. И все же, где-то в потемках его души таилась маленькая искорка веры в обратное, которой было предписано изменить волю Небес и переписать две жизни, соединив их вместе. Продолжение следует...