Бишайн

      Находиться в этом мире вне стен дома Савад стало для меня уже привычным делом. Если так смотреть, то большую часть моего пребывания в Намимори и его окрестностях я спокойно выходила на улицу в тёмное время суток. Когда только очнулась в подворотне, во время моего бегства от Бишайн с Мукуро, в «Кокуё-ленде»…       И вот сейчас.       В висках немного ухало, а голова чуть кружилась. Конечности подчинялись мне вяло, приходилось прилагать усилия, чтобы идти. Похоже, крови было потеряно немало, раз меня так плющит.       Внезапно всё перед глазами перекрыл звёздный полог с чернотой, и меня повело.       — Осторожнее. — Меня подхватили под локти, удерживая.       — Спасибо, Мукуро. — Прикрыв глаза, я ожидала, пока голова перестанет кружиться.       — В твоём состоянии только устраивать вечерний променад.       — Ты такой неожиданно заботливый…       Головокружение отпустило. Стоило мне распахнуть глаза, как я наткнулась на странный взгляд, которым на меня смотрел Мукуро.       — Боль служит фундаментом для изменений, но если боли копится слишком много, ни к чему хорошему это не приводит. Говорю из личного опыта, — неожиданно сказал мне он.       Я сразу поняла, о чём Мукуро. Он действительно слишком хорошо знает, о чём говорит. То, что Мукуро до сих пор жив, пусть и находится в тюрьме, — показатель его опыта. И он первый в моей жизни человек, который увидел то, что у меня внутри, что меня беспокоит «боль». Моё одиночество, ведь я совершенно одна. Мукуро поразительно прозорливый, даже невыносимо прозорливый. И прямолинейный, умеет весомо бить словом.       Но я не разрешала зрить в корень даже ему!       — Знаешь, ты… — только начала я, упрямо уставившись в его серьёзно-ехидные разноцветные глазёнки, как рядом с нами тормознула патрульная машина. Из неё вышел одетый в форму полицейский и направился к нам, спрашивая:       — Почему вы в такое время на улице?       Мукуро сузил глаза, раздражённо выдыхая что-то вроде: «Этого ещё не хватало». Я же очень некстати вспомнила, что в Японии детям нельзя гулять поздно вечером.       — Бежим! — Схватив Мукуро за руку, я потянула его в подворотню, но мне не удалось сдвинуть его.       — Почему бы мне не развлечь мою леди? — И он, подмигнув, действительно устроил мне шоу.       Двое патрульных отплясывали на капоте машины горячий стриптиз, зазывно потрясывая подтянутыми задницами. Я в состоянии тотального шока бросала короткие взгляды то на полицейских, то на Мукуро, раскрыв от удивления рот. Сам Мукуро же, довольно поглаживая остриё своего трезубца, руководил этим шоу.       — Ладно, хватит, — спустя какое-то время скомандовал он. — Вы свободны. Патрулируйте район дальше.       — Есть.       — Так точно.       И патрульная машина укатила прочь.       Я неловко почёсывала пальцем щёку, не зная, как реагировать на произошедшее. Этот шикарный стриптиз… Да ещё меня назвали «моя леди»…       — А давно я стала твоей леди? — себе под нос буркнула я, но Мукуро услышал. Он отозвался:       — Вот с этого момента! — И отвесил мне галантный поклон, улыбаясь ехидно-ехидно, по-плутовски.       И чувство одиночества, точившее меня изнутри с тех пор, как я стала Савадой Сецуной, чуть отступило. Притихло. Может, я смогу обрасти своими связями? Не претендуя на то, что было у Сецуны, а обретя истинно моё?       Мукуро взял меня за руку, очень интимно погладив пальцами запястье. У меня было много отношений, но так со мной вели себя впервые. В целом, мне всё равно на Кёхея, Нану и остальных. Я готова отбросить связь с ними хоть сейчас — раз и навсегда. Но вот эту руку, держащую меня за запястье, мне не хочется отпускать.       Деликатности в Мукуро хватало. Он не стал меня и дальше смущать даже несмотря на то, что я его вечно подстёбывала шутейками ниже пояса. Взявшись за руки, мы зашагали по освещённым фонарями улицам.       Под впечатлением момента, из моего рта полилась исповедь. Я рассказывала о том, кем была в прошлой жизни, как жила, чем и кем дышала. Поделилась своими интересами, планами, которым ныне не суждено было сбыться. А Мукуро слушал, почти не перебивая, только проясняя некоторые детали.       Злополучная подворотня была совсем близко. Я сильнее сжала пальцы Мукуро и закусила губу. Странно, когда мы были тут с Реборном, мне не было так неприятно от этого места.       — Знаешь, я была очень непоседливым ребёнком, мама со мной в детстве так настрадалась… — нервозность достигла пика, и я начала нести уже совсем какую-то чушь из моего детства, — так, что однажды пришлось…       — Так, не хемингуэй мне тут. Твоё детство меня не интересует, — буркнул Мукуро, морща губы.       — Ах так? — надулась я.       — Мы почти пришли, верно?       Я кивнула. Мукуро зашёл чуть вперёд меня, держа за спиной трезубец, и, лениво передвигаясь, заглянул в подворотню. С ним было не так жутко, это внушало некую защищённость.       — Оя, оя… Действительно сидишь и ждёшь, как сиротка. Мне даже жаль тебя, — усмехнулся Мукуро.       Я выглянула у него из-за плеча. На мусорном баке сидел, подобрав под себя ногу, парень лет двадцати — двадцати пяти в алом, точно кровь, балахоне. Чёрные волосы тяжёлыми прядями спадали на ворот и капюшон. То, что он того же вида, что и Бишайн, — очевидно с первого взгляда. Он выглядел как человек, но всё моё естество кричало, что это не так.       — Ты пришла? — Ро, мазнув взглядом точно мимо меня, спрыгнул с мусорного бака и направился в нашу сторону. Игнорируя настороженного Мукуро, он поравнялся с нами, вставая точно напротив меня. — Я ждал тебя.       — На твоём месте я бы перестал считать меня пустым местом, — поигрывая трезубцем в руке, недовольно произнёс Мукуро.       Ро скользнул по нему каким-то скучающе-меланхоличным взором.       — Но я приглашал только девушку, а не тебя, — равнодушно заметил он, чем добил Мукуро. У него забилась жилка на лбу. За кажущимся спокойным лицом скрывалась довольно раздражительная и вспыльчивая натура, уж мне ли не знать. Ещё не хватало, чтобы они сейчас смахнулись.       — Так зачем ты искал встречи со мной? — отодвигая так и пышущего раздражением Мукуро в сторону, спросила я.       Улица разразилась яростным детским плачем, да таким натужным, что у меня всё внутри оборвалось. Так не ревут, когда просто хотят привлечь внимание.       Нечто не чуждое человечности дрогнуло во всех нас, потому как я, Мукуро и Ро кинулись на звуки детского плача. Всего-то обогнуть улочку да прорваться мимо баррикады из стопок журналов на выброс.       То, что я увидела и почуяла, вынудило желудок совершить кульбит и сжаться.       В разлитой луже крови лежала полуобнажённая женщина с колотыми и рваными ранами. Она лежала на животе, прижав к себе грудничка в пелёнках, тоже насквозь пропитанных кровью матери. И он плакал, плакал. Женщина подняла на нас глаза, и мне стали видны кровоподтёки на её лице и перерезанная крест-накрест губа.       — Помо… гите… моему… ребён… ку… — из последних сил протянув в нашу сторону заливающегося плачем ребёнка, с пузырящейся на губах пеной, взмолилась она.       В следующее мгновение Ро подхватил ребёнка на руки, прижимая к себе.       — Помогу, не сомневайся. Покойся с миром, — сказал он, обращаясь к женщине.       Она улыбнулась. Кровь стекала из уголка её губ. А затем её глаза потухли. Руки с плеском окунулись в кровь.       Ребёнок, оказавшись на руках у Ро, замолк. Успокоился. При виде Ро, этого существа того же вида, что и Бишайн, да с человеческим дитя на руках, меня охватило странное чувство уместности.