Бишайн

      Всё же, поддержка — то, что нужно. Спустя какое-то время меня начало отпускать, к лучшему или худшему. Мукуро всё ещё приобнимал меня за плечи, мы сидели на черепицах крыши, и это было очень круто. Никогда ничего подобного не делала в прошлом, только по молодости по гаражам с друзьями носилась и прыгала с них в сугробы.       — Мукуро? — тихо позвала я.       — Да? — Поцелуй пришёлся мне в висок. Я зажмурилась, наслаждаясь вечерней тишиной и тёплыми объятиями.       — Ты ведь останешься на моей стороне несмотря ни на что? — и покосилась на него.       У Мукуро было сложное выражение лица. Скорее задумчивое.       — Оя… Разделяя тебя и Вонголу, или рассматривая как единое целое?       — Оба варианта, если так ставишь вопрос.       — Ты — уже часть нашей группы, — улыбнулся он; ему очень шла искренняя улыбка, а не то, как он обычно выдавливает её из себя, — а у нас принято стоять за своих. А за мою леди я готов делать некоторые уступки вонгольским отродьям, пусть и не во всём.       Присутствие Реборна, Кёхея и остальных — такое не пропустишь. Мы с Мукуро посмотрели по направлению, в котором они возвращались, благо, с крыши было видно хорошо. Руки Кёхея, Хаято и Такеши были нагружены пакетами. Чуть позади них налегке шли Реборн и Кёя. При приближении к дому, Реборн посмотрел прямо на нас, и меня бросило в жар, — до того это было жутко. Но, опустив взгляд, он вместе с остальными миновали входную дверь. В доме стало шумно.       — Начинается не самое приятное, — понимающе хмыкнул Мукуро.       Я достала телефон и принялась рыскать по приложениям, найдя забегаловку, работающую 24/7, и принялась ковыряться в их меню.       — Бери пиццу с ананасами.       — А это не попахивает каннибализмом? — рискнула предположить я.       Мукуро одарил меня убийственным взглядом. Ясно, отставить шутки про ананасы.       Я добавила в корзину пиццу с ананасами, хмурясь со скучного ассортимента. В Японии пицца отличалась от привычной мне. Пришлось брать сырную с перцем — его, если что, выковыряю, и так съем. Подумав, взяла нам попить. В последний момент Мукуро влез и взял ещё шоколадную пироженку. Мне оставалось только фыркнуть и оплатить заказ. Забегаловка обещала доставку в течение двадцати-тридцати минут.       Ветерок задувал в лицо. Я задорно болтала босыми ногами, засунув руки в карманы халата. В сочетании с Мукуро это было истинное проявление гедонизма, что вполне меня устраивало.       Со стороны чердака послышались шорохи, и из окошка высунулся Кёхей.       — А, вот вы где! — обрадовался он. — Все собрались в гостиной, только вас ждут. Этот Ро не хочет без тебя и рта открывать!       Мой гедонизм накрылся медным тазом. Но делать нечего. Страхуемая со стороны Кёхея и Мукуро, я с грацией тюленя добралась до пола чердака, погребя под собой братца.       — Ты меня чуть не задавила, хоть я тебя и ловил! — возмутился Кёхей, улыбаясь чуть глуповатой улыбкой.       — Сорян, бывает… — сползая с парня, посетовала я.       Мукуро ловко спрыгнул на пол, как гимнаст. Не то, что я, — неповоротное создание.       Получив ощутимый тычок под рёбра от братца за очередное бегство, я с Мукуро и Кёхеем спустилась по лесенке вниз. И действительно, все собрались. От взглядов Реборна и Кёи мне стало не по себе, но, харахорясь и придерживаясь образа «а мне всё по, как тому Эдгару», продефилировала к свободному креслу и плюхнулась в него. Мукуро элегантно присел на подлокотник и закинул ногу на ногу.       — Пф. И часа не прошло, — недовольно буркнул Хаято.       Я продемонстрировала ему два средних пальца из недр удобного кресла.       — Ребят, ребят! Давайте жить, блин, дружно? — встрял Такеши.       — Не, а я чего? А я ничего, — но таки убрала факи.       Ро сидел на диванчике рядом с Наной и Бьянки и кормил смесью из бутылочки мелкого спиногрыза, который счастливо-пресчастливо причмокивал губёшками. Кака-а-ая прелесть. Люблю детей, когда они не мои.       — Итак, — буравя меня своими тёмно-карими глазами, сказал Реборн, — Сецуна на месте. Ты можешь начинать говорить.       Ро и бровью не повёл, полностью сосредоточившись на ребёнке. Меня это даже удивило. Он смотрел на него так, если бы этот спиногрыз был для него центром Вселенной. Не каждая мать так смотрит на своего ребёнка. Это было нечто особенное, тайное. Этот устрашающе прекрасный Ро в чёрных одеждах, которые напоминали мне сочетание множества культур, но не что-то конкретное.       — Ро, верно? — сложив на животе руки, спросила я. Подумав, ещё и ноги закинула на журнальный столик. — Привет-привет.       Не отнимая руки от бутылочки со смесью, он взглянул на меня. К моей неожиданности, он улыбнулся. Я удивлённо подняла брови вверх.       — Всё же, ты самый приятный человек из всех здесь присутствующих. От тебя особое ощущение.       — Как и от тебя, Ро, — хохотнула я. — Кроме тебя и вот этого парня, сидящего на подлокотнике рядом со мной, — пальцем указал на Мукуро, продолжала, — меня все остальные напрягают в достаточной степени.       — Приму за комплимент, — фыркнул Мукуро.       Боковым зрением я увидела, как Такеши и Кёхей удерживают Хаято, заткнув ему рот ладонями. Похоже, подрывник хотел мне многое высказать, причём нелицеприглядное. Остальные вели себя гораздо тише. Даже Кёя выжидающе восседал в кресле, только нетерпеливо стучал ногтем по колену. Реборн чесал под подбородком Леона. Нана, опустив голову, теребила края одежды, Бьянки же, поджав губы, смотрела на всех по очереди.       Ро тем временем передал бутылочку Нане, а сам погрузил руку в карман своей красной мантии, вытащив кубического вида некрупный предмет лазурного цвета, и поставил на стол со своей стороны. Примерившись, с лёгким щелчком он отправил куб в путешествие по столешнице — прямо ко мне. Предмет притормозил ровно перед моими стопами. Едва остановившись, куб засверкал, из него извергся свет. Тончайшие разноцветные нити вспышками переплетались. Это происходило так быстро. Так необычно.       Перед нами предстала… голограмма?       Чистый небосвод над зелёной поляной, устланной ковром из разномастных цветов. От бутона к бутону пролетел толстый шмель. Жужжа и жужжа. Как настоящий.       — Что… это? — пробормотал я, садясь уже по-нормальному убирая ноги со стола.       — Записывающий куб, — подсказал Ро. — Сейчас картинка сменится. Это последнее, что было записано. Просто подожди.       Как он и сказал, изображение быстротечно расплелось, став необычного вида городом. Было такое ощущение, словно огромные строения тянутся к небосводу, который немного рябил — видимо, это проекция неба. Посреди сизо-чёрных зданий поменьше особенно выделялось одно огромное, слишком уж напоминая улей.       — Это наш дом, Кассиомир. И наш город Соцлетий, — медленно проговорил Ро. В его голосе отчётливо слышалось сожаление. — Глубоко под землёй находится мир, неизвестный человечеству. Советую вам просто принять этот факт, — тоном, не предвещавшим ничего хорошего, сказал он.       — Можно вопрос? — поднял руку Кёя. Никто не ожидал от него такой вежливости.       — Конечно, — кивнул Ро, повернувшись к нему. Интересно. Реборна он до этого игнорировал.       — То есть под нами находится этот город?       Это был вопрос в самое «яблочко». Прямое попадание.       — Похоже, возникло недопонимание, — задумчиво протянул Ро. — Соцветие находилось скорее под Южной Кореей, а на островную Японию мы попали по воде.       — Я не заставляю вас верить, но предупреждаю заранее: не ищите конфликта с жителями Кассиомира. Они не любят человечество и боятся его. Некоторые до сих пор помнят тот день, — он интонацией выделил определённое слово.       Просто немыслимо. Просто вау!       Картинка не менялась. Я недоверчиво всматривалась в изображение. Интересно, этот Кассиомир существует только в реалиях пламени или же нечто подобное было и в моём мире? Жаль, ответа я не получу.       — Вопрос, — Хаято культурно поднял руку, недовольно кривя рот.       — Прошу, — разрешил Ро. Похоже, он всем теперь отвечает.       — Тот день? В смысле помнят? Люди загнали жителей этого Кассиомира под землю?       — Да, нечто вроде этого. Извини, я и сам толком не знаю. Я сравнительно недавно появился на свет.       Изображение с городом сменилось на помещение, даже просторную комнату, которая отливала… оранжевым.       — Это мои старые личные покои, — пояснил Ро. — По моему положению они мне полагались.       Картинка разделилась на две: двое прекрасных юношей в алых мантиях шли через подсвеченный все тем же оранжевым коридор и этот же коридор, но уже вблизи. За прозрачной стеной находился самый настоящий расплод с множеством рамок. Между них сновали похожие на женщин существа, но уже более похожие на насекомых. Это было невероятно, дух захватывало.       — Полагались? Ты говоришь в прошедшем времени, — подал голос молчавший всё это время Реборн.       — Ты верно мыслишь, но… — Ро замялся. Он выглядел печально. — Об этом тяжело говорить… Соцлетий, наш город… Был уничтожен другим пламенным ульем. Выжили немногие. Мы бежали наверх, в мир людей.       — Говоришь так, словно это была для вас неожиданность, — усмехнулся Реборн.       — Для меня — так точно неожиданно, — вздохнул Ро, чуть поведя плечом. А затем прижал к себе ребёнка, потрясь об него щекой. Малыш заливисто засмеялся. — Моей первостепенной задачей, как и остальных трутней, было оплодотворять госпожу Бишайн, чтобы она производила потомство.       Я невольно прижала руки ко рту. Мне вдруг безумно стало жаль Ро.       — Ро… А ты не боялся смерти?.. — не могла не спросить я.       — О чем это она?.. — тихо шепнул Кёхею и Хаято Такеши, но мы все услышали.       Ро улыбнулся мне. Грустно-грустно. Всё внутри перевернулось.       — Считается, что каждый трутень должен быть счастлив выполнить свой святой долг, но… Почему нельзя быть единственным? Остальные трутни смотрели на меня косо и презирали, но… Неужели это так странно? — спросил он у нас.       — Ты хотел, чтобы она принадлежала лишь тебе одному? — с пониманием закивал Мукуро. Я почувствовала себя неловко, помня проведённую с Реборном ночь.       — Да, даже если бы это значило умереть, спарившись с ней.       Повисло гнетущее молчание. Тема оказалась тяжёлой, даже очень. Что пчёлы, что богомолы и прочие… Это так грустно, на самом-то деле.       — Вот мы и подходим к тому, ради чего я тебя искал, — разрывая гнетущее молчание, проговорил Ро. — Я хочу, чтобы ты помогла мне уничтожить выжившие остатки нашей пчелосемьи. Мы не должны были покидать подземелья. Иначе всему человечеству может грозить опасность!       — Вы такие опасные? — борясь с чем-то внутри себя, не желая устраивать даже малейший геноцид, спросила я.       — Пламенные пчелы вне своего улья несут только смерть и хаос, — сказал Ро и, с сожалением протянув ошарашенной Нане ребёнка, он встал передо мной на колени. — Уничтожьте нас! Уничтожьте госпожу Бишайн!